Я стала матерью злодея

Передо мной дымилась чашка с горячим ромашковым настоем. Я с сомнением смотрела на неё, но и не пить было неприлично. Не подавая виду, я подхватила чашку за лихо закрученную ручку и вдохнула запах. Ромашка и ромашка. Такая же, как и в моих воспоминаний. Я чуть пригубила настоя. Да, ромашка. И уже без каких-либо сомнений отхлебнула ещё.

— Ваша светлость, простите, но... — Джулия, прикрывающая всё это время рот платком, глядела на меня в полном страдании.

— Можешь быть на сегодня свободна. Приходи в себя, — смилостивилась я, кивая.

— Пхе... Спасибо!.. — Зажимая рот ладонями, она вылетела из комнаты Карлоса как пробка. Марта хмыкнула себе под нос, а сам Карлос многозначительно кашлянул в кулак.

— Так о чём вы спросили, мадам? — делая вид, что всё в порядке и Джулия до этого не высовывалась в окно по зову желудка, спросил дворецкий.

Ромашковый чай и правда чуть успокоил, хотя нервозность никуда и не делась. Мне доводилось видеть за свою жизнь многое: падение фондового рынка, войны, катастрофы. Покалеченные тела я лицезрела не только в сериалах, но и на местах происшествия, куда меня вызывали по работе до того, как я не сменила амплуа и не ушла в место поспокойней. Мертвые родственники и похороны — тоже не ново, когда ты прожил почти три десятка лет. Но вот на месте убийства, безжалостного и неотвратимого, я побывала впервые. Это не какой-то сериал, а жизнь.

— Почему вместо головного мозга у него была тряпица? — глядя на Карлоса в упор, задала вопрос я. — Это какой-то ритуал? Знак?

— Нет, мадам. Всё гораздо проще, — вздохнул Карлос. — Мозг ему вынули не просто так... — и запнулся.

— Говори, — велела я.

Карлос мялся. Я обернулась на стоящую позади моего стула Марту.

— Марта, тебе некомфортно это обсуждать? Испытываешь ли ты омерзение?

— А должна? — повела плечом она, морща нос. — У меня в деревне сосед зарубил жену топором прямо у всего честного народа на глазах. Тоже мне. И вы забываете, что я работаю на кухне. Мы регулярно режем свиней и коров.

— Вот видишь, Карлос! — вновь возвращая взгляд на Карлоса, восторжествовала я. — Марте не страшно. Продолжай!

— Но я имел в виду вас... Эх... — борясь с какими-то внутренними демонами, он нервно провёл пальцами по своим аккуратным усам, чуть побитыми сединой. — Дело в магии, мадам. С её помощью можно извлечь воспоминания.

— Ясно, и для этого нужен мозг, — подхватила я, начиная понимать. — А без мозга трудно добраться до сути.

— Вы удивительно схватываете на лету... — в глазах Карлоса я уловила искреннее восхищение. — Как бы то ни было, я отправил письмо Его светлости. Зная нашего герцога, он бросит все свои дела и...

Договорить нам не дал взрыв, да такой силы, что стекла в окнах жалобно забренчали. Я едва не выронила из рук чашку. Бабахнуло где-то снаружи, и я даже догадываюсь где.

Пока Карлос и Марта выглядывали в окно, определяя очаг возгорания, я сжала окровавленный платок в кармане своего платья, понимая: похоже, это всё, что осталось от бедняги Якоба.

***

— Да за кого ты меня принимаешь?! — Альфред и сам знал, что неприлично повысил голос, почти кричал.

— Ты сам ставил на решку, — пожал плечами Вильям.

Альфред прямо-таки чувствовал, как его друг упивается моментом. Ещё и эта коварная усмешка, исказившая губы Вильяма. Бедный герцог чувствовал себя загнанным в угол зверем.

— Друг мой, не печалься, — хохотнул Вильям, — это временно.

— Лишь это и позволяет мне остаться в здравом рассудке, — горю Альфреда не было предела.

Они стояли посреди морозильной камеры, расположенной на цокольном этаже магической ассоциации. На полу в двух стеклянных резервуарах, наполненных формалином, сохранялись два тела, принадлежащие юноше и взрослому мужчине.

