Глава 34. Зерно раздора
Слабо приоткрыв веки, водница поморщилась: головная боль тяжёлыми тисками сдавливала лоб, а глаза пекли. На лбу лежало что-то увесистое, холодное и влажное. Майя поднесла руку, сцепив зубы — какая-то ткань, значит, компресс. Повернув взгляд в другую сторону, она обнаружила капельницу и тяжело вздохнула.
Всё-таки она не смогла выдержать ломку и угодила в целительское крыло. Майя не знала, кого винить — себя за слабость или Марию за то, что не давала настойки, а потому подняла взгляд в потолок и пусто уставилась на него.
В палате было серо и темно. Тёплый жёлтый фонарный свет рассеивал темноту только на подоконнике, да и то — лишь на его части. Водница с удивлением отметила, что в комнате находилась всего одна койка и тихонько хмыкнула.
За дверью послышались голоса, и Майе пришлось изо всех сил напрячься, чтобы их расслышать.
— Вы мне можете объяснить, почему это произошло? — это точно была Александра: только она понижала тон, когда начинала ругаться. — Как так вышло, что Азалия и Оскар переносят ломку нормально, а Майя теряет сознание и у неё поднимается температура?
— Неужели её тело аж настолько слабое, что не может выдержать столько магии? — после слов Оскара грудь болезненно уколола злость.
"Не могу поверить, что ты считаешь меня слабачкой", — пронеслось в голове. На глаза навернулись гневные слёзы, пальцы сжали одеяло, сминая ткань.
— Как-раз таки наоборот, — Майя узнала голос целительницы Софи. — Её магическая душа и тело оказались настолько сильными, что она целых несколько дней продержалась.
Судя по тому, что на несколько мгновений воцарилось молчание, водница догадалась, что Оскар и Александра недоуменно уставились на целительницу.
— А что вы на меня так смотрите? — сказала Софи, тем самым подтвердив мысли Майи. — Девочка, судя по всему, вообще не принимала настойки.
— Один раз точно принимала, — заплетающимся языком пробурчал Финн. — Я пропустил один приём, потому что отдал настойку ей. Поэтому мне сегодня было так плохо, и Джейн пришлось тащить меня обратно в замок.
— Не может такого быть. Я вообще не увидела на ней воздействия обезболивающего, — это снова была целительница. — Всё указывает на то, что она ничего не пила.
— И ведь действительно... Александра, помнишь, Майя отдала тебе настойку?
— Выходит, лекарство Финна досталось тогда мне, — заключила Старина. — И сколько Майе тут лежать?
На этом моменте водница слегка сползла с подушки и придвинулась к двери, чтобы наверняка не пропустить ответ целительницы.
— На моей памяти только один ученик стражей так страдал. Тогда её наставник попросту выбросил настойки и запретил их принимать. Да и сама девушка наотрез отказалась от нашей помощи. Ей хватило двух недель, чтобы окончательно прийти в себя без нашего вмешательства, — объяснила Софи. — Но в случае Майи я настоятельно рекомендую пройти курс лечения. Если делать всё, что я скажу, то через два дня я её отпущу, а на следующей неделе уже можно будет полноценно тренироваться.
— А эту ученицу случайно звали не Мария Ульянова? — голос Александры дрожал от злости.
— Да, это была она. Вы хотите сказать, что мисс Ульянова запретила девочке пить лекарства?
— Старая стерва, — выпалила стихийница.
— Но почему, почему она никому об этом не рассказала? — возмутился Оскар. — Может быть, Мария её запугала? Запретила рассказывать?
— О нет, Майя эту каргу не боится, — тихо прыснул Финн. — Кого угодно, но не её. Эта змея давно потеряла над ней власть. И вообще, шпала, по-моему, ты недооцениваешь свою девушку. Она не беззащитный ребёнок, который не может за себя постоять.
— Правда? В последнее время мне так не кажется, — раздражённо фыркнул Оскар.
Дальше Майя не слушала. Она закрыла уши руками и принялась насильно вспоминать какие-то стихи или песни, чтобы не думать о том, как сильно её задели слова огневика. В конце концов, стихийники покинули целительский корпус, и водница обрадовалась тому, что смогла избежать неприятный разговор и отсрочила его хотя бы на несколько часов.
