ГЛАВА 5
К очередным новостям о беременности супруги Фаро не проявлял особой радости. Что вполне логично. Эта беременность была пятой с момента их бракосочетания. В предыдущие две плод она теряла вскоре после начала второго триместра, а во время второй вынашивала всего лишь три с половиной месяца. Не забыты были и воспоминания о случившемся с их первенцем. Как для короля, так и для королевы. Эрим так же подобные события не позволяли до конца настроиться на лучший исход новой беременности. Уверенности не добавляла и полная отрешённость мужа от процесса ухода за беременной королевой. Фаро будто не хотел этого ребёнка или просто боялся. На последнем он в общем-то и настаивал.
Для королевы всё это ощущалось как странный сюрриалистичный сон. Она не могла определиться с собственными ощущениями от предстоящих родов, её муж испытывал нечто похожее, но точно врал, а все вокруг восторгались скорому появлению наследника. Это можно объяснить приближавшимся днём родов и скачущем уровнем гормонов в теле женщины, не говоря уже о всё чаще накатывающих воспоминаниях. В такой же период, много лет назад всё было совершенно иначе, Эрим была молода и бесконечно влюблена. Она мечтала стать матерью ребёнка, подаренного ей высшими силами и являющегося частичкой человека, которого она бесконечно любит. Но сейчас всё иначе. Теперь королева стала старше, её организм измождён множественными перепадами уровней гормонов, проблемами с сердцем и недавно появившейся привычкой баловаться курительными смесями. А ещё крепкий кофе, много кофе. К тому же с годами люди становятся более чёрствыми сами по себе зачастую, особенно пережив не мало ударов судьбы, и меньше восторгаются новым возможностям, по тем же причинам. Не просто снова и снова возвращаться к начальной точке, зная девяносто девяти процентную вероятность не лучшего исхода. Но это самая удачная и последняя попытка, о которой Эрим уже не просила никого: ни бога, ни мужа, оказалась наиболее удачной. У надежды, всё ещё прячущейся в самых глубинах, просмолённого кофе и табаком нутра, появился путь к сознанию королевы.
Роды начались в пять часов утра. Эрим не сразу осознала это, потому вполне спокойно покинула постель и самостоятельно добралась до дверей. С частыми вдохами и выдохами она попросила охрану позвать медиков и Саферт. Потом вернулась к кровати, где Фаро продолжал спать как ни в чём не бывало. До этого она попыталась его разбудить, но не вышло. Закатив глаза на своего мужа, с острой тянущей болью внизу живота, рожающая взобралась на одеяла и громко закричала. Его величество, наконец, пробудился и запаниковал, когда понял что происходит. Он крепко сжал руку любимой, на глазах его проступили слёзы.
После нескольких часов, проведённых в агонии, Эрим начала проваливаться в сон, потеряв все силы. Она пыталась держать себя, хотела сразу узнать состояние ребёнка, но задремала. Через пятнадцать минут сквозь сон ей послышался детский плач из-за дверей в дальней части комнаты. В голове всплывали образы. Живой и здоровый Витрис скрывается за теми дверьми, секундный крик детского голоска, Фаро сидит рядом с ней на кровати. Ещё трудно было отличить реальность ото сна. С усилием она даёт себе пробудиться. Рядом действительно сидит её дорогой супруг. Но ни упокоенного свёкра ни детского плача нет. В панике она вскакивает на кровати и требует знать где дитя. Женщине, испытавшей всё то что было с королевой в эти роды и до того, плевать на изнеможение. Эрим почти летит навстречу к своему ребёнку. Вновь детский голосок. Она раздвигает двери на колёсах и видит маленького мальчика с чёрными волосами и большими синими глазами в руках жрицы.
Хлынувшие водопадом слёзы из глаз матери озадачили новорожденного. Он начал внимательно рассматривать её и трогать лицо, когда оказался в объятиях.
— Здравствуй, Маукин, — с улыбкой произнесла Эрим.
За её спиной оказался Фаро строго смотрящий на Саферт. Он смягчился, когда к нему обернулась жена, открыв дитя, и они впервые увидели друг друга.
— Ты дала ему прекрасное имя, любимая, — аккуратно поцеловал он в лоб жену.
— Такое же красивое как и он.
— Тебе стоит отдохнуть теперь. О нём позаботятся.
