Одноклассники (часть 1)
Дазай перешёл в двенадцатый учебный год старшей школы, когда в его классе появился новый ученик. Для японца он имел немного странную внешность, так как у него были огненно-рыжие волосы и голубые глаза, и, как выяснилось буквально в первые несколько дней, обладал дурным нравом. Его звали Чуя Накахара, тот оказался вспыльчивым молодым человеком, который не стеснялся в выражениях и был довольно прямолинейным, а также использовал любую возможность, чтобы влезть в драку.
Дазай считал Чую выскочкой, а его поведение — способом сразу же вписаться в коллектив на правах лидера. Однако главный в классе Осаму уже был, и им являлся он сам. Конечно, он не собирался терпеть наглости от нового ученика и как-то раз на перемене, когда они находились в кабинете математики, а преподаватель отсутствовал, поставил Накахару на место в грубой форме. Без криков сказав, кем является Чуя на самом деле и что в этой школе ему лучше быть тише воды, ниже травы. Накахару взбесили слова Дазая, и он, недолго думая, кинулся на него с кулаками. Осаму пропустил первый удар, а когда парни из его класса бросились на его защиту, он встал с пола и поднял правую руку вверх, останавливая их: какой же из него будет лидер, если сам не поставит выскочку на место?
Видя, что ученики не кинулись на него всем скопом после того, как Чуя врезал их надменному предводителю, Накахара вновь атаковал Дазая. Однако на этот раз тот уклонился и сам попытался ударить Чую, но последний тоже увернулся. Осаму несколько раз наблюдал за одноклассником в драках, пытаясь запомнить, как тот двигается, с какой руки предпочитает наносить удары, с какими интервалами, использует ли приёмы, в том числе и запрещённые, ведь память у Дазая была отличная. Однако тот будто знал, что Дазай выучил его удары и в драке с ним решил поменять тактику. Пропустив ещё один выпад, Осаму перешёл в глухую оборону, а затем неожиданно атаковал и, сделав обманный манёвр, сбил Чую с ног, тут же прижав его к полу и стукнув о него головой.
Накахара всеми силами пытался сбросить с себя Осаму, однако тот был тяжелее, и у него не получалось этого сделать.
Дазай склонился к его лицу и, глядя в голубые глаза, тихо произнёс почти в самые его губы:
— Не дёргайся, коротышка.
— Что? — возмущённо выпалил парень и вновь попытался столкнуть с себя одноклассника.
Осаму навалился на него всем весом ещё более и, продолжая смотреть в голубые глаза, прошептал:
— О тебе ходят слухи, что ты не только большой задира, но ещё и гомофоб. Это правда?
— Пошёл ты! — прошипел Накахара. Он лежал под одноклассником тяжело дыша, однако решил прекратить сопротивление и лишь ожидал удобного случая, чтобы ему врезать и высвободиться.
— Не хочешь отвечать? — с улыбкой спросил Дазай. Накахара молчал, и Осаму добавил. — Тогда сам проверю, — с этими словами парень склонился к лицу Чуи ещё ближе и впился в его губы грубым поцелуем. От неожиданности тот на несколько секунд впал в ступор, но от боли быстро пришёл в себя, так как одноклассник не просто грубо сосал его губы, он принялся их кусать, и вскоре Чуя ощутил во рту металлический привкус крови.
Послышалось довольное улюлюканье и смешки, а кто-то, хлопая в ладоши, кричал:
— Да, да, вдуй гомофобу, Дазай!
Накахара пришёл в ярость, и, наверное, она придала ему сил. Он пытался мотать головой, но Осаму крепко сжал его подбородок одной рукой, из-за чего Чуя смог высвободить свою руку. Он довольно сильно укусил Осаму за нижнюю губу, прокусив её до крови, а затем больно ущипнул его за бедро и упёрся ладонью в плечо, оттолкнув Дазая. Тот оторвался от его губ, однако тут же кивнул кому-то, и к ним с Чуей подошли двое парней, которые прижали Накахару к полу с двух сторон.
— Сволочь! — выкрикнул Чуя и дёрнулся, однако освободиться ему не удалось.
Дазай с ухмылкой вытер кровь со своей губы, затем спокойно сказал:
— У нас не любят выскочек, Чуя.
— Что тебе от меня нужно, мразь? — снова дёрнувшись, прорычал парень.
— Ничего. Я лишь хочу, чтобы ты понял, где место таких, как ты.
— Пошёл ты!
Дазай снова усмехнулся, а затем приподнял рубашку Чуи, обнажая его крепкий торс и принялся поглаживать его руками.
— Отвали от меня, пидор! — прошипел Чуя и попытался лягнуть Осаму ногой, однако кто-то схватил его за ноги и уселся на них. — Я убью тебя, гнусный педик!
— И всё-таки он гомофоб, ребята, — с улыбкой сказал Дазай, склоняясь к Чуе и целуя его в шею, затем провёл по ней языком вверх, оставляя влажную дорожку на коже, при этом он продолжал ласкать тело парня своими ладонями.
— Сволочь! Тварь! — орал Чуя. — Когда ты будешь без своих шестёрок, я перережу тебе глотку!
— Попробуй, — проронил Осаму, а затем обратился к зрителям этого странного спектакля. — Что вам известно о гомофобии? И знаете ли вы, что гомофобия может быть следствием дефицита критического мышления — догматизма, особенно религиозного? В европейских странах в некоторых случаях явление гомофобии ставится в один ряд с расизмом, ксенофобией, антисемитизмом и сексизмом. Исследования гомофобии в США и Германии показали существование связи между гомофобией, депрессией, тревожностью, ПТСР, суицидальностью и злоупотреблением психоактивными веществами. Следовательно, гомофобия — это болезнь. Более того, в ряде случаев страх, тревога и аверсия некоторых, казалось бы, гетеросексуальных людей по отношению к геям и лесбиянкам могут быть результатом собственных подавленных гомосексуальных желаний. Это доказано исследованиями и экспериментами, проведенными в вышеупомянутых странах, в которых приняли участие 160 студентов.
— Я не знал, — сказал кто-то.
— Очень интересная теория, — озвучил ещё один парень.
— Для начала нужно понять, чем является гомофобия в случае нашего с вами нового одноклассника: болезнью либо же тщательно скрываемыми и подавляемыми желаниями, — с заумным видом произнёс Дазай. — Если окажется, что он скрытый гей, исправить ситуацию будет довольно просто. Нужно лишь помочь парню немножко раскрепоститься и принять себя таким, каков он есть, — Дазай подмигнул Чуе, заметив на себе его злобный и ненавидящий взгляд. — Если же окажется, что он болен, придётся лечить. Тут уж ничего не поделаешь. Так что, будем проверять?
— Конечно! — завопил кто-то.