Долго Майя проворочалась в постели, обдумывая подслушанный разговор. Оскар сказал, что не считает её взрослой и способной за себя постоять. Тогда какого мнения он был о ней на самом деле? Может быть, чувства огневика и вовсе остыли? В памяти всплыло то, как он накануне защищал Патрицию, и водницу покоробило. Лишь под утро удалось потушить пламя закипающих эмоций и провалиться в сон.
Когда Майя проснулась, то тут же пожалела, что открыла глаза. Напротив койки, скрестив руки на груди, стоял Оскар, а стул рядом с изголовьем пустовал.
— Доброе утро, Майя, — произнёс он абсолютно спокойно, что заставило водницу занервничать: она ожидала, что тот с порога начнёт ругаться и нападать на неё. — Как ты себя чувствуешь?
— Не надо вот этой показательной вежливости. Я слышала, о чём вы вчера разговаривали у палаты. Считаешь меня никчёмной слабачкой, да? — дыхание участилось — гнев удушливой волной поднимался к горлу, в груди заиграло горячее волнение.
— Что же, поговорим об этом, — он опустил руки и сжал ладони в кулаки. — Да, я действительно крайне недоволен тем, что ты так безответственно отнеслась к своему здоровью и не рассказала о ситуации с лекарством. Почему ты не поделилась ни с Александрой, ни, в конце концов, со мной?
— Потому что я сама должна решать свои проблемы, — ответила Майя.
— Только вот ты не учла того, что игры со здоровьем и такая ужасная халатность не сделают тебя более взрослой. Наоборот — в моих глазах ты ещё больший ребёнок, чем была до этого.
— Ну так иди и встречайся с какой-нибудь взрослой Патрицией, раз я такая ужасная, — процедила она. — И не делай мне одолжение, оставаясь в отношениях со мной.
— Причём здесь Патриция вообще? Мы о тебе разговариваем, — тон голоса огневика заметно повысился, кожа на перчатках натянулась — так сильно он сжал пальцы.
— Да при том! Всё изменилось с тех пор, как ты начал учить её магии. Она каждый день с тобой вместе, а мы остаёмся вдвоём в лучшем случае раза два в неделю. А ещё ты ещё так рьяно её защищал, что я не удивлюсь, что в глубине души ты просто мечтаешь наконец распрощаться со мной и поскорее оказаться в её жарких объятиях. Ты с таким раздражением говорил о мне вчера, что никакой любви ко мне в твоих словах я не услышала, — Майя стиснула зубы и, поджав ноги, отвернулась к стенке.
— Ты в своём уме, Майя? Тебя совершенно не волнует то, что я всё это время бегаю за тобой и делаю всё, лишь бы тебе было хорошо? Или то, что вместо того, чтобы сейчас быть на парах, я по какой-то причине нахожусь рядом с тобой? Это по-твоему не проявление любви? — когда Майя не нашлась, что ответить, и продолжила молча смотреть в стену, не оборачиваясь, Оскар раздражённо выдохнул и добавил: — Ты сейчас ведёшь себя как маленькая, неблагодарная капризная девочка, которая пытается перевести тему, лишь бы не признавать собственную неправоту.
Майе показалось, что огневик только что взял катану и хорошенько полоснул её по груди. Жар обиды растёкся по телу, в горле застрял ком, а на глаза навернулись слёзы.
— Тогда проваливай отсюда, раз ты такой занятой! — закричала водница, резко повернувшись к огневику. — Я не хочу с тобой разговаривать, и видеть я тебя тоже не хочу, слышишь?!
— Будь по-твоему, — Оскар развернулся и направился на выход. Вдруг он остановился на пороге и холодно произнёс: — Ах да, Марта хотела тебя видеть. Зайди к ней, когда Софи отпустит.
Когда хлопнула дверь, Майя дрогнула. Губы и веки дрожали, а бушующий гнев заглушила волна паники, пробирающей до костей: неужели это был конец? А если после этой ссоры они бы больше не помирились? И если секунду назад водница прогнала огневика, то теперь больше всего на свете ей хотелось выдернуть иглу из руки и броситься за ним следом.
Александра пришла спустя полчаса после разгоревшегося скандала и обнаружила Майю горько плачущей над нетронутым завтраком, который, как оказалось, огневик принёс вместе с крохотной открыткой, полной тёплых слов поддержки. В порыве ссоры водница и не заметила их, лежащими на подоконнике за спиной.
