Глава 48. Удар исподтишка
Под вечер в кафе на южной набережной становилось всё теснее. Рабочий день заканчивался, продавцы убирали с прилавков товар, подгоняя нерасторопных покупателей, пекари вешали фартуки на крючки и прятали выпечку в сумки, чтобы забрать нераспроданное. Многие из них торопились домой, чтобы поужинать с семьёй, остальные стекались к набережной, чтобы за едой насладиться закатом и тёплыми майскими сумерками.
По радио играл лёгкий джаз. Стучали столовые приборы об тарелки, звенели бокалы, потрескивали в лампах магические искры. Александра и Майя сидели у окна и то и дело ловили на себе заинтересованные взгляды случайных прохожих. Водница быстро привыкла к повышенному вниманию, последовав примеру матери, и теперь скучающе рассматривала лепестки одинокой розы в крохотной вазе, что стояла в центре вязаной салфетки.
— Поверить не могу. Это произойдёт завтра ночью, — пробормотала Александра, сжимая чашку с чаем на уровне лица. Она сделала очередной глоток и облизнула губы. — До сих пор трудно представить, как Сайви это удалось провернуть.
"Ну, на самом деле, не удалось", — пронеслось в голове.
— Ты про?.. — Майя сделала паузу, многозначно глядя на маму.
— Да. Об этом, — выдохнула она, отставив чашку в сторону, и принялась промакивать уголки губ бумажной салфеткой.
— И как ты к этому относишься?
— Что именно ты имеешь в виду?
— Ну, вы же были друзьями, как-никак. Вся коллегия думала, что вы либо скрываете свои отношения, либо и правда не интересуете друг друга в романтическом плане, — объяснила водница. — Не будешь грустить?
— Часть меня хочет вцепиться ему в глотку и заставить ответить за каждый поступок, каждую ложь, которая звучала из его уст, — Александра помедлила, задумчиво разрывая салфетку на маленькие-маленькие кусочки. — С другой стороны, тринадцать лет дружбы из головы не выкинешь. Пускай эта дружба и была фарсом. В общем, это всё очень трудно. Я жажду расправы, но... Такой ли?
— А если не получится, что тогда? Если всё пойдёт не по плану? — Майя поджала губы, спрятала руки под столом и вцепилась в юбку на коленях, внимательно наблюдая за Александрой.
— Не знаю. Наверное, — она заправила длинную кудрявую прядь за ухо и, наклонившись, водрузила подбородок на запястье руки, локоть которой упирался в стол. — Расстроюсь, если это навредит разведслужбе или Корнеуму в целом. И если этот человек так и не ответит за все свои поступки. Так или иначе, сейчас он — большая угроза для нас. Хотя с ним или без него... Ритуал может быть проведён. Вопрос времени.
— Тяжело, когда тебя предаёт человек, ближе которого у тебя никого не было, да? — вопрос вырвался прежде чем Майя успела его хорошенько обдумать.
— Ага. Голова требует забыть обо всём, как о страшном сне, а сердце, пускай и пострадало сильнее, то просит о казни, то молит о помиловании, — свободной рукой Александра принялась складывать остатки салфетки в гармошку, то и дело поглядывая на зал и сидевших в нём людей.
Майя вытащила салфетку из деревянной коробочки и тоже стала старательно складывать её, сначала надвое, потом — втрое и вчетверо.
— Но если этот человек был вынужден так поступить? Если его заставили обстоятельства? Если на самом деле он не хотел предавать? — пробормотала она.
— Майя-Майя, — Александра невесомо покачала головой и посмотрела на дочь. — Так или иначе, человек сам принял решение. Он осознавал последствия любого из возможных вариантов и сам определил, какое из зол — меньшее.
— И то верно, — вздохнула водница.
Александра проследила за движением сзади неё, вскинула брови и цокнула языком.
— Лёгок на помине.
