Пролог. Место преступления
Гробовой тишине пришел неизбежный конец, когда часы на городской площади звонко пробили пять утра. Пожилой мужчина, неспешно передвигающийся по пустым улицам, вздрогнул и повыше натянул шарф, пряча за ним половину лица. Черная пушистая собака поистине дьявольских размеров рядом с ним единожды залаяла и бросилась вперед. Старик не предпринял попытки ее остановить — передвигался он с трудом, изнеможенно и под гнетом времени скрючившись к земле.
В желтом свете фонарей блестел асфальт. Мокрый из-за ночных дождей и грязный из-за гниющих листьев, он вынуждал пожилого мужчину плутать по дороге в поисках самого чистого пути. Пёс же беззаботно пачкал в слякоти лапы, резво убегая от хозяина вдоль улицы до самого ее конца и верно возвращаясь обратно к ногам старика, подгоняя его. Как цвет шерсти позволял псу сливаться с утренним сумраком, так и темное пальто давало пожилому мужчине преимущество — он не бросался в глаза, передвигаясь от одного дома к другому.
У семейного поместья Шанте-Демонт старик остановился и, натужно кряхтя, поднял голову наверх, впервые получив возможность утолить любопытство и оценить чужое богатство вблизи. Готический особняк одиноко возвышался на фоне предрассветного неба. От дымчато-серых кирпичных стен веяло холодом, прочный камень хранил в себе отпечаток величия давно минувших эпох. Три башни с остроконечными крышами, обвитые темным плющом, торчали ввысь. Несчитанное количество витражных окон, узких и прямоугольных, располагались на всех этажах особняка. Свет был потушен почти в каждом из них, кроме одного-единственного на самой верхушке центральной башни.
Металлическая калитка открылась со скрипом, и пожилой мужчина ступил на территорию. Сад, летом изобилующий на плодовитые кусты красных роз, осенью представлял собой изувеченное ранними холодами зрелище — полуголые ветки с коричневыми, едва живыми листьями на них. Земля под ногами старика была сырой и сохранила на себе следы их с псом недолгого путешествия от железной калитки до входной двери.
— Ну наконец-то, — произнес охрипший женский голос.
Из темноты коридора выскользнула высокая и худая тень. В руках она держала зажженный фонарь, в сумраке освещающий ее лицо и небольшое количество окружающего пространства. Статная, молодо выглядящая женщина смерила гостя острым, как нож, взглядом. Она казалась спокойной и держалась уверенно, однако ее волнение выдавали дрожащие руки... испачканные в крови.
Старик отшатнулся. Теперь он отчетливо ощущал в воздухе тошнотворный запах железа. Несмотря на то, что за прошедшие годы жизни он сталкивался с многими вещами, в подобных обстоятельствах он оказался впервые. И все же сделал шаг вперед, заходя внутрь и стряхивая грязь с ботинок, чтобы не оставить за собой следов.
— Она наверху, — продолжила женщина, протягивая ему фонарь.
Изнутри особняк оказался еще более мрачным, чем снаружи. Готическое убранство не оставляло места для уюта. Холодный мраморный пол, кипенно-белые стены и безжизненные портреты нынешних и предыдущих наследников и наследниц Шанте-Демонт говорили о благосостоянии владельца больше, чем их кошельки. Старик выставил фонарь на расстояние вытянутой руки, разглядывая изображенную на картине женщину, что была ему знакома.
Агнесс Шанте-Демонт. Портрет был написан, пока та была еще молодой. Черные, как ночь, волосы, уложенные в крупные кудри. Темно-карие глаза, смотрящие прямо в душу с немым укором. Тонкая, едва заметная линия губ. И крупное украшение в районе декольте, что старик подарил ей много лет назад в знак огромной благодарности. Ему вдруг показалось, как дрогнули тени, и она с пугающей хладнокровностью ему подмигнула. Пожилой мужчина задрожал, немедленно отворачиваясь и не желая ворошить прошлое. Уже ничего не изменить, совершенные ошибки не исправить.
— Быстрее, — поторопила его женщина, что с возрастом стала точной копией дамы с портрета. — Будь тише.
Те же знакомые черты, тот же взгляд, только еще более сложный характер. Она просила о помощи, хоть и не знала слова «пожалуйста».
— К чему такие хлопоты, — заворчал старик. С годами, когда большая часть его друзей ушла из жизни, он сделался более черствым. — Разве мертвецам есть куда спешить?
Пёс за его спиной жалобно заскулил, не желая переступать порог большого страшного дома и становиться свидетелем преступления. Старик поманил его рукой и оставил у двери, охранять вход от нежелательных гостей.
— Зачем ты притащил с собой собаку? — брезгливо скривилась женщина, разумно отходя от большого черного пса подальше.
— Это «Улика». Умная девочка. Нашел ее в лесу пару дней назад. Теперь она твоя. Будет защищать тебя.
— Издеваешься? — женщина ядовито прищурилась, и, если бы взглядом можно было убить, то он сейчас упал бы замертво.
Пожилой мужчина разумно промолчал. Его грязные ботинки, несмотря на попытки очистить их о входной коврик, все же оставили едва заметные следы на черном мраморе в коридоре, на дорогом старинном ковре в гостиной и дубовой лестнице, что вела в самую загадочную комнату на самом высоком этаже особняка — в кабинет Агнесс Шанте-Демонт.
— Сделай все быстро и уходи через заднюю дверь, — напоследок дала указания женщина. — Я пока приберусь за тобой.
Кабинет был поглощен ярким, вынуждающим щуриться светом. После того, как зрение адаптировалось, в глаза бросилось большое круглое окно, открытое, благодаря чему в кабинет задувал шальной ветер, заставляя занавеску безумно качаться в разные стороны. За столом, склонившись лицом вниз, безжизненно склонилась женщина с седыми волосами.
— Не учи меня делать мою работу, — проворчал старик себе под нос, заходя внутрь. В нос ударил запах свежей выпечки и корицы, и он раздраженно чихнул. Повернулся и посмотрел в сторону собеседницы с укором. — Или ты забыла, что я оказываю тебе услугу?
— Просто сделай, что должно. Поторопись, — жестко настояла на своем женщина. Переступить порог кабинета вновь она так и не решилась, замерев у входа и, в попытке унять дрожь, скрестила руки на груди. — Чем дольше ты медлишь, тем больше шансов наткнуться на... нежелательных гостей.
Старик хмыкнул и принялся за работу. Первое время женщина внимательно наблюдала за тем, что он делает, а затем скрылась в ванной, чтобы смыть с рук кровь. Горячая, до боли обжигающая вода текла сквозь пальцы, оставляя в раковине алые разводы; предательское дрожание сходило на нет. Вскоре она смогла взять себя в руки и вернуть контроль над эмоциями. Отражение в зеркале улыбнулось ей холодной материнской улыбкой.
Затем женщина взяла в руки телефон и набрать номер бывшего шерифа:
— Здравствуйте. Простите, что беспокою вас так рано, Астерион. Кое-что произошло.