Эпилог. Покой
(руины города Нилум, 1 ноября 2010)
Моан нашла его неподалёку от пирамиды. Потерянный и израненный, он стоял посреди пустыря, когда-то бывшего процветающим городом, и смотрел на её обугленную вершину. Моан слышала, туда не так давно попала молния, но не видела лично.
Подавив целую гамму позабытых за временем чувств, она порадовалась, что покровитель сейчас далеко. И плавно спикировала на ветку одиноко стоящего дерева.
Он заметил её, и что-то мелькнуло в глубине чёрных потухших глаз.
– Не может быть... – Она не слышала его голос целую вечность. От волнения Моан подпрыгнула, заклокотала и принялась суетливо кружиться над его головой. С тихой улыбкой он подставил ей плечо, и Моан приземлилась, боднула лбом щетинистую щеку.
«Как долго я мечтала об этом, отец».
– Это и вправду ты, или я сошёл с ума? – пробормотал он себе под нос, поглаживая пушистые перья. – Я больше не чувствую магию, но уверен, что узнал бы тебя в любом обличии.
Моан согласно ухнула.
– Как бы нам поговорить на равных?..
Был один способ. Моан повела его за собой в густую сельву, и он, уходя, бросил на пирамиду долгий прощальный взгляд. Её скошенная вершина всё удалялась, пока окончательно не скрылась за деревьями.
Путь до деревни был неблизкий, но отцу всё равно требовалось пристанище, так что Моан уверенно петляла меж густых веток, следя, чтобы он не отставал. Они вышли из леса, когда солнце уже начало клониться к горизонту.
Подлетев к дому шамана, Моан трижды стукнула клювом в окно. Вскоре створки отворились, и полуседая женщина, охнув, кинулась открывать дверь.
– Кого это ты привела, красавица?..
Моан проследила, чтобы жена шамана усадила отца за стол и накормила горячей пищей. Эта смертная обладала весьма полезными качествами: она безоговорочно почитала духов и никогда не задавала лишних вопросов. Впрочем, отцу всё равно нечего было бы ей сказать.
– Мой супруг скоро вернётся, – сообщила женщина. – Наверняка вам есть о чём потолковать.
Судя по растерянному виду отца, тот не представлял, о ком речь. Он перевёл беспомощный взгляд на Моан, и та решила, что момент настал. Она отпустила сову, тут же выпорхнувшую в окно, и, зачерпнув побольше энергии из земли и воздуха, не без труда захватила разум смертной.
Хэния напрягся, когда глаза сердобольной женщины вспыхнули золотом. Он приготовился обороняться, но тут же вспомнил, что утратил этот навык.
– Здравствуй, отец, – мягко пропела женщина, и сожаления разом вымело из головы. Вскочив, он шагнул к ней и порывисто обнял, не обращая внимания на чужое тучное тело и пропахшую потом одежду.
– Моан?
Она с улыбкой кивнула.
– Времени мало. Я лишь явилась убедиться, что с тобой всё в порядке и ты ни в чём не будешь нуждаться.
– Нуждаться?.. Я не ведаю, что произошло и почему я сижу здесь, а не гнию в казематах нижнего мира, но наконец говорю с тобой – в чем ещё я могу нуждаться?
– Например, в пище и крыше над головой. Похоже, ты снова смертен, отец, а значит, придётся заново учиться жить, как человек.
– Видят боги, я не желал такого исхода, но за возможность увидеть тебя умер и воскрес бы снова.
– Хватит смертей, господин, – поморщилась Моан. – Ты в доме шамана, с которым знаком не понаслышке, он поможет тебе. Я бы и сама желала знать, что произошло, но это не столь уж и важно. Магия ожерелья, а значит, и пирамиды разрушена. Тебе больше ничего не грозит. Что бы вы с твоей смертной девчонкой ни задумали, всё вышло не так уж плохо, правда ведь?
Эти слова отразились на лице отца грустью. Моан поморщилась, отгоняя воспоминания о наказании, которым наградил её Повелитель. Спустя многие века ей всё же довелось в полной мере испытать на себе его гнев, но, по крайней мере, отец теперь свободен.