— Иногда я жалею о нашем знакомстве... — вздохнул Альфред.

Вильям раскатисто рассмеялся. В пустом помещении этот хохот воспринимался как нечто замогильно жуткое.

Альфред присел перед резервуаром, закатывая по локоть руку, и опустил в формалин, касаясь щеки юноши.

— Вилл, я не уверен, что смогу вжиться в роль юнца, который на слуху у всех в свете.

— Но если задумаешься, то вариант с парнишкой лучше, чем бородатый толстый боров, — резонно заметил Вильям.

— И не поспоришь.

Альфред всматривался в нежное юношеское лицо: по щекам, переносице, лбу и шее задорно разбежались веснушки, длинные тёмные волосы сочетались со смуглой кожей в каком-то непередаваемом букете. Мальчик — само очарование, ничего общего с Альфредом.

Он поднял ручонку юноши и брезгливо поморщился. Пальчики мягонькие, слабые.

— Вилл... — жалобно позвал Альфред.

— Да?

Альфреда одолевали сомнения. Он всё понимал, но... Это «но» как молоток вбивало гвозди в его гроб.

— Расскажи мне об этом мальчике всё, что удалось узнать...

Альфред смирился со своей участью.

Со дня нападения прошло около четырёх дней. Шпионы наведались во все возможные места, где могли оказаться заговорщики, но остались ни с чем. Нога человека не ступала ни в одну из точек. Контразведка сбилась с ног в поисках любых следов, но везде их ждал отрицательный вариант. Альфред работал на износ и в итоге свалился без сил. Вильям, как напарник Альфреда, взял все заботы на себя и продолжил расследование, за что и был вознаграждён. В очередной раз сканируя память трупов магов он смог заметить некий силуэт. При ближайшем и тщательном рассмотрении удалось идентифицировать в нём торговца восточными товарами, держащего свою лавку в центре города. Тучный бородатый мужчина, находящийся в резервуаре — именно он. Схватив его, посредством пыток и анализа его памяти, был обнаружен некий молодой человек, но с ним было сложнее.

— Даже ты должен знать о парнишке, Альфред, — усмехнулся Вильям.

— Это меня и беспокоит...

Альфред не понимал, зачем вся эта чушь с восстанием успешному молодому человеку, который при своём очаровании погрел много кому ложе. Не так уж давно дебютировавший в большом свете Бенио Делорен у каждого на слуху, герцог тут не был исключением. Даже вынужден был пообщаться с юношей в день его выхода в свет.

Вильям, тем не менее, достал из-за пазухи сложенные вдвое бумаги.

— Бенио Делорен, восемнадцать лет. Бастард маркиза Георга от прачки, имени которой даже мне выяснить не удалось. Имеет двух старших братьев — Арнольда и Жиля, но с ними ты знаком лично. С прошлого светского раута пошли слухи о помолвке Бенио, но с кем и когда — вне моей компетенции.

— А личные наблюдения? — продолжил расспрос Альфред.

Вильям нервно рассмеялся и немного понурился.

— Душу этого засранца я почти сразу перенёс в куб. Знаешь, даже от тебя я слышал меньше брани, чем от него. Ал, — позвал он.

— Что, Вилл? — Альфред обратил внимание на панические нотки в голосе напарника.

— Я и правда выгляжу таким старым?..

Герцог даже растерялся. Вильяму через полгода будет тридцать, сам Альфред дышал ему в затылок — недавно отпраздновал с Эдом свои двадцать восемь лет. Оба мужчины взрослые, но ещё в самом «соку».

«Песок сыпется», — чуть не сорвалось с языка, но Альфреду удалось взять себя в руки и не наговорить глупостей. Похоже, Вильяма задели за живое, лучше не шутить.

— Это тебе Бенио так сказал?

Лицо Вильяма выражало наивысшую степень скорби. Теперь настала очередь Альфреда надрывать живот от смеха. Вильям всегда всем нравился, его чуть грубоватое поведение многие находили милым и очаровательным, но и на старуху бывает проруха, как говорится.

— Всё с этим Бенио ясно, — Альфред примерно понял, какой личностью является Бенио Делорен и с чем придётся иметь дело.

— Ал, парнишка действительно вариант намного лучше, нежели торговец.

