Я стала матерью злодея

Доктор деловито обрабатывал уже затягивающиеся порезы на руках. Чесались они, к слову, просто жутко, но я обычно их просто поглаживала пальцами, стараясь не сделать хуже. Размазав мазь по уродливым царапинам, доктор принялся накладывать бинты.

— Если не будете расчёсывать раны, то они быстро заживут, — деликатно положив мои руки на одеяло, сказал он. Затем добавил: — И если не додумаетесь калечиться. Вы ведь не додумаетесь?

Я натянуто улыбнулась. От долгого лежания в кровати тело адски затекло, но не настолько, чтобы выдать себя.

— Приступы такие болезненные... Но я постараюсь, — добавив жалобности в голос, проныла я.

Покачав головой, доктор поднялся со стула.

— И принимайте лекарства. Не забывайте заботиться о своём здоровье.

— Роза, проводи доктора? — попросила я.

Роза послушно отворила двери доктору и вывела его из комнаты. Лишь когда его и след простыл, я выдохнула. Можно подниматься с кровати.

Откинув одеяло, я встала и потянулась, после чего начала делать разминательные движения.

— Каков лицемер! — не стерпев, возмутилась Роза, и сжала кулачки.

— Да уж, актерского мастерства ему не занимать, — согласилась я.

— Я думала, меня стошнит от его речей! У-у-у! Как я зла!

Мне была действительно приятна такая забота, искренняя и тёплая. Я подошла к Розе и ласково потрепала её за плечо.

— Понимаю, Роза, но мы должны подыгрывать ему.

— Знаю, но... Это всё равно злит!

— Лучше налей мне чаю, — улыбнулась я.

Ворча себе под нос, Роза выполнила то, о чём я её просила. Из двух чайных чашек, дымясь и благоухая цветочными ароматами, манил чай. Подхватив свою чашечку, я подошла к окну и отхлебнула. Роза налила и себе. За несколько дней я приучила её садиться в моём присутствии (когда никто не видит), говорить на «ты» и много ещё чему, создавая равные отношения. Сперва она противилась, но вскоре сдалась.

— Мы справимся?..

Я обернулась к Розе, стоящей подле меня у окна, и приобняла её свободной рукой.

— Розочка, милая моя, дорогая... У нас нет выхода. Я не сильна в интригах, но придётся во всём этом участвовать.

— Мне страшно...

— И мне...

За четыре дня мне удалось захватить власть в моём особняке, заручившись верностью помощницы камеристки Джулии, пяти горничных и трёх кухарок. Если последние по сути своей ничего против меня не имели, были из простого люда, то с Джулией и горничными было сложнее. У меня был на них нехилый такой компромат в виде отчётности и еще по мелочи, и пока я давлю на них, они остаются мне верны. Самое важное приобретение было в лице Джулии, которой я поручила выяснить, с кем пересекается личный доктор герцогства, Джон Ливзс. Джулия, как помощница камеристки, имела много куда доступ, и, соответственно, множество связей. По итогам шпионства доктор видится с Любеллой у розария в теплицах, которые расположены в зимнем саду главного особняка, с кухаркой (везде), давая ей лекарства от мигреней, к конюху в конюшни и наведывается в казармы к двум рыцарям.

Я отхлебнула чаю, чувствуя, как горячая жидкость скатывается по пищеводу вниз, согревая. Не то, чтобы мне было холодно, но вот руки и ноги леденели. От нервов, скорее всего. Оно и неудивительно! Такие страсти творятся.

Мы так и стояли с Розой приобнявшись, и смотрели в окно. Перспективы были не радужными. Ещё больше меня в очередной раз удивила детская прозорливость. Я-то думала, Эд просто так тогда решил, что Любелла хочет мне плохого, ан нет. Она действительно в сговоре с доктором. Вот только сомневаюсь, что её скудного умишки хватило бы на организацию всего этого. Всё же, я прожила достаточно, чтобы научиться разбираться в людях. Любелла не тот человек, который становится духовным деятелем. Над ней стоит кто-то другой.

В общем, пока сидим, не отсвечиваем. И не выздоравливаем особенно, а то меня быстро «подлечат» чем-то посуровей.

***

Эд прискакал аккурат к обеду. Мы как раз с Розой заканчивали мой сегодняшний урок этикета, а именно рукоделие. Начали мы с простого вышивания крестиком, эдакой ностальгии школьных времён и занятий труда. Выходило у меня не то, чтобы плохо, но и не хорошо. Человек я максимально талантливый, мне всегда всё удавалось, но вот эти нитки, иголки... Не моё.

