Тени Ноктюрна

После того как меня сняли с капота, я едва успел прийти в себя. Тело ныло от боли, голова была словно в тумане, но одно я понимал чётко - оставаться здесь нельзя. Каждая клеточка моего существа кричала об этом. Вместо того чтобы ждать неминуемой расправы, я решил действовать. Когда Ольга на мгновение отвлеклась, я резко выскользнул из рук державших меня людей и бросился бежать.

Сквозь пелену боли я почувствовал, как мои ноги сами несут меня вперёд, будто в них влились вся моя ярость, страх и отчаяние. Я не знал, куда бегу, но понимал, что должен выбраться из этого кошмара, хотя бы на мгновение. Я мчался, не разбирая дороги, спотыкаясь о камни, чувствуя, как боль пронизывает каждую мышцу. Но ничто не могло остановить меня. Глаза лихорадочно сканировали пространство в поисках выхода или укрытия, но вокруг были лишь огромные заброшенные цеха, ржавые станки, груды металлолома и пустынная площадка, освещённая тусклым светом.

Я пробежал мимо полуразрушенных мастерских, и мои лёгкие начали гореть от напряжения. Боль в боку сковывала движения, ноги подкашивались, но останавливаться было нельзя. Каждый вдох давался с трудом, но я продолжал бежать, надеясь, что где-то впереди найдётся спасение.

И тут внезапно меня окутал холодный, пронизывающий воздух. Чьи-то руки с железной хваткой схватили меня за плечи. Дыхание перехватило от ужаса, я попытался вырваться, но это было бесполезно.

- Куда собрался, гонщик? -раздался холодный голос рядом.

Я повернул голову и увидел Лайма. Его пальцы впивались в мои плечи, а глаза светились злорадством.

- Отпусти меня! - закричал я, отчаянно пытаясь высвободиться.

Но в этот момент раздался чёткий, властный голос, от которого все замерли:

- Лайм, отпусти его.

Это был Каратель. Её голос звучал так, словно не терпел возражений. Лайм, казалось, был крайне недоволен, но ослушаться её не мог. Его лицо исказилось от гнева, он злобно посмотрел на меня, но разжал хватку.

- Чёрт бы тебя побрал, - прошипел он, отпуская меня.

Я не стал терять ни секунды. Рванув вперёд, я даже не оглянулся, не веря своему счастью. В голове мелькнула мысль, что это может быть уловкой, но я не мог упустить этот шанс.

За спиной раздался смех и насмешливые выкрики.

- Беги, гонщик, беги! - кричал Рей, задыхаясь от смеха.

- Всё равно далеко ты не уйдёшь! - добавил Лайм, злобно глядя мне вслед.

Я слышал их слова, но не обращал внимания. Я бежал, не зная куда, но понимая, что это мой единственный шанс. Их смех и крики сливались в один гул, но я был полон решимости не сдаваться.

И вдруг я почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, я увидел Карателя.

Она стояла неподвижно, сняв тёмные очки, и смотрела мне вслед. Её глаза были лишены злости или насмешки - в них читалась какая-то загадка. Я не мог понять, что она думает, что чувствует, но этот взгляд будто прожигал меня насквозь. Он преследовал меня, даже когда я уже скрылся из виду. Этот момент врезался мне в память, и я понял, что история ещё не закончена. Что-то подсказывало мне, что моя судьба ещё не раз пересечётся с судьбой Карателя.

Я бежал, не разбирая дороги, пока ноги не подвели меня к старому заброшенному складу на окраине города. Сердце бешено колотилось, дыхание было прерывистым, а тело горело от боли. Я прислонился к холодной стене, пытаясь успокоиться, и почувствовал, как дрожь пробирает меня с головы до ног. Здесь, в тишине и темноте, я наконец смог остановиться и обдумать всё, что произошло. Мысли путались, но одно было ясно: я едва вырвался из этого ада. И тут, словно вспышка, в голове возник тот разговор с отцом.

Мы сидели в гараже, запах масла и бензина витал в воздухе. Я только что рассказал ему о своей мечте - стать гонщиком, как он, как мой дед.