— Да не тяни ты! Начинай ритуал переселения душ!

Вильям мялся. Да, ему было забавно наблюдать мытарства друга, но одно дело просто посмеяться, а совершенно другое — видеть, как человек переступает собственную гордость и решается на отчаянный шаг.

— Только...

Вильям насторожился.

— Только? — повторил он за Альфредом.

— Сразу уноси моё тело и оставь меня на какое-то время...

— Через сколько примерно принести одежду Бенио?

Альфред щёлкнул круглой крышкой часов, проверяя время, после чего убрал их обратно в нагрудный карман жилета.

— Сейчас полдень. Будь здесь через полчаса.

— Понял, — кивнув, Вильям присел на одно колено рядом с Альфредом и стеклянным резервуаром. Прикрыв глаза, он коснулся плеча герцога, а другой рукой подхватил под запястье тощую ручонку Бенио.

Магия духовной регенерации была уникальной способностью семьи Штадлеров. Помимо магии защитных барьеров, они владели воистину страшной силой. Силой влиять на души, прерывая круг реинкарнации или же меняя души между телами. Но и у этой магии были свои пределы, и если бы сосуд не был пуст, а Альфред согласен на обмен, ничего бы не вышло.

Мягкий, ласкающий, словно ветерок, порыв магии потянулся к герцогу. Он почувствовал, как что-то инородное проникает в него и вытаскивает наружу.

«Удивительно...»

Альфред видел всё со стороны: и то, как Вильям грубо подхватил на руки его собственное тело, и резервуар с сосудом, к которому устремился он — душа. Просачиваясь в Бенио, Альфред в последний раз увидел «своими глазами» Вильяма, а затем стало темно.

Накатило чувство безысходности. Оно, как морская волна, укрыло его с головой.

Немощность.

«Это тело такое слабое...»

Во рту было мерзко от формалина. Дышать. Ему требовался воздух, а не формалин.

Альфред попробовал приподняться на локтях и у него это, в общем-то, вышло. С брызгами он освободился от плена формалина. Лёгкие опалил горячий, точно раскалённый воздух, а ведь в морозильной камере было холодно.

Зрение будто что-то ограничивало, обрезало картинку. Руки, ноги, да даже член — всё не его.

Опершись руками о бортик резервуара, Альфред, покачиваясь из стороны в сторону, как пьяный, принял стоячее положение. По коже мерзко скатывался формалин. Альфред на манер собаки отряхнулся, и по лицу тут же размашисто ударилась тяжёлая влажная прядь. Убрав её за ухо, он перешагнул через бортик и коснулся стопами холодного пола.

Бенио был наг. Сверху можно рассмотреть каждый дюйм этого худощавого тела. Нет, Бенио не страдал недостатком в весе, просто он сам по себе слаб физически.

«Уверен, он даже не то, чтобы палаш или шашку, даже саблю не держал», — раздражённо подумал Альфред. Чтобы мужчина, и слабый, как женщина?

Ощупав бока, плоский живот и мягкие, даже чуть провисшие плечи, герцог начал проклинать по седьмое колено родителя юноши. Да даже Нелли, сестра Вильяма, могла одним взмахом кулака отправить противника в полёт. На одной физической силе!

«Так, а что с магией?»

Он обратился к внутренним магическим резервам и обнаружил... Альфреда охватило отчаяние. Запасы магии были до того ничтожными, что хотелось выть волком. Он попробовал активировать самую простую магическую формулу и хоть как-то протестировать способности Бенио. Ничего.

— Да не может быть... — он спрятал лицо в ладонях и вздохнул. — Только не говорите мне, что он НАСТОЛЬКО неумеха и может лишь произносить заклинания?..

Альфред вдохнул-выдохнул полной грудью и открыл рот, не решаясь сделать то, что собирался сделать.

— Э-элемент воздуха... Изменение... Коагуляция...

Перед ним заплясал крошечный огонёк. У Альфреда нервно дёрнулся глаз.

— В-взрыв?..

Огонёк с шипением завозился в воздухе и словно нехотя, с хлопком, испарился.

— Сучий потрох! — сорвалось совсем уж неприличное восклицание с губ Альфреда.