Сознание смертной затрепыхалось под натиском, и Моан пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть себе контроль. Хэния нежно коснулся её руки.
– Ты устала, – заметил он. – Ступай, дочь, восполни силы. Теперь, когда я здесь, ты сможешь навестить меня снова. Если пожелаешь.
– Нет ничего желаннее для меня, отец, – заверила Моан. – Я счастлива, что мы решились сами определять свою судьбу, а не следовать покорно тому, что якобы предназначено.
– Лишь звёзды знают наше истинное предназначение, – ответил бывший верховный жрец. – Но ночное небо редко бывает ясным. Нам остается блуждать впотьмах и верить в то, что избранный путь приведёт нас к свету.
***
(Чикаго, 15 декабря 2015)
Рэй раздражённо вздохнула и отложила заготовленные конспекты. От бесконечного повторения факты в голове смешались, и стало казаться, что она забыла абсолютно всё. Она бросила взгляд на наручные часы: до выхода на кафедру оставалось двадцать минут. Хватит сходить с ума – её презентация безупречна.
Она подправляла макияж перед маленьким тусклым зеркальцем, когда в дверь комнаты для научных сотрудников постучали, и в проёме показалась светловолосая голова Кита.
– Ну что, готова? Робертс беспокоится, не забыла ли ты о времени.
– Скажи лучше, о чём он не беспокоится, – фыркнула Рэй. – За последние пару лет я выступила на пяти конференциях... или шести... точно не помню. Но такого психованного организатора вижу впервые.
– Ты мне это говоришь? Чтоб я ещё раз вызвался с ним работать! Он две недели выносил мне мозг, заваливая тупыми поручениями и названивая в нерабочее время! Айва почти начала ревновать...
Рэй от души расхохоталась. Она искренне симпатизировала Айве и считала, они с Китом замечательно подходят друг другу. Особенно Айва нравилась Рэй за то, что после свадьбы ребят в прошлом году остатки неловкости в отношениях с Китом окончательно сошли на нет, и они с Рэй стали общаться, как раньше. Кто же знал, что их нелепая попытка сойтись почти будет стоить им дружбы.
Тогда, пять лет назад, они оба пережили настоящий кошмар. Очнувшись в незнакомом сыром помещении в полной темноте, Рэй едва не сошла с ума от страха и бесплодных попыток найти выход. К счастью, на её крики явился Кит, которому удалось где-то раздобыть факел. Они оба не помнили, как там оказались, и выглядели так, будто последние месяцы провели в плену или на войне. Да и чувствовали себя не лучше. Рэй с ужасом обнаружила, что кисти её рук и ноги до колен изуродованы, а на одной руке не хватает ногтей. Шрамы почти не болели, словно были получены давно или хорошо залечены. Но ни в тот злополучный день, ни позже, на допросах у детективов или сеансах психотерапевта она так и не смогла вспомнить, где и как их получила.
Вместе они пораскинули мозгами и догадались, что находятся на нижних ярусах пирамиды. Воздух здесь пропах вековой затхлостью, кровью и мертвечиной, а рядом обнаружилась необычная пустая фреска. Она выглядела так, будто кто-то взял и вымарал сердцевину, оставив лишь фон и раму.
Последнее, что помнила Рэй (да и Кит тоже) – как их группе удалось разгадать сложный шифр на барельефе и открыть тайный проход в пирамиду. Дальше – пустота, вакуум. Терапевт позже назвал это «вытеснением» – эдакий механизм психологической защиты, к которому психика прибегает в особо травмирующих случаях. Рэй думала об этом месяц за месяцем, днём и ночью: что такого настолько страшного они пережили, что оба предпочли начисто стереть это из памяти? Кит, кажется, смирился, но она хотела знать и отчаянно пыталась вспомнить. К сожалению, ни одна из методик не принесла результата, но Рэй не теряла надежды. Правда, какой бы она ни была, лучше проклятой пустоты в голове.
Тем невыносимей стало, когда им наконец удалось выбраться наружу через подземный тоннель, и оказалось, что вся их группа бесследно исчезла (позже некоторых из них обнаружили мёртвыми в пирамиде), а сами они нашлись спустя восемь месяцев.