- Пап, я хочу быть как ты, - сказал я, глядя на фотографию, где он стоит рядом с гоночным автомобилем. - Я хочу выигрывать, стать легендой.

Джеймс молчал, его лицо было серьёзным. Он положил руку на моё плечо и посмотрел мне в глаза.

- Итан, - сказал он тихо, - гонки - это не только скорость и слава. Это ещё и боль, потери, риск. Твой дед... он погиб, потому что не смог остановиться. Я не хочу, чтобы ты повторил его путь.

- Но я не боюсь, - возразил я. - Я хочу доказать, что достоин нашего имени.

Он вздохнул и покачал головой.

- Ты не понимаешь, сынок. Есть места, где гонки - это не спорт. Это ловушка. Ноктюрн... - он замолчал, как будто боялся произнести это слово вслух. - Там нет правил. Там есть только те, кто готов на всё ради победы. И цена этой победы может быть слишком высокой.

- Но ты же был там, - сказал я. - Ты выигрывал.

- Я был глупцом, - ответил он. - И мне повезло выжить. Но я не хочу, чтобы ты туда ступал. Никогда.

Я тогда не послушал его. Я думал, что он просто боится за меня, что он не верит в меня. А теперь, сидя в этом холодном, темном углу, я понимал, что он был прав.

Я вспомнил, как он всегда говорил, что гонки - это не просто адреналин. Это жизнь, полная риска, где каждый поворот может стать последним. Он хотел, чтобы я был умнее, чтобы я не повторял его ошибок. Но я был слишком упрям. Я хотел быть похожим на него - сильным, бесстрашным, непобедимым. Я хотел доказать, что достоин быть Риверсом.

Теперь я понимал, что это было глупо. Ноктюрн - это не место для мечтателей. Это место, где мечты умирают.

Я закрыл глаза и почувствовал, как по щеке скатывается слеза. Я не плакал от боли или страха. Я плакал от осознания того, что отец был прав. Он пытался защитить меня, но я не послушал. Я хотел быть как он, но теперь понимал, что быть как он - значит не только побеждать, но и терять. Я вспомнил его лицо, его голос, его слова. Он всегда говорил, что самое важное - это не скорость, а умение остановиться вовремя. Но я не остановился. И теперь я был здесь, один, с разбитым телом и разбитыми мечтами.

После я стоял в своей комнате, сумка лежала на кровати, полураскрытая, как будто ждала, когда я наконец решусь. Руки дрожали, когда я брал вещи и бросал их внутрь: одежду, документы, немного денег, которые удалось скопить. Каждый предмет казался тяжёлым, будто напоминал о том, что я оставляю здесь.

Мысль об отъезде крутилась в голове уже несколько дней. Ноктюрн, Лайм, Каратель, нападение в переулке, всё это - я больше не мог. Я хотел просто исчезнуть, уехать куда-то далеко, где никто не знал бы моё имя. Где я мог бы начать всё с чистого листа. Но каждый раз, когда я представлял себя в дороге, что-то внутри сжималось, как будто невидимая рука хватала меня за сердце и не отпускала.

Я взял в руки фотографию, которая стояла на полке. На ней мы с отцом - я ещё подросток, он с улыбкой обнимает меня за плечи. Это было до Ноктюрна, до всех этих ужасов. Тогда я ещё верил, что мир прост, что мечты сбываются, если достаточно сильно захотеть.

- Ты должен быть умнее, чем я, - сказал он однажды, глядя мне в глаза. - Не повторяй моих ошибок.

Я положил фотографию в сумку, но тут же остановился. Что-то внутри сопротивлялось. Я не мог просто взять и уехать. Не сейчас. Не после всего, что произошло.

Я подошёл к окну и посмотрел на улицу. Город спал, лишь редкие огни мерцали в темноте. Где-то там был Ноктюрн, где-то там были они - Ночные Каратели, все те, кто сделал мою жизнь адом за несколько дней. И я понимал, что если уеду сейчас, то они выиграют. Они заберут всё, что у меня есть, даже мою гордость.

Я ходил по комнате из угла в угол, как загнанный зверь. Шаги отдавались в тишине, а мысли крутились в голове, как вихрь. На кровати лежала полураскрытая сумка, в которую я уже успел бросить пару вещей, но дальше дело не шло. Руки дрожали, когда я брал очередную футболку или пару носков, но потом клал их обратно, не в силах решиться.