Успокоившись, Альфред присел на бортик резервуара и закинул ногу на ногу так, чтобы причинное место оказалось сокрытым. Мужчина мужчиной, но одно дело шутить с Вильямом, а совсем другое — пялиться на чужие чресла. Ситуация его порядком смущала, но он уже пообвыкся. Оставалось за малым — смыть с себя формалин, но и тут он оказался заложником положения.

Что сделает более-менее одарённый маг, если ему нужно срочно помыться, а затем высушиться? Ответ прост — литургическая магия. По щелчку пальцев по памяти ты воспроизводишь нужную магическую формулу, и этот самый щелчок выполняет ряд условий, приводящих к действию. Простая и оптимизированная для лёгкости в использовании магия. Активация элемента воды, а после принятия душа — элементы огня и воздуха. Всё просто.

«Но Бенио так не умеет», — раз в тридцатый сокрушался Альфред.

Хозяина тела обучили основам магии спиритического восстановления, годной лишь для залечивания мелких ранок с помощью духовной энергии. Какая уж боевая магия, Бенио даже не знал основ чародейства.

Формалин превращался в ледяную корочку благодаря низкой температуре камеры. Альфреда потряхивало от холода, а зубы выстукивали один им известный шифр.

«Вилл, да где тебя черти носят? — негодовал он. — Полчаса давно прошли!»

Словно услышав проклятия в свой адрес, дверь в морозильную камеру отворилась, и на пороге возник довольный жизнью Вильям со стопкой одежды в руках.

— Йа-я т-теб-бя н-ненавижу, — злобно сверкнул глазами в сторону друга Альфред.

— Взаимно, другой мой, взаимно, — хохотнул Вильям. Затем, издеваясь, решил уточнить: — За что на этот раз?

Альфред чихнул.

— Эй, ты чего мёрзнешь? — Вильям опешил.

— Д-душ... — единственное, на что хватило сил у страдальца.

Недаром они знали друг друга почти с пелёнок. Вильям понял всё мгновенно. На чуть отошедшего от резервуара Альфреда по щелчку пальцев обрушился поток воды. Касаясь пола, та мгновенно исчезала, не создавая потопа в камере. Альфред стоял под горячими струями, наслаждаясь моментом. Он так продрог, что теперь не хотелось прерывать эту усладу и греться, греться, греться. Но друг не был таким добрячком, и с новым щелчком пальцев водные потоки исчезли, а самого Альфреда обдало тёплым воздухом. Спустя мгновение он был чист, бодр и свеж.

— Ну и задохлик же этот Бенио, — критично осматривая юношеское тело, вынес свой вердикт Вильям.

— Не пожирай меня глазами, сладкий. Я стесняюсь, — пробурчал Альфред, убирая с лица сухие, немного волнистые тёмные пряди.

— Ой-ой-ой, кто-то бдит целомудрие? Тебе виднее, друг мой.

Сарказм в ответе Вильяма не понравился герцогу.

— Дуэль? — он даже замер, держа белоснежную накрахмаленную сорочку на вытянутых руках.

— Да чего ты сразу... Мне ещё дорога моя жизнь...

Альфред усмехнулся. Он славился как один из сильнейших мечников, выиграв подряд несколько турниров с тех пор, как рыцарство кануло в небытие и скитаться по миру стало не модно. Любимый дядюшка Альфреда считал рыцарские поединки варварством, ведь как-так? — можно с лошади так убиться об землю, что мама не горюй. Вот искусство меча — это дело. Вот где эпичность! Против императора не попрешь, как говорится, и эпоха романтики загнулась.

Пока же мысли занимало отсутствие льняных кальсонов и слишком вычурная рубашка: очень длинная, с обилием рюшек. Альфреда воротило от одной мысли надеть подобное.

— Что ты натворил? Признавайся? — всё же одеваясь, проговорил Альфред. — Память тела мне недоступна.

— Да как я мог... Хотя постой... — Вильям осёкся. В его глазах отразилось осознание. — Похоже, я перемудрил с защитными механизмами и не активировал синхронизацию с памятью тела.

Альфред пожал плечами. Его всё ещё волновала эта чёртова рубашка. Ну не по-мужицки это — рюши. Альфред одевался не броско, строго, и вот эти рюши — моветон.

Вильям коснулся его плеча.

