Искры...
Вороны с противным карканьем покинули разрушенный купол брошенной церкви. Эхо разнесло по округе множество хлопков, но 2 из них были особенно громкими. Григорий, идущий обратно со связкой хвороста за спиной опираясь на длинную сухую корягу как на посох, сначала и не придал этому никакого значения. Ну допрашивает Миша этого бандита. Жалко, конечно, тварь ведь божья! А что-же тут сделать то? Но когда за хлопками ветер разнёс по округе истошный заунывный вопль Марины, послушник заторопился. Как пришел увидел как Марина рыдает упавши лицом в грудь Миши, а тот гладит её по светлым волосам и говорит что-то, видимо, успокаивающее. Гриша снова обдал их крестным знамением, что-то прошептал под нос и сбросил на утоптанную траву с плеча связку хвороста. Размяв плечо он пошел посмотреть, что с пленником.
Войдя в храм Григорий окинул взглядом помещение: все те же стены из красного, осыпающегося кирпича, костер и сумки, бревна вокруг застелены тряпками, но в углу на старой церковной фреске зияет дыра в окружении бледного нимба, лик осыпался до самого кирпича, а под этой дырой внизу, на полу, валяется нечто бесформенное. Взгляд Гриши мгновенно огрубел, твердой поступью он подошел ближе. Скрючив причудливо окоченевшие руки и изогнув спину в странной позе, усыпанный опавшей штукатуркой, лежал Хриплый, прямо посреди изуродованного, ошпаренного, окровавленного лица в самом центре раздробленной переносицы зияла дыра от пули, а рот был заклеен скотчем. Григорий поправил на голове свой «шлем» из фольги и побрёл к выходу.
- Фреску за что? - твердо спросил он выйдя на улицу.
- Смотрела! - Бросила виновато Марина.
- Потом покаешься! - Все также твердо сказал послушник. - Товарищ Старший Лейтенант, что же вы задумали?
- Гриш, подготовь пилота на птичку. Ты мне нужен в городе. - Миша прикурил сигарету и бросил взгляд на поменявшееся лицо друга. - Ну что смотришь? Ты мне в городе нужен! Знаю, что асса до вечера ты из неё не сделаешь! Просто летать её научи и гранаты бросать!
- Миша, что ты задумал? - испуганно спросил бледный послушник.
- Сегодня мой личный дракон будет убит! - Глаза Миши брызнули Адским огоньком, либо в них просто отразился уголёк сигареты. - Или мы все будем убиты. Но Марина должна быть на безопасном расстоянии! Если она умрёт... Если она сдастся... Тогда они победят! Тогда Петр будет гнить в психушке, Нагир будут вешать людей осенью и устранять всех, кто к ним подберется! - Скулы Миши задрожали, он повернулся к Марине и Грише спиной. - Всех, блять, кто увидит их истинное лицо, будут клеймить безумцами и шизофрениками! Сегодня этот дракон должен умереть!
- Давай кинем в тот стог и на посадку! Ага, верно! - Учил Григорий девушку летать над полем. - Да! Нижняя подсветка включена! Прямо в яблочко!
- Это кажется не сложно! - Марина определенно даже получала удовольствие управляя коптером и бросая с него картошку, которую привез Мансур, в стога сена. - Не понимаю, к чему Миша так волнуется, что я не справлюсь?
- Ты талантливый пилот! - Улыбался Григорий теребя в руках нагрудный крестик. - Мне полёты давались тяжелее.
- Анюта любила играть в приставку, ну и меня буквально принуждала заниматься этим. - Взгляд Марины на мгновение потух, но в этот раз она смогла подавить нахлынувшие на неё чувства. - Тут почти то же самое, что и на джойстике!
-Но ведь кое-что и тебе далось не просто? Так ведь? - Прокашлявшись спросил Григорий.
- Да... - У Марины снова перед глазами всплыл перепуганный взгляд Хриплого, снова она будто на мгновение услышала его жалобное мычание. - Но я... Я не понимаю... Зачем? Я же просто буду управлять «Авророй».
- Да! Просто будешь смотреть в их лица через маленькую камеру свысока. - Григорий задумался. - Хорошо если всё кончится сегодня! Не успеешь к этому привыкнуть! - он было развернулся и побрел к храму.
- Стой! Отец Григорий! - Марина окликнула его.