Эрим отдала малыша супругу и вернулась в свою постель. Теперь она могла дать себе по-настоящему выспаться. Впервые за долгие месяцы своей беременности.
Всю ночь королева спала крепко, однако сновидения её были тревожными. Снова и снова снился один и тот же сон. По своему содержанию похожий на тот, что она видела днём, после родов. Витрис, Фаро и настоятельница Колыбели, уносящая ребёнка от неё, и пронзительно звонкий детский плач. Утром она почти не вспоминала об этом, просто радовалась возможности отдохнуть, к тому же ей не казалось это странным. Она пережила тяжёлые роды сейчас и не менее травмирующие десять лет назад. Плохие сны с участием этих людей не должны быть чем-то странным. Главное теперь она знает — её сын цел и невредим. И он рядом с ней, в маленькой белоснежной кроватке умиротворённо спит, тихонько посапывая. Эрим замечает как густые ресницы подёргиваются от движения глаз под веками. Ему тоже что-то сниться.
— Такой маленький, а уже видишь сны? Как тебе это удаётся... Наверное Великое Древо вложило в твоё сознание образы того что было до твоего рождения. Это чтобы ты был таким же сильным и умным как твой папа и его дяди.
— Чтобы он был так же велик? — в покои вошёл Фаро и услышал как негромко его жена болтает с сыном.
— Он и будет. Это его судьба.
— Да... Спустись пообедать.
— Пообедать? А который час?
— Ты проспала куда дольше чем можешь представить. Стоит подкрепиться. Много сил ушло на его появление.
— Да, думаю ты прав, — Эрим поцеловала мужа в щеку и направилась в свой будуар, где её ожидала прислуга.
Счастье женщины, получившей то чего она всегда желала, но на что уже не рассчитывала — волшебная вещь. Королева сильно преобразилась с тех пор как стала матерью. Цвет лица приобрёл более здоровый вид, а сама она стала энергичней. Если застать её врасплох без макияжа и причёски, уставшей после целого дня с ребёнком на руках, всё равно будет казаться, что она помолодела на несколько лет.
С сыном она почти не расставалась. Нянечки и гувернантки имеются во дворце и выполняют все надлежащие им функции, если это не касается прямого контакта с маленьким принцем. Королева требует только мелкой помощи и только по её желанию. Она сама со всем прекрасно справляется: кормит, переодевает, купает малыша Маукина и не брезгует менять ему пелёнки. Слишком много она ждала такой возможности и не готова терять ни одного мгновения рядом с сыном.
***
Безоговорочное посвящение всей себя собственному ребёнку и непрекращающиеся сны, показывающие сцену после родов начали пагубно сказываться на королеве. В течении первых полутора лет после появления на свет Маукина она была наполнена энергией. Эффект постепенно начинал улетучиваться. А те сны формировали в голове необъяснимое ей самой сомнение на счёт произошедшего в первые роды. Не может же просто так ей это сниться. «Это должно что-то значить» — думала она про себя, но не знала что. Ответы могла бы дать Саферт как мудрая женщина знакомая с причудливыми и сложными витиеватостями человеческого разума.
Сомнения одолевали королеву. Боязнь показаться безумной, опасной для маленького ребёнка заставляла скрывать свои тревоги и до последнего откладывать обращение за помощью. Фаро замечал уставший вид и некоторую дёрганность супруги, но считал — всему виной перегруженность новообретёнными обязанностями материнского ремесла. Но и его личные действия подпитывали нервность Эрим. Король был слошком безразличен по отношению к сыну как только тот появился на свет и к своей любимой. Объяснить он это не мог, точнее не хотел. Но страшнее было его видимая неприязнь к той связи, которую выстраивала супруга, между собой и Маукином. Королева мирилась и снова и снова отдавалась тому, что было теперь для неё важнее всего. И всё сильнее грязла в зыбучих песках своего хрупкого сознания.
И всё же наступил тот момент когда терпеть стало невозможно — уже третью ночь Эрим не имеет сил заснуть. Мозг блокирует такую возможность, опасаясь вновь пережить необъяснимо тревожные сцены. Прямо из постели далеко за полночь, накинув на себя плащ с капюшоном и открытые туфли, королева покинула замок. Прохлада поздней осени ощущалась сквозь тонкую подошву, а хруст опавшей листвы разбивал тишину. Это бодрило королеву и помогало не рухнуть от усталости прямо находу. Она направлялась к Колыбели, которая в свете белой луны отдавала прохладным отблеском. Смотрелось угрожающе, будто теперь это не храм светлой веры любящего внеземного существа, а обитель неизвестной сущности из далёких тёмных миров. «Мой мозг уже сам выстраивает ужасающие картины и наяву» — размышляла Эрим, не отрывая глаз от двуликого здания.
