Глава 4
Ночь наступила внезапно. Но не та, что приходит с закатом солнца — нет. Эта тьма была другой. Она дышала изнутри горы.
Амфи понял это, как только его лапы ступили в прохладную полутьму пещеры. Воздух здесь был тяжёлым, как старое воспоминание. Не пах ни гнилью, ни сыростью — а чем-то древним, сухим… как пепел, рассыпанный по полу веков.
Тропа вела вниз. Их провожали только два молчаливых воина из горного племени. Драконье Крыло шёл вторым, расправив крылья настолько, насколько позволял проход, — как будто хотел защитить собой остальных.
Позади ступал Осколок, принюхиваясь, прислушиваясь, будто каждая капля звука могла рассказать ему больше, чем слова. Иногда он замирал, приседал, лапой трогал мох между камнями — и шептал себе под нос названия трав, запахи, обрывки знаний.
— Здесь что-то было, — произнёс он тихо. — Раньше… может, ещё до котов.
— До котов? — переспросил Драконье Крыло, приглушённо. Его разноцветные глаза блеснули.
— До нас. До кланов. До племён. Что-то… большое. И забытое.
Внезапно проход расширился. Они вышли в зал, настолько высокий, что верх терялся в темноте. В центре стоял каменный круг, врезанный в пол, будто часть древнего символа. Вокруг — узоры, начерченные когтями или костями. У стен стояли каменные чаши, в которых медленно тлели сухие травы, источая терпкий, дурманящий дым.
Один из провожатых подал голос — это был тот самый старейшина.
— Здесь, под хребтом, когда-то было Святилище. Наши предки спускались сюда молча, чтобы говорить с тем, кто не ушёл. Мы называем его Шепчущим.
Амфи замер.
— Вы… поклоняетесь ему?
— Нет. Мы боимся его. Но страх — это тоже связь.
Драконье Крыло моргнул, глядя на символ в центре зала.
— А если он всё ещё здесь?
— Он здесь всегда. Просто не всегда слушает.
Тишина повисла в воздухе. Где-то в темноте капнула вода. Отдалённо застонал ветер — но не снаружи, нет. Он двигался внутри горы. Будто проходил по пещерам, по коридорам… по лёгким мёртвого зверя.
И тогда прозвучал голос. Шёпот. Не громкий, но от него кровь стыла.
— Вы не те… кого я звал… но вы слышите…
Все замерли.
Амфи сделал шаг назад, шерсть на загривке вздыбилась. Осколок едва слышно выдохнул.
Драконье Крыло не двинулся. Лишь глаза его расширились.
Шёпот продолжался.
— Они забыли… вы — помните… кровь знает путь… ночь — не враг…
Огонь в чашах дрогнул. Дым стал гуще. Из теней на полу начали выступать очертания… фигур? Нет. Костей. Старых, белёсых, сплетённых в символы.
— Что это значит? — выдавил Амфи. — Кто ты?
Ответа не последовало.
Только звук. Один. Далёкий, как звон по камню.
Тук… тук… тук…
Словно кто-то начал идти по каменным ступеням снизу… вверх.
И теперь друзья поняли: всё, что было до этого — только вступление.
Теперь гора открывала им своё настоящее лицо.
Когда ночь в пещере стала гуще самой темноты, коты улеглись рядом с тлеющими чашами. Старейшины Молчаливых ушли, не сказав ни слова. Остались лишь они — трое чужаков, три сердца, пульсирующие страхом и непониманием.
Сон Осколка
Сон пришёл к Осколку медленно, как пелена тумана. Он не запомнил, как закрыл глаза, только понял — он уже не лежит, а стоит. Стоит в пустоте. Ни света, ни пола, ни неба.
Перед ним — силуэт. Расплывчатый, будто вырезанный из густого дыма. Высокий, с глазами, как капли льда. Не кот. Но... слишком похожий.
— Ты видишь, потому что потерял.
Голос не звучал — он ощущался прямо в сердце.
— Кто ты? — спросил Осколок.
— Ты знаешь. Зовите меня Шёпчущим, как звали они. Но я был другим. Я был светом. Теперь я — камень. Тишина. Голод.
Голос трещал, как хрупкая кора, ломаясь на каждом слове.
— Ты — целитель. Собиратель. Я зову таких, потому что они чувствуют. Но ты... ты не готов. Ты сломлен. А значит, ты ближе к истине, чем остальные.
И тогда фигура исчезла. А Осколок оказался в каменной комнате, заполненной кошачьими телами. Все мертвы. У всех — пустые глазницы.
Только один кот поднял голову — и у него было лицо Амфи.
Разговор Амфи и Осколка
— Ты снова не спал спокойно, — шепнул Крыло, когда Осколок, вздрогнув, проснулся. Они лежали под каменной аркой, в стороне от главного зала.
— Я не спал, — выдохнул Осколок. — Я... был там. Где-то глубже. Ни звука, только боль. Шёпот говорил, что я "ближе". Словно мне нельзя быть живым.
Амфи медленно моргнул. Его зелёные глаза казались совсем тёмными в этом свете.
— Это место гниёт. Под кожей. В каждом камне. — Он опустил взгляд. — И всё же я хочу знать, что они скрывают. Может быть, это важно. Может, мы не случайно сюда пришли.
Осколок замолчал. Потом, чуть дрогнувшим голосом, сказал:
— В этом сне ты был мёртв. Но смотрел на меня. А я ничего не чувствовал. Ни страха, ни боли. Как будто я уже... как оно.
Воспоминания Драконьего Крыла
Он стоял один у западной стены пещеры, где символы были особенно глубоки. Мох у их подножия пах чем-то... знакомым.
Вдруг, в сердце кольнуло. Боль. Вспышка.
— Ты здесь уже был.
Голос — внутри. Не Шёпчущий. Его собственный.
Перед глазами встала сцена: котёнок с разноцветными глазами бежит по склону. Он один. Падает. Крылья расправлены — неуверенные, мокрые. Гремит гроза. И кто-то зовёт его — тонкий, высокий голос. Женский.
— Крыло? — Голос Амфи, мягкий, как роса.
Драконье Крыло вздрогнул. Вдохнул глубже, и резко выдохнул, будто только что вернулся из мира снов.
— Я... я здесь был, — прошептал он. — Раньше. Много лун назад. Когда я был ещё почти котёнком. Эти горы… Они тогда мне снились. А может… это не были сны. Я видел этот символ, вот этот! — Он ткнул лапой в спираль, вырезанную у пола. — Я... знал, как она чувствуется под лапами. Как будто я по ней бегал.
— Может, твои предки отсюда? — предположил Амфи. — Или ты действительно был здесь. Забыл. Горные племена могли стереть память.
Крыло покачал головой, глаза его блестели от тревоги.
— Или я родился здесь. И сбежал. И Шёпчущий... знал меня всё это время.
Тук… тук… тук…
Гул снова пришёл снизу. Сильнее, чётче.
Тук. Тук. Тук.
Камни дрогнули. Дым из чаш сорвался в сторону, будто втягиваемый невидимым дыханием.
Коты переглянулись. Сердца застучали.
Крыло вздрогнул.
— Кажется, он идёт.