— Мамочка! — налетел на меня мой маленький вихрь.

— На шею не дави!.. — прохрипела я, выронив вышивку.

Эд заливисто рассмеялся, колотя ножками в воздухе. Чуть сапожком мне не заехал в грудь, хотя уверена: «подушка безопасности» бы выдержала нападение. Но Роза пришла мне на помощь и отодрала Эда с шеи, усадив его мне на колени.

— Молодой господин, вы так задушите свою маму, — посмеиваясь в ладошку, фыркнула Роза.

— Вовсе я и не душил мамочку!.. — нахохлился Эд.

— Да, да, милый. Никто тебя и не обвиняет, — нарочито серьёзно, пряча улыбку, проговорила я. — Лучше расскажи, как прошли занятия?

За обедом Эд в красках рассказывал, как и что изучал с учителями. Роза сидела с нами, но Эда это даже не удивило. Он с таким жаром похвастался мне плюшевым медведем, которого ему отправил герцог из столицы, не расставаясь с этим самым медведем, что моё сердце окончательно оттаяло. Мужик так любит своего сына, что любо-дорого смотреть.

Дневной сон я также обеспечивала Эду самолично, используя его — или он меня? — как подушку-обнимашку. Продрыхли мы с ним часа полтора, пока Роза нас не растолкала. После Эд разводил у меня на полу беспорядок, выставив свои оловянные полки против армии плюшевых медведей (с любовью от папочки). Я же бодалась с вышивкой, слушая наставления Розы. Мне предстояло изучить огромнейший мир рукоделия, и я с ужасом думала о гобеленах.

Мирно наступил вечер, прибрав к своим загребущим рукам бесконечный пласт неба и земли, окрасив их в темную мглу. Всё также мирно мы поужинали. Эд не менее мирно искатал своего коняшку, покачиваясь на нём, да так и задремал. Мы с Розой раздели нашего бравого всадника и уложили спать.

— Что-то слишком всё спокойно, — вздохнула я.

— И пусть так дальше будет, — Роза осенила себя крестным знаменем.

— Розочка, милая, такая тишина очень зловещая. Ничего хорошего не предвещает.

— Надеюсь, ты ошибаешься...

Мы еще немного поболтали за вышивкой. Но время было позднее, перевалило за десять. Зевая, я забралась в тёплую кроватку к Эду. Моё солнышко во сне вцепилось в меня, уткнувшись носом в живот, и засопело себе дальше.

— Спокойной ночи, — шепнула мне Роза, выключая масляную лампу.

— И тебе хороших снов, — смещая нового плюшевого медведя в сторону, зевнула я.

Роза ушла к себе в соседнюю комнату спать. Я же, устроившись поудобнее, тихонько потискала Эда, мою маленькую спящую прелесть, отгоняя прочь все посторонние мысли. С проблемами я буду разбираться по мере их поступления.

...Из сна меня вырвали шумы в коридоре. Подняв ухо от подушки, я прислушалась. В доме было шумно. Доносились взволнованные голоса горничных. Чувствуя, что произошло что-то нехорошее, я потянулась к лампе и зажгла её; от лампы неприятно потянуло жиром и маслом. Комнату озарил тусклый свет.

— М-м?.. — щурясь, пробурчал Эд.

— Не вставай, милый, — я потрепала его по голове и вылезла из кровати, на ходу натягивая на себя пеньюар поверх сорочки. Взяв лампу, быстро выглянула в коридор. Было шумно. Из своего закутка вылетела такая же, как и я, взлохмаченная и сонная Роза.

— Господи, боже мой... Что случилось? — сокрушилась она.

— Пойдем узнаем, — скомандовала я.

Когда мы вышли на лестницу, то столкнулись с бегущей к нам наверх Джулией.

— Ваша светлость, беда! — сходу сообщила она, пугая нас своим бледным лицом.

Да, да, я так поняла и без тебя, — так и хотелось сказать ей, но спросила я другое:

— Что произошло?

Джулия оттянула нас в конец коридора, высматривая, нет ли никого поблизости. И только когда убедилась, что никого нет, и все остальные внизу, зашептала:

— Конюха убили!..

— Господи, не говори, что того самого?! — ахнула Роза.