— Что случилось, рыбка?
Не сдержавшись, Майя выпалила всё как на духу, жадно хватая ртом воздух из-за забитого носа и всхлипывая. Внимательно выслушав водницу, Александра мягко взяла её за руку и, едва касаясь кончиками пальцев, погладила по нежной коже. Какое-то время она молчала, вдумчиво подбирая слова, после чего выловила взгляд дочери и посмотрела ей прямо в глаза.
— Я согласна с тем, что ты в этой ситуации неправа. По себе знаю, что порой нужно попридержать коней и выслушать человека, а не бросаться на него с обвинениями. Однако я также могу понять, как сложно сдерживаться, когда задевают за больное, — она замолчала, поджав губы, после чего добавила чуть тише: — Скажи, Майя, почему тебе так важно быть взрослой? Что это тебе даст?
— Потому что когда я была беззащитным ребёнком, любой мог меня обидеть. Я была безоружна перед Марией, и она могла поступать со мной так, как ей только вздумается. А я ничего с этим не могла поделать. Я была слабой, и Вернеру ничего не помешало на меня напасть, а тому боевику — едва ли меня не задушить. Взрослый человек сильный, способный за себя постоять, — пробормотала Майя. — А мне нужно двое стражников, чтобы меня не прикончили в подворотне, Оскар — чтобы за меня заступался. Я изо всех сил стараюсь выбраться из этого унизительного положения, а он как будто этого не замечает. Да все вокруг считают меня слабой девочкой Майей, над которой дунешь — и она согнется, как соломинка! А я так не хочу. Я научилась себя защищать, но это почему-то не работает.
— А как ты решила себя защитить? Злостью?
— Я долго запрещала себе злиться. А когда разрешила... Почувствовала свободу. И... Наверное, удовольствие. Кайф, как говорит Ли. Я ощутила, что могу быть сильной и давать отпор обидчикам, и вдруг поняла, как много раз я разрешала людям издеваться над собой.
— Но ведь Оскар не издевается над тобой?
Майя не нашлась, что ответить. Мысли словами застыли на языке — и тут же бесследно исчезли, испарились, заставив водницу смятённо замереть.
— Когда такая же проблема была и у нас с твоим отцом, он сказал мне одну вещь, — взгляд Александры вдруг стал пристальным, тон голоса — строгим. — Не злость делает тебя сильной, а умение ей управлять. Если бездумно нападать на каждого, то она создаёт только видимость силы, а за ней прячется страх. Страх того, что тебя обидят. И того, что тебе будет больно. Поэтому ты пытаешься опередить обидчика, укольнуть его посильнее, чтобы скрыть собственные эмоции. Я ведь права?
Майя с задержкой кивнула.
— Ты молодец, что наконец-то разрешила себе злиться. Но теперь пора обуздать свои эмоции, пока они не взяли контроль над тобой. Понимаешь, о чём речь? Кроме того, сильный человек — не тот, кто стремится всё делать сам, а тот, кто не боится положиться на других, когда ему это нужно. Я — самая сильная стихийница в мире, однако рада тому, что меня сопровождают гвардейцы. Мне нужна была помощь, когда началась ломка, поддержка, когда умер Вакс, — терпеливо объясняла Александра. — Конкретно в твоей ситуации стоило обратиться к мисс Буш, и она тут же решила бы твою проблему. Это в случае, если бы ты поняла, что тебе не нужна чья-либо ещё помощь или поддержка.
— Кажется, теперь я понимаю, — наконец произнесла Майя. — Оскар сказал, что я веду себя как ребёнок не потому, что считает меня такой. Я просто вела себя таким образом, вместо того, чтобы спокойно поговорить и спросить, что он имел в виду, начала сходу на него кричать и огрызаться. А ещё я никак не могу отделаться от мысли, что проигрываю Патриции по всем фронтам. И что он после их совместных занятий сблизится с ней и... В общем, я ревную его ещё с того момента, как мы познакомились с Патрицией. И боюсь, что он меня разлюбит и бросит.