«Просто собери вещи и уезжай», - твердил я себе. Но что-то внутри сопротивлялось. Каждый раз, когда я подходил к сумке, ноги сами несли меня прочь, к окну, к полке, к двери - куда угодно, только бы не смотреть на этот символ бегства.

Я сжал кулаки и почувствовал, как гнев поднимается из самых глубин моей души. Нет, я не мог просто уехать. Я не мог позволить им думать, что я сдался. Я не мог допустить, чтобы меня считали человеком, который бежит от трудностей. Я резко развернулся и снова начал ходить по комнате. Я вытащил фотографию и поставил её обратно на полку. Сумку отодвинул в сторону.

- Нет, - прошептал я. - Я не убегу.

Я не знал, что буду делать, но знал, что должен остаться. Я должен был найти способ бороться. Потому что если я уеду, то они победят. А я не был готов проиграть. Ещё нет.

***

Она стоит неподвижно, сняв тёмные очки, её взгляд устремлён в ту сторону, куда скрылся Итан. В её глазах - не злость, не насмешка, а что-то неуловимое, словно она видит в нём больше, чем он сам о себе знает.

Лайм подходит к ней, его лицо искажено недовольством. Он закуривает сигарету, выпуская клубы дыма в холодный воздух.

 - И что, мы просто так его отпустим? - его голос звучит резко, почти агрессивно. - Ты серьёзно, Мишель? Он может навести сюда копов, или ещё хуже - начать рыть носом, куда не надо.

Мишель не сразу отвечает. Она медленно поворачивает голову в его сторону, её губы слегка изгибаются в усмешке. Её взгляд - как лезвие, холодное и острое.

- Он ничего не сделает, - её голос спокоен, но в нём чувствуется сталь. - Он напуган. И он слишком горд, чтобы бежать в полицию.

Ольга, стоящая чуть поодаль, скрестила руки на груди. Её голос звучит скептически:

- А если всё-таки сделает? Ты уверена, что он не начнёт болтать? Он ведь не из наших, Мишель. Он не понимает, как тут всё устроено.

Мишель поворачивается к Ольге, её глаза сужаются, словно она оценивает её слова. Затем она усмехается - коротко, саркастично.

- Он не болван, - говорит она, делая паузу. - И даже если попытается... - она пожимает плечами, - у нас есть способы убедить его молчать.

Лайм фыркает, бросая окурок на землю и раздавливая его каблуком.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Потому что если он начнёт рыпаться, я не стану церемониться.

Мишель медленно поворачивается к нему. Её взгляд - как лезвие, холодное и острое. Она делает шаг в его сторону, и Лайм, несмотря на всю свою браваду, слегка отступает.

- Ты что-то не так понял, - её голос звучит тихо, но с такой силой, что Лайм замирает. - Я не спрашиваю твоего мнения. Я не нуждаюсь в твоих советах. Если я сказала, что он не проблема, значит, так оно и есть. Твоя задача не задавать вопросы. Понял?

Лайм молчит, его лицо искажено смесью злости и смущения. Он хочет что-то сказать, но Мишель уже поворачивается к Ольге, которая стоит чуть поодаль, скрестив руки на груди.

- И тебе, Ольга, советую не сомневаться в моих решениях, - продолжает Мишель, её голос звучит как приговор. - Если я говорю, что всё под контролем, значит, так оно и есть. И если кто-то из вас вдруг решит, что может действовать самостоятельно... - она делает паузу, давая своим словам осесть, - то я лично разберусь с этим человеком. Понятно?

Ольга молча кивает, её лицо стало каменным. Лайм лишь хмуро смотрит в сторону, но больше не возражает.

Мишель выдерживает паузу, словно давая им время осознать её слова. Затем она разворачивается и направляется к фабрике. Её шаги чёткие, уверенные, словно она уже всё решила.

- Всё под контролем, - бросает она через плечо, прежде чем скрыться в тёмном проёме двери.

