18 глава
Что-то изменилось. Изменилось с того дня, когда мы вернулись из Нью-Йорка. Чезаре отстранился, он стал холоден ровно настолько, чтобы я поняла, что что-то произошло. Мои мысли прокручивали разные варианты его физической отстранённости. С каждым сценарием я просто погрязала в настоящую панику.
Мы не разговаривали уже неделю, отец стал часто вызывать его к себе. Я вижу его редко, и это меня не устраивает. Я хочу понять, что я сделала не так!
Я ковыряла вилкой свой завтрак, хмурясь до такой степени, что мои брови готовы срастись вместе. Мои мысли роились в голове как улей пчел, и я не сразу услышала, что со мной, оказывается, кто-то говорил.
— Что? — подала я голос, отрываясь от своего завтрака. Три пары газ были прикованы ко мне, и каждый смотрел по-особенному. Если взгляд мамы был обеспокоенным, то взгляд отца грозным. Я поёжилась.
— Я говорила о твоём дне рождении. Ты уже подумала, как хочешь отметить его? — мама спасла ситуацию, повторив то, что я благополучно прослушала.
— Я хочу снять пентхаус. И позвать только своих друзей.
— Но это твоё восемнадцатилетние, ты уверена, что не хочешь что-то более масштабное?
— Может, оно и к лучшему, если она не особо привлечёт к себе внимание. В связи с нашей ситуацией, это лучший вариант, — отец ответил раньше меня, взглянув на маму так, что было понятно – разговор окончен.
Я снова взглянула в свою тарелку, чувствуя спиной ледяной взгляд, который больше не согревал меня. Почему?! Завтрак, обед и ужин проходили так, словно мы были на поминках, а поминали, кажется, моё сердце, которое просто не могло не изнывать по прикосновениям Чезаре, по его губам. Он был мне нужен, как чёртов воздух.
Учебный год закончился, все экзамены были сданы, не на отлично, но я выжила из себя всё, что могла, с учётом того, что я включилась в подготовку только недавно. Потому что мысли о Чезаре съедали меня, я решила занять свою голову формулами и правилами.
Я всё ещё нуждалась в нём. Моё тело горело и изнывало. Какого чёрта он молчит? Почему не скажет мне причину своего холодного отношения?
Отвлекали меня только Джулио, Эдда и Симона, которые помогали мне с организацией моей вечеринки в пентхаусе, который я сняла на завтрашний день. Джулио поехал за второй частью выпивки, пока мы с девочками стояли на изящной мраморной кухне и делали закуски. Эдда натирала сыр и яйцо, я смешивала эту консистенцию с зеленью и чесноком, а Симона скручивала это в рулетки из бекона.
— Кэп, ты уже который день в облаках витаешь, — Эдда заметила, что я мешаю пустую чашку и странно на меня посмотрела. Я взглянула в чашку и только тогда заметила, что Симона уже использовала то, что я намесила. — Что случилось?
Симона воткнула шпажку в бекон и подняла на меня глаза. Девочки замерли, ожидая моего ответа, а я не понимала, что мне говорить. Меня поматросили и бросили? Или может быть, что я идиотка себе надумала о всякой любви и теперь пожинаю невкусные плоды?
— Что-то произошло между тобой и Чезаре? — Симона обеспокоенно коснулась моей руки, а я лишь поджала губы.
— Да, я его не вижу с тобой сегодня. Даже странно как-то. Обычно он от тебя на шаг не отходит.
— Меня привёз Касимиро, а внизу стоят солдаты моего отца. Чезаре нет..., — сказала я, выдавив улыбку, которая дрогнула, и девочки переглянулись.
— Да что произошло то? — Эдда тоже положила свою руку на мою, поддерживая.
— Я не знаю. Он просто...просто отстранился.
То, что я пыталась заглушить в себе уже несколько недель, вырывалось наружу. Мысль, что я, скорее всего ему не нужна и всё это было мимолётным удовольствием, легла отпечатком на сердце и в голове. Я вздрогнула от осознания, что мои слёзы стекают по щекам, обжигая словно кислота.