Майя обернулась, рыща взглядом по залу, как вдруг тот нашёл среди толпы сидевших у барной стойки Оскара. Протиравший полотенцем бокал бармен поздоровался с ним, как со старым знакомым, и они о чём-то заговорили. Водница навострила уши, но кроме приглушённого "как обычно" ничего не смогла расслышать. Перед огневиком поставили круглый бокал с янтарной жидкостью и тот, повертев его в руках, сделал глоток.
— Кажется, новая подружка плохо на него влияет, — Александра скривила губы. — И давно он пьёт?
Повернувшись назад, Майя пожала плечами.
— Почему это так сильно тебя злит?
— Потому что он ужасно обошёлся с тобой. Ты сама не своя ходила, а он как ни в чём не бывало прохлаждался со своей... Патрицией, — произнесла она с неприкрытым раздражением.
— А по-моему, он тоже неважно себя чувствует. Иначе зачем напиваться?
— А кто его знает? Может, совесть мучает, — Александра взяла её за руку. — Всё. Не думай о нём. Вас связывает только стражество — и ничего более.
Затем она стала расспрашивать Майю о Финне и Джейн, ощущениях после первого создания защитного купола над Санктусом, которое стражи провели рано утром. Водница отвечала полно и вдумчиво, рассказала всё о том, что почувствовала лёгкую усталость и как непривычно было управлять силой таких масштабов, о том, что после ссоры воздушнику так и не удалось нормально поговорить с девушкой, а после того, как он увидел её вместе со Стейс — и вовсе перестал пытаться наладить общение. Только взгляд её то и дело метался к Оскару, меланхолично покачивающему незаконченный бокал виски.
Ответив на очередной вопрос, Майя прикусила губу и посмотрела через плечо. Он не замечал её. Не отрывался от разглядывания стакана и узоров на барной стойке, пускай водница и глазела на него последние минут десять.
— Я всё-таки поговорю с ним, — не выдержала она.
Лавируя между столиками и официантами, разносившими блюда и напитки на изящных блестящих подносах, водница старалась не думать о том, как некрасиво поступила, оставив маму одну. Стыд охватил её с головы до ног: в последние дни они проводили время вместе не так часто, как раньше. Пообещав себе ограничиться коротким разговором и тут же вернуться к Александре, Майя запрыгнула на высокий стул у барной стойки и сжала кулаки, не решаясь повернуться к сидевшему бок-о-бок к ней огневику.
— Что-нибудь желаете, мисс Старина? — обратился к ней усатый бармен лет сорока.
Оскар медленно поднял взгляд и плавно его опустил, не узнав новоиспеченную соседку.
— А? — водница растерялась. — Это вы мне?
Огневик поднял брошенные на стол очки, поднёс их к лицу и уставился на Майю. Их взгляды встретились, и водница спрятала глаза, отвернувшись к бармену.
— Ну не ему же, — губы мужчины расплылись в улыбке. — Или у вашей матери есть ещё дети, о которых не знает общественность?
— Вообще-то у неё полно других родственников на Мэгикее, сэр, — поправила она.
— Да, но они редко покидают своё поместье. Особенно ради того, чтобы почтить столицу своим визитом. Старины ведут весьма закрытый образ жизни, — бармен подул на стакан и продолжил натирать его. — Так что я всё-таки могу вам предложить?
— Сок. Яблочный.
— Безалкогольное не наливаем, — бармен улыбнулся.
Майя взяла стакан Оскара, поднесла его к лицу и принюхалась. Резкий запах спирта заставил её скривиться.
— Вы же в самом деле не собираетесь поить меня виски? — она с вызовом посмотрела на мужчину.
— Мы здесь никого не поим. Люди просят — я наливаю. А в чём дело? Вы ведь совершеннолетняя, не так ли?
— Алкоголь крайне вреден для стражей, — Майя скрестила руки, поставила их на стол и наклонилась над ними, глядя при этом на потерявшего дар речи Оскара.
Бармен посмотрел на серебряный кулон, болтающийся на шее водницы, затем — на грудь огневика, над которой висел оранжевый кристалл, хмыкнул, и удалился в другой конец полукруглой стойки.
— Ты сам решаешь, чем тебе занять своё свободное время, а потому я не собираюсь тебя отчитывать, — произнесла Майя. — Скажи только, почему? Что-то случилось?