Внутри всё казалось куда более умиротворяющим. В просторном зале с белыми стенами, украшенными резными рисунками Дсарбора и изображающих историю мира, светил тёплый мягкий свет от нескольких факелов с синевато-фиолетовым пламенем. Было тихо. Противоположная от входа стена имела огромное витражное окно, демонстрирующее Великое Древо, а рядом множество свечей, некоторые из которых потухли. С ними возился один из послушников. Заметив ночного прихожанина, он направился к ней и безмолвно проводил к небольшой скамье, где оставил ожидать прихода настоятельницы.
Королева ждала и думала что будет говорить, как лучше подобрать слова и не показаться спятившей. Уже давно из виду совсем пропал Мертр, в последнюю их встречу ведущий себя престранно, что очень похоже на неё нынешнюю (как ей кажется). И пусть его братья и Фаро говорят всему миру о подкосившемся здоровье старшего Инцио, связанном с его возрастом, она знает — это ложь. Раньше она много думала об этом, пыталась найти варианты для открытия правды или возможности вернуть в Дэсано законного короля, изредка просыпающегося от забвения. Но всегда сталкивалась с нежеланием супруга говорить на эту тему. Он давно всё решил и знал как ему и остальным Инцио поступать в сложившейся ситуации.
В нечастые моменты просветления Мертр выходил к людям, делал заявления, издавал законы и даже общался с кем-то вживую (это было только однажды и оказалось случайностью, которую быстро пресекли). Это было очень давно. В последний раз он посещал свою страну около восьми лет назад вместе с Саферт и Фаро и огромным количеством солдат, не подпускавших к ним никого на метры. Такого визита хватило для усмирения недовольства среди министров, по большей части. Жителям хватало и того, что их король жив, в стране то ничего не поменялось сильно. Рука правящая стала мягче, честно говоря, но минусом для народа это уж точно не было. С тех самых пор о втором сыне Дсарбора нынешнего поколения ничего слышно не было, даже среди Инцио это не обсуждалось. Это пугало больше всего. Могли ли остальные короли так скрытно вести себя, когда речь заходила о Мертре из-за его нового статуса Старшего Короля, ведь его брат умер и титул передал следующему в очереди Инцио? А полный контроль его позволял бы принимать многие решения прочим королям в обход мнения Старшего Короля.
Задумавшуюся Эрим прервала Саферт, появившаяся из неоткуда. Старуха вопросительно смотрела на гостью — нечасто кто-либо приходит в подобное время. И в таком виде. Опомнившаяся глазами полными усталости пригласила присесть рядом жрицу. Не терпелось начать.
— Здравствуй, Эрим. Что привело тебя в столь поздний час сюда? — сама начала Саферт.
— Меня тревожат сны. Один сон. Не могу уснуть несколько дней из-за него.
— Если тебе плохо спиться, я могу дать тебе травяную настойку. Она поможет расслабиться и быстро уснуть.
— Нет, не нужно. Я не хочу спать. В смысле я не хочу спать именно потому, что меня немного пугает то, что я могу увидеть.
— Что же там?
— Во сне я лежу в кровати уставшая после родов. Вы уносите ребёнка в другую комнату, а рядом со мной Фаро. Странность в том, что там присутствует наш старый король, он быстро как бы пробегает из главных дверей через комнату за вами. В какой-то момент я слышу короткий детский крик или что-то подобное. Иногда на этом сон заканчивается, иногда я вижу мёртвое дитя, которого вы мне выносите.
— Видимо сон связан с первыми родами. То было для тебя большим ударом. А сейчас, когда ты смогла родить наконец и всё хорошо, тебе трудно в это поверить.