— Да, Якоба! С которым общался наш доктор! — зашипела Джулия. — В главном особняке огромный переполох!

— И каким образом? — поинтересовалась я.

— Не знаю... Было не ясно...

Я развернулась на пятках домашних туфель и направилась в сторону своей комнаты. Роза и Джулия двинули за мной. Зайдя в комнату, я занырнула в гардеробную, сняла пеньюар и прямо поверх ночнушки натянула первое попавшееся платье. Сменив домашнюю обувь на прогулочную, вынырнула обратно.

— Мамочка, что происходит? — вопросил с постели уже проснувшийся Эд.

— Роза, — быстро заговорила я, — бери Эда и схоронись в одной из пустых комнат. Запритесь изнутри и никого не впускайте, если это не я и не герцог.

— А вы куда? — вперилась в меня Роза.

— А я отправляюсь в главный особняк узнавать, что там происходит. Раз герцог отсутствует, то я...

— Мамочка! Я с тобой! — вклинился в разговор донельзя бодрый Эд.

Я поволокла Джулию из комнаты, на ходу скомандовав:

— Эд, слушайся Розу и не шали. Можешь взять с собой своего нового медведя. Роза, оставляю тебя за старшую!

— Мамочка! Мама! — слышала я крики на протяжении всего своего спуска по лестнице, но моё сердце не дрогнуло. Я обязана защитить Эда и Розу, и тащить их с собой опасно.

Не понимаю, что происходит от слова совсем. Почему убили конюха? С Любеллой что-то не поделили? Или конюх оплошал? Может, так идейный вдохновитель Любеллы решил?

Теряясь в догадках, мы спустились вниз.

— Как ты попала сюда? Сама прибежала? — не оборачиваясь, спросила я.

— Да, Ваша светлость! — Джулия, подхватив юбки, неслась за мной.

Адреналин в крови кипел, в висках ухало. У меня было ощущение, что я сейчас и горы сверну в этом состоянии. Или кому-то шею. Решу по ходу дела.

Горничные и кухарки, все взлохмаченные и в ночнушках, жались в холле перепуганные вусмерть. Я заприметила Марту, самую спокойную из всех.

— Всем успокоиться! — громко выдала я, хлопнув в ладоши. На меня обратили внимание. — Я отправляюсь в главный дом узнать, что произошло! Марта, ты со мной!

— Хорошо, — просто кивнула Марта.

Я взмахнула рукой и понеслась на выход. За мной следовали Марта и Джулия. Сориентировавшись по запаху и по схеме, которую мне в красках обрисовала Роза пару дней назад, я направилась в небольшую конюшню на две лошадки. Для Виолы построили такой ещё давным-давно, несколько лет назад, вот только она не пользовалась её услугами и сидела дома безвылазно.

Пахло рядом с конюшней соответственно и далеко не фиалками. В пристройке горел свет, доносились мужские голоса. Я ворвалась в пристройку с плеча, едва не вышибая дверцу. Два пьяных мужичка сидели с пузырями и квасили прямо из горла.

— Ну-ну, — хмыкнула я, — до кого-то еще не дошли новости, я смотрю?

— Ик... э-э... В-ваша светлость?.. — пролепетал заплетающимся языком один из мужичков.

— Запрягите в коляску лошадей. Мне срочно нужно в главный дом! — велела я. — Пьянствовать будете после этого! Как работу свою выполните!

Организовали мужички нам коляску очень оперативно. Усадив на соседнее сидение Марту и Джулию, с одним из мужичков на козлах, мы поскакали «к центру мироздания».

Как и ожидалось, в окрестностях особняка было шумно, округа озарялась лампами. Моего появления никто не ожидал, но мне было плевать — нужно выяснить, почему убили конюха, и, надеюсь, это просто совпадение.

— Есть что нового? — когда коляска остановилась, Джулия вырвалась вперёд и принялась расспрашивать челядь.

К моему удивлению Марта помогла мне спуститься с коляски, за что я метнула в неё удивлённо-благодарный взгляд. К тому моменту Джулия уже неслась к нам с новостями.

— Ну и чего узнала? — хмыкнула я, кутаясь в шаль. Ночью было совсем не жарко.

— Якобу размозжили голову! Только вот чем — неизвестно! Но всё в кровище! Сено, земля в конюшнях! — выдала как на духу Джулия.

— Прекрасно, просто прекрасно.