Оскар выглядел так, словно его отправили в Песчаное царство и продержали там несколько лет. Усталый тяжёлый взгляд, которым он мерил водницу, бледное лицо, едва порозовевшие впалые щёки, синяки под глазами говорили о его состоянии куда красноречивее слов.
— Почему я пришёл сюда? — сердце забилось чаще, стоило низкому голосу прозвучать так близко, всего в метре от неё. — Мы же часто здесь бывали осенью. Фишер ещё придерживал для нас угловой столик.
— Ты же знаешь, что я не об этом, — настаивала Майя.
— Ты действительно хочешь знать правду?
— А почему я должна этого не хотеть?
— Потому что тебе не понравится слушать мои любовные страдания, — выдохнул он. Майя дёрнулась и испуганно оглянулась, будто выискивая среди посетителей затаившуюся шпионку.
— Ты в своём уме? А если она... — прошептала водница.
— Патриция сейчас занята камнями. Я специально на два дня вернулся в Авэм, чтобы дать ей возможность спокойно их украсть, — пробормотал Оскар, старательно размазывая по лицу что-то невидимое. — Эта ночь — последняя возможность для неё. Днём камни должны увезти. Для экипировки. Вот.
Майя выдержала небольшую паузу.
— Так это же здорово, разве нет?
— Ну, наверное, — огневик тихо прыснул. Вдруг он взял её за руку и притянул к себе, рассматривая белый след на большом пальце. — Так вот почему ты мне никогда не отвечала. Я всё это время пытался поговорить с тобой хотя бы таким образом...
Водница застыла, поджав губы. Растерянно бегая взглядом по кафе, Майя заметила Александру, скучающе поворачивавшую розу в вазе туда-сюда, и соскочила со стула.
— Прости. Я не думала, что ты... Впрочем, неважно. Ещё раз извини. Неловко вышло, — протараторила водница.
Она уже собралась уходить, как вдруг на плечо легла ладонь в кожаной перчатке.
— Подожди. Мы можем поговорить? Не здесь. В более подходящем месте.
— Я бы с радостью, но Александра... Без неё я не вернусь на Санктус. У нас одно зелье на двоих, — Майя слукавила: всё-таки доступ к другим зельям у неё был. Она могла в любой момент заявиться в их с Марией городскую квартиру и взять его из бабушкиного тайника.
На самом деле, ей хотелось наконец прояснить ситуацию, в которую они с Оскаром сами себя и ввязали, особенно после того, что она почувствовала днём ранее, на посвящении в стражи, когда они взялись за руки. Только вот ноги по привычке тянули её прочь, как можно дальше, чтобы уйти от неприятного разговора.
— Не проблема. Пройдёмся ко мне, я дам тебе своё зелье. Если дело, конечно, в этом, а не в том, что ты не хочешь говорить со мной, — огневик отпустил плечо водницы. — Только ответь честно, чтобы я не тешил себя ложными надеждами.
Майя уже приоткрыла рот, чтобы придумать очередную отмазку, как вдруг в голове пронеслась мысль, словно гром посреди ясного неба: "Нет, Ульянова. Хватит бегать. Чем бы этот разговор ни закончился, он нужен нам обоим".
— Хорошо. Только я предупрежу Александру, ладно?
— Я буду ждать снаружи, — в голосе Оскара послышалось такое облегчение, словно он несколько часов подряд нёс на спине мешки с углём и только-только сбросил их на землю.
Едва не споткнувшись об ножку стула, Майя с грохотом уронила руки на столик, за которым они сидели десять минут назад и громко выдохнула.
— Острожнее! — охнула женщина.
— Прости. Кажется, нам правда нужно поговорить...Но не здесь. Пожалуйста, извини за то, что я бросаю тебя. Не так должен был пройти вечер... — пролепетала она, покачивая головой. Майя выровнялась и сжала кулаки в ожидании ответа.
— Тебя подождать? — Александра слегка наклонила голову.
— Не знаю, насколько затянется этот диалог. Прости, я...
