Часть 3
Ночь прошла тихо. Признаться честно — я сильно опасался того, что сказал мне Виктор Андреевич по поводу Нининой истерики, но, похоже, что вчерашний день её настолько истощил морально, что она просто отключилась.
Я проснулся немного раньше будильника и сразу выключил его, не дав издать и звука. Бабушка всё еще спала, и я не собирался её будить.
Расстеленный на полу старый матрац было решено пока не трогать. Я просто оделся и тихо пошел на кухню. Но... Нину всё-таки стоило предупредить, что пора просыпаться.
Я зашел в свою комнату и... совсем не так я представлял себе девичий сон, признаюсь честно. Нина спала прямо максимально небрежно, настолько, что мой халат, вперемешку с одеялом, едва что-то закрывали, а слюна с уголка рта ровной струйкой стекала прямо на мою подушку... Ну ничего, всё равно собирался стирать.
— Нина, — потряс я её за руку. — Нина! — говорил я громким шепотом.
— М-м? — протянула она сквозь сон.
— Подъём. Пора просыпаться.
Она еле-еле разлепила глаза и её затуманенный взгляд упал на меня. Ну, а может и мимо меня, тяжело было сказать:
— Хорошо, — потянулась она.
— Иди на кухню, по готовности. — сказал я и вышел.
Поставив чайник, я зашел в ванну, в которой, почти всю ночь без устали, трудился обогреватель. Трудился не зря, все вещи высохли, развешенные на бельевой веревке.
— Не химчистка, конечно, но хоть что-то, — сказал я самому себе, довольно выдохнув.
Я просто вернулся на кухню и стал дожидаться чайника.
Нина зашла тихо и аккуратно. Хоть она тёрла глаза и зевала, по ней нельзя было сказать, что выглядела она уставшей.
— Доброе утро, — сказал я ей.
— Доброе, — ответила она и потянулась, — Боже, я так выспалась отлично. Сколько раз я сказала уже тебе «спасибо»?
Я пожал плечами и улыбнулся.
— Достаточно. Можешь перестать.
— Если бы я могла выразить благодарность как-то иначе, то я бы, несомненно, это сделала, но у меня пока такой возможности нету. Спасибо, Кирилл.
— Пожалуйста, — закипел чайник, я обратил на это внимание, — Чай, кофе?
— Прекрати, пожалуйста. Я и так доставила тебе тучу неудобств.
— Знаешь, по сравнению с тем, что ты, как ты говоришь, уже «доставила»... — повторил я её жест с кавычками, — ... чай — это пустяк. Так что, чай или кофе?
— Чай, если можно, — стыдливо она отвела взгляд.
— Вот и отлично. Вещи высохли, если что. Можешь пойти переодеться, пока я тут колдую.
— Спа... — запнулась Нина и, так и не продолжив фразу, просто ушла переодеваться.
Вернулась она когда уже на кухонном столе ютились две парующие кружки с чаем.
— Присаживайся, — поставил я на стол сахарницу, — Что к чаю хочешь? Есть печенье и пряники... Слегка староватые, но вполне съедобные. — поставил я вкусности на стол.
— Ничего, спасибо.
— Тогда не настаиваю, захочешь — возьмешь. — сказал я, как-раз хватая пряник.
Нина отхлебнула чай.
— Ты без сахара пьешь?
Она кивнула в подтверждение.
— Никогда не понимал таких людей.
Она пожала плечами и заговорила:
— Люблю сам горький вкус чая. Вот и всё.
— У всех свои приколы.
Мы немного помолчали.
— Готова к приезду Игоря? Будешь рассказывать о наших вчерашних приключениях?
Нина на меня глянула. Необъяснимо... Глянула и выдохнула.
— А куда я денусь? Расскажу, конечно.
Я не сводил с неё взгляда, но не знал, что сказать еще. Да и не «еще»... Вообще, с ней было очень тяжело подбирать слова.
— У меня такое чувство, что тебя прям распирает от накопившихся вопросов? — легко-легко улыбнулась Нина.
— Ты права. Действительно, есть очень много, о чем я хочу спросить. Но я же сказал вчера, что в душу лезть не собираюсь. Каждый имеет право на секреты.
— Есть что-то, что ты хочешь спросить прям сильно? Думаю, что я не сломаюсь, если удовлетворю твоё любопытство. — улыбнулась она чуть шире.
— Ты мне даёшь квоту на неприятные вопросы? — попытался я пошутить.
