Яхонтовый Якорь

"... Жизнь здесь - походит на ад. Когда некоторых не стало, все вокруг сошли с ума. Карен забрал граф, похоже, никто её более никогда не увидит. У Amistad нет более капитана, как у капитана Amistad. Когда долго находишься на корабле, понимаешь, что становишься единым целым со своим судном - корабль и Карен связаны, их нельзя было отделять. Но трусливый экипаж, подосланый специально разорвать эту нерушимую цепь, предал их и теперь платит за это кровью. Ветер перестал приходить в этот район, бриз не сушит лица пиратов и те сходят с ума...", - Валентайн на день закрылся в каюте Йонаса. Он тщательно изучал бумаги, на которых некогда его руками писалась повесть о приключениях Amistad. О том, что у корабля есть имя, он тоже узнал из этих записей. Теперь он решил продолжить заполнять пустые листы, чтобы не упустить нить повествования. В конце он без сомнения подпишет, что автора убили по просьбе графа Висте-Карбоне. Но то, что сейчас происходило на корабле, без промедления нужно изложить. При тусклом свете фонаря, в духоте и под вопли сверху Валентайн продолжал писать, согнувшись над ветхим столиком, который для Йонаса сколачивал Бранд. Парень содрогнулся от мысли, что этих людей уже нет. Ныне он никогда не дрожал от своих мыслей, но ситуация заставляла его покрываться гусиной кожей.
"... Настал штиль. Первые три дня мы держались молодцом - экономили малые запасы еды, от которых почти ничего не оставалось. Вода со временем становилась мутной и протухла. Экипаж продолжал её пить и есть затхлый хлеб, в котором уже развилась плесень. Из-за этого они вновь, как и тогда, стали наблюдать ложные видения. В общем-то, без плохих последствий. Никто в этот раз не боролся за право сигануть за борт, но то, что стало с нами дальше, походит на ведьминские заклинания. Ко мне подошёл Итан. Мы говорили с этим парнем всего пару раз, кажется, он тоже был под действием дурного хлеба. Глаза у него запали и кожа была жёлтой, хотя, на сколько помню, он всегда был парнем загорелым. Итан неразборчиво спросил у меня, как мои зубы, на что я ответил, что рот мой опух. Он и вправду опух - десны покрылись вздутыми язвами, которые время от времени кровоточили. В ответ на это он открыл свой рот и показал мне его внутренности, от чего меня, ныне никогда не брезговавшего к чему либо, самого потянуло вывернуться наизнанку, но выворачиваться было нечему, поэтому я просто разглядывал его рот. Зубы еле как держались корневищами внутри челюсти. Затем он вытянул руки и показал мне свою кожу. По многочисленным кровоточащим язвам, я без злоключений Мартина понял, что у него тяжёлая стадия цинги, в то время как у меня она только развивалась. Нам всем нужна была нормальная еда и фрукты с овощами, но корабль застыл и штиль буквально заставлял нас сходить с ума, умирать. Я понял, почему у нас такие разные реакции в одной и той же среде - не смотря на то, что я, Баптист и Клементе были преступниками, нас регулярно кормили хотя бы одним продуктом, содержащим витамины, в неделю. Да и высаживаясь на острове, когда мы запасались провизией, я налегал на все вкусности живой природы. А вот Итан, видимо, нет. Он пошёл дальше, просто оставив меня с этой информацией. Через пару дней он умер. Но тогда, почему то, Тильда, его сестра-близнец, совсем не плакала. Её лицо было сухим и безжизненным. Помнится, за решеткой какой-то старик, перед тем, как его вызвали к висилице, рассказывал, что близнецы не могут друг без друга, и если умер один, то несомненно умрёт другой. Кажется, она готовилась к любому исходу. Ещё пара-тройка дней в штиле - и я тоже упаду в ласковые лапы Дейви Джонса. Всё мы когда-то упадем, возможно, я даже буду рад этому. Мне хочется к Йонасу. Он стал единственным приятелем для меня в этой жизни..."
Валентайн не поставил точку, но отложил перо, и, чуть пошатываясь от голода, вышел из каюты. Он решил подняться на палубу и проверить, почему на верху все затихло.
Бадди раздавал всем по маленькому пайку - единственное, что осталось. Он пришёл вовремя - иначе досталось бы еле живому белому рабу, который одной ногой был на дне морском.
— с этим нужно что-то делать, - громко произнёс Бадди так, чтобы все собравшиеся слышали. Их было не много, все дохли как мухи.
Никто не был в силах ответить, оставалось лишь ждать продолжения его речи.
— нужно принести жертву viento, чтобы тот пришёл к нам и устранил этот сухой штиль! Если сработает, штиль уйдёт через час, - продолжал Бадди.
Вокруг много воды, но вся она - не годная к употреблению.
Вокруг много людей, но все они предатели и враги.
Вокруг много людей и они, при лучшем приготовлении, были бы сносной едой.