— О чём речь, милая? Всё хорошо. Поступай, как считаешь нужным, — Александра привстала и поцеловала водницу в лоб. Она пошарила в сумке, достала оттуда ключи и вложила их в ладонь Майи. — Вот, возьми. У меня в спальне в письменном столе лежат несколько зелий телепортации. Только когда вернёшься на Санктус, загляни ко мне, хорошо?
— Если я вернусь поздно, то приду утром?
— Постарайся не загуливаться, — улыбнулась Александра. — Иначе заставлю Сайви тебя искать. Я всё-таки переживаю за тебя.
— Договорились, — Майя крепко обняла её, после чего схватила сумку со стула и быстрым шагом направилась к Оскару.
Сумерки опустились на город. В вечернем полумраке таяли очертания домов на северном берегу Авэма. По реке плыл туман, стеной заслоняя яркий свет в окнах напротив. В фонарях зажигались магические искры. Птицы перестали щебетать свои трели — вместо них над водой разыгрался целый оркестр сверчков и стрекотавших крыльями майских жуков.
Оскар стоял у забора, оперевшись на него. Мимо проходили влюблённые пары, семьи с детьми, отовсюду звучали их громкие разговоры и заливистый смех. Просочившись сквозь бесконечный поток толпы, Майя очутилась рядом с огневиком и встала, нервно перекатываясь с носков на пятки.
— Пойдём? — нарушил молчание он.
Водница кивнула.
Они двинулись по мостовой, идя у самой воды. Набережная кишела кафе и ресторанами, полными посетителей. Снаружи стояли повозки с бочками, из которых торговцы разливали холодные напитки. Студенты-музыканты кучковались у реки и играли рок, а их слонявшиеся без дела друзья подмигивая протягивали прохожим перевернутые шляпы.
— Кажется, я знаю эту песню. Я слышал её в детстве по радио, — сказал Оскар. — Наверное, кто-то из этих ребят притащил кассету из Большого мира. Ну, либо ноты.
В ответ Майя только угукнула. Облизнув губы, она вцепилась в сумку сильнее и отвернулась в стороны воды. Речная прохлада заскользила по спине, голым коленям и голеням, и она сгорбилась.
— Ты не подумай, я ничего такого не говорил тебе по кольцу. Просто желал хорошего дня или спокойной ночи, — объяснялся Оскар, глядя куда-то вперёд. — Или хотел похвалить после совместных тренировок. Из тебя вышел превосходный страж.
— Спасибо. Извини, что я сняла кольцо. И почему мы не додумались хотя бы иногда общаться мыслями? — вопрос прозвучал обречённо, с ноткой глубокого сожаления.
— Потому что перед тем, как мы расстались, я два дня подряд тебе не отвечал, — он тяжело вздохнул. — Да и зачем? Лишний раз мучить друг друга?
— А разве мы не мучились всё это время, пока были порознь?
Стихийники свернули на потемневшую улицу Торговую. На мрачных витринах едва ли можно было отличить туфли от сандалей, сумку — от портфеля, плюшевого зайца — от деревянной куклы. Одинокие хозяева магазинов перебирали увесистые связки ключей, выискивая нужный, стучали каблуками по вымощенной камнями дороге. Между домами то и дело пробегали кошки — упитанные, с гладкой блестящей шерстью и в ошейниках со звенящими колокольчиками или именными жетонами.
Затем они миновали опустевшую площадь Содружества. Пострадавшую мэрию отремонтировали ещё несколько месяцев назад, но крыло Военного штаба по-прежнему никто не использовал. Взорванный арсенал был всё ещё закрыт от посторонних глаз высоким каменным забором. Свет горел только в главной больнице и нескольких окнах первого этажа гимназии имени Эндрю Старина: из неё устало разбредались школьники к ожидающим снаружи родителям, бабушкам и дедушкам: занятия по балету, фехтованию и бальным танцам длились аж до самого вечера.