— Эй, иди сюда, — Эдда обогнула стол и притянула меня к себе в объятия, Симона сделала тоже самое. Они обвили меня руками с двух сторон, давая понять, что они рядом.
— Этому есть объяснение, я уверена. Чезаре не тот человек, который будет играть в «горячо-холодно». Подожди, возможно, ему нужно время для чего-то, потом он тебе скажет, — Симона говорила тихо, будто убаюкивая своим голосом.
— Может быть...
— Ты завтра именинница, Кэп. Твоё лицо просто не должно сегодня подвергаться такому насилию, — рыжая улыбнулась, стирая своими пальцами слёзы с моих щёк.
— Вы правы. Завтра мой день и никто мне его не испортит!
Утро встретило меня довольно приветливо, что не сказать о Чезаре, которого, как ветром сдуло с самого утра. На завтраке я не застала и отца, но это нисколько меня не удивило. Когда я села за стол нам вынесли белоснежный кремовый торт с дольками клубники наверху и двумя свечами в виде цифр: один и восемь. Я удивлённо взглянула на маму, что мне улыбалась.
— С днём рождения, Кэприсия, — немного сдержанно сказала она, но в её карих глазах блестели искорки слёз. — Твой отец немного занят, но я прошу тебя не обижаться на него, ладно? Он чуть позже поздравит тебя.
— Ничего. Это не первый раз, полагаю, я смогу смириться, — я улыбнулась, и привстала, чтобы задуть свечи.
— И мы не будем драться за привилегию задуть свечи? — Касимиро вошёл в столовую с ухмылкой на лице и небольшим пакетом в руке.
— Это же мой торт!
— На мой день рождения он, видимо, тоже был твоим, — слегка закатив глаза, ответил брат, я не смогла сдержать смеха.
На его двадцатое день рождение я в шутку задула свечи на его наивкуснейшем шоколадном торте с красивыми золотыми кондитерскими украшениями. Я, конечно, получила тогда от отца, но насмеялась вдоволь, пока наматывала круги вокруг дома от Касимиро. Теперь он припоминает мне эту шутку на каждый день рождения.
— Я же извинилась.
— Ну конечно, ты извинилась, — подстрекает он, пока мама молча наблюдает за нашим диалог, изредка улыбаясь. — Задувай, пока свечи не выгорели.
— Не забудь загадать желание, Кэприсия.
Я перемещаю свой взгляд с брата на маму и киваю. Свечи игрались ярко-оранжевым и красным цветом. Закрыв глаза, я втянула воздух в лёгкие и загадала желание.
Не мир во всём мире. Не процветания моей семье. Я загадала о том, чтобы Чезаре не оставил меня.
Только открыв глаза и увидев дым от задутых свечей, струящийся к великолепной стеклянной люстре, я осознала, насколько Чезаре проник в моё сердце, перевернув всё моё существо вверх дном. Кажется, я правда влюбилась. По уши и безудержно.
— С твоим днём, принцесса, — Касимиро приобнял меня за плечи. Услышав своё прозвище, я взглянула на него через плечо и благодарно кивнула, а затем увидела свисающий с его руки пакетик. Он усмехнулся, увидев мои любопытные глаза, и протянул его мне.
— Что там?
— Ты думала, что я оставлю тебя без подарка? — я встрепенулась от его слов, взяв пакетик и заглянув в него.
Мама наблюдала за нами молча, желая не нарушать идиллию. Для неё каждое наше взаимодействие было чем-то чрезвычайно интимным и настоящим. Она знала, что я всегда нуждалась в старшем брате, но обстоятельства не давали мне быть с ним ближе. Отцу не нравилось, что я была в центре его внимания, что делало меня его слабостью.
В пакетике оказалось светло-оранжевое вечернее платье Вейлан карамель, которое я приглядела себе ещё неделю назад, но так и не заказала, думая, что найду вариант интереснее в этой же расцветке. Не нашла.