- Да не отец я... Сколько ж можно?
- Что с ним? С Мишей? - спросила она. - Я же вижу, что он что-то не говорит! С самого начала не говорит!
- Эх...- Тяжело вздохнул послушник. - Я могу только догадываться, что это связано с одной очень печальной и мутной историей. Спросила бы у него сама!
- И что же? Он мне ответит? - бросила нервный смешок Марина.
- Быть может и ответит. - Задумчиво протянул Григорий.
- Хорошо! А почему ты тут?
- А ты разве не видишь, Мариночка? Обстоятельства! - Григорий повернулся к ней лицом и растеряно улыбнулся. - Человек предполагает, а Господь располагает.
- И какие же обстоятельства привели крепкого мужика, ветерана боевых действий, в бытовку у «храма для приезжих» в Мутноводске, заставив одеть на голову шапочку из фольги? - Марина смотрела пронизывающе на загнанного в угол такими вопросами Григория.
- Да банщик у нас в части повесился как-то... - промямлил послушник.
- И всё? Только банщик?
- Нет! Совсем нет! Не он был первым, не он был последним, прости Господи! - Послушник нехотя предался воспоминаниям. - Но было весьма необычно: караульные вешались часто, бывало стрелялись, что и с ума сходили тоже бывало. Пургу такую в трубку несли. Приедешь на пост, а он оружие выбросил, забился куда-нибудь под вышку, смотрит сквозь тебя куда-то, да знай причитает бесовщину какую-то. И вот тут как раз повесился банщик. Нашли его срочники с нашей роты, ну и позвали Мишу. Миша сам не свой, накануне ему караульные на бесовщину всякую жаловались, то пройдёт кто, то проскочит, один вообще утверждал, что в лесу видел людей в черных мантиях с капюшоном. Тело как обычно в морг отвезли, в Мутноводск, а он вечером и говорит: « Поедем, с тобой в город! Походим, поспрашиваем, пооботремся.» Ну я и согласился, как сказать, что к сожалению? На всё воля Божья! Вот такая воля... Поехали с ним после службы. Благо тут рядышком. - Григорий поёжился, помял нервно руки и продолжил. - Приехали мы, а там праздник, время вот как сейчас было: осень, снежок первый выпал. В центре, где площадь и пешеходная улица, ну там Ленину памятник ещё, флажки развесили, палатки поставили с сувенирами. «Раковая» похлебку всем разливала на улице. Ну не за так. Ну что я рассказываю? Сама ведь жила, знаешь всё. Ходили, разговаривали со всякими чудиками, кто что расскажет: ну сплетни всякие про сектантов из Раковки, про городских сатанистов, прости их Господи. Путного как-то ничего и не сказали. В морг попасть попробовали, но там менты стояли и не пустили. Миша там чуть не в драку, я еле утащил, а то как вкатали бы арест на 15 суток обоим. Ну и поздно уже стало, народ с площади разбрелся, палатки опустели, флажки только ветер трепет и всё. Ну мы еще вдвоём на лавке сидим. А тут что-то в раковую стали люди разные приезжать: то начальник полицейский, то мер приехал, бандюган местный тоже мимо нас проскочил, Баха Мутноводский, нос крючком, глаза хитрые бегают, кольца золотые на каждом пальце, наверное! - Послушник раздраженно усмехнулся. - Раковки староста тоже приехал, с тросточкой своей ковылял, стучал ей противно так по тротуару. А дверь то за ним закрывает официант, а вывеска, что закрыто! Там музыка какая-то внутри, живая, настоящая, не из колонок, а играют прямо. Барабаны лупят. Мы сидим, курим, уже и думать стали, что сплетни просто так тоже не появятся. А тут затихло всё и выходит к нам девушка, значит. Молодая, красивая, в шубке меховой, волосы светлые ветром раздувает, улыбка ну прямо сияет. Тарелку нам с варевом даёт, говорит: «Заприметила, что вы тут грустные