— Не думала, что когда-нибудь попаду в подобную ситуацию, — вновь заговорила Майя. Они шли мимо журчащего фонтана, и плеск воды в нём перебивал и без того несмелые слова. — Всё слишком сложно. Я много размышляла о том, как стоило бы поступить, чтобы всё закончилось не так — и не находила ответ. И долго не понимала, что чувствовала — вернее, не хотела себе в этом признаваться. Ты ведь тоже настрадался за это время...
— Настрадался? — хмыкнул Оскар.
— Тебя же буквально вынудили быть с ней. Почти три месяца целовать, и не только, ту, которую не любишь... Расстаться с той, которую любил... Любишь? Не знаю, в общем. Не берусь утверждать, но ты же курить начал, хотя всегда был резко против этого. Зачем?
— Самый простой способ снять напряжение. Во всяком случае, так говорила Азалия, когда я задавал ей такой же вопрос. К тому же, я чувствовал себя виноватым перед тобой и, наверное, пытался наказать себя таким образом.
— Если хочешь знать моё мнение, то это было крайне глупым решением.
— Не спорю, — грустно ухмыльнулся он.
Сразу за площадью начинался Академический район — самый элитный из остальных шести и считающийся частью Центрального. Там проживали в основном преподаватели коллегий, учёные и работники министерства образования. Между четырёхэтажными домами в просторных дворах росли целые сады фруктовых деревьев, лип и дубов, стояли круги цветочных клумб и стены будто под линеечку подстриженных кустов. На подоконниках под открытыми форточками вылизывались кошки, изящно вытянув задние лапки, в клетках, качаясь на жёрдочках, чирикали канарейки и чижи.
Майя запрокинула голову. Над городом простиралось ночное небо, усыпанное звёздной крошкой — так, будто кто-то бежал и разбрасывал по нему блестящие осколки. Луна была почти полной — не хватало только маленькой белой дуги, чтобы она превратилась в идеальный круг. Оскар остановился рядом с водницей и тоже посмотрел наверх, усердно вглядываясь в глубокую темноту.
— Волшебный вечер, правда? — сказал он.
Майя вспомнила, как около года назад она впервые очутилась в этом дворе. Оскар переехал в квартиру того же дома, где жила Александра, ещё в августе — тогда он вместе с Финном таскал наверх коробки с одеждой и посудой, пока Майя и Азалия караулили вещи внизу. Соседи заинтересованно наблюдали за процессом из окон и прятались за занавесками, стоило кому-то из ребят их заметить. Мысли невольно вернули водницу к осенним ночам, проведённым вместе, и к той самой, последней — в день её рождения. В груди расплылось давно забытое чувство счастья, безумной влюблённости и окрылённости. Она посмотрела на Оскара, и сердце защемило.
— Да. И правда волшебный, — прошептала Майя.
— Поднимемся? Мне всё равно нужно кое-что тебе отдать, — он опустил взгляд на неё всего на миг и закопошился, рыща по карманам.
— Что же? — чирикнула водница.
— Ты платье у меня своё забыла, — хмыкнул Оскар. — Я постирал и выгладил его, когда был тут в последний раз. Забрать в коллегию и отдать тебе, понятное дело, было бы рискованно.
— Надо же. А я всё никак не могла его найти, — пожала плечами она.
Они поднялись на третий этаж и зашли в квартиру. Майе показалось, что с её последнего визита там ничего не изменилось: из-за приоткрытой двери виднелись расставленные на полу свечи, некоторые из которых поскрючивались, сжались, словно от холода. На тумбочке в прихожей лежало аккуратно сложенное белое платье, подаренное Оскаром на день рождения. Стол на кухне пустовал, застывшие занавески скрывали комнату от посторонних глаз. В голове один за другим проносились воспоминания — их поцелуи, откровенные прикосновения, крепкие объятия, все те непотребства, которыми они занимались на ночных свиданиях в коллегии, — и отзывались где-то внутри тянущей тяжестью.
— Не думаю, что тебе стоило винить себя, — произнесла Майя, стягивая балетки и переступая через них. — Тебя вынудили обстоятельства. К тому же, ты практически всё время находился под гипнозом, и наверняка не осознавал, что происходит...