— Что ты задумал, мразь? — прорычал Накахара и принялся вырываться с удвоенной силой, однако парни, державшие его, навалились всем весом так, что Чуя не мог пошевелить и пальцем.
Дазай ничего не ответил, лишь посмотрел Чуе в глаза своими карими омутами так, что Накахару пробрала дрожь, хотя тот так и не понял, с чем это связано.
— Босс, я могу помочь установить истину, если хочешь, — вызвался кто-то, а когда Чуя перевёл взгляд на этого парня, его снова пробрала дрожь, на этот раз от отвращения.
— Я сам справлюсь, Ичиро, — не оборачиваясь, сказал Дазай. — И не зови меня «боссом», сколько раз повторять?
— Как скажешь, босс, прости, Дазай.
Осаму сжал пальцами один из сосков Чуи и затянул в рот другой, принявшись его посасывать, затем провёл рукой вниз к паху Накахары, слегка касаясь пальцами кожи, отчего по телу последнего против воли пробежали мурашки. Накахара и впрямь недолюбливал геев, так как его семья с раннего детства вдалбливала ему в голову, что нетрадиционная ориентация — это плохо. А однажды его отец жестоко избил Чую лишь за то, что он взял товарища за руку. Накахара считал себя гетеросексуалом, хотя серьёзных отношений с девушками у него никогда не было, да и не встретил он такую, чтобы влюбиться. Однако допустить мысль о том, что он гей, тоже не мог. Но ощущения, которые вызывали в его теле ласки одноклассника, всё более повергали Чую в шок. Ему были приятны движения рук и даже губ Осаму, когда он принялся посасывать его соски. Несмотря на всю нелепость ситуации, Накахара чувствовал какое-то странное возбуждение, что безусловно бесило парня, и он принялся осыпать ругательствами одноклассника ещё более, но тому было всё равно. Он спокойно продолжал ласкать тело Чуи руками и осыпать его поцелуями. Затем его губы вновь накрыли губы Накахары, и на этот раз поцелуй Дазая не был злым и жестоким, как в прошлый раз. И Чуя отчего-то даже немного расслабился и разомлел, ощутив, как громко стучит в груди сердце. Однако в какой-то момент пришёл в себя и вновь укусил Осаму за губу. Тот разорвал поцелуй и с усмешкой посмотрел на Накахару, после чего он расстегнул ширинку на брюках Чуи, а его рука легла на член и принялась поглаживать его через ткань нижнего белья. Накахара чувствовал, как краска приливает к лицу, а его орган становится всё более твёрдым, и от стыда ему захотелось провалиться сквозь землю. Неожиданно Дазай убрал от него руки и с ухмылкой произнёс:
— Всё ясно. Мой вердикт: наш Чуя — никакой не гетеросексуал, а самый что ни на есть гей. Все видели?
— Да, — послышалось откуда-то сзади Чуи.
— Куникида идёт, — сказал какой-то парень, который стоял на стрёме у двери.
— Парни, отпустите его, — произнёс Осаму, отходя от Накахары.
Когда Чуя получил свободу, он первым делом застегнул ширинку на брюках и поправил свою одежду, после чего одарил Осаму ненавидящим взглядом, который явно говорил: «Молись, сука! Тебе пизда!». Дазай, безусловно, заметил этот взгляд, но посмотрел на Чую снисходительно. А когда в класс вошёл преподаватель, тихо сказал парню:
— Рано или поздно ты будешь моим, Чуя.
— Чего? — зло прошипел Накахара, однако ответа не последовало, и он уселся на своё место.
Внутри парня всё кипело от ярости и стыда. В этот момент он ненавидел одноклассника настолько сильно, что, окажись в его руках нож, несомненно перерезал бы ему горло. После уроков Чуя, держась на небольшом расстоянии, последовал за Дазаем. Однако тот был не один, а вместе с двумя товарищами из своей шайки. Накахара подумал, что он взял их с собой в качестве сопровождения, но оказалось, что они жили по соседству с ним и, вероятно, эта троица всегда ходила в школу и обратно вместе, что осложняло дело. Но Чуя не отчаивался. Теперь он знал, где живёт Осаму, а значит, мог подловить его, когда тот отправится куда-нибудь в одиночестве.
Накахара следил за минкой, на которой проживал одноклассник, из небольшого леса, располагавшегося неподалёку. Однако подходящий случай, чтобы разобраться со своим врагом, всё никак не предоставлялся. В школе к Дазаю подобраться также было невозможно, так как за ним постоянно вилась какая-то толпа. О том случае, когда одноклассник лапал Чую при всех, вроде бы позабыли, а Осаму больше не проявлял к Накахаре интереса. Однажды, незадолго до начала урока, Чуя пошёл в туалет, и туда же вскоре зашёл Дазай. Как ни странно, он был один. Накахара, не веря в свою удачу, подошёл к нему сзади и, схватив за шею, приставил к его горлу нож, который теперь всегда носил с собой.
— О, Чу-уя, — пропел Дазай, счастливо улыбаясь, будто к его горлу не было приставлено острое лезвие. — Какая встреча!
— Ты что, бессмертный? — улыбнувшись, спросил Накахара.
— Ну что ты, Чуя! Просто бесстрашный.
— Я собью с тебя всю твою спесь, сволочь, — пообещал Чуя, вдавливая остриё ножа в горло одноклассника сильнее.
— Правда? Ну давай. Зачем столько текста?
Осаму медленно развернулся к Чуе, а затем взял его за руку и двинул к себе. Остриё ножа поранило кожу, отчего по шее струйкой потекла кровь. Чуя медлил, а Осаму спросил:
— Что, не убьёшь? Тогда я пошёл на занятия, — с этими словами Осаму убрал руку Чуи и направился к выходу из туалета. Однако тот схватил его за плечо и, развернув к себе лицом, вмазал ему по роже. Дазай отлетел к стене, ударившись о неё спиной, а Накахара тут же врезал ему под дых. Осаму согнулся пополам, жадно хватая ртом воздух, а Чуя снова ударил его по лицу. Тот упал на пол, и Накахара несколько раз заехал ему ногой в живот, после чего направился к двери.
— Надеюсь, тебе полегчало, — услышал Чуя вслед.
На мгновенье Накахара остановился, но потом всё же вышел из туалета и направился в класс.
Вскоре пришёл Дазай. Видимо, он умылся в туалете и смыл кровь, которая после удара потекла у него из носа. По его виду нельзя было сказать, что он только что получил пиздюлей. Он невозмутимо уселся на своё место и принялся с нарочитым вниманием слушать учителя.