Такие мысли крутились в голове каждого третьего. Кто-то хищно оглядывался, облизывая губы, которые трещали от сухи и желания пресной воды.
— нужно выбрать, кого принести в жертву, чтобы гром грянул с небес! За смерть его Бог воздаст!
— давайте тебя и прикончим
— да, ты самый толстый здесь, значит в тебе много сала и жиров, это нам пригодиться.
Пираты были на грани безумия, поэтому такие речи выкрикивать для них - было нормой. Бадди беспомощно огляделся, ища поддержки, но ни в Рафаэле, ни Оливере её не отыскал.
Пираты накинулись на него, как дикие псы, раскрамсали его на куски и оставили печься на солнце. Многие оставались в стороне, а те, кто совершал зверство с его тушей, не могли не сдержаться и облизывали пальцы. Кровь была слегка солёной, но вполне годилась для питья, особенно когда жажда привышала все желания. Они прождали час, солнце дразня напекало их головы. Тогда они обезумели полностью. Пять человек накинулись на запекшуюся тушу Бадди, а те, кто остался, стали убивать своих слабых соратников. Острия вонзались в руки, губы впивались в раны и сосали алую жидкость. Раздались вопли, столь жалкие и животные, что те, кто ещё оставался в своём уме отметили - морские волки превратились в шакалов или псов, жалкое зверье.  Они отрезали конечности и ели это сырое мясо, рвали его остатками своих зубов и безумно смеялись своей победе над голодом.
Прошло пять часов. Оставшиеся в живых - человек двадцать, не больше, насытились вдоволь. Валентайн и Тильда держались друг друга и не позволили животным инстинктам овладеть ими. Они скрылись в каюте, некогда принадлежавшей Йонасу. Валентайн теперь часто там скрывался.
— что нам делать? А если такое положение продлится неделю... Две? Месяц?!, - Тильда была на грани срыва. Слишком много необъяснимого и ужасного творилось в её окружении, когда они присоединились к Карен. Наверно, это была обычная морская реальность.
— не думаю, раньше я работал рыболовом на судах. Вместе с отцом мы выходили в открытое море и я научился определять приближающийся шторм или направление ветра. Без Сэма и Карен очень тяжко, но чувствую, через пару дней подует ветер.
— что это?, - Тильда, казалось, не слушала его. Она обратила внимание на стол, на бумаги. Она перебирала их руками.
— книга Йонаса, я её продолжаю, - он хотел было обвинить её в невнимательности к диалогу, но не стал.
— как жаль, что я не умею писать. Только читать, и то, не самое сложное., - призналась она, — а откуда ты умеешь писать и читать?
— моя мама была повором, мы держали маленький рыбный ресторан. Там я и учился читать на поворских книгах, да писать разные заказы и делать из дощечек список допустимых блюд ресторана.
— очень интересно, а почему ты стал преступником?
— мать слегла с болезнью лёгких. Мы просили помочь одного лекаря, но тот разводил руками, потому что у него не было нужных лекарств. Мы с парнями со двора украли травы из имперского госпиталя, но нас тут же поймали и посадили в тюрьму ко взрослым мужикам. А дальше - больше. Побеги, скитанья. Я оставил семью и начал заниматься мелкими грабежами в банде. Затем грабежи и планы становились крупнее, многих из нас ловили, так я и попался.
— а людей тебе убивать приходилось?
— и тут не без греха, - улыбнулся он, — но самое главное - я был грамотным, что не редко пригождалось в жизни заключённого. Передавать записки, в которых планировались  новые побеги, писать письма родственникам за еду или ещё какие бонусы. Благодаря этому и выживал. Позже меня стало не выгодно держать в тюрьме - слишком смышлен, поэтому и оказался на том корабле, который вы взяли на абордаж. Так и оказался здесь. Честно - виселица кажется намного приветливей, чем то, что творится на палубе. Не считаешь?
— сейчас - считаю. Я и брат с детства не видели иной жизни, все время на корабле. Но никогда у нас не было такого кровавого мессива. Были и штили, и штормы, но мы выходили сухими из воды. А теперь, не думаю что мы выберем я, а если и выберемся - то я теперь одна. Без капитана, без брата. Мне больно существовать, зная, что сейчас наверху - они едят друг друга. Даже если их животы уже полные, они все равно будут продолжать набивать желудки. А потом, возможно, когда стемнеет, им будет не в силу спускаться вниз, и они укроются в кишках своих товарищей и братьев и будут сладко спать в крови. Как некогда странники, разделывали и спали внутри своих лошадей, чтобы спастись от холода. Поднимемся завтра, на рассвете. И они легли. Оба на полу, прижавшись друг к другу спинами. Нет, они окунулись, не в сон, а лишь в тяжёлую тревожную дремоту.
Уже темнело. Всё насытились вдоволь. К ним вновь вернулся трезвый ум. Цинга, хоть и не отступила, но теперь уже казалось не важной проблемой на фоне бывшего голода и жажды. Они уснули крепким здоровым сном на палубе корабля, точно так, как говорила Тильда.