— Сейчас разберемся. Сниму ограничения.

Пока Вильям колдовал, Альфред поспешно надел на себя сорочку и выхватил из вороха одежды брюки. Неловко просунув переднее полотнище между худых ног назад, а заднее — вперёд, на манер пелёнки, он натянул вверх брюки и застегнул пуговицы под талией.

В голове что-то щёлкнуло. Незримый барьер лопнул. Альфред «нащупал» Бенио.

Тем временем Вильям притащил огромное зеркало и водрузил его перед другом. Альфред с отвращением оглядел себя с головы до ног. Сюртук по-модному обрисовывал талию, но был невыносимо узок и жал в подмышках; казалось, булавка с огромным драгоценным камнем соскользнёт с галстука и проткнёт ему сонную артерию; бархатный жилет, испещрённый шёлковыми цветами, доводил одним своим существованием до кровавых мушек перед глазами.

— А теперь пошли, — развернувшись, Вильям направился к выходу из морозильной камеры. Альфред зашагал за ним.

Оказавшись в просторном коридоре, напарники проследовали в пыточную, где временно располагался куб с заключённой в нём душой Бенио Делорена. Захлопнув дубовую дверь, они вошли в пыточную, та была окружена несколькими звукоизоляционными барьерами, так что за конфиденциальность разговора можно было не беспокоиться.

Обогнув по кривой дуге «железную деву» и стоящие «сапоги», они подошли к небольшому столику, на котором отчётливо выделялись давным-давно запёкшиеся бурые потёки чьей-то крови. Не оттирали их для атмосферы.

Посреди столешницы располагался небольшой чёрный куб.

Альфред ударил кулаками по столу.

— И как вам находится быть запертым в коробке, а, Бенио? — поинтересовался он.

— К-как?! Почему ты в моём теле?! Кто ты такой?!

Альфред не собирался говорить мальчишке кто он такой. Ещё нос не дорос, да и положение у мальчишки не то.

— Видите меня? Прекрасно! Тогда переходим к главной теме, — Альфред выпрямился, складывая на груди тонкие ручонки. — Вы мне сейчас доказываете, что не так глупы, как пока кажетесь, а взамен вас не отправляют в забвение. Что скажете?

— Да ты!.. Да тебя!.. Папенька этого просто так не оставит!

Альфред вздохнул.

— Бедный маркиз, — заговорил Вильям, качая головой, — даже не верится, что его сын такой глупец. Юноша, повторяю, не играйте с нами. Вам грозит полное забвение без шанса на реинкарнацию.

Бенио молчал. Хотелось надеяться, что думу думает о своей дальнейшей судьбе.

— Я соединён с памятью вашего тела, — продолжал Альфред, — так что знаю всё и без ваших ответов. Но, как человек порядочный, я не могу оставить всё, как есть, и позволить юноше ваших лет сгинуть, как помойной крысе.

— И чего ты хочешь? — капризно буркнул Бенио.

— Бенио Делорен, вы действительно хотели пойти против Его Королевского Величества и вступить в ряды заговорщиков, сея смуту в наших землях?

— Да... — похоже, Бенио осознал, во что ввязался. Наконец-то.

— Вы раскаиваетесь? — напирал Вильям.

— Да... Мне страшно... — Тон, обращение — всё изменилось. Глупый мальчишка наконец-то осознал свою вину. Как взрослые, они не могли не сопереживать этому потерянному ребёнку, но на этом всё. Малец сам вляпался во всю эту историю, это не их дело.

— С сегодняшнего дня и до конца операции я буду занимать твоё тело. Что будет после — ручаться не могу, но постараюсь поспособствовать смягчению приговора, — расписал ему дальнейшее Альфред.

— С-спасибо, господин...

Альфред расцепил руки и повернулся к кубу спиной, собираясь покинуть пыточную, но остановился. Вильям удивлённо уставился на друга.

— Бенио?

— Да, господин?.. — надрывно пролепетал Бенио.

— Ты хоть раз сожалел о своём поступке? Она тебя любила.

Бенио молчал, но Альфред и так знал ответ на свой вопрос.