— Как ты узнал, что я его хотела? — я вскинула бровь, разглядывая непроницаемое выражение лица брата. Когда он кивнул на мой телефон, я вдруг поняла, что он рылся в нём без моего ведома.
— Твой телефон тайник разных вещей, принцесса. Не оставляй его где попало, — усмехнулся Касимиро, а я вдруг вспыхнула желанием его ухмылочку стереть. Я сложила руки на груди и хотела спросить ещё кое-что, но он опередил меня с ответом. — И пароль смени. Слабоват. Неопытный хакер взломал его за пять минут.
— Сменю, — буркнула я.
Я покачала головой, понимая, что в телефоне важного у меня особо нет. Отец приучил нас не хранить нужную информацию на гаджетах, ведь их легко украсть и взломать. Взглянув на платье ещё раз, я всё-таки поблагодарила брата. Даже если он копался в моём телефоне, он хотел сделать мне приятно. Я это ценю.
Чезаре так и не появился, поэтому Касимиро вызвался отвезти меня в снятый пентхаус. Люди отца окутали периметр здания и лифта на главном этаже, обеспечивая мою безопасность.
Когда лифт передо мной открылся, открывая номер, погружённый в темноту, я сделала нерешительный шаг вперёд, каблуки стукнули по мраморному полу. Первая моя мысль, что я забыла сказать друзьям, когда мы собираемся, вторая – меня убьют. Дома я всегда в относительной безопасности, но за его пределами и без Чезаре я чувствую себя уязвимой. Одним словом, я стала часто параноить.
Взрыв хлопушки и вспышка яркого света заставила меня вздрогнуть и схватиться за сердце. Когда я увидела Джулио с хлопушкой, взорвавшуюся множеством ярких сердечек, и девочек, держащих в руках торт с моим изображением и напевающих весёлую песню о дне рождении, я дрожаще выдохнула, ощутив наплыв эмоций.
— Ребята, — я помахала ладошками на лицо, унимая слёзы. Мои ноги сами понесли меня к друзьям.
— С днём рождения, Кэп, — Джулио сгрёб меня в свои объятия, и я уткнулась лицом в его синюю кофту, натянутую на рубашку. Девчонки подключились. Поставив торт на стол, они накинулись на нас сверху.
— Поздравляем! — взвизгнула Симона прямо мне в ухо, и я не сдержала смех.
— Ты очаровательно выглядишь. Но мне казалось, ты не была фанаткой оранжевого цвета, — сказала Эдда, когда мы уже уселись у бассейна на большом балконе.
Я надела платье, которое подарил Касимиро. На самом деле я и правда не была фанаткой этого цвета, но увидев его, я вспомнила о прозвище, которое дал мне Чезаре – лисичка. И я влюбилась в это платье, но так сразу покупать не стала. Так или иначе, сейчас оно на мне, и я была бы рада, увидь меня в нём тот, кто заставил меня полюбить оранжевый цвет.
— Зря, кстати, ты не носила что-нибудь оранжевое, тебе идёт, — согласилась Симона, принимая от Джулио первый бокал шампанского.
— Да-да, давайте подбивайте её на то, чтобы она начала носить этот цвет, а затем и в рыжий перекрасилась. Я с двумя рыжими с ума сойду, — Джулио закатил глаза, но на его губах играла улыбка. Эдда вздёрнула своим красивым носиком.
— Имеешь что-то против рыжих?
— Конечно же...нет, — он игриво улыбнулся.
— Доиграешься и проснёшься утром рыжим. Понял?
— Только не это! Ты беспощадна! — Джулио театрально вздохнул, а затем провёл рукой по своим светлым волосам, показывая подруге язык.
Мы с Симоной рассмеялись, глядя на разворачивающуюся сцену, где Эдда вскочила с места и побежала за Джулио, но тот довольно быстро отдалился от неё, перебежав на другую сторону бассейна.