— Это был мой выбор. Никто не заставлял меня ложиться с ней в постель — я сам принял решение сыграть роль её возлюбленного, понимая, что рано или поздно нам придётся переспать. Жалею ли я об этом? Да, безусловно. Однако иначе за такой короткий срок нам было к ней не подобраться. Было бы у нас больше времени — я бы ни за что на это не согласился. Мы бы внедрили к ней другого человека, и нам не пришлось бы через всё это пройти, — Оскар тяжело вздохнул. — Да, первые несколько раз всё происходило под гипнозом. Я ничего не помнил и чувствовал себя изнасилованным. Будто я — какая-то игрушка, просто тело, которое можно использовать ради желаний девушки, решившей, что она имеет право портить чужие жизни. Чтобы это не повторялось, я стал вести себя безукоризненно — довольно высокая цена за то, чтобы просто отдавать себе отчёт в своих же действиях.
— Я понимала, что тебе так же тяжело, как и мне, и что ты по-прежнему любишь меня, но на душе было так, словно это всё происходило по-настоящему. Словно ты полюбил Патрицию и бросил меня ради отношений с ней. Я чувствовала себя преданной, хотя понимала, что ты делал это ради общего блага. Поэтому выбрала себя и вышла из игры. Мне казалось, что так будет лучше для всех — и не учла, что мой уход разобьет тебя, — каждое слово признания давалось воднице с трудом — она говорила медленно и тихо, прижавшись спиной к стене в поиске опоры. Стоя здесь, во мраке прихожей, Майя чувствовала себя полностью обнаженной: впервые за долгое время ей удалось позволить себе откровенность. — Я должна была поставить себя на твоё место, но, правда — не знаю, как поступила бы. Наверное, мне стоило быть терпимее.
— Ты ни в чем не виновата. Или было бы лучше, если бы терпела всё это? Не думаю, — Оскар сложил руки перед собой и тоже опёрся о стену напротив водницы. — Я сам хотел с тобой расстаться на время, чтобы ты не мучилась. Но был слишком эгоистичен, чтобы отпустить тебя: боялся, что мне станет ещё больнее. Мне очень жаль, что так вышло.
Квартира погрузилась в тишину. Можно было легко услышать, как соседи сверху ругались из-за немытой посуды, как живущая слева мамочка отчитывала своего сына за "двойку" по математике, как стрелка часов двигалась по циферблату, отсчитывая секунды молчания. В свете луны легко узнавались витающие в воздухе пылинки, очертания шкафов, кровати и широкого подоконника. Буря волнения улеглась, стоило Майе и Оскару поговорить по душам, наступило затишье. Теперь между ними висела острая, звенящая неопределённость, как натянутая струна — любое неосторожное движение, и она треснет тебя по пальцам.
— Может, чаю? — предложил Оскар.
Майя развела руками и вместо ответа прошествовала на кухню, мягко ступая по скрипучему паркету. Она встала у окна, разглядывая внутренний двор через щель между занавесками. Скрип — огневик поднял чайник с конфорки. Журчание смолкло так же быстро, как и началось — он набрал воды. В отражении мелькнул оранжевый блик: языки пламени облизали сталь и принялись плясать вокруг неё свой диковинный танец.
Ощутив присутствие Оскара за спиной, Майя развернулась и охнула: он был гораздо ближе, чем она ожидала. Выставленные вперёд ладони задержались на его груди, и пальцы самовольно вцепились в рубашку. Водница уставилась на него широко распахнутыми глазами.
Вдох. Под рёбрами вспыхнула искра. Майя облизала трепещущие губы.
Она потянула ткань рубашки на себя, и одновременно с этим Оскар наклонился к ней. Выдохнула ему в губы и впилась в них пылким поцелуем. Дыхание страсти защекотало лёгкие, разжигая внутреннее пламя. Сквозь тело словно прошла молния, поразив его от макушки до кончиков пальцев.
Едва успев разомкнуть губы всего на миг, Майя запрыгнула на подоконник. Нетерпеливые руки потянулись вниз. Звякнула пряжка ремня. Глухо расстегнулась пуговица, и пальцы потянули за бегунок на молнии. Сквозь звуки упоительного поцелуя и сбившегося дыхания едва ли было слышно шорох и шелест упаковки из фольги.