— Пока-что — только на один. Спрашивай.
— Хорошо, тогда... Тебе вчера утром никто из резидентов убежища не говорил ничего оскорбительного?
— Нет, не говорили. Я догадалась, что произошло, когда заметила, что у них было одно невыспавшееся лицо на всех, — поболтала Нина чай в кружке, — Очень рада, что сегодня этого не произошло.
— А вообще, часто тебя сопровождает твоё...?
— Истерика?
— Я хотел сказать «состояние», — не нашел в себе силы хоть как-то улыбнуться.
— Часто. Сильно чаще, чем хотелось бы... И вообще, — сказала Нина намного веселее, чем фразу ранее, — ты второй вопрос уже задал, — улыбнулась она.
— Ну так, он был из области первого. Так что — не считается.
— Ишь, какой хитрюга. Ладно, один-ноль в твою пользу.
Отчего-то и я улыбнулся.
— Слушай... А можно и мне спросить? — произнесла она крайне стеснительно и робко.
— Можно. Вот уж не думал, что от меня веет какой-то загадочностью.
— Не загадочностью. — замялась она. — Тоской. Лёгкой и неописуемой тоской.
Сказать, что я удивился — ничего не сказать. Услышать это было очень неожиданно, даже немного пугающе. Голова сама пустилась в анализ всех действий, что я успел совершить при Нине, но найти логичного обоснования как-то не получалось.
— И... Почему ты так думаешь?
— Ты похож на Игоря. Я достаточно провела с ним времени, чтоб понять, о чем тоскует он... Но тебя — не понимаю. У тебя достаточно мирная жизнь, не смотря на войну. Есть работа, близкие люди вокруг, настоящие люди. Есть шанс продолжить всё, когда кончится конфликт. Вы с Игорем диаметрально противоположные, но взгляд у вас один на двоих.
Ну и ну... я просидел где-то полминуты в оцепенении.
— Я... Не знаю, что тебе ответить.
— Прости меня, пожалуйста, если я сказала что-то лишнее. Ты просто, кажется, настолько на своём месте, что никак не могу понять, чего же тебе хочется действительно.
— Ответ до банальности прост.
— Да?
— Я хочу уехать. Вот и всё. Вот только — я не могу.
— Причина в твоей бабушке?
— В основном — да. Моя бабушка очень упёртый, почти несгибаемый человек. Еще и больной. Она наотрез отказалась куда-то уезжать. Знаешь, как старики говорят: «Мой дом — тут родилась, тут и умру».
— Знаю. Моя бабушка говорила так же, — грустно улыбнулась Нина.
— Да и транспорта нигде нету. Уже даже у волонтёров машины поотбирали на нужды фронта. Но парадоксы на этом моменте не заканчиваются — бабушке бы поездка далась очень тяжело, даже если бы машина и была. Вот и получается замкнутый цикл невозможного. Да и... Всё-равно я уже опоздал везде, где только можно, — легко я улыбнулся.
— Не совсем поняла.
— Посмотри на меня, — показал я пальцем на своё лицо, — как думаешь, сколько мне лет?
— Тебе? Лет двадцать пять.
— Ты точно угадала. Никто никогда в жизни не мог угадать мой возраст. Стабильно давали на пяток лет меньше.
— Вот уж не думала что парни страдают из-за внешности.
— Тут не столько внешность... Тут больше юность целиком. Я очень многого не успел из того, что хотелось и возлагал большие надежды на этот перерывчик в жизни между концом магистратуры и работой, что была уже у меня в кармане. Но, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.
— Догадываюсь, чья это фраза.
— Андрея. С тех пор как он её произнёс в первый раз — она меня по жизни и преследует.
Я глянул на часы.
— У нас времени в обрез. Ты уже готова?
— Мне готовить нечего.
— А я вот совсем не готов. Не умывался и не чистил зубы еще. — Поднялся я с диванчика и сгрузил чашку в раковину.
— Я помою тогда.
— Буду благодарен. Сбор у двери через пятнадцать минут.
— Хорошо, — улыбнулась Нина и я ушел в ванную.
Одна тоска... На двоих. Ну и ну. Как встречу Игоря — обязательно расскажу какого психолога он притащил в убежище.
Тем не менее — я застыл с щёткой в руках и уставился на себя в зеркало. Может Нина и была в чём-то права? Странно было это осознавать и теперь замечать, что глаза у меня стали действительно грустными. Они впали, потемнели, заросли мешками от постоянной усталости...