— Ну, за полдня он тебе точно не разлюбит. А вот если ты скажешь ему всё то, что ты только что сказала мне, и действительно начнёшь работать со своими эмоциями, то всё у вас будет в порядке, — стихийница улыбнулась. — Ну же, выше нос. Я тоже прошла этот путь в твои годы, пускай порой и оступалась слишком часто.
Разговор с Александрой помог Майе успокоиться и наконец собраться с мыслями. Утерев слёзы, она твёрдо решила перед визитом к мисс Буш отыскать Оскара и извиниться перед ним. Целительница разрешила покинуть палату на несколько часов после того, как убедилась в том, что температура водницы упала и когда та заверила, что смогла бы без приключений добраться назад.
Взглянув на большие часы в холле, Майя что-то промычала себе под нос и торопливо засеменила в столовую. До занятия Оскара и Патриции оставалось чуть больше, чем полчаса, а это значило, что скорее всего огневик сидел в кабинете и горбатился либо над документацией, либо над домашними заданиями. Водница захватила немного овсяного печенья с вишнями, которое с прочими лёгкими перекусами можно было достать на специальном столике в обеденном зале — нововведение прошлого месяца, — и поспешила к нему на встречу, мысленно подготавливая речь и отвечая на вопросы, которые мог задать стихийник.
Майк едва удалось уговорить стражников подождать её неподалеку от кабинета: пришлось прибегнуть к небольшой хитрости и объяснить, что ей нужно было поговорить со своим молодым человеком по душам, но без посторонних ушей. Те согласились постоять у лестничной клетки.
— Привет, Оскар. Мне очень жаль, что я... — Майя запнулась. Кабинет пустовал, однако сумка огневика висела на спинке стула, а на столе лежала чья-то раскрытая тетрадь. Она застыла на пороге в недоумении: Оскар никогда не оставлял вещи разбросанными на рабочем месте, даже если отлучался всего на несколько минут.
Пожав плечами, водница села на его место и принялась скучающе болтать ногами. В коридоре со стороны кабинетов для магической практики послышался заливистый девичий смех, и Майя тут же его узнала — он принадлежал Патриции. Нахмурившись, она напрягла уши и про себя отметила, что шагал не один, а сразу двое человек.
И шли они прямо к ней.
Она не придумала ничего лучше, кроме как схватить бумажный пакет с печеньем и рвануть в препараторскую, из которой можно было выйти в коридор. Водница закрылась в тесной комнатушке и приникла у двери, прислушиваясь к происходящему.
— Да уж, ты большая молодец. Так быстро учишься, прямо-таки схватываешь на лету, — это был голос Оскара. По спине загулял холодок, а в груди отравой расплылось горькое предчувствие чего-то неладного. — Сдаюсь. Маркус был прав, когда говорил, что сделать из тебя мою преемницу — хорошая идея.
— Это всё потому что ты замечательный преподаватель, — Майе показалось, что она увидела наяву, как огневичка расплылась в широкой улыбке, подобно хищной кошке. Руки зачесались, будто умоляя свою хозяйку с грохотом распахнуть дверь и запустить в нахалку несколько сосулек, покрытых колючим инеем. — Извини, что я тебя заставила оторваться от работы. Мне просто не терпелось показать тебе, чему я научилась!
— Всё в порядке. Не извиняйся. Я был рад отвлечься. День сегодня какой-то...
— Дурацкий, да?
— Ну, вроде того, — хмыкнул он. Водница представила, как он ухмыльнулся уголком рта и покосился на Патрицию — так же, как он делал всякий раз, когда соглашался с симпатичным ему человеком. От одной лишь мысли об этом её передёрнуло. — Если хочешь, можешь подождать тут, пока я не закончу. Мне немного осталось. А потом пойдём тренироваться.
"Какой ты галантный с ней! Мне ты редко разрешал посидеть рядом, пока ты работаешь! Может, так же галантно и предложишь ей поцеловаться у себя на столе?" — промелькнуло едкое в голове. Майя резко стянула кольцо с большого пальца и уже приготовилась швырнуть его в приоткрытую форточку, как вдруг вновь услышала голос Патриции и была вынуждена затаить дыхание и замереть.
— Ну, если я только не помешаю...
— Не помешаешь. Оставайся.