Мы развлекались, как могли. Выпив пару бутылок и рассказав по кругу все самые пикантные истории о жизни, о наших знакомствах и моментах, когда мы чуть не рассорились, мы принялись танцевать. Скинув каблуки, Эдда залезла на стол, показывая нам настоящую комбинацию движений, от которых у мужчин отвиснет челюсть, собственно, так и было. Джулио выпучил глаза, поднося бокал с выпивкой к щеке, а не ко рту. Симона взяла его за запястье, направив его.
Смех окутал номер, пробиваясь сквозь музыку. Кажется, это было лучшее день рождение из всех прошедших. Не было этих изысканных банкетов, на которых даже вздохнуть без разрешения нельзя, или всех этих людей в красивых костюмах, которые скажут тебе пару приятных слов в лицо, а затем обсудят тебя за бокальчиком с кем-нибудь часок второй. Никогда не любила эти лицемерные мероприятия.
Через пару часов, мы уже сидели на мягком бежевом диванчике. Симона поглаживала волосы Джулио, пока тот находился в отключке от выпитого алкоголя у неё на коленях. Кажется, он выпил в два раза больше, чем мы.
— Как ты? — спросила Эдда, отделяя ложечкой кусочек тортика и лакомясь банановой начинкой. Она выпила достаточно.
Я отпила вина, взглянув на неё и прекрасно осознавая, о чём она.
— Порядок.
— Он поздравил тебя? — тихо спросила Симона, всё ещё играя со светлыми прядями парня.
Мне хотелось солгать, но я честно покачала головой, снова заливая в себя вино. Будто оно могло спасти меня от бурлящих эмоций внутри меня. Не могло.
Я сжигала себя изнутри.
— Я его ещё не видела сегодня, — мои слова были правдой, но явно не оправданием.
— Слушай, может это не моё дело, но.., — начала Эдда, а затем понизила голос, как будто говорила мне страшный секрет. — может быть, его занятость связана с Нью-Йорком.
Она знает только то, что я позволила ей знать. Мне не хотелось, чтобы мои друзья были сильно удивлены моим резким исчезновением в случае чего.
— Да. Твой отец, вероятно, использует всю доступную ему силу, чтобы обезопасить вашу семью и Сицилию в целом. А Чезаре то...
— Не промах, — закончила за Симону Эдда. — Работа работой, но он не может закрыть глаза на твой день, Кэп.
— Я отойду, — встав с дивана, я направилась в ванную комнату, оставляя шепчущихся подруг за своей спиной.
Убежала, как трусиха. Взглянув в своё отражение в зеркале, я разглядела румяные от алкоголя щёки, слегка выцвевшую помаду и светло-карие глаза, наполненные тоской. Когда мои глаза успели потерять блеск?
Разговор мог окончиться моими слезами, а я чертовски не хотела плакать сегодня. Но мысль, что Чезаре намеренно избегает меня, отдаётся острым уколом в сердце, заставляющим мою душу ныть. Я буду держаться, чтобы между нами сейчас не происходило.
Ради себя.
И ради него.
Когда я привела себя в порядок, я вернулась к девочкам. Они встретили меня какими-то странными взглядами, но я не стала заострять на этом внимание. Налив себе ещё один бокал, я только хотела сказать какой-то значимый тост. Может быть, даже самый чувственный и настоящий в своей жизни, как лифт разомкнул свои железные дверцы, впуская в номер большую фигуру.
Моё сердце замерло, когда я узнала Чезаре. На его лице был спектр эмоций: тревога, гнев, настоящая ярость и нетерпение. Я лишь удивлённо раскрыла глаза, не в силах ни пошевелится, ни слова сказать. Девочки взволнованно заёрзали на диване.
Увидев меня, Чезаре, кажется, пришёл в замешательство, но тут же облегчённо выдохнул, его лицо снова приняло непроницаемый вид. Я поставила бокал на столик и подошла к нему, цокая каблуками. Я совру, если скажу, что по моему телу не пробежал табун мурашек, вмиг окунув меня и в жар, и в холод.