сидите, а грустным нельзя, сегодня праздник ведь!». Угощение, мол, нам вынесла, похлёбку настоящую, которую подают меру, духовенству и большим начальникам, а не ту что всем подряд продают. По древнему какому-то рецепту, понимаешь, она сварена! Заинтриговала, одним словом! Ну я и думаю: «дай попробую». А мне Миша всё зудит и зудит на ухо. «Не ешь ты эту гадость!»: говорит. «Воняет от неё тухлой рыбой». Ну не станут же тухляк начальникам подавать? Я и попробовал. Запах и правда был ужасный. Да и вид был не очень. - Григорий задумчиво устремил взгляд в горизонт, куда-то вдаль за лесополосу. - А вот вкус был на столько невероятный, что и оторваться нельзя! Миша говорит, что лицо у меня стало совсем безумное, я как ненормальный рубить стал этот суп за обе щеки. Еле отобрал. И вот когда отобрал, началось! Он трясёт меня, ртом хлопает, а звука нет, одно бурление как под водой! Все вокруг плывёт! Голоса стал слышать! Да не человеческие, говорили на каких-то особых частотах что-ли, вот и не человек и не техника, иное что-то! Язык тоже непонятный, слова вроде знакомые есть, а всё одно: сколько слышал языков, похожего нет! Так я бесов услышал впервые. Чудища мерещится стали невообразимые. Там и рожки и ножки и клешни и щупальца и... Ужас, в-общем. Такие они, видимо, бесы, когда без человеческого обличия. Страха натерпелся, убежал куда глаза глядят, а они куда не глянь ничего кроме кошмара не видали. Миша меня у реки догнал там где мост. Вроде и поуспокоил, я отключился. А как включился так видеть и перестал бесов. А слышать нет! - Григорий непроизвольно, будто рука сама по себе пошла, перекрестился. - Служить больше я не смог, уволился. Первое время у себя в Елани жил, сам я детдомовский, жены не было, один жил. Страшно было жуть, когда они говорили. Миша все норовил меня проведать, по-первой. А я в угол забьюсь и делаю вид, что дома меня нет. Выговорится он закрытой двери, стукнет её со злостью и идёт. А я в окошко посматриваю ему в след. Голову повесит, скукожится, закурит. Порой соседей расспросит. Мы то там, на Ближнем Востоке с ним крепко сдружились. Он меня спас, когда я на мину наступил... Да так что-то привязался, ходил по пятам за мной, он мне будто старший братец стал. И вот я как-то ему попался на глаза, зашел с магазина и он меня заприметил, буквально через пару минут у двери стоял, ругался страшно, умолял впустить, а я всё в углу сижу, уши зажал. Я же и его подозревать стал, что он из бесов... Злой тогда уходил до жути. Такой взгляд в окно мне бросил. Уж не знаю, видел ли он, что я за ним смотрю сижу, уголок фольги с окна отклеил и туда глаза уставил? Только вот чувство будто мы прямо взглядами столкнулись, и тогда понял я, что никакой он не бес. Господь видит, прийди он еще ко мне, я бы принял его как брата! Но он больше не пришел. А я продолжал загибаться наедине с целым адом, который переехал ко мне прямо в голову! Да уж! - Григорий потер бровь кулаком, проглотил слюну и продолжил. - А дальше что? Ну в интернете общался с ребятами, которые с их слов тоже голоса какие-то слышат, я с ними и до этого пообщался уже, те ребята и посоветовали мне окна фольгой заклеить, они мне плели всякое, про террор какой-то, спецслужбы, супероружие читающее мысли и управляющее на расстоянии любом чужим телом, что мол военные давно используют. А я то сам военный человек! Да к тому же воевавший! Думаю: «вот бы нам, правда, на Ближнем Востоке такую приблуду! Ну и делов бы мы наворотили, прости Господи!»
- Получается нет такой? - задумчиво ухмыльнулась Марина.