— Чего ж прекрасного? — не поняла Марта, глядя на меня удивлённо.

— Это я так... Место убрали?

— Вот этого я не знаю, — вылупилась на меня Джулия.

Да уж, много я хочу от них. Хотя и сама не Шерлок Холмс. Ну да и хрен с ним.

— Джулия, веди меня к конюшням. Хочу посмотреть своими глазами.

— Ваша светлость, вы уверены? — с сомнением протянула Марта, поведя плечом. — Вам же сказали: всё в кровищи. Не место это для благородной дамы.

Я усмехнулась. Ничего вы не понимаете.

— Так и я не только на место преступления хочу посмотреть, а на окружение. Уверена, там есть, на что поглазеть.

— Ну как знаете...

— Ещё как знаю. Не сомневайтесь. Лучше ведите.

Меня и привели. Возле конюшен толпилась челядь. Кого там только не было. Была и Любелла в нарядном пеньюарчике с рюшами, а рядом с ней две девушки. Доверенные её служанки, небось. Я зашагала к Любелле.

— Как вам ночь, леди Любелла? Я нахожу её очень яркой и насыщенной, — приглушённо проворковала я ей в затылок. Любелла подскочила на месте, чуть не ударив меня наотмашь. Хорошо я успела увернуться.

— Господи! Только тебя тут не хватало! — ощетинилась Любелла.

— Я напомню вам, любезная, — уже строго заговорила я, — что я хозяйка этого дома. Не ты.

Сказав это, я прошла мимо, направляясь к конюшне. В воздухе так и чувствовался запах смерти, сдобренный железом, что в сочетании с навозом и сеном — целое амбре. Прикрыв лицо шалью, чтобы чуть сдобрить местный аромат, я протиснулась к командующему мужиками Карлосу.

— Ваша светлость?! — взмыленный, не обрадовался моему появлению он. — Что вы тут делаете?

— Точно не видами любуюсь, — вздохнула я.

Конюшня была двухсторонняя, с двумя рядами стойл с разбуженными лошадьми, ржущими от возмущения. Между стойл был проход. То тут, то там лежали соломинки. Чуть дальше — лежащий страшной рожей вверх мужик, с глазами выпученными и ошалевшими. Под ним поднабежала приличная такая красная лужа, задевающая стог сена, и от него уже ниточками тянущаяся в разные стороны. Метрах в двух от этого убитого бедолаги была другая лужа крови, но более размазанная, ещё и видно, что тащили, после чего бросили Якоба там, где он лежит сейчас. Да уж, воистину, зрелище не для слабонервных.

Позади меня скрутило Джулию. Марта благоразумно не смотрела. Марта вывела Джулию блевать где-нибудь снаружи, а не тут.

— Мадам... — простонал Карлос.

— Ещё никто не сознался? — обернулась я к нему.

Он покачал головой.

— Нет, Ваша светлость.

Я подошла к Якобу и молча помолилась, пусть и была всегда атеистом. Вот так подохнуть — очень уж жалко. Пусть и продажная скотина, но мне ли его осуждать? Все выживают как могут. Он тоже пытался, но не срослось.

Достав из кармашка между юбок расшитый цветами платок, я ухватила Якоба за чуб и потянула на себя голову, заглядывая на затылок.

— Ваша светлость! — испуганно воскликнул Карлос и попытался меня поднять с корточек. Я не упиралась и позволила ему это. Что хотела уже посмотрела, и меня это порядком поразило, о чём я тихо оповестила Карлоса:

— Ему серьёзно вынули?..

— Да, мадам, — содрогнувшись, избегая смотреть на труп, сказал Карлос. — А теперь пойдёмте, я приготовлю вам ромашкового чая...

Карлос под ручку вывел меня из конюшни. Я ловила обращённые на меня взгляды. У входа продолжали толпиться люди. Я мазнула по толпе взглядом, вычленяя доктора и Любеллу — перепуганных и не понимающих, что произошло. Как выглядели рыцари и кухарка, с которыми общался доктор, — не знаю, потому просто запоминала лица всех присутствующих. С именами у меня всегда было туго, но зато визуально ориентировалась я прекрасно.

Что ж, на пятый день моего пребывания в этом мире я оказалась втянута в чьи-то дворцовые интриги. На повестке дня был конюх, которому совершенно не аккуратно вынули мозги и засунули вместо них тряпицу. Просто за-ме-ча-те-ль-но. Я попаданка года.