Всё это было невозможно, абсурдно. Но всё же произошло.
Единственная зацепка, которая сохранилась у Рэй – драгоценное нефритовое ожерелье на шее. Экспертиза показала, что это древнейший экспонат раннего средневековья, о котором, похоже, майя и сложили легенду. Ничего волшебного в нём, конечно, не было, но Рэй всё равно заставили пройти с десяток тестов и допрос с полиграфом, чтобы доказать, что она действительно не помнит, как надела ожерелье, и вовсе не собиралась его красть. После этого её (спасибо связям отца!) наконец отпустили домой, а экспонат, какое-то время покочевав из рук в руки, в конце концов очутился в мексиканском музее.
Было и ещё кое-что. Сны.
Ночами Рэй видела странное: как подлетает в воздух и падает в кипящую реку, как тянется к земле и питается её силой, как сверкающий кинжал выкалывает ей глаза, и она кричит, кричит... Она видела образ – длинноволосого мужчину, чьи зубы были сточены, как ножи, а глаза сменяли цвет с чёрного на золотой, – и после этих снов просыпалась с колотящимся сердцем. Однажды к ней явилась смуглая женщина, назвавшаяся её пра-пра-прабабкой, и долго твердила о магии и о том, что Рэй сделала верный выбор. О большинстве таких снов она не решилась рассказать никому, даже психотерапевту, да и как сопоставить их с почти годовым провалом в памяти? Как им, чёрт возьми, удалось провести в пирамиде столько месяцев и выжить?! Ответов не было.
Единственный плюс: Рэй, похоже, окончательно избавилась от мигреней. Да и падать в обмороки больше не спешила.
Зато она упала в объятия Кита. После трагедии он казался единственным человеком, способным понять и разделить её боль. Так оно и было, вот только этого оказалось недостаточно. Зияющая дыра внутри Рэй никуда не делась, и, казалось, только росла – словно там, в пирамиде она потеряла много больше, чем просто память. Недолгий роман завершился разрывом, после которого они какое-то время не общались, но вскоре начали пересекаться по работе и решили, что друзья из них выходят куда лучше, чем пара.
После того как представители закона обнаружили в пирамиде останки множества людей, проект с Нилумом свернули на неопределённый срок. Карьера Рэй, как и Кита, благодаря этой истории стремительно взлетела – они почти стали знаменитостями и даже дали несколько интервью. Оба закончили обучение, после которого Кит отказался от карьеры археолога и, используя новообретенные связи, занялся реализацией исторических проектов. А вот Рэй, с лёгкой руки СМИ прозванная «расхитительницей гробниц», ко всеобщему удивлению решила продолжить научные изыскания и с новыми силами окунулась в изучение культуры майя. Сейчас её имя, наконец, перестали ассоциировать исключительно с нефритовым ожерельем, а коллеги с интересом обсуждали её свежие публикации. А ей было, что рассказать.
Выйдя в зал презентаций, Рэй почти сразу наткнулась на Вивиан, пришедшую в качестве группы поддержки. Подруга тут же сгребла её в цепкие объятия:
– Прекрасно выглядишь, дорогая. Я тут встретила кучу знакомых, даже Догэрти пришла.
– Догэрти здесь не из-за меня, – улыбнулась Рэй. – У неё доклад во второй части. Но я всё равно буду рада поздороваться.
После жутких событий в Кампече профессор Догэрти искренне попросила прощения у своей студентки и сделала всё, чтобы та без проблем окончила обучение. Отчего-то она вбила себе в голову, что именно ей следовало отговорить Рэй от участия в практике, но Рэй знала, что у профессора не было и шанса, и не держала зла. Напротив, была благодарна за предупреждения и искреннее сочувствие.
– Говорят, скоро её назначат новым ректором, – заговорщицки шепнула Вивиан. – Только между нами, окей?
Рэй вовсе не удивилась этой новости.
– И правильно, всё равно им не найти никого лучше. Тем более, она отлично показала себя в должности и.о.