Но, самолюбование прервалось внезапным отключением электричества.
— Чёрт! — выругался я и на ощупь сполоснув щётку, вышел из ванной, вытираясь полотенцем.
— Что это? — поинтересовалась Нина.
— Аварийное выключение электричества. Прелести времени, в котором живём! Ладно, — выдохнул я и успокоился. — Ты готова?
— А ты?
— Телесно — да, а морально... Что-то прям не знаю.
— Прости меня, если я сказала что-то лишнее.
— Ты уже извинилась раз. Мало?
— Вижу же, что обиделся.
Я выдохнул вновь.
— Не обиделся я. Просто не люблю задумываться о том, про что мы говорили. Вот и всё.
Нина стояла и смотрела на меня молча.
— Я пошел переодеваться. Через пять минут — буду.
— Хорошо.
Я быстро оделся, пару раз метнувшись в ванну, чтобы снять всё то, что ночью так усиленно сушилось. Но, уже стоя во всём привычном — обратил внимание на мышонка, что теперь в банке, гостил на моём столе.
— Ну, и что мне с тобой делать? — спросил я тихо, не надеясь на ответ. Он сидел на задних лапах и внимательно смотрел, часто дыша.
— Выпусти, — сказала Нина, что стояла в рамке двери и опиралась на неё плечом.
— Куда? Выпущу в доме — велик шанс, что вернётся ко мне, выпущу на улице — сожрут. Сам — точно не смогу убить. Жалко мне его.
— Ты мастер усложнять себе жизнь, да? — хитро улыбнулась она и подошла ближе. Она глянула на банку.
— Само как-то выходит.
— Давай я выпущу? У меня не будет совесть болеть потом.
— Удачи, — поднял я банку за горлышко и вручил Нине.
— Иди сюда, — залезла она своей тоненькой ручкой в банку. У меня точно бы так не вышло. Даже сейчас смотрел на своё запястье задумчиво. — И совсем не страшно, видишь? — Говорила она пока показывала мне зажатого в руках зверька. Он всё-так же часто дышал и смотрел в одну точку.
— Вот уж не думал что ты — заклинатель мышей.
— А я не думала, что ты такой зануда. Вчера ж абсолютно другим человеком был.
-... — не нашел я сразу, что ответить, — Ладно. Пойдём уже, а то я опоздаю.
— Давно пора, раз так, — победно она улыбнулась.
Бабушка всё еще спала и даже когда я собрался выходить, всё еще размеренно сопела в своей комнате. Я забросил сумку на плечо, открыл дверь, выпустил Нину с пойманным грызуном в руках.
— Ничего не забыла? — спросил я, уже проверяя закрытую дверь.
— Мне нечего забывать у тебя. Так что... Можем выдвигаться.
— Хорошо. Прошу на лестницу — лифты не работают.
Мы вышли на лестничную площадку и начали своё движение вниз. Никого и ничего нам так и не встретилось, поэтому мы вышли из подъезда довольно быстро.
— Ну, я пошла, у тебя еще есть время передумать, — подняла она мышонка на уровень моих глаз.
— Давай быстрее, а то и правда передумаю.
— Хорошо, злюка, — отошла Нина от меня на приличное количество шагов. Она прошлась вдоль дома и присев, выпрямила руки. Посидела так какое-то время и поднявшись, вернулась ко мне быстрым шагом.
— Сделано, — сказала она и застегнула свою курточку почти по шею.
— Спасибо. В путь?
— В путь, — сказала она и мы пошли.
И шли мы довольно-таки тихо. Даже как-то слишком. Я просто сосредоточённо добирался до остановки, а Нина в точности повторяла мой маршрут и осматривала дома́ с таким вниманием, которого они явно не заслуживали. Уже стоя под козырьком остановочного навеса, миновав несколько неработающих светофоров на перекрёстках, Нина не выдержала:
— Кирилл, ну не обижайся ты на меня.
— Я не обижаюсь, — сказал я немного раздраженно.
— Обижаешься. У тебя речь меняется так, что точно не перепутаешь.
— Я ж сказал — я не люблю задумываться о том, о чем сегодня у нас зашел разговор.
— Так смени вектор мыслей. Перестань быть букой. Вспомни лошадей, вспомни что друга сегодня увидишь. — игриво она толкнула меня бедром и хитро улыбнулась, — Жизнь еще не закончилась.
— Легко тебе говорить. Не закончилась, — пробубнил я.