Утро вернуло в их умы трезвое мышление. Солнце поднималось вместе с ветром на фоне наплывающих туч. Раздался гром и полил мелкий дождь, которые по очереди будили спящих. Они осматривали труды своего зверства и не могли поверить глазам, лишь смутно вспоминая, что именно их тесаки резали столько уже беспомощных пиратов. Две недели назад они были полны сил и уверенности, что после предательства все будет нормально - а теперь они валялись в крови, которая начинала разбавляться моросящим дождём.
Ветер стремительно набирал обороты и они, переосиливая себя, подняли паруса. Никто не следил за штурвалом, их несло куда велел ветер.
По настоящему пираты опомнились лишь через час, когда затуманеные умы проснулись. Они помогали друг другу сбрасывать тела, подобные мешкам с гнилыми овощами, в море. Некоторым приходило в голову, что море видело слишком много трупов. Ни одна семья не обошлась без родственника, который бы здесь не погиб. Вот скинули останки Бадди, от которого мало по малу оставалась кожа и кости. Скинули Рафаэля, которого ели по середине оргии. Скидывал его Оливер, сердечно каясь. Дождь смывал кровь квартирмейстера с рук боцмана. Южный Крест оставался позади, в то время как кто-то крикнул: - "Впереди земля!". Все шакалы бросились к борту и вглядывались вдаль. Перед взором раскинулся широкий берег. Всё радостно загоготали и натянули оставшиеся паруса, забыв о трупах, которые оставались на палубе.
— какой кошмар!, - верещала женщина, бросившись подальше от корабля. Остальные женщины рассматривали мужчин с ужасом.
Ветер поднимал их юбки, который раскрывал сетчатые и шёлковые чулки, а дождь взбивал их причёски и заставлял намокать плечи и груди. Жрицы были в ужасе. Они постоянно толпились на пирсе, если завидывали, что приближается корабль - моряки платили много и пользовались долго, от нарастающего в путешествии желания. Сейчас же им хотелось убежать - они все до одного были в крови, их было очень мало, а палуба кишила мертвецами. На крики сбежались горожане и лениво вышли трактирщики.
— что с вами стряслось?!, - удивленная дочь одного из трактирщиков ставила на подносе еду перед щедрыми, обезумевшими пиратами.
— штиль, - отрезал Валентайн, отсевший подальше от компании. Баптист выжил, но сидел рядом с остальными, потому что как и они - ел своих.
В ту ночь они все налегали на еду, а особенно на фрукты. На утро умерло ещё пара пиратов, а те кто проснулся - отправились к лекарям. Молодой преступник перенёс рукопись в свою комнату на втором этаже трактира и записал все эти события в главе под названием "Шакалы". По другому он не смел их более называть, а так же не собирался отправляться с ними дальше в путь. Под большим вопросом оставался факт, что кто-то из выживших вообще хотел вообще отправляться в путь. Без капитана и главных его помощников это было не возможно.
Глубокой ночью к нему зашла Тильда. Он проснулся от её лёгких толчков.
— что-то случилось?, - парень тёр глаза и пытался разобрать что-то темноте, — включи лампу...
Она включила и вновь села рядом.
— что мне делать дальше?
— всмысле?
— как мне жить без моря? Я не смогу привыкнуть к обычной жизни, понимаешь? Я все свое существование была на корабле.
— ну так отправься работать на другой корабль.
— не смогу, не смогу видеть другого капитана, теперь никого, кроме Карен не смогу признать!
Парень присел на кровати и громко зевнул.
— и что ты мне предлагаешь?
— давай вместе наберём команду и станем капитанами.
— что?
Он ошарашено посмотрел на неё, затем шлепнул себя по бедру, чтобы убедиться что это не сон.
— Карен больше нет, не думаю что она вернётся. Корабль остался без капитана. Мы с ней были... Довольно близки, поэтому, думаю, она бы была не против того, чтобы я или ты были капитанами...
— на счёт меня очень сомнительно, я преступник - она при любой возможности меня прикончит, а вот на твой счёт...
Тильда ждала от него заключения, огни надежды плясали в её глазах. Он было подумал, что возможно она тоже обезумела, или это предсмертная активность. Так бывает - человек на грани смерти и не должен подавать признаков нормальной реакции, но встаёт как ни в чем не бывало, шутит и смеётся, таскает мешки с крупой, а потом перерезает себе глотку или вышибает пулей мозги.
— нужно одобрение Карен, ты и без меня это понимаешь. Если она мертва - она никогда не признает этого, а если не признает она - корабль будет нести беды.
— нести беды...
— да, как сейчас. Йонас писал об этом в своей повести и я его поддерживаю.
— и где мне искать Карен?
— я не знаю, честно. Возможно она уже мертва.
— не исключено... Значит придется просто ждать?
— да, просто ждать и надееться, что цепь все таки не разрушилась и они притянуться друг к другу. Amistad и Карен