Накахара ожидал, что Дазай будет ему мстить за случай в туалете, однако тот делал вид, будто ничего не произошло, и словно забыл об инциденте. Но не забыл Чуя. Ему казалось, что он раскусил этого надменного и наглого парня, который считал себя лучше других и относился ко всем так, будто он был императором, а они — его слугами. Накахара полагал, что Дазай выжидает подходящего случая, чтобы расквитаться с ним. Хотя после унижения, через которое этот подонок заставил пройти Чую, парень не испытал полного удовлетворения от мести. Ему казалось, что он обошёлся с одноклассником слишком мягко. Ну, врезал он ему несколько раз, однако об этом никто из шестёрок того не узнал, а значит, Чуя в глазах других просто проглотил оскорбление. Но и снова нападать на него, тем более что тот его не трогал, было бы как-то не совсем адекватно. Накахара решил выждать какое-то время и посмотреть, что будет делать Дазай дальше. Однако тот ничего не предпринимал и будто бы забыл о существовании Чуи.
Шло время, но Осаму по-прежнему не обращал на одноклассника внимания. Также Чую никто не трогал из банды Дазая, да и сам Накахара вёл себя потише, а в драки ввязывался, только если кто-то сам его цеплял.
Первый триместр обучения подходил к концу, и вскоре наступили каникулы. У Накахары в Йокогаме почти не было знакомых, так как он переехал в город недавно, а из-за учёбы и домашних заданий почти не выходил гулять, хотя многие его сверстники после школы постоянно пропадали на улице. И всё же у Чуи был один товарищ, который жил по соседству, и Накахара на каникулах часто проводил с ним время. Однажды они засиделись на набережной, а когда возвращались домой, было уже достаточно поздно. Их путь лежал через бедный район, в котором почти не было освещения. Где-то неподалёку послышались голоса и смех. Парни поняли, что смеётся нетрезвая компания и, вероятно, многочисленная, поэтому ускорили шаг. Однако вскоре их обступили со всех сторон человек десять-двенадцать и преградили им путь. Пьяная компания не выдвигала каких-либо требований, лишь наступала на парней и гоготала.
— Ацуши, — тихо сказал товарищу Чуя, извлекая из-за пояса свой нож, — встань ко мне спиной. Тот кивнул и последовал совету друга.
— Какие красотки, и совсем одни, — послышалось из толпы. Кто-то пьяно гыкнул, а ещё кто-то схватил Чую за запястье, не замечая в его руке ножа.
Накахара, недолго думая, полоснул ублюдка по руке. Тот взвизгнул от боли и прокричал:
— У него нож!
На Чую и Ацуши тут же набросились всем скопом. Парни отбивались, как могли. Чуя ранил, а может, и убил нескольких нападавших, а потом его сбили с ног и принялись избивать всей толпой, забыв про Ацуши. Тот бросился Чуе на помощь, однако и его завалили на землю и стали бить ногами. Несмотря на ситуацию, Накахара сдаваться не собирался и ударил ножом ещё кого-то. Потом кто-то забрал у него оружие, и парень ощутил острую боль в плече, а затем где-то в левом боку. Неожиданно послышались выстрелы и какие-то крики, а Чуя почувствовал, как сознание от него ускользает. Парень не знал, сколько прошло времени и что вообще произошло, но вдруг ощутил, как кто-то пытается поднять его на ноги. Сознание немного прояснилось, и Накахара увидел знакомое лицо.
— Что ты здесь делаешь, Дазай? — спросил парень, посмотрев в карие глаза напротив.
— Мимо проходил, — последовал ответ.
— Серьёзно?
— Более чем. Фёдор, помоги его до машины дотащить, — сказал Осаму. — Кажется, он не в состоянии самостоятельно идти.
Кто-то недовольно выдохнул, но всё же взял Чую под руку с другой стороны и помог ему подняться на ноги. Накахара огляделся по сторонам и заметил несколько тел, лежавших на земле без движения.
— Что с Ацуши? — спросил он.
— Жив твой Ацуши, — ответил Осаму. — Его уже Рюноске до машины довёл, наверное.
— Кто? — спросил Чуя.
— Мой двоюродный брат. Он учится в нашей школе, только на два года младше нас. А это мой второй кузен, Фёдор.
— И что ты здесь делал? — спросил Чуя.
— Сказал же, что мимо проходил.
Парни подвели Чую к машине и усадили на заднее сиденье, где уже находился Ацуши. Включив свет, Осаму окинул Накахару взглядом, заметив кровь на его одежде.
— Скорее уж проезжал тогда, — проронил Чуя. — Твоя тачка?
— Фёдора.
— Чуя, ты как? — спросил Ацуши.
— Нормально, — ответил тот.
— Рюноске, передай аптечку, — попросил Осаму брата, усаживаясь рядом с Чуей. Тем временем Фёдор сел за руль, и машина тронулась с места.
Когда Дазай приподнял футболку Чуи, тот схватил его за руку, а Осаму посмотрел на него с непониманием.
— Что ты делаешь? — спросил Чуя.
— Чуя, не тупи. Я хочу перевязать твои раны, а то кровью истечёшь.
— Куда ехать? — спросил Фёдор.
— Ему нужно в больницу, — сказал Ацуши.
— В больницу нельзя, — проронил Осаму, открывая аптечку и обрабатывая рану на левом боку Чуи. — Начнутся вопросы. А мы кучу трупов оставили.
— Точно, — согласно кивнул Чуя.
— Так куда едем? — снова задал вопрос Фёдор.
— Домой отвезти тебя? — спросил Дазай, накладывая повязку.
— Мне нельзя домой в таком виде, — сказал Чуя. — Родители вызовут врачей и полицию. Ацуши, можно к тебе?
— У меня такая же история. Я сам не знаю, где перекантоваться.
— Ладно, — проронил Осаму. — Едем к нам. К тому же Мори осмотрит тебя лично.
— Мори? — спросил Чуя.
— Мой отчим, он врач.
— А твои родители полицию не вызовут?
— Нет, — Дазай усмехнулся. — Они у меня понимающие.
— Повезло тебе.
Осаму снял с Чуи футболку полностью и занялся обработкой раны на его плече, после чего также наложил повязку и откинулся на спинку сиденья. Минут через двадцать автомобиль остановился возле знакомой уже Чуе двухэтажной минки. Салон покинули все, кроме Фёдора, так как ему ещё предстояло поставить машину в гараж. Дазай и Рюноске проводили гостей в дом, после чего Осаму позвал Мори. К Чуе подошёл симпатичный брюнет лет сорока на вид и, окинув его взглядом, пригласил в свой кабинет. Там он снял с него повязки, наложил на раны швы, а затем снова забинтовал грудь и живот Чуи. Рюноске принёс ему свою чистую футболку.
— Спасибо, — поблагодарил Чуя.
Рюноске кивнул и сказал:
— Пожалуйста, — после чего куда-то ушёл.
— Пойдём, покажу тебе твою комнату, — произнёс Осаму и первым направился к выходу, Чуя последовал за ним.
— Дазай, — окликнул Осаму Мори. Тот остановился и повернулся к отчиму. — Зайди ко мне через час.