— Знаешь, оттого твой проступок и серьёзнее. Ты предал не её, а себя. И разрушил чужую семью. Запомни, — и с этими словами он стремительно покинул пыточную, оставляя Вильяма и куб позади. Пряча лицо за длинными волосами, он душил в себе чувства.

«Я должен как можно скорее избавиться от Любеллы», — вот в чём он был уверен.

...Вильям и Альфред в последний раз сверялись с планом и договаривались, как выходить на связь, но рядом с Альфредом с хлопком появилось письмо, паря на маленьких крыльях.

— От кого? — полюбопытствовал Вильям.

Альфред протянул руку, и письмо послушно упало на раскрытую ладонь, потеряв крылья. Магическая почта привязывалась к душе, а не к телу, и стопроцентно доходила до адресата. Альфред посмотрел отправителя.

— Карлос, — однозначно ответил он, срывая печать.

— Этот старикан никогда не пишет тебе просто так...

— Именно, — согласился Альфред, разворачивая свёрнутый вдвое лист бумаги. По мере чтения хорошенькое лицо Бенио вытягивалось, румянец обращался в бледность. Дочитав, он тут же сжёг письмо, а пепел обратил в ничто магией. Поднявшись с кресла, он чётко обозначил: — Я возвращаюсь домой. Помоги мне вернуться в своё тело.

***

Конюшню хорошо потрепало. Большинство лошадей сожгло заживо, как и находящихся там людей. Нескольких коней удалось спасти. Труп прогорел так, что узнать в нём человека было сложно. От меня уже ничего не зависело, так что я, оставив всё на Карлоса, решила вернуться к себе в особняк.

— Ты как? — на обратном пути спросила я у Марты.

— Да чего со мною сделается, — хмыкнула она.

— Неужели совсем не испугалась?

— А чего бояться мёртвого? Бояться стоит живых, — со знанием дела оскалилась она.

— Особенно тебе. Ты мелькнула рядом со мной, — прямо сказала ей я.

Марта окинула меня внимательным взором.

— Значит, вы не просто смертница, а вам так «помогали».

— Да, Марта. Ты готова встать на мою сторону? Сама видела, Джулия такой себе сторонник, — поморщилась я.

Марта не торопилась отвечать. Приложив мясистый палец к подбородку, она погрузилась в раздумья. Заговорила она только когда особняк показался в конце аллеи. В предрассветном зареве он смотрелся как гигантский исполин, нависая над тобой.

— Все девушки в вашем особняке — сироты. И я не исключение. Нас всех принял к себе ещё предыдущий герцог, отец Его Светлости, и вырастил. Над нами никогда не издевались. Его светлость тоже никогда не поднимал на нас руку, с девок не требовал права первой ночи, как многие лорды делают. Если вы не станете меня бить и истязать, как сейчас модно у знати, то я стану вашим верным человеком.

Я взяла Марту за руку.

— Тогда добро пожаловать в наши скромные ряды, — и улыбнулась ей. Марта криво улыбнулась в ответ:

— Что нужно делать?

Коляска остановилась перед аккуратно выложенной дорожкой к особняку. Порядком уставшая, я с помощью уже протрезвевшего мужичка и Марты соскользнула на щебень, захрустевший под подошвами. Дом встретил нас относительной тишиной. Судя по горящему в пристройке для прислуги свету им есть, о чём посплетничать.

— Поговорим об этом позже. Пока иди, отдыхай, — я махнула рукой Марте и, придерживая полы порядком доставшего платья, принялась восходить по лестнице наверх.

Розу и Эда пришлось поискать, стуча в закрытые двери.

— Роза, Эд?.. — звала я.

Одна из дверей открылась, и на меня вылетел Эд. Врезавшись в меня, он повалил на пол и крепко, насколько позволяли детские ручки, вцепился в меня.

— Мамочка, больше не бросай меня одного! — пуская сопли пузырями и разводя сырость, провыл Эд.

Следом вышла уставшая Роза.

— Он весь извёлся, пока вас не было. Всё хорошо?

— Относительно, — успокаивающе потирая Эда по спине, выдохнула я. — Для нас — не уверена. Розочка, милая, — жалобно начала я, — можешь набрать мне воды? Хочется смыть с себя весь ужас.

— Да, конечно. Подождите немного!