"Да пошёл ты, Оскар Эртон! Стоило мне с тобой поругаться, как ты тут же нашёл мне замену! — водница сердито сунула кольцо в карман брюк и, шумно сжав пакет, пулей вылетела из препараторской, не удосужившись закрыть за собой дверь. Та оглушительно хлопнула. — Черт, теперь он узнает, что я все слышала... Плевать. Пускай его хоть немного совесть помучает".
Со всех ног Майя неслась к лестнице, лишь бы поскорее скрыться подальше от глаз новоиспечённой парочки. Об ожидающих её стражниках она и вовсе позабыла — те так и остались стоять в другом конце коридора. Досада и гнев бурлили похлеще, чем спадающие в водопады горные реки. Сердце стучало с бешеной силой, дыхание окончательно сбилось и лёгкие жгло из-за того, что стихийница хватала воздух ртом, однако лицо оставалось непроницаемым — пусть никто не узнает о том, какие чувства терзали её на самом деле.
Только водница подумала о том, чтобы зашвырнуть печенье в мусорное ведро, как вдруг увидела Финна, сидящего в углу на излюбленном подоконнике у большого окна. Он задумчиво смотрел куда-то вдаль, подогнув ноги и поставив подбородок на кулак, будто мыслей в голове стало настолько много, что она потяжелела. Поколебавшись несколько мгновений, Майя выдохнула и направилась к нему.
— Привет, — она попыталась выдавить из себя как можно более доброжелательный тон. — Грустный? Возьми печеньки. Вдруг настроение поднимется.
Водница протянула воздушнику пакет.
— А? Ой, прости. Задумался, — торопливо пробормотал Финн. Он опустил ноги на пол и отодвинулся, уступая место. — Присаживайся.
Положив печенье рядом с другом, Майя заскочила на подоконник и повернула голову к окну. На улице крупными хлопьями падал снег, плавно опускался на сугробы, кружился в вальсе с тихим ветром, который медленно покачивал тощие угловатые ветки деревьев.
— Красиво, правда? — мечтательно протянул Финн. — В Авэме сегодня сказочно. Мне отменили все занятия, кроме вечернего, а чувствовал я себя недурно, в общем, решил воспользоваться случаем, чтобы наведаться к Тёрнерам и извиниться за то, что вчера был не в лучшей форме. Мы с Джейн прогулялись по центральным улочкам, пока ходили за покупками. Она такая смешная, когда морщится из-за снежинок, которые падают ей на лицо. А когда они застревают в её волосах или на капюшоне...
Воздушник резко помрачнел и пристыженно опустил взгляд. Он прикусил губу и сжал кулаки, украдкой посмотрев на водницу.
— Эй, что случилось? — Майя опустила руку на его плечо, окрепшее после нескольких месяцев упорных тренировок. — Я же вижу, что ты сам не свой.
— В общем, тут такое дело... Ты только пообещай меня не осуждать, ладно? — Финн вдруг зазвучал очень взволнованно и принялся переминать ткань светло-голубой мантии.
— Даю слово не осуждать тебя. Даже если ты понял, что влюбился в Эйру. А хотя... Нет, такого я бы понять не смогла.
— Да ну тебя! Дурацкие у тебя шуточки, Ульянова, — буркнул воздушник.
— Прости. Должна же я была хоть как-то разрядить обстановку. Так что стряслось-то?
— Мне очень стыдно в этом признаться. Чёрт... Как это сказать, — он закрыл лицо руками и пробубнил: — Я целовался с Джейн. И да, можешь не говорить мне, что я идиот — сам прекрасно это знаю!
Майя удивлённо уставилась на него, хлопая ресницами, и пыталась понять, как стоило реагировать на такое признание.
— Но как же?.. — пролепетала она.
— Вот и я о том же! — перебил он. — Во-первых, я изначально зарёкся в неё влюбляться. Я хотел искупить свою вину, помочь, стать для Джейн и её младших человеком, на которого можно всегда положиться. У меня к девушкам всегда было другое... Менее серьёзное отношение. Я встречался, потому что это прикольно и весело. Во-вторых, я, блин, по-прежнему не расстался с Патрицией! Хотя мы практически не общаемся. И она перестала мне нравиться с тех пор, как я... И всё же, это некрасиво по отношению к ней.
— О, не волнуйся, она нашла себе нового парня, — Майя скривилась и закатила глаза, скрестив руки на груди. — Так что твоя совесть может быть чиста.