Осаму кивнул и открыл дверь кабинета, поле чего поднялся по лестнице на второй этаж. Комната Чуи оказалась просторной и была отделана в светлые тона. Накахара присел на кровать, а Осаму остановился рядом.
— И всё же, что вы там делали? — спросил Чуя, посмотрев в карие глаза.
— Домой ехали. Заметили какой-то подозрительный движ, решили посмотреть, что происходит. В том районе частенько кого-то избивают, насилуют, а бывает, что трупы кто-то находит.
— Это вы стреляли?
Дазай кивнул, а Накахара задал очередной вопрос:
— Вы в банде какой-то состоите?
— Тебе не кажется, что ты слишком любопытный, Чуя?
— Не хочешь — не отвечай.
— Так и поступлю. Что скажешь родителям?
— Скажу, что познакомился с девушкой и решил остаться у неё на несколько дней. Если ты не против, конечно.
— Оставайся, сколько нужно. Главное, чтобы никто в полицию не обратился.
— Спасибо, — поблагодарил Чуя. — За то, что помог. А от тебя помощи я ожидал меньше всего.
— Понимаю, — проронил Дазай. — Если ты голоден или хочешь чай, кофе, не стесняйся, говори. У нас есть дворецкий, зовут Судзуки Акихико. Если что-то нужно, обращайся к нему.
— Хорошо. Сейчас бы от чая не отказался.
— Я скажу ему.
— А где комната Ацуши?
— Напротив твоей.
— Я зайду к нему?
— Как хочешь. Ладно, располагайся, чувствуй себя как дома. И спокойной ночи, наверное.
— Спокойной ночи, — задумчиво произнёс Чуя, размышляя о том, что сегодня произошло. Накахара был благодарен Дазаю за спасение, однако всё это казалось ему странным. Да и сам Осаму вне школы был каким-то другим: куда-то исчезла его надменность и снисходительная улыбка. И не скажешь, что именно этот парень чуть не изнасиловал Чую при одноклассниках несколько месяцев назад. Накахара раньше терпеть его не мог, но сейчас испытывал к нему чувство благодарности. Также в голове промелькнула мысль о том, что он очень даже симпатичный парень, хотя Чуя сразу же её отогнал. Взяв в руки телефон, Накахара позвонил домой и сказал отцу, что познакомился с милой девушкой и останется у неё на ночь, а может, и не на одну. Отец возражать не стал, сказал только, чтобы Чуя предупредил его завтра, если решит снова остаться у этой девушки.
В дверь комнаты постучали.
— Войдите, — разрешил Чуя, и внутрь вошёл дворецкий, который поставил на небольшой столик чашечку чая. Когда он удалился, Чуя взял её в руки и принялся пить маленькими глотками. Чуть позже он заглянул к Ацуши и поинтересовался его самочувствием.
— Всё хорошо, — сказал парень. — Мори-сан меня осмотрел, сказал, что сотрясения нет.
— Отлично. Что ты сказал родителям?
— Что засиделся у товарища и останусь у него на ночь.
— А что завтра скажешь? Твои синяки точно до завтра не пройдут.
— Не знаю. Подумаю.
— Тогда спокойной ночи, — пожелал Чуя и пошёл к себе, услышав в ответ:
— Спокойной ночи.
Накахара и Ацуши гостили у Дазая уже шестой день, и Чуе даже нравилось дома у одноклассника. В школе они совсем не общались, но здесь Осаму казался каким-то другим и даже проявлял дружелюбие. Они с Чуей часто болтали, и Накахара сам не понимал, откуда они берут темы для разговоров. Дазай всё больше расспрашивал Чую о его жизни, о том, откуда он переехал и нравится ли ему в Йокогаме, однако о себе говорил неохотно. Чуя как-то спросил его о матери, и Дазай сказал, что она умерла. Накахара почувствовал неловкость и произнёс:
— Извини.
— Ничего, — ответил Дазай и улыбнулся, а Чуя спросил:
— Значит, ты живёшь с отчимом и кузенами? Кстати, у твоего второго кузена странное имя.
— Ты про Фёдора?
— Да.
— У Федора русский отец. И он не живёт с нами, но приезжает каждую неделю, — Дазай помедлил, — когда ему становится скучно. Он один живёт.
— Ясно, — проронил Чуя. — А Рюноске?
— Он живёт с нами. Его родители погибли в аварии.
— Понятно, — сказал Чуя, а Осаму, который сидел рядом с ним на кровати, придвинулся к нему ближе.
— Как ты себя сейчас чувствуешь?
— Неплохо, — ответил Чуя и усмехнулся. — К концу этой недели оклемаюсь, и поеду домой, скоро перестану вам мешать.
— Ты не мешаешь.
Неожиданно Дазай приобнял Чую за талию и приблизил к нему своё лицо. Накахара смотрел в глаза одноклассника, ощущая его горячее дыхание на своих губах. Отчего-то сердце в груди Чуи забилось быстрее, и он даже растерялся. В другой ситуации Накахара оттолкнул бы нахала, который вздумал его так нагло обнимать, однако вдруг вспомнил прикосновения губ Осаму на своём теле, и ему вновь захотелось ощутить их тепло. Неосознанно Чуя прикрыл глаза и сам потянулся к губам одноклассника, который тут же накрыл их своими.
Поцелуй был долгим и нежным, от него сердечко в груди Накахары забилось ещё быстрее, дыхание участилось, а голова пошла кругом.
«Что со мной происходит?» — промелькнула мысль. А когда Дазай запустил руки под его одежду, и по телу того табуном пробежали мурашки, Накахара словно пришёл в себя. Он считал, что то, что происходит, неправильно, и оттолкнул от себя Осаму, часто и тяжело дыша.
— Нет, — прошептал Чуя, а потом в смятении взглянул в карие омуты, но, встретившись с ними взглядом, тут же отвернулся. Дазай и слова ему не сказал, лишь молча вышел из комнаты.
Накахара свалился на постель, размышляя о том, почему тело так странно реагирует на ласки одноклассника. У Чуи определённо встал, и за пару минут, что Дазай его целовал, возбуждение нахлынуло на него довольно сильно. Накахара долго раздумывал об этой ситуации и пришёл к выводу, что почему-то начал испытывать странное влечение к Осаму. Он постоянно думал о нём, особенно в последние дни, и его бездонные карие глаза просто не выходили у него из головы.
— Какого хрена происходит? — пробормотал Чуя, вставая с кровати и подходя к окну. На улице было уже темно, но Чуя заметил Фёдора и Дазая. Они о чем-то спорили, затем Фёдор схватил Осаму за запястье и потащил в сторону дома. Однако Осаму вырвал свою руку и оттолкнул того, сказав ему что-то резкое. Кузены ругались, но какова была причина их размолвки, Накахара не знал. Ему, вообще, этот Фёдор не нравился: взгляд у него был какой-то колючий и неприятный, а ещё Чуя ощущал исходящую от него угрозу. Ацуши по секрету вчера сказал ему, что Фёдор — бандит и руководит какой-то организованной преступной группой. А когда Чуя спросил его, откуда ему это известно, он намекнул, что Рюноске рассказал. Как выяснилось, Ацуши и Рюноске давно знали друг друга и учились в одном классе.