— Мне тяжелее всех это говорить, — сказал она так, что волосы дыбом встали, — Но я продолжаю верить в то, что говорю. Тебе не идёт быть обиженкой.
Неужели теперь я сболтнул чего-то лишнего?
— Блин... Моя очередь просить прощения?
— Сделаем вид, что мы квиты, — произнесла она, стараясь оборвать эту тему как можно скорее, как мне показалось, — Смотри! — показала она пальцем куда-то за горизонт, — Это не наш автобус?
— Я еще даже силуэта не вижу, а ты уже интересуешься?
Спустя минуту — автобус действительно показался. И это была так необходимая нам маршрутка.
— Так что, наш?
— Наш, — сказал я, снимая сумку с плеча, — будь готова к давке. Это частый спутник моей дороги на работу.
— Что, будем обжиматься?
От чего-то я покраснел.
— Обстоятельства вынуждают.
Нам повезло — пришла единственная большая маршрутка. Это был единственный «автобус», который полностью соответствовал своему названию. Он еще и был полупустой.
— Бегом, — сказал я, хватая Нину за руку, — нам нужно успеть занять место в середине, вдоль поручней.
— А сиденья поискать? — сказала она, быстро следуя за мной.
— Гиблое дело. Они все заняты, а те что свободны — за них бабушки будут истерить. Оно тебе надо?
— Убедил.
Мы влетели в салон автобуса и, о чудо, моё любимое стоячее место было свободно. Я быстро прислонился спиной к горизонтальному поручню, а Нина встала рядом.
— Сегодня без обжиманий, — сказал я ей, улыбаясь.
— Тебе же хуже, — еле различимо пробубнила она.
Двери автобуса закрылись, путь начался.
— И у тебя каждый день так? — поинтересовалась Нина, не отрывая глаз от проплывающих за окном домов разной степени поврежденности.
— Нет, сегодня, вообще-то, нам на редкость свезло. Мы не похожи на шпроты в банке.
Нина немного помолчала.
— Кирилл?
— М?
— Скажи, а каким город был до войны?
— Живой, — сказал я, не задумываясь, — в нём бурлила жизнь. Любая: рабочая, студенческая, ночная... Всегда было чем заняться.
— Здесь так пустынно. Смотрю на заколоченные дома... и будто они никогда не были обитаемы. Так странно.
— Еще как были. Мы сейчас проезжаем самый большой спальный район Европы, если ты не знаешь.
— Врёшь же, — улыбаясь сказала Нина.
— Нисколько. Можешь в интернете почитать. Вон там, — показал я пальцем на ряд заколоченных зданий, — были разного рода магазинчики. Еще совсем мальчишкой их помню. Самый левый — частный кондитерский киоск. Там продавался самый вкусный торт-муравейник, что я когда-либо пробовал.
— Муравейник? Ну и название.
— Самого всегда забавляло. Просто он пористый, залитый варёной сгущёнкой и весь рыжий-рыжий. А в этом магазинчике еще и украшали его маленькими шоколадными муравьями.
— Звучит здорово.
— За этими магазинчиками находился радиорынок.
— А это еще зачем?
— Там продавались разные электроприборы и запчасти к ним. Чаще всего невероятно древние и мало кому нужные, кроме своих-же продавцов.
— Ну и зачем они ими торговали?
Я пожал плечами.
— Я думаю, что это больше был клуб по интересам, нежели настоящий рынок.
— А то что? — показала Нина на длинное здание огромного торгового центра, с которого поотваливались почти все некогда светящиеся буквы, что составляли его название.
— Гипермаркет был. Большой. Мы с друзьями постоянно туда ходили... да просто погулять, даже причину не искали. В кафе посидеть там, или просто посмотреть на тамошний большой аквариум.
— Он выглядит очень плохо.
— По нему здорово прилетело в первые дни. Он выгорел полностью. Сомневаюсь, что там осталось хоть что-то.
Про то, что каждый «поход» заканчивался заходом в магазин за алкоголем и последующее его употребление в маленьком леске́ за гипермаркетом — я решил умолчать.
— А в университет этот ты как попал?
— Учился я там. Потом попросился подработать в приёмной комиссии. Потом началась война и все планы пошли по одному месту. Попросился устроиться уже не «на время». Вот, до сих пор и торчу.
— Ты делаешь большое дело, помогая людям.
— Я не делаю почти ничего. От меня ничего и не зависит, если так подумать. Просто, всего лишь, маленькая букашка, что вовремя даёт бумажку на заполнение.