— Да... да, конечно вы правы, но дело не только в этом. При желании я могу уснуть и даже проспать всю ночь. Меня одолевает странное чувство внутри сна. Я начинаю понимать в какой-то момент что происходит. Что я сплю. А ощущение становится дискомфортным, мне хочется вылезти из собственного тела, но ощущаю я себя если бы была песчинкой в невесомости среди огромного количества звёзд и планет. Мелкой, беспомощной, но рвущейся наружу, хотя знаю что края и этой наружи нет. — глаза Эрим отблескивали словно стеклянные шары, совершенно пустые. — Чувство тревоги, пустоты и одновременно вовлечённости и осознанности происходящего вокруг. Я понимаю, что не могу быть здесь, но я здесь.
— Противоречивость твоих ощущений можно объяснить как раз осознанностью происходящего. Мозг — сложная вещь, он плохо изучен. Поэтому говорить наверняка не могу, но скорее всего дело в бессознательной части твоего мозга, которая выстраивает наши сны. Она берёт знакомые образы, зачастую как раз из реальных переживаний, и выстраивает картинку. Постоянный контакт с одним и теми же образами позволяет твоей более рациональной части зацикливаться на этом и, со временем, распознавать так скажем подвох. То есть понимать, что ты во сне и уже не в первый раз.
— Нет. Это не сон. Точнее сон конечно. Только вот он не просто часть тех картинок что когда-то мелькали перед моими глазами. Это реальность в которой я жила. Всё из этого реально. Фаро рядом со мной, вы, уносящая ребёнка, Витрис. И детский плач. Как бы не было неприятно возвращаться в тот сон и в тот день, не сплю я в основном потому что пытаюсь понять всё это время что именно вижу в нём. И как сильно происходящее там отличается от того что я вижу сейчас и каждый день. Что видела в тот день. Что слышала.
Саферт не знала как реагировать на слова королевы. Очевидно та чётко понимает о чём говорит, она полностью уверена в своих воспоминаниях и догадках. Нужно лишь убедиться в этом, услышать это от неё.
— Не знаю что именно, — продолжала Эрим, — но что-то произошло с моим ребёнком десять лет назад. С моим живым ребёнком, чей голос я отчётливо слышала. Я тогда находилась в сознании от начала родов до самого вечера этого же дня. И я помню каждое мгновение. От первого покалывания внизу живота, до последней слезы пророненной над трупом невинного дитя, которого так и не успела назвать.
— Не думаю, что...
— Знаете, самое интересное в том, что окончательно я всё осознала только сейчас. Конечно я приходила к этой мысли и раньше, но не была уверена на сто процентов. Роды — вещь способная многое отнять у тебя. Здоровье, физическую форму, рассудок, да и просто силы покидают тела многих девушек вместе с младенцем. Мне вот повезло, тогда я только немного устала и могла адекватно воспринимать реальность, как и сейчас. Взглянув в ваши глаза сегодня, пока я рассказывала о своих проблемах, я увидела реальное сожаление о содеянном. Увидела охватившие вас воспоминания.
— Ты заслуживаешь знать правду, но не я обязана быть её вестником.
Королева вцепилась обеими руками в плечи старухи, которая не сопротивлялась и не боялась решительности неугомонной матери. Эрим не была агрессивна, но требовала рассказать всё, надеялась на раскаяние. Преданность принципам непонятным для королевы и следование чёткой внутренней философии дали сказать Саферт немного:
— Ты права в своих догадках. Больше я ничем не могу тебе помочь. Ты сможешь узнать больше у своего супруга.
Эрим отпустила жрицу, встала со скамьи и обернулась лицом к Дсарбору. Она сложила ладони перед лицом, так чтобы левая держала правую, склонила голову и что-то прошептала. После она покинула храм, вслед услышав негромкое «Мне очень жаль».
***
Утро для короля Витарии началось раньше, чем он ожидал. Вязкую тишину пробуждающегося мира прервал дворецкий, без тени смущения проникший в покои его величества в четыре тридцать пять. Заполучив внимание Фаро, после попыток его пробудить, мужчина средних лет в идеально выглаженном костюме кремового цвета сообщил о появлении у ворот замка правителя Наттау и его свиты из шестнадцати человек не более чем двадцать три минуты назад. Новость была шокирующей. Король не ожидал посещений от родственников ни сегодня, ни завтра, он вообще не знал о намерениях дяди посетить Витарию. Пришлось в спешке собираться для встречи нежданного гостя. Работа дворецкого была выполнена и он покинул короля, предупредив, что его ожидают в обеденной комнате, куда вот-вот подадут завтрак.