Накахара заметил, что из дома вышел отчим Дазая и что-то сказал Осаму и Фёдору, после чего они оба зашли внутрь.
Накахара снова вернулся к мыслям об Осаму, к его тёплым рукам и нежным губам, и мотнул головой, пытаясь отогнать от себя наваждение. Это было так странно. Ведь раньше Чуя его ненавидел и считал, что у него есть на то причины. Однако после того, как Осаму его спас, Накахара начал испытывать к нему совсем иные чувства, и это было не просто чувство благодарности, но нечто большее, что не могло не пугать. Решив, что ему лучше поскорее вернуться домой, чтобы не поддаться соблазну, Чуя улёгся в постель. Но уснуть не смог и долго ворочался без сна. Затем встал и снова подошёл к окну. На улице никого не было, а по стёклам стучали крупные капли дождя, которые длинными струйками стекали вниз. Чуя посмотрел на часы: время перевалило за полночь. Но поскольку Накахаре не спалось, он решил зайти к Ацуши, если тот, конечно, не спит. Чуя подошёл к его комнате и прислушался. Из-за двери доносились какие-то звуки, из чего следовало, что парень бодрствует.
Открыв дверь, Чуя тут же её закрыл, шокированный увиденной картиной. Ацуши и Рюноске занимались любовью. Накахара никогда прежде не видел, как это делают парни друг с другом, и был поражён тем, что Ацуши и Рюноске оба оказались геями. Более того, они были любовниками.
Накахара вернулся в свою комнату и снова улёгся в постель. Увиденная картина в комнате Ацуши не выходила у него из головы, сменяясь другими образами, связанными с Дазаем. Потом мысли Чуи начали путаться, и вскоре он провалился в глубокий сон. Утром к нему заглянул Ацуши. Видимо, он считал, что нужно объясниться с Накахарой. Переминаясь с ноги на ногу, он стоял на пороге его комнаты, не решаясь начать разговор.
— Ну, проходи, чего стоишь? — сказал Чуя, и Накаджима сделал несколько неуверенных шагов по направлению к нему.
— Чуя, я знаю, как ты относишься к геям, — начал он, — но надеюсь, что увиденное тобой не повлияет на нашу дружбу.
— И давно вы с ним? — спросил Накахара.
— Шесть месяцев, — ответил Ацуши. — У нас с Рюноске всё серьёзно, после окончания школы мы планируем с ним съехаться и жить вместе.
— Вот даже как, — протянул Чуя. — Что ж, ваше дело. Для меня это стало неожиданностью, но я постараюсь это принять.
— Спасибо, — поблагодарил Накаджима.
— Ты когда домой собираешься?
— В конце недели, может быть, в воскресенье. Каникулы заканчиваются, а в понедельник уже в школу. Синяки почти сошли благодаря той мази, которую дал доктор Мори, так что...
— Да, мне тоже стоит подумать о возвращении домой, — сказал Чуя.
Неожиданно в дверь постучали, и в комнату вошёл Дазай.
— Доброе утро, — поздоровался он с парнями, Ацуши поприветствовал его в ответ и направился к себе, а Дазай подошёл к Чуе и, глядя в его глаза, произнёс: — Думал, что ты сбежишь с утра пораньше после вчерашнего.
— Я собирался, — проронил Накахара.
— И что тебя остановило?
— Я всё ещё собираюсь это сделать. Просто не успел.
— Не спеши. Я не стану к тебе приставать, если ты не хочешь.
— Да ну? Ты ведь прекрасно знал, как я к этому отношусь, и тебя это не остановило.
— Да, не смог удержаться от соблазна. Но против твоей воли ничего делать не стану.
— Я должен тебе поверить? После того, что ты устроил в классе при всех?
— Да, прости за тот случай. Я перегнул палку, но хочу, чтобы ты знал, что нравишься мне.
Чуя отошёл от Дазая на несколько шагов и отвернулся к окну.
— Не спеши уходить, — произнёс Осаму и вышел из комнаты, а Чуя услышал в коридоре чьи-то резкие голоса. Подойдя к двери, Накахара выглянул в коридор и увидел Фёдора, который схватил Осаму за руку и грубо спросил:
— Сколько тебя ждать можно? Мори сказал «немедленно».
— Как же вы оба меня достали, — недовольно ответил ему Дазай. — Лучше бы тебя пристрелили в той перестрелке. Зря я тебя спасал.
— Не приписывай себе какие-то заслуги, Дазай. Если бы со мной что-то случилось, Мори бы шкуру с тебя спустил — тебе это известно.
— Да пошли вы оба! — прошипел Осаму и, вырвав свою руку, направился к лестнице.
— Эй, ты куда? — задал вопрос Фёдор, однако ответа не последовало. Накахара тихо закрыл дверь, лишь пожав плечами, а потом подошёл к окну и заметил, как Дазай садится за руль своей машины и куда-то уезжает.
— Странно, — пробормотал Чуя, — семейные разборки, кто их разберёт?
***
Осаму вернулся поздно и хотел тихонько проскользнуть в свою комнату, однако в гостиной сидели Мори и Фёдор, которые расположились на диване и пили виски.
— Нагулялся? — спросил Мори, посмотрев на пасынка, но тот не ответил и направился к лестнице. — Куда это ты собрался?
— Спать, — буркнул Дазай и сделал несколько шагов по ступенькам вверх, однако неожиданно возле него вырос Фёдор и схватил его за руку, а потом подошёл Мори и, глядя Осаму в глаза, отпил несколько глотков виски.
— Не думаю, — произнёс он и провёл пальцами по лицу Осаму, затем передал ему стакан и проговорил: — Выпей.
Осаму послушно сделал несколько глотков из стакана, с неприязнью глядя в фиолетовые глаза. Мори взял его пальцами за подбородок и приблизил к нему своё лицо.
— Мне не нравится твоё поведение, Дазай, — проговорил он. — В последнее время ты совсем от рук отбился. Что это за выходка была с утра? Фёдор же сказал тебе, что я тебя жду, а вместо того, чтобы явиться ко мне по первому требованию, ты куда-то свалил. За тебя Рюноске отдуваться пришлось, не жаль парня?
— Он знал, на что идёт, после того как решил тут остаться, — сказал Осаму. — В конце концов, ты ему не родственник и не опекун.
— Что ж, — проговорил Мори и направился в другую от лестницы сторону, — пойдём.