- Конечно, нет! Никакой человек не может взять и свою волю электронной ерундой другому навязать и в голову ему залезть, и в душе покопаться, и наизнанку всё вывернуть! А если и есть, то где же её применять, как не на войне?!- Чуть было распалился Григорий, но быстро призвал себя к спокойствию. - В-общем, наговорили мне всякой чуши. Ну вот с Мансуром связь держали, он хоть мелит тоже не весть Бог что, но человек он хороший! Добрый и внимательный! Злобы в нем нет никакой, простой как три рубля. Некоторым советам я последовал и до сих пор следую: «шлем» вот себе скрутил. По-первой, без крестика. Стал из дома уходить и вообще от пгт своего подальше. Уйду: лучше. Приду: всё как было. Я и решил как-то: раз так, терять мне нечего, поеду туда, где всё началось и попытаюсь что-то сделать. Приехал, и вот как у Архынского стоял собора и заметил, что тишина! Разве не чудо? Напросился послушником, поселили в бытовке моей. Днем по храму работу всякую делал, строй бригаде помогал колокольню чинить! Вечером молился усердно. «Шлем» вот усовершенствовал, раз крестом победил напасть, решил и на него крест поставить. Настоятелю доложили, естественно, ругался на меня Батюшка страшенно! Но я объяснил ему всё, он глаза закрыл, а затем и все закрыли, что такой вот у них послушник чудной. Мансуру предложил переехать, он сказал, что тоже легче ему стало! Вечером приходил иногда ко мне чай пить! Так вот и жил, пока мне в один прекрасный день не позвонил какой-то номер, и я не услышал Мишин голос. Он у меня помощи попросил, а я не смог отказать. Дальше всё своими глазами видела. - Лицо Григория поменялось, ему словно легче стало дышать от того, что он рассказал свою историю другому человеку. - А вот что Миша тут делает, ты у него и спроси! Не могу я взять и за другого человека решить, какие причины и терзания привели его сюда! У нас у всех есть какая-то искра, и она либо гаснет, либо разжигает пламя.
Миша стоял, оказывается, за спиной Григория уже давно, но не решался прервать рассказ друга. Когда тот закончил повествование, Михаил положил ему мозолистую ладонь на плечо и сказал:
- Пошли есть, брат! Нам сегодня предстоит хорошенько поработать, но это вечером!
В зале где горел костер стоял аромат растворимого кофе и жаренного мяса. Марина глянула мельком под фреску с простреленным лицом, под ней было пусто. Миша сообщил, что унес тело к лесополосе и закопал там и расселся на бревне с железной плошкой с печеным картофелем, жаренным мясом и походной кружкой наполненной горячим, ароматным напитком. Он принялся рассказывать Григорию про трофейную двустволку,что это был ИЖ-43 и что оно верно было подарочным, так как деревянное ложе и приклад изрезаны затейливыми узорами. Шутил, что Грише стоило бы держать в голове, что это не автомат Калашникова и держать его надо крепко из-за сильной отдачи, а еще не забывать о перезарядке каждые 2 выстрела, а также курка тут целых два, смотри, мол, не перепутай. Костер потрескивал, а разговоры не прекращались, словно ничего страшного вечером и не произойдет. Подумаешь операция! Рутина! В прочем непринужденная и легкая атмосфера не могла задержаться под ветхими сводами брошенного храма, что служили временным убежищем для трёх беглецов, что вместо того, чтобы убраться подальше, решили нанести преследователям удар, еще и на их территории. Сказать, что план был безумным: ничего не сказать. План был настоящим самоубийством, но другого не было. Пан или пропал! Бей или беги! Искры разжигают пламя, но не будет ли это началом большого пожара? А самое главное: что если эти искры - искры от сварки, что заваривает за их спиной последний и единственный выход. Миша стоял в одиночестве, покуривая сигарету, и смотрел в горизонт, прямо как на рассвете, лишь с тем отличием, что сейчас солнце начало свой путь к заходу и уже подкрасило небо оранжевой краской. Как и утром к нему пришла Марина, но сейчас её вопрос застал его врасплох.
- Миш, почему ты здесь? - задумчиво спросила она.
- Курю! - Миша удивленно показал ей сигарету в руках.
- Нет, я не про это. - отрезала она.
- А! Кажется понял! Ну чтобы помочь освободить Петра Зорина, чтобы вскрыть секту Нагир как гнойник! Ты и сама прекрасно знаешь!
- Миша! - женщина смотрела ему пронзительно прямо в глаза. - Я не спрашиваю тебя: зачем. Я спрашиваю: почему?
- А ты не слышала историю Гришки? - Миша отвернулся, будто пытаясь закрыться. - Считаешь, что у меня мало причин?
- Миш, я так не думаю! Просто... Просто я только сейчас, в полной мере, поняла, что я совсем не знаю, кто ведёт меня буквально в бой! Кто он? Где он родился? Чем жил? Почему оказался тут со мной?
- Мда...- Буркнул Миша в прокуренный ворот бушлата. - Вот жеж херня какая.
- И всё, что ты мне скажешь? - Марина нервно усмехнулась. - Ну вот, например, где ты родился?
- В Мутноводске...