За столом Ами сидел нервно перебирая салфетку в руках, он был чем-то сильно озабочен. Это сразу бросилось в глаза вошедшему Фаро и его раздражение от бестактного визита улетучилось. Он предпочёл участливо разузнать о причинах такого настроения и как это связано с его нахождением здесь. Дядя настаивал на существовании письма, заблаговременно отосланного им племяннику. Но, видимо, из-за каких-то проблем с почтой оно не было доставлено заблаговременно..
— Не важно что в письме. Рассказывай так, ты ведь уже здесь, — пытался разузнать подробности Фаро, — очевидно тебя что-то беспокоит.
— Думаю ты не будешь в восторге от моих слов. Потому мне очень жаль, что у тебя не было возможности ознакомиться с причиной моего визита заранее, из письма.
— Мне действительно это не нравится, потому что я не понимаю происходящего.
— Дэсано. Там начинают происходить не очень хорошие вещи.
— По конкретнее.
— Настроения жителей становятся крайне неопределёнными. Они возмущаются, противятся воле правительства. Краски над страной сгущаются.
— Ха, думаю ты преувеличиваешь. Поведение людей немного более экстравагантное в последнее время — да, но в этом нет ничего такого. Они горюют по любимому королю
— О котором не было вестей уже слишком долго! — неожиданно для самого себя вспылил Ами. Поведение его племянника было через чур незаинтересованным.
— Потише, дядя. В столь ранее время не стоит беспокоить весь замок.
— Единственной твоей обязанностью было поддерживать в сердцах людей надежду. На чём ты самолично настаивал, когда взялся курировать работу госсапарата в Дэсано.
— Я уже не в том возрасте чтобы меня поучать, Ами. Я знал тогда что делаю и знаю сейчас. Я восседаю на троне почти девять лет.
— И только вступив на престол ты ещё совершал какие-то попытки по работе с соседним со мной государством. Теперь же абсолютная тишина в этой части твоих обязанностей.
— Ты не был против отдать эту работу мне, когда мы решали как нам поступить после отправки в Витарию Мертра.
Ами встал из-за обеденного стала, к еде на котором никто из них не прикоснулся. Он подошёл к двери и попросил войти внутрь одного из своих людей. Полноватый возрастной мужчина передал своему королю какую-то бумагу. Её он продемонстрировал Фаро.
— Этот документ даёт право мне, при поддержке хотя бы двух представителей нашего рода, учредить в Дэсано парламент из местных политиков. На данный момент там есть люди подходящие для членства в нём. Некоторые из них уже заседают в совете временного правительства.
— Ты хочешь передать власть людям?
— У нас нет выбора.
— Через пару часов у меня состоится важное собрание. Мне сейчас не до твоих новоявленных идей. Загляни, ко мне в кабинет позже.
Фаро просто покинул столовую, не сказав больше ни слова собеседнику. Его действия ещё больше разозлили Ами, правда внешне это никак не проявлялось. Ситуация в соседнем с Наттау королевстве беспокоила не на шутку и, если её запустить, может привести к серьёзным последствиям. Безразличие к этому со стороны племянника неприемлемо.
По дороге с собрания глав областных дум, на котором проходили выступления по вопросам модернизации аппаратуры для чеканки монет и другие вопросы стоящие после, Фаро решил заглянуть в свою спальню. Хотелось проведать жену, чьё пробуждение он не застал, как и её саму, когда был разбужен. Внутри было слишком тихо. Эрим Фаро не обнаружил, а Маукин сладко спал. «Странно» — подумал он про себя, осматривая помещение. Это действительно было странно, королева вряд ли пробудилась бы в такое раннее время, сама она не вставала раньше семи утра, к кормлению сына. Забавно, но у этого ребёнка есть свой распорядок дня. Что было удивительно для младенца, его внутренние часы точно следовали привычному расписанию. Сон, завтрак, прогулка, обед и прочее. Правда его настроение не всегда соответствовало ожиданиям окружающих. «Ну и ладно, должно же быть в нём что-нибудь присущее настоящему младенцу» — подумалось королю пока он стоял рядом с детской кроваткой. Он направился к другим дверям внутри спальни, предположив, что супруга его может находиться в ванной комнате. Там никого. Тогда Фаро решил направиться к своему кабинету, оставив поиски Эрим на потом. Нужно было разобрать бумаги, подготовить документы для изменений, которые обсуждались сегодня в зале собраний совета. К сыну он отправил гувернантку.