Не то чтобы Рэй пристально следила за делами бывшей альма-матер, но искренне считала Догэрти отличным профессором и руководителем. Уж точно лучше снятого с должности после международного скандала профессора Уильямса.
Она появилась у сцены как раз к окончанию лекции пожилого академика о военном деле ацтеков, после чего Робертс, нервно теребя дужку очков, объявил её выступление. Глубоко вздохнув, Рэй натянула на лицо улыбку и вышла к кафедре.
Ассистент запустил презентацию, и Рэй проверила, что всем присутствующим хорошо видна тема её лекции. «Боги, сотворившие мир: мифология и религия индейцев майя классического периода». Подавив волнение, она поправила тонкие кожаные перчатки и уверенно представилась.
Даже спустя пять лет её имя всё ещё вызывало приглушенные шепотки. Рэй научилась игнорировать их, как и многочисленные взгляды – изучающие, заинтересованные или любопытные. Сотня глаз следила за ней, пока Рэй увлеченно рассказывала о пантеоне богов и религиозных обрядах, различающихся в зависимости от места обитания майя. Эта тема, несмотря на пережитое, оставалась её самой любимой.
В какой-то момент она выхватила из толпы пристальный взгляд и запнулась на полуслове. Нахмурилась: этот мужчина индейской внешности был ей незнаком, так почему ладони и спина разом взмокли, а пульс громыхнул в ушах? Наверное, волнение – Рэй переждала секундный приступ и, извинившись, продолжила лекцию, мельком отметив, что мужчины в зале уже не было.
Она снова увидела его после выступления, когда Робертс объявил перерыв, и гости разбрелись по залу, чтобы обменяться любезностями и попробовать закуски. Рэй как раз подошла к столику с канапе, когда мужчина вырос перед ней, словно из ниоткуда. Рэй отшатнулась от взгляда внимательных чёрных глаз и охнула, когда виски болезненно кольнуло иглой.
– Тебе дурно? – спросил он с различимым акцентом. Вопрос прозвучал одновременно участливо и фамильярно. Рэй покачала головой.
– Всё в порядке. Мы, кажется, не знакомы...
– Не думаю. – Губы мужчины тронула тень улыбки. – Мне понравилось твоё выступление. Замечательная... лекция, очень глубокое знание материала.
– Спасибо, – пробормотала сбитая с толку Рэй. – А вы...
Она ждала, что незнакомец представится, но вместо этого тот сказал:
– Я слышал, ты пишешь книгу о пантеоне майяских богов.
«Слышал?» – удивилась Рэй. Она пока не афишировала свою работу, об этом знали лишь близкие и довольно узкий круг коллег. Она хотела возмутиться и потребовать объяснений, но мужчина заговорил снова:
– Я буду ждать твою книгу. Был рад... услышать тебя сегодня.
Выглядел он странно, даже эпатажно: потрёпанный костюм сидел чужеродно, длинные волосы стягивала лента, нос и уши украшал необычный пирсинг. С левой руки небрежно свисал белый не по погоде плащ старомодного кроя. А когда он взял шпажку с канапе, понюхал и опасливо откусил кусочек, обнажив сточенные по краям зубы, перед глазами у Рэй поплыло.
Игла глубже ввинтилась в мозг, и сквозь боль она едва ощутила мягкое прикосновение к плечу.
– Рэйчел, – тихо, на выдохе. – Береги себя.
Перед глазами замелькали образы, а в нарастающий гул в ушах ворвались голоса:
– Мисс? Вам плохо?
– Перенервничала, бедняжка...
– Кто-нибудь, врача!
– Я в порядке. – Она огляделась, ища незнакомца, но того уже и след простыл. Толпа окружила её, напирая, и Рэй с большим трудом удалось успокоить самых сердобольных и пробиться к выходу.
Она выскочила на улицу в одном пиджаке, и колючий декабрьский мороз тут же вцепился в щёки. Рэй обняла себя за плечи, вгляделась в подсвеченную фонарями темноту. Так никого и не обнаружив, разочарованно вздохнула и вернулась в здание.
Она не заметила, как высокий мужчина с пронзительными глазами накинул на плечи белый плащ, шагнул из тени навеса и растворился в переулке.