Оскар сбросил перчатки на пол и двинулся навстречу Майе, запуская ладонь ей под юбку. Она прижалась к нему. Долгожданная близость. Руки обвили сутулую спину огневика и сжали рубашку.
Толчок. Один за другим — быстрее, сильнее, резче. Они жались друг к другу, избавляясь от ненужного пространства между. Лишь сейчас Майя поняла, насколько сильно скучала по его объятиям и поцелуям, по спине, покрытой шрамами, рельефным рукам и тёмно-карим глазам, смотрящим с лаской и нежностью. Так, словно несколько месяцев её держали в подземелье, а потом дали вдохнуть полной грудью свежий воздух.
Чувства бурлили, подобно закипающей в чайнике воде. Оскар взмахнул ладонью, и огонь на плите погас. Он подхватил Майю на руки, придерживая за ягодицы, и понёс в спальню. Всё это время они целовались — целовались, как в последний раз, жгуче и ненасытно, не желая оторваться друг от друга хотя бы на миг.
Когда под телом заскользила мягкая, остывшая постель, Майя и Оскар окончательно потеряли головы. Срывая друг с друга одежду, ласкали тела губами, щекотали прикосновениями и не размыкали дрожащие веки. Он навис над ней — и они оба нырнули в омут страсти, преодолев миллиметры расстояния между друг другом.
Оскар быстро потерял над собой контроль и, отдавшись желанию, застонал низко и сдавленно. Их сбивчивые выдохи звучали в унисон, становясь всё сильнее и сильнее. Стоило движениям невпопад нащупать ритм, и Майя сорвалась на громкий вскрик.
Огневик прижался к ней предельно близко и замер. С тонких губ сорвался несдержанный стон. Он открыл глаза и посмотрел на порывисто хватающую ртом воздух водницу, уголки губ дёрнулись в улыбке. Наклонившись, Оскар чувственно поцеловал Майю в лоб и лёг рядом.
Тишина и покой. На кухне едва слышно тикали часы. Окна запотели. Их страсть наполнила холодную, пустующую комнату жизненным теплом, и простыня под ними нагрелась. Майя повернулась и положила голову на горячую грудь, тяжело поднимающуюся и опускающуюся в такт дыханию.
— И что... Что делать теперь будем? — тихо спросила она.
Оскар сглотнул.
— Может, попробуем снова? Если мы по-прежнему любим друг друга. Ты же любишь?
— Люблю. А ты? — с чувством выдохнула она.
Он хмыкнул.
— Глупо задавать такой вопрос.
Водница расплылись в улыбке и закрыла глаза, прислушиваясь к сердцебиению огневика.
— Ты тоже это почувствовал вчера? Ну, на ритуале. Когда мы в кругу стояли.
— Да. Если я до этого колебался, остались ли у тебя ко мне чувства, то в тот момент все сомнения пропали.
За окном стрекотали сверчки и тихо-тихо шелестела листва под слабым дуновением теплого ветра. Вдруг Майя распахнула глаза и приподнялась, оперевшись на локти.
— Вот чёрт... Александра, наверное, будет переживать, если я сегодня ей не покажусь, — она хлопнула себя по лбу.
— Не будет. Она, думаю, понимала, чем всё может закончиться, — Оскар обнял Майю и, притянув к себе, поцеловал в макушку. — Не уходи. Мы и так слишком долго были порознь.
Водница вновь опустилась на его грудь и уставилась в потолок.
— Да уж, тяжело мне будет объясниться перед остальными, когда я заявлю, что мы снова вместе, — пробормотала она.
— Ничего. Скоро всё закончится. И тогда мы сможем рассказать всем правду, — Оскар нащупал в темноте ладонь Майи и переплел их пальцы, ласково поглаживая кожу. — Как же сильно я по тебе соскучился, моя глупая девчонка.