Лайм и Ольга переглядываются. Ольга пожимает плечами, а Лайм бормочет что-то невнятное, но больше не спорит. Они оба знают: когда Мишель говорит, что всё под контролем, лучше не сомневаться.

Фабрика стояла в полумраке, её огромные силуэты вырисовывались на фоне ночного неба. Лайм и Ольга остались снаружи, их фигуры казались маленькими и незначительными на фоне этого мрачного гиганта. Лайм всё ещё курил, нервно затягиваясь, а Ольга стояла, скрестив руки на груди, её взгляд был устремлён в ту сторону, куда скрылся Итан.

Где-то вдалеке послышался звук мотора - глухой, едва уловимый. Звук постепенно затихал, растворяясь в тишине, оставляя после себя лишь ощущение тревоги.

Лайм бросил окурок на землю и раздавил его каблуком.

Фабрика молчала, словно наблюдая за ними. Её тёмные окна напоминали пустые глазницы, а ветер, гуляющий между ржавых стен, шептал что-то неразборчивое, словно предупреждая о том, что игра только начинается.

***

В пабе "Ржавый Гвоздь" было душно от сигаретного дыма и перегара. Мишель сидела в углу у разбитого дартса, курила "Беломор" через мундштук, наблюдая как пепел медленно осыпается в пивную кружку вместо пепельницы.  Дверь паба распахнулась с резким скрипом. В облаке холодного ночного пара на пороге замер Дэмиен Кроу - высокий, под два метра, с плечами, едва умещающимися в дверном проеме. Его черный тренч от Dior блестел от дождя, капли стекали по плечам, оставляя темные следы на ткани.

Он вошел медленно, как пантера в клетке зоопарка. Каждый шаг продуманный, тяжелый, будто земля под ним должна была просесть под его весом. Его руки - крупные, с выпуклыми венами и татуировкой в виде змеи, обвивающей запястье - были расслаблены, но пальцы слегка подрагивали, будто готовые в любой момент сжаться в кулак. 

Лицо - стрые скулы, глубокие морщины у рта, будто он слишком часто стискивал зубы. Глаза серые, как лезвие ножа, без бликов, без тепла. Он снял мокрые перчатки, швырнул их на стойку, и бармен тут же подал ему виски, даже не спрашивая. 

Когда он сел напротив Мишель, его пальцы обхватили стакан так, будто хотели раздавить стекло. Он не пил сразу - сначала провел пальцем по краю, оставив жирный отпечаток. 

- Ты знаешь, зачем я здесь, - его голос был низким, хриплым, как скрип несмазанной двери.

Мишель затянулась, выпустила дым ему в лицо. Он даже не моргнул. 

- Чтобы выпить за здоровье моего гонщика? 

Кроу медленно наклонил голову, его шея хрустнула. 

- Твой "гонщик" проебал машину как последний лох.

Она усмехнулась. Он не улыбнулся в ответ - его лицо оставалось каменным, только правый глаз слегка дернулся, единственный признак раздражения. 

Когда он наконец поднес стакан к губам, его движения были плавными, но жесткими - не глоток, а укус, будто он пил не виски, а чью-то кровь. 

- Меня не ебёт, кто виноват. Меня ебёт, что теперь все шепчутся, будто мои люди не контролируют ситуацию.

Он поставил стакан так резко, что стол дрогнул. Мишель наклонилась вперед. Кроу не отклонился. Он замер, как скала, его взгляд впился в нее, как клинок.

- Деньги вернутся. Все до цента.

Он медленно провел языком по зубам, словно пробуя на вкус ее слова. 

- Это не решает главного.

Его рука сжалась в кулак, но он не ударил по столу. Просто положил его перед собой, как гирю, которую вот-вот бросит. 

- Нужно показать, что такие вещи не сходят с рук. Где этот пацан?

Мишель откинулась назад, её лицо оставалось спокойным, но её пальцы слегка сжали сигарету. 

- Забудь про него.

Кроу замер. 

- Ты что, покрываешь его?

- Я покрываю наш бизнес.

Он медленно поднял бровь, его губы растянулись в улыбке без единого признака веселья. 

- Если тронем этого мальчишку - поднимется шум. Копы, пресса, все эти крики "банда гонщиков терроризирует город". Нам это не нужно.