— Ты о чём?
— Кажется, у них с Оскаром назревает великая любовь! — выпалила она.
— А разве вы не?..
— Вот и я о том же! — воскликнула водница и теперь уже сама спрятала лицо в ладонях. — Не хочу об этом говорить. Пошли они оба к чёрту. Лучше расскажи мне дальше, что произошло.
— Нет-нет, погоди, — он убрал её руки от лица и, увидев порозовевшие от злости веснушчатые щёки, сжал ладони водницы в своих. — Вы же не расстались? Или всё-таки?..
— Кто его знает. Я вот думала, что мы не расстались, но только что абсолютно случайно застукала их воркующими у него в кабинете. "Ты такая классная, Патриция! Что ты, ты меня не отвлекаешь, посиди со мной ещё, мне же хочется побыть с тобой подольше!" — перекривляла Майя голос Оскара, после чего, прокашлявшись, заговорила карикатурно-пискляво и продолжила уже от лица Патриции: — "Ты такой замечательный преподаватель, Оскар! А научи-ка меня целоваться с языком, Оскар!"
— Что-то мне подсказывает, что про поцелуй там не было ни слова, — Финн тихо прыснул. — Да уж, ну шпала даёт. Хочешь я поговорю с ним?
— Не стоит. Сама как-нибудь разберусь.
— Ну, смотри мне. Если шпала будет обижать, то только скажи мне — и я сделаю из него две рельсы, а потом пущу по ним бронепоезд.
— Спасибо, — Майя не сдержалась и хихикнула. — Так что в итоге? Кто кого поцеловал?
— Она. Она меня поцеловала. Представляешь? Я сам так удивился...
— А что такого? Ты, по-моему, имеешь приличный опыт в поцелуях и не только.
— Да, но... Кажется, ты не понимаешь, — он выпустил её ладони и приложил согнутый указательный палец к подбородку, как бы подчёркивая собственную задумчивость. — Я раньше целовался с девушками, потому что это приятно. Но то, что я испытал сегодня...
Воздушник снова повернулся к окну, и Майя увидела, как в серых глазах отразился пейзаж — решётки, очертания каменной стены замка и снег, бесконечно падающий белый снег.
— Это фейерверк, который зажёгся где-то тут, внутри, — Финн показал на грудь, не отрывая взгляд от окна. — Я чувствовал себя паршиво. На душе было так тяжело, как будто ко мне привязали огромный валун. А когда она меня поцеловала... Всё улетучилось. Стало легко и тепло, наверное, если бы мои эмоции могли быть видимыми, то я бы светился, как новогодняя ёлка.
Он снова призадумался и выдал:
— Вот так, уверен, чувствуют себя люди, когда выигрывают в лотерею.
— Ох, Финн, — Майя крепко обняла его, положив голову на плечо. — По-моему, ты впервые в жизни по-настоящему влюбился.
— Я сам это понял, — страдальчески простонал он. — Но что теперь делать? Я же не хотел этого! Сразу понял, что со своим несерьёзным отношением к девушкам к ней лучше не лезть! А тут такое... Я упустил тот момент, когда влюбился в неё.
— Ну, послушай: она тебе нравится, ты ей, судя по всему, тоже. Зачем вам обоим страдать, если можно быть вместе? Расстанься с Патрицией, объясни ей всё, тем более, что ваши отношения уже зашли в тупик. И так думаешь не только ты, поверь. Мы с Азалией такого же мнения.
— А это не будет как-то... Некрасиво?
— Без обид, но мне кажется, что её сейчас интересует кое-кто другой, а потому она не сильно расстроится, когда ты разорвёшь ваш "любовный союз", — водница поморщилась, и на душе вновь заскребли кошки.
— Но как же мой секрет? Я же не смогу вечно скрывать то, что я...
— Признайся ей. Но не сейчас. Когда будет подходящий момент и... — она замялась и тут же добавила: — И когда перестанешь чувствовать себя виноватым. Потому что это не так.
Вскоре Майя таки направилась к мисс Буш, клятвенно пообещав себе больше не задерживаться. Стоило ей потерять Финна из поля зрения, как поняла, что не заметила, в какой момент осталась один на один с гневом и отчаянием, сорвавшимися, словно бешеные псы с цепей.