Дазай раздражённо закатил глаза и, поставив на стол стакан, последовал за отчимом. Тот открыл дверь своего кабинета и первым вошёл внутрь. Подойдя к шкафу, он достал из него бутылку виски и три фужера, после чего плеснул в каждый из них алкоголь. Дазай взял стакан и сделал из него глоток. После в кабинет вошёл Фёдор и взял в руку свой, отпивая из него спиртное, Мори последовал их примеру.
— Где был? — спросил он у Дазая.
— Гулял, — ответил тот.
Мори выпил виски залпом, затем притянул Осаму к себе и впился в его губы поцелуем. Фёдор забрал из его руки стакан и поставил на стол вместе со своим, после чего положил руки на бёдра Дазая и притянул его к себе, упираясь между его ягодиц своим стояком. Ладонь Достоевского пробралась под брюки Осаму, поглаживая и сжимая член, который немедленно отреагировал на прикосновение и тут же затвердел. Губы Фёдора заскользили по шее Дазая, и тот со стоном откинул голову назад. Вторая рука Достоевского потянулась к пуговицам на рубашке Осаму и быстро справилась с ними. Лёгкая ткань упала на пол, а за ней последовали и брюки парня. Мори продолжал сминать губы Дазая своими, пока Фёдор поглаживал его тело ладонями. Затем Огай пробрался руками под нижнее бельё Осаму, лаская вместе с Фёдором его возбуждённый орган. Губы Мори заскользили по шее Дазая с другой стороны, а Фёдор развернул его голову к себе и впился в чужие уста жадным поцелуем. Огай и Фёдор подтолкнули Осаму к дивану, и Мори развернул его к себе спиной, надавливая пальцами на поясницу, заставляя упасть на колени. Стянув с парня нижнее бельё, Огай протянул руку, и Фёдор вложил в его ладонь баночку лубриканта. Мори быстрыми движениями пальцев нанёс смазку на растраханный вход Осаму, после чего расстегнул свои брюки и, немного спустив их, упёрся головкой члена в дырку, слегка двинув бёдрами вперёд, усиливая давление. Дазай со стоном прогнулся в спине, слегка подаваясь задницей назад. Спереди к нему подошёл Фёдор и, расстегнув ширинку своих штанов, положил руку на затылок Осаму, склоняясь к нему и шепча:
— Открой свой ротик.
Дазай послушно приоткрыл рот, а Фёдор двинул бёдрами вперёд, надавив на затылок Осаму, проникая сразу в гортань. Одновременно с этим Мори, сжав талию парня руками, толкнулся внутрь, проникая в него до конца. От этого толчка Осаму едва слышно вскрикнул, ощутив, как крупный член отчима проезжается по простате, отчего низ живота парня обдало обжигающим жаром. Дазай глухо простонал, так как его губы были сейчас заняты. Фёдор быстро двигал бёдрами, насаживая Осаму ртом на свой член, проникая глубоко в горло. От резких и быстрых толчков Огая, Дазай приглушённо постанывал, заглатывая член Достоевского и чуть не захлёбываясь слюной. Мори грубо вбивался в его тело сзади, всё быстрее и резче двигая его бёдра к своим, проникая внутрь с хриплыми стонами. Дазай чувствовал, что от каждого толчка его члена внизу живота разгорается настоящий пожар. Мори почти полностью выходил из него и резко погружался в его тело до упора, и Осаму ощущал, как напрягается всё внутри, а жар внизу живота становится невыносим. Фёдор также вбивался в его рот всё глубже, а затем Осаму ощутил на языке солоноватый привкус спермы. Достоевский протяжно застонал, резко двинув голову парня к своим бёдрам ещё несколько раз, и вышел. Его семя стекало по подбородку Дазая, по шее и по груди, а толчки Мори доводили почти до безумия. Внутри него полыхало адское пламя, Мори проникал всё быстрее и резче, а затем по телу Дазая прокатилась дрожь. Он вцепился пальцами в край дивана, ощутив на своей спине тёплые руки Фёдора, а когда внизу живота будто бы что-то взорвалось, Осаму громко вскрикнул, кончая на кожаный диван. Огай двинул его на себя ещё несколько раз, изливаясь внутрь, а затем вышел из него и присел рядом, целуя во влажные от пота, смазки и выделений ягодицы.
Фёдор поглаживал Дазая по спине, затем провёл рукой по его животу, потираясь о его спину своим членом. Достоевский перевернул Осаму на спину и, встав перед ним на колени, провёл языком по головке члена. А когда затянул её в рот полностью, Дазай застонал, кладя руку на член второго любовника, лаская и возбуждая. Фёдор какое-то время двигал головой, заглатывая член Осаму, затем поменял позицию так, чтобы быть ближе к Мори, и тот обхватил ладонью его орган, задвигав ею и приводя в возбуждённое состояние. Выпустив изо рта член Осаму, Фёдор усадил его на бёдра Мори. Дазай резко опустился вниз, вбирая в себя его орган полностью, тут же ощутив, как в него сзади входит Достоевский. Когда он погрузился в него, входя в несколько толчков, Дазай вскрикнул, а Мори вскинул бёдра вверх, проникая глубже. Фёдор сжал его ягодицы и потянул на себя, грубо толкаясь внутрь. Внизу живота Осаму вновь начал разгораться пожар. Оба любовника двигались в нём, рывками входя в его тело. Он ощущал и боль от проникновения внутрь двух довольно крупных членов, и нестерпимый кайф. Знал, что они его снова порвут, но это того стоило: сейчас он не думал о дискомфорте, который будет испытывать после, а просто наслаждался и отдавался любовникам без остатка. Фёдор принялся вбиваться в его тело ещё более резко, Мори удерживал Осаму за талию и, двигая вниз-вверх, насаживал на оба члена, распаляя в Дазае дикое неудержимое пламя. Тот и сам двигался на их бёдрах, принимая обоих любовников в себя без остатка, при этом вкрикивая и постанывая.
Неожиданно дверь в кабинет открылась, и Осаму встретился взглядом с голубыми глазами, лишь прошептав:
— Чуя.
Тот несколько секунд смотрел на происходящее, не веря своим глазам, при этом ни Фёдора, ни Мори это не смутило. Они продолжали трахать Осаму, как ни в чём не бывало. Накахара вылетел из кабинета, захлопнув за собой дверь, а Фёдор вдруг вышел из него, произнеся:
— Говорил тебе, что это плохая идея — звать сюда гостей.
— Я должен поговорить с ним, — сказал Дазай, вставая с члена Мори.
— Не раньше, чем я кончу, — ответил тот, положив Осаму на спину, и вновь вошёл внутрь. Фёдор же подошёл к Дазаю, и тот обхватил его член ручкой, быстро двигая ею вверх-вниз.