— Что случилось? — спросила я, подняв голову, чтобы поближе рассмотреть его лицо, ища признаки того гнева, что был пару секунд назад.
— Ты в порядке? — спросил тихим, почти рычащим от гнева, голосом. Моё тело отреагировало на грубый голос, заставляя кровь циркулировать по венам быстрее.
— Да, а почему не должна быть? — мой голос дрожал от интенсивности держаться сильной девочкой.
— Ты написала, что тебе срочно нужна помощь.
— Я ничего не писала, — удивлённо сказала я, встретив оценивающий взгляд Чезаре, который пытался понять лгу я или притворяюсь идиоткой. — Клянусь.
— Я уже понял. Ты не умеешь лгать. Только не мне.
Моё сердце затрепетало. На мою ложь велись все, кого я знаю, но не Чезаре. Он – никогда. Проследив за его взглядом, я заметила свой телефон на столике. Он лежал в доступном расстоянии для Эдды, которая сейчас сидела, отвернувшись от меня, и кушала тортик, как ни в чём не бывало. Рыжая бестия! Я вздохнула, покачав головой.
— Подружка постаралась. Извини.
Чезаре рассматривал моё лицо какое-то время, прежде чем попросил поговорить наедине. Когда мы вышли на террасу, я прислонилась к стеклянным периллам, взглянув на мужчину. Он взглянул на ночное небо, усыпленное звёздами, и перевёл взгляд на меня. Знал бы он, как я чувствую себя под его присмотром тёмным пленительных глаз.
Моё сердце трепещет.
Ноги подкашиваются.
А губы просят заявить на них свои права.
Он рассмотрел мои светлые локоны, развивающиеся на ветру, тонкую шею, окольцованную бриллиантами, а затем увидел нежное платье, со спущенными рукавами с плеч, глубоким декольте и пышноватой юбкой. Кажется, я уловила его ухмылку.
— Красивое платье. Теперь ты ещё больше похожа на лисичку.
Я не знала, что сказать, поэтому просто молчала. Мы, наконец-то, можем нормально поговорить, чего я так долго ждала, но вместо того, чтобы подать голос и сказать хоть что-то, я молчу.
— Ты злишься.
Только мне хотелось добавить, что он представить себе не может, что я испытала за нашу разлуку все эмоции, на которые способен живой человек, как он продолжил.
— Ты имеешь полное право на это. Мне жаль, что я не смог поздравить тебя раньше.
И снова я хотела сказать, что это не всё из-за чего я злюсь и беспокоюсь. Но я просто смотрела на него, как немая рыбка.
— Кэприсия, я надеюсь, что ты примешь мой подарок, — он полез в карман пиджака и достал бархатную чёрную коробочку.
Я удивлённо и с любопытством уставилась на коробочку, развернувшись корпусом к Чезаре. В моей голове промчался вихрь мыслей о том, что там может быть.
— Что это?
Увидев моё нетерпение, Чезаре усмехнулся и открыл её. На меня смотрел браслет с колумбийскими изумрудами. Серебро контрастировало с изысканными зелёными камнями. Мой мозг тут же сгенерировал приличную сумму с парочкой нулей. Я знала, что отец платит хорошую зарплату своим людям, но я не ожидала, что Чезаре, поработав месяца два или три, уже смог позволить себе купить что-то настолько дорогое. Так ещё и для меня.
Я подняла глаза, встретившись взглядом с мужчиной. Кажется, он увидел замешательство на моём лице.
— Что-то не так, лисичка?
— Нет-нет, — я покачала головой, сделав к Чезаре небольшой шаг, который сократил между нами расстояние. — Он очень красивый, правда. Но и дорогой...
— Подумал, что на тебе должны быть только самые дорогие украшения, — он вытянул руку, ожидая, когда я протяну свою. Моё сердце забилось чаще, и я протянула ему руку, ощущая его грубые, но в тоже время такие нежные пальцы на моей бархатной коже. — Ты заслуживаешь только всего самого лучшего, и пусть этот браслет отражает твою красоту и ценность для меня.