Кроу задумался, его глаза сузились, будто он просчитывал варианты. 

- И что ты предлагаешь?

- Ждать.

Он вдруг рассмеялся. Коротко, резко, как выстрел. 

- Если у него хватит ума - он больше не появится. Если нет... тогда разберёмся тихо.

Мишель встала. Кроу не двинулся с места, только его пальцы слегка постучали по стакану. 

Когда она вышла, он долго сидел неподвижно, потом внезапно швырнул стакан в стену.  Осколки упали рядом с мишенью для дартса, где три дротика торчали в "яблочко". Бармен вздохнул и достал веник. 

***

На улице Мишель закурила новую сигарету, глядя, как дождь смывает кровавые пятна у входа в переулок. 

Она надеялась, что этот Итан - просто случайный идиот, который теперь сдохнет от страха где-нибудь в подвале. 

Но где-то в глубине души она знала: парни, которые орут "Я гонщик!" и прыгают в чужие машины, обычно возвращаются. 

И это её бесило больше всего.

***

Старые стены фабрики гудели от ударов дождя по ржавой крыше. Мишель вошла внутрь, хлопнув тяжелой металлической дверью так, что эхо разнеслось по всему цеху. В воздухе витал запах машинного масла, пороха и свежесваренного кофе - их привычный коктейль.

Райли сидела на верстаке, спокойно разбирая Glock 19. Её пальцы двигались методично, без лишних движений. Когда дверь захлопнулась, она лишь подняла глаза, оценивающе посмотрела на Мишель и продолжила чистить ствол.

- Ну что, договорились? - спросила она ровным голосом, не отрываясь от работы.

Майкл молча сидел в углу, обхватив колени руками. Его кепка была надвинута на глаза, но по напряженной позе было видно - он не спал, а только делал вид. На вопрос Райли он даже не пошевелился.

Лайм же, напротив, вскочил с места, опрокинув банку с болтами.

- Ну и? Кроу уже заказал нам могилы? - его голос дрожал от скрытой истерики. Он нервно ходил по кругу, сжимая и разжимая кулаки. - Из-за этого сопляка мы теперь все в жопе! Я говорил, надо было сразу..

Он не успел договорить. Мишель двинулась так быстро, что Райли даже приподняла бровь, а Майкл наконец поднял голову. Одним резким движением она схватила Лайма за горло и вдавила его в металлическую стену. Удар был таким сильным, что по листу железа пошла рябь.

- Ты хочешь сказать, - ее голос звучал тихо и опасно, - что это кто-то виноват, кроме тебя?

Пальцы врезались в его шею.

- Ты стоял в двух шагах от машины. Ты видел, как он подбегает. Но ты был слишком уверен в себе, да?

Лайм захрипел, пытаясь высвободиться, но Мишель лишь сильнее прижала его. Райли наконец отложила пистолет, но не вмешивалась - просто наблюдала, как опытный тренер смотрит за спаррингом. Майкл замер, широко раскрыв глаза.

- Я... я... - Лайм хрипел, лицо его начало багроветь.

Мишель наклонилась ближе, так что их носы почти соприкоснулись.

- Запомни. Деньги мы вернем. Проблему устраним. Но если я еще раз услышу, как ты пытаешься переложить свою вину на кого-то...

Она резко отпустила его, и Лайм рухнул на колени, жадно глотая воздух.

Райли кивнула, словно одобряя это решение. Майкл снова натянул кепку на глаза, но теперь его плечи были менее напряжены. Лайм, потирая шею, поднял на Мишель взгляд, поленный злобы... и странного уважения.

- Следующая гонка через три дня, - Мишель бросила на стол папку с маршрутом. - Подготовка с нуля. Машины проверяем до винтика. Маршрут учим наизусть.

Райли кивнула, щелкнув барабаном револьвера.

- Уже работаем.

Майкл молча встал и направился к гаражу. Лайм, потирая шею, последовал за ним.

Мишель подошла к карте города. Ее пальцы сжали край стола так, что побелели костяшки. Она ничего не сказала про Итана. Но в тишине цеха это невысказанное имя висело тяжелее всего.