Пока Роза кинулась выполнять поручение, я подхватила Эда под руки и чмокнула его в сопливый нос. Прижав к себе мальчика, не переставая его успокаивать, я вернулась в свою комнату. Роза сновала туда-сюда, натаскивая воду в ванную. Я присела с Эдом на руках на деревянную скамью перед ширмой и прокручивала в голове произошедшее.

— Погорячее? — держа в руке какое-то небольшое устройство с вырезанными символами спросила Роза. Медная ванная была заполнена водой.

— Да, будь добра, — кивнула я.

Роза прогрела холодную воду этим устройством. Как кулер, полагаю?

— Я боюсь быть один, — выдал Эд, наблюдая за манипуляциями Розы, — и тебя одну больше не оставлю!

Ох ты ж божечки-котечки! Защитник выискался? Но я не стала огорчать ребёнка.
— Тогда уж помойся со мной, а то опять как свинка.

— Я не свинка!

Роза с пониманием принесла утиный выводок Эда, с которым он обычно принимал ванные процедуры. Я скинула с себя перепачканное верхнее платье, затем ночнушку. Роза помогла Эду раздеться.

Воздух был сырым и тягучим, в нем расцветали сладкие ароматы цветов — лепестки плавали в воде, а на них, тараном, наступала утиная эскадрилья. На тумбе, стоящей рядом, источали ароматы масла.

Я опустилась в горячую воду. Принятие ванной всегда успокаивало меня, придавало душевного спокойствия. Жаль у них нет морской соли, а то бы подсыпала себе. Тело тут же пробрала дрожь, затем бросая в жар от смены температур. Широкая ванная позволяла погрузиться в воду с головой, что я и сделала. Ко мне бомбочкой запрыгнул Эд. Я вынырнула и убрала с лица мокрые волосы. Отдаваясь кряканьем, утиная эскадрилья колыхалась на воде. Я положила локоть на край ванной и развернулась к Эду, пытающегося поймать одну из этих странных уток.

— Роза, а что это за утки такие? — подивилась я, наблюдая за играющим с утками Эдом. — Они из какого-то странного материала. Еще и сами крякают.

— Это папа сделал их для меня! — вместо Розы ответил Эд, явно хвастаясь — больно рожица довольная. Он при любой возможности вставлял оды своему отцу. Меня это забавляло — так по-детски бесхитростно, очень располагает.

— Его светлость еще и детские игрушки мастерит? — округлила глаза я.

Роза тихо прыснула.

Мы с Эдом какое-то время отмокали в ванной. Мне действительно стало лучше. Еще и весело провела время. Очень яркий контраст с конюшней и всем, что успела выяснить.

Когда Роза вытирала меня, хоть я и говорила, что этого делать не стоит, и я сама справлюсь, в помещение ворвался холодный воздух. Я поёжилась, покрываясь гусиной кожей.

— В-ваша светлость?! — отшатнувшись, воскликнула Роза.

Я же, стоя в «адамовых одеждах», хмуро взирала на Его светлость, герцога фон Лихтенштейна. Он же смотрел на меня, вернее на то, что пониже шеи, затем мне в лицо. Явно не зная, как сгладить эту неловкую ситуацию.

— Отец? Ты вернулся! — ликуя, Эд ринулся к герцогу, путаясь в полотенце. Тот обратил на сына внимание и заметно выдохнул с облегчением, возвращаясь к лицезрению нагой дивы напротив.

Я решила помочь герцогу определиться. Усмехнувшись, я рванула полотенце из рук Розы и, свернув его в куль, запульнула в фон Лихтенштейна. С тупым лицом герцог поймал полотенце, оторопело пялясь на меня.

— С вещами на выход, живо, — скомандовала я, указывая пальцем в сторону выхода.

Моргнув, сбрасывая оцепенение, герцог кивнул и вместе с вцепившимся в него Эдом двинул наружу. Но я, поспешно схватив Эда за шкирку, продекламировала:

— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.

Герцог был вынужден покинуть ванную комнату в гордом одиночестве, культурно закрыв дверь снаружи.

— Но мамочка, я не Штирлиц! — не согласился Эд.

— Ну, так и я — не Ева, — хохотнула в ответ я и принялась вытирать ему голову.

Роза, держась за сердце, качала головой. Мне же, в целом, было весело.