Огай принялся вбивать любовника в диван, проникая в разгорячённое нутро со звуками пошлых хлюпов и быстрых шлепков бёдер о бёдра. Дазай постанывал всё громче, двигаясь ему навстречу и работая рукой. Чувствуя, что уже на грани, Осаму впился пальцами одной руки в его предплечье и задрожал всем телом, судорожно выгибаясь под любовником и с криками кончая на свой и его живот. Мори продолжал толкаться в тело пасынка, уже доставляя не столько кайф, сколько боль. Затем его движения ускорились до предела, и он с хриплым рыком излился внутрь парня. Выйдя из него, Мори быстро оделся и покинул свой кабинет, а Фёдор занял его место и пристроился между бёдер Осаму.
— Фёдор, я больше не могу, — произнёс Дазай. — Давай я тебе додрочу или отсосу.
— Нет, — сказал тот. — Хочу трахнуть тебя в попку.
— Я не кончу.
— Кончишь, — сказал тот, лаская его член. — А если и нет, твои проблемы, — с этими словами Достоевский резким толчком погрузился в растаханную, влажную дырку, из которой вытекала чужая сперма.
Поскольку Дазай был почти не возбуждён, проникновение Фёдора причинило лишь боль, и он закусил губу до крови. Фёдор ласкал его член, при этом толкаясь в него, но не слишком быстро. Дазай вскрикивал от каждого болезненного толчка, но всё-таки его член начал подниматься, и толчки Фёдора уже казались не такими болезненными. Видя, что Осаму всё-таки возбудился, Достоевский ускорился, а в какой-то момент вышел из любовника и поставил его в коленно-локтевую позу, вновь погружаясь в его тело до конца. Сжимая бёдра Осаму руками, Фёдор принялся резко натягивать его на свой член, срывая с губ партнёра стоны и крики, вновь распаляя в Осаму неудержимое пламя. Тот двигался ему навстречу, принимая в себя член без остатка, а Фёдор всё ускорял движения, больно сдавливая бёдра парня пальцами. Дазай почувствовал, что Достоевский кончает, так как проникновения стали более сильными, резкими и быстрыми. Осаму и сам был уже на грани. Внутри него всё горело, а потом произошёл взрыв, разливаясь по всему телу волнами горячего оргазма, и Осаму задрожал, изливаясь на диван. Как только он кончил, Фёдор покинул его тело. Молча одевшись, Достоевский ушёл, а Осаму привёл себя в порядок и отправился на поиски Чуи, хотя и не надеялся, что он ещё здесь.
Как и предполагал Дазай, Накахара ушёл, Осаму не стал ему звонить, решив дать время переварить увиденное.
В понедельник они встретились в школе, но Чуя смотрел на Осаму с презрением. Дазай пытался с ним поговорить наедине, однако тот избегал его. Когда уроки закончились, Осаму пошёл за ним, однако два одноклассника Дазая, с которыми он ходил домой, помешали, так как поплелись за ним. Объясниться с Накахарой Осаму удалось лишь в пятницу, и то в довольно странной обстановке.
Прозвенел звонок, однако Дазай успел увидеть, как Чуя заходит в туалет, из которого вышли несколько парней. Открыв дверь, Дазай вошёл следом и, убедившись в том, что закрыта только одна кабинка, задвинул щеколду, встав возле выхода. Вскоре Накахара вышел из кабинки и, не замечая Осаму, направился к раковине. Открыв воду, Чуя помыл руки, только потом взглянув на Осаму.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, гневно сверкнув на Дазая глазами.
— Тебя жду.
— Зачем?
— Думаю, нам следует кое-что обсудить.
— А я так не думаю. Да и о чём можно говорить с лжецом и извращенцем?
— Лжецом? — протянул Осаму.
— Именно.
— И в чём же я тебе лгал?
— В чём? Ты сказал, что я тебе нравлюсь.
— Это правда.
— Ложь!
— Нет, — сказав это, Осаму подошёл к Чуе ближе. — Ты мне нравишься, даже очень.
Осаму взял Накахару за руку, но тот её вырвал.
— А отчим и кузен тебе тоже нравятся?
— Он мне не кузен, — сказал Осаму.
— А кто?
— Никто. Он кузен Мори.
— Вот как? А Рюноске?
— Рюноске — кузен.
— Зачем ты мне соврал? — прищурившись, Чуя посмотрел в глаза Дазая.
— Чтобы не вдаваться в долгие объяснения.
— Не понимаю.
— Чего?
— Как ты можешь так жить?
— Живу, как получается. Думаешь, мне это нравится?
— Конечно. Я видел всё своими глазами. Они тебя трахали вдвоём, а ты испытывал кайф. Это не было похоже на изнасилование. Ты не просто гей, ты гей-извращенец.
— Тебя это пугает? — Осаму приблизил своё лицо к Чуе и прошептал в его губы:
— Я знаю, что нравлюсь тебе, иначе ты бы не злился.
— А я не злюсь, — сказал Чуя, скрестив руки на груди и глядя в карие омуты. — Мне вообще пофиг.
— Да ладно, не лги хотя бы себе.
— Я и не лгу. Ты слишком высокого о себе мнения.
— Тогда почему ты ушёл и все эти дни, игнорируешь меня?
— Потому что я терпеть не могу лжецов вроде тебя. Ты притворялся тем, кем не являешься.
— О чём ты?
— Да хотя бы о школе. Ты строишь из себя лидера, крутого мажора, но что у тебя есть на самом деле? Эти парни обожают тебя и боятся, но лишь потому, что ты создал образ крутого парня. А знает ли кто-нибудь из них тебя настоящего? Догадывается ли, каков ты на самом деле?
— Я думал, ты знаешь, какой я. Когда ты был у меня дома, мне казалось, ты понял.
— Я тоже так думал. Но потом увидел вас троих и...
— И что? Скажи, Чуя.
— Не знаю. Но неужели тебе это нравится на самом деле? Ты спишь с двумя мужиками и получаешь от этого кайф.
— Ну кто же не любит получать кайф? А если хочешь знать, нравится ли мне вся эта ситуация, могу тебе сказать честно, что нет.
— Тогда почему ты это делаешь?
— Потому что у меня нет другого выбора.
— В смысле? Ты же по своей воле спишь с ними. Я сам видел.
— Что ты видел? Что я получал удовольствие от двух членов в заднице? — невозмутимо спросил Осаму.
— Да, — немного смущённо ответил Чуя, чувствуя, как к лицу приливает краска.
— На самом деле, — сказал Дазай, — выбор у меня не велик. Откажусь — и получу вместо кайфа боль. А я ненавижу боль. Потому предпочитаю испытывать удовольствие.
— Что? Ты хочешь сказать, что, если бы ты отказал им, они бы тебя изнасиловали?
— Точно.
— И они это уже делали раньше?
— Много раз.
— И как давно это началось?
— Давно. Ещё мать была жива.
— Как же она допустила?