Возле дверей кабинета он услышал звуки возни. Казалось, кто-то пытается скрестись о стены или шкафы, выискивая что-то. Полный уверенности в своих силах, если это недоброжелатели, он резко открыл дверь и увидел неожиданную картину. Внутри царил хаос: некоторые картины были сняты со стен, остальные весели криво, все шкафы открыты, а их содержимое разбросано по полу или лежало в креслах, которые вместе с кофейным столиком были передвинуты. В центре всего этого растрёпанная и уставшая Эрим в ночном платье и плаще, копающаяся в бумагах из стола.
— Дорогая, что ты тут делаешь? — говорил Фаро оглядываясь наружу за дверь и закрыв её после.
— Я просто кое-что искала, — нервно говорила женщина медленно двигаясь к выходу, — но не думаю что ищу там где нужно. А как твоё утро, милый? Кажется ты рано встал сегодня.
— Не раньше тебя, — он опустил ладони жены, которыми она хотела обхватить его лицо для поцелуя, — что ты ищешь в моих бумагах?
— Да ничего, я просто плохо спала и, видимо, немного не в себе. Не знаю почему пришла сюда.
— В последнее время ты сильно устаёшь, я понимаю. И всё же, никогда ранее ты мне не лгала, дорогая.
— Не понимаю о чём ты...
— Не делай это снова. Не надо. Мы можем просто поговорить. Хорошо?
— Я бы хотела сначала принять ванну и повидаться с Маукином.
— С ним всё хорошо. Он под присмотром.
— Под чьим он присмотром? — резко отреагировала Эрим.
— Под присмотром гувернантки. Да что с тобой? Ты странно ведёшь себя. Перевернула весь кабинет, нервно реагируешь на всё. Это ненормально. Ты пугаешь меня.
— Я тебя пугаю?! Я веду себя нормально, учитывая в каком положении я оказалась.
— Ничего не понимаю, — Фаро прошёл к столику с графином и бокалами, один из которых валялся на полу после незапланированной перестановки, и налил воды, — послушай, что бы не случилось, я хочу тебе помочь. Но смогу сделать это, только если ты мне расскажешь какого черта тут происходит!
— Хорошо, — сказала королева усаживаясь в кресло, стоявшее правее от короля и смотря в его наполняющиеся гневом глаза, — прошлой ночью я снова не могла уснуть из-за проблем на меня свалившихся...
— Всё это я знаю. Ты не спишь, тебе плохо. Не повторяйся, а переходи к сути, — начинал терять терпение Фаро, приблизившийся к жене.
— Суть в том, что любимый мною человек оказался скрытным лжецом и вероятно детоубийцей. А может его пособником. Не знаю.
— Что?! — он навис над сидящей в кресле, в её глазах увидел неподдельный страх. — О чём ты говоришь?
— Я знаю правду о нашем ребёнке, о первенце. Он был жив не так ли?
— Кажется ты бредишь.
— Он был жив, я знаю! Ты убил его или твой отец. Не знаю почему, не знаю как, — из глаз её потекли слезы, но она становилась увереннее в своих словах, — но так и было. Даже не притворяйся.
Фаро медленно опустился на соседнее кресло и, глядя в одну точку, потихоньку цедил содержимое бокала в правой руке. Услышать о том что произошло так давно, но всё ещё крепко сидит в его памяти — испытание. Особенно сейчас, когда куча не решённых задач перед ним как перед правителем Витариии, когда открываются новые язвы на политическом теле мира из-за происходящего в Дэсано и когда на это ещё давят и другие. Король молчал долго. Долго для небольшой беседы на пару минут, в который случайно открывается правда. И всё же он ответил жене:
— Это была девочка.
— Что? — плохо расслышала негромкий, будто стыдливый голос мужа Эрим.
— Наш первенец — девочка. Это не понравилось моему отцу. Должен был быть мальчик. Наследник! Но что-то пошло не так.
— Он захотел её убить поэтому? А ты ему позволил.
— Да.
— И это всё что ты скажешь? Просто «да»?