***
Майю разбудили мягко скользящие по коже солнечные лучи и ласковые поцелуи, которыми Оскар осыпал её лицо. Свет играл с медными кудрями, отливая золотом, из-под одеяла выглядывали бледные веснушчатые плечи. Душу наполнило тёплое умиротворение.
Тренировки давным-давно закончились, и теперь стражам некуда было торопиться. Они долго провалялись в кровати, греясь под майским солнцем, целуясь и болтая, будто хотели растянуть момент счастья сильнее, остаться в нём подольше. Майя и Оскар не хотели расставаться даже в ванной и, быстро собравшись, отправились в пекарню за булочками, а оттуда — завтракать на берегу моря.
Мало-помалу просыпающийся Авэм стучал колёсами трамваев, наматывающих первый круг по городу, неразборчиво шипел радио, играющим из каждого окна, говорил голосами коллег, вместе прогуливающимися на работу, звенел школьными колокольчиками. В тот день никто никуда не спешил — это казалось преступлением в такое приятное утро.
Лёгкий бриз, приятная прохлада, принесённая ветром вместе с шипящими на песке волнами дразнили расслабившиеся в тепле тела. На мгновение Майе почудилось, будто между ней и Оскаром не было разлуки — хотя она, по правде говоря, была необходима им обоим. Как сказала сама водница, ей — для того, чтобы повзрослеть, а огневику — чтобы принять её не беспомощной и не нуждающейся в опеке. Тот лишь добавил, что это всё равно никак не оправдает всего того, во что их втянула Патриция.
На самом деле, им нужно было чем-то занять себя в то время, в которое потенциальная шпионка ещё могла успеть украсть камни. Они дождались, когда главные авэмские часы пробили девять утра, и отправились на Санктус.
Портал вывел их прямиком в комнату Майи: те, кто создавал купол, могли беспрепятственно проходить сквозь него, и не должны были делать остановку на пограничном пункте. Первым делом водница вернула на большой палец кольцо и они надели браслеты, и только после они тут же направились в подземелье, где хранились камни. Водницу переполняло нетерпение: вот-вот их миссия должна была подойти к долгожданной развязке.
Оскар почувствовал неладное, стоило им свернуть в нужный коридор: у комнаты, в которой прятали подставные реликвии, должны были стоять двое солдат, но их не было. Стихийники ускорили шаг, срываясь на бег.
На месте дверей в заветную комнату осталась лишь обожженная деревянная рама и покрытые сажей стены. Оскар отпрянул, выпучив глаза. Бежавшая следом Майя охнула и прикрыла рот ладонью, попятившись.
— Твою мать!.. — протянула она.
Четверо бездыханных стражников было разбросано по полу — двое подпирали друг друга у входа, понурив головы, остальные — внутри, в паре метров друг от друга. Их тела лежали в лужах крови, бордовые пятна расплылись по всему туловищу. У двоих из них было перерезано горло.
Не медля ни секунды, Оскар переступил через тело солдата и бросился к столу. Он заглянул в шкатулку, и лицо исказилось в гримасе истинного ужаса.
— Камни на месте, — пролепетал огневик. Он испуганно посмотрел на Майю, сжимая подбородок указательным и большим пальцами. — Она обо всём знает.
Водница оглянулась. Дыхание дрожало — сердце билось так быстро, что она едва ли успевала хватать ртом воздух.
— Нужно объявлять тревогу! Срочно!
Стихийники стремглав бросились прочь из злосчастного коридора, схватившись за руки.
— Сейчас же дадим сигнал колокольной башне и мигом к Эшли — нужно немедленно связаться с полковником и собрать всех студентов, — скомандовал Оскар и с силой сжал ладонь Майи. — Ни на шаг от меня не отходить, ясно? Она слишком опасна.
— Стой, Оскар! — не успели они добежать до лестницы, как за сзади послышался срывающийся на плач голос Патриции. По спине пробежал холодок, и водница с огневиком обернулись, не останавливаясь. Девушка следовала за ними всего в нескольких метрах, раскрасневшаяся и со взъерошенными волосами. Вдруг её слова заставили стихийников резко затормозить: — Роуз пропала!