— На самом деле ей всегда было на меня насрать. Она много пила. А как-то она застала нас с Мори. Отчим делал это со мной в то время против моей воли, но она будто и не заметила этого. Мать набросилась на меня с кулаками и кричала, что я хочу увести у неё мужа, — Дазай усмехнулся. — Я воспользовался случаем, когда она переключила внимание на него, и свалил из комнаты. Я слышал, как она кричала, что он предатель. Не знаю, что произошло, но в тот день она умерла.
— Мне жаль, — сказал Чуя, придя в ужас от услышанного.
— А мне — нет. Одной сукой меньше на земле.
— И что было дальше?
— А дальше Мори продолжал спокойно меня насиловать в любое время, когда ему хотелось. Потом к нам почти переселился его кузен, и они стали делать это вместе.
— А твой кузен?
— Ему тоже иногда перепадает.
— Так они и его?
— Ага.
— Почему он не уйдёт?
— Потому что ему некуда идти. Рюноске шестнадцать, найти работу в таком возрасте, чтобы зарплаты хватило на оплату жилья и еду, он не может. Вот и предпочитает отдавать некоторую плату за проживание в нашем доме Мори и Фёдору.
— Но тебе восемнадцать. Почему ты это терпишь?
— Я школьник. Что я могу до окончания школы? К тому же от таких, как эти двое, просто так не уйдёшь.
— В каком смысле?
— Они поделили между собой преступный мир Йокогамы, и каждый правит на своей половине. Это мафия. Думаешь, легко уйти от боссов якудза?
— И ты собираешься прожить так всю свою жизнь?
— А что мне остаётся?
— Но ты же просто пленник.
— Может, ты и прав. Иногда я думаю о том, чтобы перерезать им глотки во сне и освободиться, но тогда меня либо арестует полиция, либо найдёт мафия.
Накахара ничего не ответил. Рассказ Дазая шокировал его, и он не понимал, как тот выдерживает такую жизнь, ведь ежедневно, находясь в подобных условиях, он должен испытывать жуткий стресс. И, наверное, испытывает — как может быть иначе? Накахаре вдруг стало безумно жаль Осаму. Оказалось, что он совсем его не знал и понятия не имел, что творится у него в душе. Чуя чувствовал, что Дазай просто делает вид, что всё хорошо. Цепляет на себя маски, чтобы никто не догадался, какая боль за ними скрывается.
Неожиданно даже для самого себя Чуя приобнял Дазая, а тот посмотрел на него с удивлением, а потом обнял в ответ. Накахара ощущал, что ему тяжело, и хотел как-то помочь, поддержать. Кроме того он чувствовал влечение к этому парню. И, хотя признавать этого раньше не желал, сейчас ему не хотелось пытаться убедить себя в обратном.
Чуя поднял глаза вверх и встретился взглядом с Осаму, а тот склонился к его губам и накрыл их поцелуем. Поцелуй был нежным и неторопливым. Но, когда Чуя принялся на него отвечать, он стал более жадным и страстным, поднимал волну возбуждения в телах обоих парней. Дазай запустил руки под рубашку Накахары, оглаживая его спину руками, а тот пробрался под его одежду, ощущая какое-то странное головокружение и чувствуя, что готов раствориться в объятьях своего одноклассника.
Руки Осаму спустились ниже и сжали ягодицы парня через тонкую ткань брюк, тот зарылся пальцами в волосы партнёра, ощущая, как внизу живота разливается приятное тепло, а дыхание и сердцебиение учащается. Дазай прижал Чую к стене и быстро расправился с пуговицами на его жилете и рубашке, поглаживая грудь и живот, на котором всё ещё был пластырь, закрывавший заживающую рану.
Накахара разорвал поцелуй и выдохнул в губы Осаму:
— Что ты творишь?
— Хочу, чтобы ты меня трахнул, Чуя, — томно прошептал он, вновь впиваясь в желанные, чуть припухшие после поцелуя губы своими.
От слов Дазая сердце в груди Накахары забилось ещё быстрее, а внизу живота что-то сладко заныло. Отбросив сомнения и полностью поддавшись своим желаниям, Чуя расстегнул жилет и рубашку одноклассника, а потом брюки. Подтолкнул к подоконнику, кладя руку на возбуждённый орган, сжимая его в ладони и двигая ею вдоль ствола. Дазай тоже расстегнул брюки Накахары и спустил их вниз вместе с боксерами, лаская довольно крупный член, оглаживая влажную от предэякулята головку. Затем вложил в ладонь Чуи баночку лубриканта. Накахара отстранился от Дазая и развернул его к себе задом, заставляя наклониться и опереться о подоконник.
Ощутив, как увлажнённые пальцы Чуи проникают внутрь его тела, Осаму застонал и двинул задницей навстречу их движениям. Накахара вытащил из Дазая пальцы, поскольку тот в растяжке не нуждался и положил одну руку на его член. Второй приставил ко входу свой орган и толкнулся вперёд. Дазай слегка вскрикнул, а Чуя сжал его член в руке и немного подался назад, затем снова толкнулся вперёд, входя глубже. Для Накахары такой опыт с парнем был в новинку, но внутри Осаму оказалось тепло и уютно. Влажные упругие стенки приятно сжимали его член, обволакивая со всех сторон, а при каждом толчке Чуя чувствовал, что готов воспарить к облакам. Всё-таки анальный секс отличался от вагинального, и Чуе казалось что такого кайфа прежде никогда не испытывал. Медленно проникая внутрь любовника, он постанывал от кайфа, срывая своими движениями стоны с губ Осаму. Тот держался руками за подоконник и подавался бёдрами навстречу Накахаре, шепча что-то бессвязное и неразборчивое. Чуя удерживал его руками за талию и двигал на себя, всё ускоряя движения. Парни постанывали и вскрикивали, часто и тяжело дыша. Их тела раскраснелись и покрылись прозрачными капельками пота, двигаясь навстречу друг другу в каком-то безумном ритме.
Впившись пальцами в подоконник до белых костяшек, и чувствуя, как по телу прокатывается дрожь, а перед глазами сверкают какие-то звёзды, Дазай вскрикнул и насадился на член до конца, прогибаясь в спине и кончая в руку Чуи, который быстро двигал ею вдоль ствола Осаму. Накахара резко потянул его на себя ещё несколько раз и со стонами излился в его тело, после чего обессиленно навалился на вспотевшего любовника. Некоторое время парни пытались прийти в себя, а потом Чуя вышел из Дазая и принялся одеваться. Осаму смыл с себя следы спермы и тоже оделся. Одноклассники молча смотрели друг другу в глаза, а потом Чуя вдруг произнёс:
— Я не хочу, чтобы ты возвращался туда, и чтобы они снова это с тобой делали.
— Я тоже не горю желанием идти домой, но у меня нет другого выхода.
— А давай уедем отсюда, — неожиданно предложил Чуя.
— Уедем? Но куда?
Накахара приобнял Осаму и прошептал:
— Подальше отсюда. Как можно дальше.