— Могу сказать, что не сопротивлялся, сам не знаю почему. Из-за его статуса Старшего Короля наверное. Или потому что он обезумел и был готов на всё ради собственного величия и продолжения рода? — злостно посмотрел на жену король. — Думаешь я хотел этого? Думаешь мне не было больно смотреть в невинные, полные счастья незнания глаза моей дочери и осознавать её скорую смерть?
— Ты сделал это?
— Нет. И не он, наверное. Я покинул комнату до того как это произошло. Думаю он сказал сделать это Саферт. И так оно и было скорее всего. Она вообще много грязи делала для Инцио предполагаю.
— Ты чудовище.
— Возможно ты права, по прошествии времени может так казаться. Но я старался оберегать тебя от этого. Не хотел чтобы ты знала, испытывала такую боль. Уж лучше только я буду страдать от собственной нерешимости, чем мы оба.
— Это эгоистично.
— Вынашивать правду, которая тебя пожирает изнутри — эгоизм по-твоему? Серьёзно? И вообще что я должен был сделать? Рассказать, что мой отец на правах почти полноправного владельца этого мира единолично принял решение убить нашу дочь?
— Нельзя было просто согласиться с ним!
— Точно, пойти против того самого человека, который морально удерживал в страхе старушку и юнца, подавлял людские мысли собственным авторитетом, которому буквально каждый обязан всем что имеет. В идеальном мире наверное так и произошло бы, но мы живём в реальности, где всё немного сложнее. Где нельзя просто восстать против того что тебе не нравится и получить лучший результат.
Фаро снова подошёл к столику с графином и наполнил опустевший бокал. На этот раз напиток был покрепче. Отпив, он повернулся к Эрим:
— Скажи тебе хотелось бы попробовать? Пойти против несправедливости и сделать как считаешь правильным?
— Я не понимаю...
— Смотри. На твоём месте я бы страшно обиделся и разочаровался во мне. Вернее всего было бы покинуть замок, не жить рядом с «таким нехорошим человеком», — на этих словах он закатил глаза и скривил рот, — забыть обо всём этом. Наверное даже стоит всем рассказать правду о девочке.
— Я не... не собиралась делать ничего подобного.
— Во-от, видишь. Но так было бы правильно, да? — Фаро сделал паузу, ожидая ответа, а не дождавшись продолжил. — Ты так не поступишь ведь понимаешь, что это невозможно. По разным причинам: я не позволю забрать моего наследника, я не захочу тебя отпускать и найду способ не делать этого, да и просто общественность не поверит в твои россказни.
— Мне в принципе не приходили в голову мысли покинуть тебя из-за этого. Хотя наверное стоило бы...
— Времени подумать у тебя не было ещё. Но ты этого не сделаешь, дорогая. Ведь я люблю тебя, — он поцеловал её в лоб, так и оставаясь нависать над ней, — и всё я делаю только ради тебя. Знаешь, я даже отомстил ради тебя и нашей дочери. Мой отец погиб не естественным образом. Не совсем. В нашу последнюю с ним встречу меня охватила ярость и я помог ему уйти.
В немом оцепенении Эрим смотрела в глаза полные безразличия к тому о чём их обладатель говорил. Её медленно начал поглощать страх, а глаза наполнялись слезами. Она не боялась за себя и свою жизнь, ей было мучительно осознавать на какие кошмарные вещи способен человек, которого она знала многие годы и любила безоговорочно. Ещё сильнее пугал тот факт, что даже сейчас это чувство её не покинуло, однако прежним оно точно не было.
Неожиданно Фаро повернулся к двери, будто он что-то услышал. Стремительно выскочил наружу и огляделся по сторонам, его супруга тоже покинула кабинет. Мужчина прошёлся в разные стороны на пару шагов — ничего не заметил и вернулся в кабинет. Только уже один, так как возвращаться к тому разговору супруга не желала более никогда. Напоследок он обратился к ней:
— Знаешь, на самом деле тебе не из-за чего горевать. Это того не стоит, теперь точно нет. Лучше просто забудь.
Эрим спешно засеменила в сторону винтовой лестницы для прислуги, в дальней части коридора. Сбежав по ней в самый низ, она смогла нагнать случайного свидетеля её разговора с мужем. Ами был ошарашен услышанным и тем, что оказался настигнут, в попытке скрыться. Но по глазам женщины он понял — она такой же заложник открывшейся правды как и он. Ему ничего не угрожает, не с её стороны. А если они не враги, то, в такой ситуации, только союзники.