Достав браслет из чёрного чехла, Чезаре медленно, словно растягивая такой интимный момент между нами под тёмным ночным небом, обвил его на моём тонком запястье и застегнул.
Я не сводила глаз с его лица, отмечая все маленькие детали. Лунный свет, словно жидкое серебро, струится по его лицу, очерчивая скулы, глубоко посаженные глаза и чувственный изгиб губ. Он стоял, застыв в тишине лунной ночи, словно высеченный из мрамора, его мощные плечи скрывались в тёмном пиджаке, а в глазах, сияющих холодным светом, таилась какая-то загадка.
В его облике чувствовалось неуловимая смесь силы и уязвимости. Лунный свет, казалось, проникал вглубь его души, скрывая тайные мысли и чувства. В этом светлом сиянии он выглядел как божество, сошедшее с небес.
— Пообещай мне, что не снимешь его, — я услышала командные нотки в его голосе, требующие сказать безоговорочное «да».
— Обещаю.
Я вдруг взглянула на мужчину, встретившись с ним глазами. Он был рядом, так близко, и воздух вокруг нас звенел от невысказанных фраз и чувств. Наверно, я ещё была под влиянием алкоголя, раз сократила между нами последние сантиметры расстояния.
— Кэприсия...
Я медленно, словно в замедленной съёмке, наклонилась к нему. Его взгляд следовал за мной, в глазах Чезаре я увидела целый водоворот эмоций: нерешительность, сожаление, желание. Но он не отстранился.
Наши губы встретились. Поцелуй был нежный, осторожный, как будто я боялась, что он отстранится от меня, но в тоже время, в поцелуе смешались и моя страсть, и моя решимость. Я положила ладошки на его грудь, чувствуя, как он напряжён. Чезаре хотел что-то сказать, это было очевидно, но слова застряли в его горле. Я обвила его шею руками, сокращая последний проблеск дистанции. Моя грудь упёрлась в его, и я выдохнула в мужские губы, ощущая, как смесь алкоголя и возбуждения влияют на моё сознание.
Я очень хочу его. Телом, душой и разумом.
Заставив себя отстраниться, Чезаре было открыл рот, но слова так и не вырвались. Я видела, как он мучается, как его глаза разглядывают моё лицо в поисках слов, но всё бесполезно. Я улыбнулась. Вино вскружило голову, мир казался чуть расплывчатым. Только Чезаре чётко стоял предо мной, удерживая меня одной рукой за поясницу.
Я стояла напротив того, кого считала недосягаемым, как звезда на ночном небе. Полумрак делал меня смелее, откровеннее.
— Знаешь, я ведь люблю тебя, — произнесла я. Щёки заалели, а глаза сияли не только от вина, но и от смелого признания, которое я держала в себе столько времени.
Он молчал, его взгляд был глубоким, проницательным. Казалось, Чезаре видел меня насквозь, видел мою любовь. Но он не мог ответить, не мог позволить себе ответить.
— Ты же знаешь, что не должна любить меня, — он провёл тыльной стороной ладони по моей горящей щеке. — Знаешь, что мы не можем быть вместе, лисичка, — Чезаре говорил тихо, едва слышно. Его голосовые связки вибрировали от напряжения, а в глазах была безнадёжность и злость. Злость на самого себя.
Эти слова прозвучали как удар грома, расколовший безмятежное небо моей души. Внутри всё замерло. Сначала пришло неверие, нежелание принимать реальность происходящего. Я пыталась найти слова, которые могли бы переубедить, доказать, что всё не так. Но боль нахлынула быстрее.
Боль, не похожая на физическую. Она была глубже, шире, проникала во все уголки моего существа. Это была боль от разрушенных надежд, от отчаяния того, что все мечты о будущем, где мы могли бы быть вместе, остались только мечтами.
Вместе с болью пришла пустота. Казалось, что из сердца вырвали кусок, оставив за собой холодную, безжизненную пропасть. В этой пустоте нельзя было услышать ни свой голос, ни голоса мира вокруг.