Пролог
Пар клубился на бледных губах, и с каждым выдохом лёгкие сильнее сжимались от холода. Всё вокруг было серым, и даже огни на факелах были призрачно-тусклыми, словно их началом была не искра, словно в них не было души, как у того, кто их создавал.
Стефани поднималась по узкой винтовой лестнице, переминая окоченевшие от морозов пальцы в карманах меховой фиолетовой мантии. Стопы едва передвигались, а любая попытка пошевелить ними в узких берцах заканчивалась неприятным покалыванием и тяжёлыми вздохами. Она остановилась у узкого скрытого решёткой окна и поправила глазную кожаную повязку, легко проведя ладонью по коротко остриженным волосам.
На Бэлликусе по-прежнему царила зима. Небо с каждым днём становилось всё серее и тяжелее под весом низких снежных туч. Жизнь вокруг, казалось, застыла: не выл протяжно ветер в трубах, не бушевала метель, не шевелились ветви чёрных силуэтов иссохших от морозов елей, а птицы — птицы даже не появлялись на горизонте. Никто не бродил по лесу, не отдавал стуже своё тепло, и только горный хребет и кое-где мелькающие части каменной стены статично нависали над замком укрывающей тенью.
В тот день погода была, на удивление, спокойной.
Стефани прислонилась к покрытому инеем стеклу и что есть силы выдохнула. Холодной ладонью она потёрла запотевшее место и, приложив руку ко лбу, всмотрелась в недружелюбный пейзаж.
"Уже который месяц здесь торчу, а солнце всё никак не выходит. Ещё бы здесь не стать сумасшедшим убийцей — с такими условиями хоть в петлю лезь, — подумала она и сжала кулаки. — Давай, Стефани, я в тебя верю. Ты сможешь. Всего лишь нужно поговорить с тётушкой".
Укутавшись в мантию, как в плед, водница поднялась на несколько ступенек выше и оказалась у плотной металлической двери, на которой было грубо выгравировано слово "предводитель". Она приложила ладонь к сенсору, после чего вход медленно открылся с громким лязганьем громоздкого засова.
Высокого роста женщина с седыми волосами, что едва касались ушей, сидела за крупным столом, на поверхности которого было много рубцов и неровностей, как от ударов топором, и в окружении висевших на голых стенах арбалетов, луков, колчанов и до блеска натёртых мечей. Очертания её сильных мышц и широких плеч были отчётливо видны даже через плотную ткань армейского серого пиджака с высоким горлом. Она сосредоточенно всматривалась в бумаги, медленно потягивая травяной чай из деревянной кружки, которую она сжимала крепкими мозолистыми руками.
— Здравствуйте, предводитель! — ровно выкрикнула Стефани, застыв на пороге.
Мартиннита подняла взгляд на племянницу, и её пухлые бледно-розовые губы расплылись в улыбке, а под янтарного цвета глазами появилось ещё больше морщинок.
— Что же так официально, милая? — басистым голосом промурлыкала она. — Присаживайся.
— Вы ведь предводитель, — пожала плечами Стефани, отпустив мантию, в которую она тщательно куталась всего пару минут назад. Она заняла место на стуле у камина и с тоской посмотрела на чёрный след сажи, где должен был гореть огонь.
— Прежде всего, я твоя тётя, — протянула Мартиннита, отклонилась на спинку кресла, открыла ящик и достала оттуда баночку с искусственным пламенем и палочку из толстой проволоки. Она протянула её Стефани и кивнула на поленницу. — Будь другом, зажги камин. Ни к чему тебе здесь перемерзать.
Водница молча кивнула, взяла своеобразную зажигалку и, придвинув стул ближе к камину, склонилась над ним и бросила парочку дров в топку.
— Как дела твои?
Стефани помедлила с ответом, поджав губы, после чего слегка обернулась и бросила через плечо:
— Как обычно. Всё в порядке.
Повисло неловкое молчание. Стефани прокряхтела что-то невнятное, пытаясь открыть банку, как вдруг поняла, что откручивала она её не в ту сторону. Водница поместила палочку внутрь, и едва та коснулась языков синего пламени, высунула её обратно и поднесла наконечник к дровам.
— Ты просто так зашла или хотела что-то спросить?
Стефани снова не поторопилась отвечать, наблюдая за тем, как постепенно огонь охватывал дрова. Она стряхнула палочку, закрыла банку с пламенем и вернула их Мартинните.
— Я понимаю, что у вас своих дел по горло, поэтому сильно отвлекать не буду. Хотела кое-что спросить, — Стефани постучала пальцами по коленям, рассматривая блестящую сталь лезвия меча на стене. — Вы не знаете, как можно вызвать определённое сновидение у человека?
— Нашла, у кого спрашивать, — прыснула предводитель. — Вот если бы тебе было интересно, куда правильно бить человека, то я смогла бы помочь. А так могу только посоветовать посмотреть в библиотеке в секции маломагических заклинаний.
— А если мне понадобятся травы, выпишите разрешение для меня?
Мартиннита подозрительно посмотрела на неё.
— Кого ты уже приворожить собралась? Или ты...
— А-а... Арнольда. Только я ещё ничего не знаю. О нём, — торопливо пробормотала Стефани.
Мартиннита тотчас смягчилась и рокочуще расхохоталась. Водница поёжилась и пристыженно отвела взгляд, укутавшись в мантию. Предводитель сделала несколько глотков чая, продолжая давиться со смеху, и спросила:
— А не рано ли тебе, деточка?
— Я всё продумала: сближение можно начинать постепенно, более того, мне уже семнадцать. В последнее время Арнольд не особо разговорчив, кажется, у него что-то случилось. А я даже и предположить не могу, почему! Видеть, как твой любимый человек мучается и не знать причины... Это просто убивает.
Стефани прикусила губу и сжала кулаки, выпрямив руки в локтях. Видящим глазом она внимательно посмотрела на Мартинниту и выдохнула.
— Вернее, я могу догадываться, почему он нервничает. Да, у нас в планах воскресить Мглу, это каждому известно. Но почему он решил это сделать? Должна же быть какая-то личная причина! — с этими словами она легонько хлопнула себя по бёдрам и метнула взгляд в потолок.
— Арнольд не любит, когда кто-то затрагивает эту тему, поэтому, думаю, будет даже лучше, если расскажу тебе это я, — Мартиннита слегка наклонилась в сторону, протянув руку к полке, взяла оттуда ещё одну кружку и поставила её на стол. Она приоткрыла сохраняющую тепло кастрюльку с отваром и осторожно перелила кипяток в чашку. — Стихийники так хотели независимости и демократии, что придумали кучу абсурдных законов, лишь бы не быть похожими на Азерру. И если большинство из них совершенно безвредны, то один из них...
Мартиннита придвинула кружку к Стефани и грубо уронила крышку на кастрюлю с отваром.
— Закон о прощении, верно? Мне он никогда не нравился, ведь из-за него двум в равной степени виновным могут вынести абсолютно разные приговоры!
— Да, именно он, — кивнула Мартиннита. — Мать Арнольда казнили за то, что она помогла провести боевых магов в замок Коллегии стихий и устроить нападение на молодых стражей. Одна из них, беременная, чудом выжила. Гортензия скрывалась от следствия долгие годы под покровительством Боевой коллегии, успела родить троих чудесных ребятишек, однако её нашли. Её должны были сжечь, но был шанс смягчить приговор, если бы наиболее пострадавшая Мария Ульянова её простила.
— Погодите, это ведь... — Стефани запнулась. — Это очень жестоко с её стороны! У Гортензии были дети, и Мария буквально разрушила им судьбы!
— Словом, Арнольд видел эту казнь. А после он и его сёстры были брошены на произвол судьбы. Коллегию стихий мало волновала судьба детей преступницы, а потому мы взяли их к себе под крыло.
— Какой ужас... Ещё бы после такого не возненавидеть стихийников. Даже представить себе не могу, как он с ними работал под одной крышей долгие годы, — покачала головой водница.
— Да, ему приходилось несладко. Особенно когда он был связан по рукам и ногам и был вынужден работать аккуратно. Особенно когда находился рядом с теми, кто и стал причиной того, что он ощутил на себе уровень несправедливости, — сказала Мартиннита. — Энцо Вернер продал свою душу Мгле за убийство стража, провёл её на территорию замка во время военного положения, что повлекло очень плачевные последствия для стихийников. Его тоже должны были казнить, однако Александра Старина — женщина, убившая Азерру, даровала прощение. И он выжил.
Стефани выдержала долгую паузу, обдумывая рассказ предводителя. Она отпила чай и тяжело вздохнула.
— Воскрешение Мглы для него, должно быть, дело чести. Я даже представить не могу, насколько больно осознавать то, что твою маму убили, а человека, который совершил куда более страшное преступление, оставили в живых.
— Это дело чести для нас всех, Стефани, — уверенно заявила Мартиннита. — Мы не можем и дальше терпеть угнетение, и когда воскресим Мглу, объявим им войну.
— Я сделаю всё возможное, чтобы помочь вам с ритуалом воскрешения, — прошептала водница, потупившись в пол.
За спиной Стефани раздалось противное лязганье засова на двери. Она медленно поднялась с места и поблагодарила Мартинниту, после чего заторопилась на выход.
— Здравствуйте, предводитель, — голос Энцо Вернера прозвучал как гром среди ясного неба. Он больше не был таким безразличным, как раньше, а в его хрипотце слышалась ощутимая нотка угрозы.
Едва разминувшись с ним в дверном проёме, Стефани побежала вниз по винтовой лестнице, направляясь в библиотеку, а в голове её звучало одно: "Надеюсь, Майя, у тебя получится меня услышать".