— Зато букашка, что предотвращает волны хаоса, если эту бумажку вовремя не подать, — улыбнулась мне Нина так, что и самому захотелось улыбнуться.
— Спасибо, за тёплые слова.
— Ну вот, такой Кирилл мне нравиться намного больше.
— Ты держись крепче, лучше, а то сейчас будет поворот.
— Да ладно, не думаю что он будет настолько...
А он оказался достаточно резкий. Настолько резкий, что Нининых сил не хватило удержаться за поручень одной рукой и она полетела прямо на меня. Я отлип от поручня и молил всех и вся, чтоб не грохнуться самому пока ловлю мою спутницу. Молитвы, благо, были услышаны и не упал никто. Нина смотрела на меня испуганными глазами, пока я держал её за очень странное выпуклое место на её куртке, за которое только и успел поймать. Почему странное? Оно шевельнулось.
— Это еще что? — спросил я, начиная краснеть. Нина покраснела тоже. Любопытство взяло верх, и я легонько сдавил то, что ютилось у меня в ладони. Нина отпустила мою руку и я наконец-то рассмотрел, за что же я её там схватил. От её груди рука находилась парой сантиметров ниже.
Нина отвела взгляд куда-то в пол. Она расстегнула куртку и показала внутренний карман на молнии который снова шевельнулся.
— Совесть грызть не будет, значит? — широко я улыбнулся.
— Отстань, а? — сказала она обиженно, — сам же видел какой он милый.
— Признаю. В чём-то вы даже похожи.
Нина резко подняла голову и уставилась мне в глаза.
— Намекаешь, что у меня тоже лицо волосатое?
Я прыснул со смеху.
— Нет, ты тоже довольно ми... — Не дал мне договорить скрип тормозных колодок. Дверь автобуса открылась. — ...кхм. Наша остановка, на выход. — сказал я и закинул сумку на плечо.
Нина вышла вслед за мной, и мы спокойно пошли к проходной.
— Что с мышонком делать будешь?
— Любить и заботиться. Что-же еще? — улыбнулась Нина.
— Ну, это то понятно, но, в убежище точно не одобрят такого рода питомца. А если убежит?
— Ему-же хуже будет, — сказала она с грустью, — Его мыши, те что уже водятся в убежище — загрызут.
— Снова в банку посадишь?
— Наверное. Может в бутылку. А может в кармане с собой носить буду постоянно.
— Весёлая жизнь у него будет... Имя придумала уже?
— А это так важно?
— Ну, питомцам же нужно давать имена.
— Значит, назову как-то по-мультяшному...
— Микки, Джерри?
— ... Или в твою честь, — продолжила говорить она, не обращая внимания на мою вставку, — Представляешь — мышь Кирилл.
— Ужас какой-то — улыбнулся я.
Проходная наконец-то показалась. Просматривалась она просто отлично и моё настроение улучшилось, когда я увидел открытую рамку ворот.
— Смотри! — показал я пальцем, — Ворота открыты. Колонна, похоже, уже приехала.
— Рано как-то. — невесело, даже подозрительно, сказала Нина.
— Мало-ли что у этих вояк могло случиться.
Мы наконец-то дошли до пункта пропуска, и я предъявил удостоверение. На Нину охранник глянул косо и пропустил неохотно. «Не помню вас среди жильцов» и всё тут. Справедливости ради — этот сторож вообще никого не помнил, сколько бы раз тут кто не проходил, так что, еще немного построив из себя начальника, он таки сжалился и пропустил нас на территорию ВУЗа. Я незамедлительно пошел к колонне.
— Кирилл! — окликнула меня Нина, догоняя.
— М?
— У меня плохое предчувствие, — схватила она меня за рукав пальто и остановила.
— Что?
— Колонна. Что-то не так.
— Что может быть не так?
— Люди. Я их не знаю. Это не бригада Игоря.
— А с чего ты их должна знать?
— С того, что я провела с Игорем и его людьми много времени. Это не они. Да и знаки на машинах, — показала она пальцем. — На Игоревых были белые крестики, а тут какие-то квадраты.
— Не придумывай. — глянул я в сторону транспорта. Аккурат в этот момент, с кузова одной из фур, выпрыгнул солдат, на груди которого красовалась тонкая чёрная молния на фоне желтого треугольника, как на знаке высокого напряжения. Он показался смутно знакомым, но полностью его узнать не давала повязка, что закрывала пол его головы. — Пойдем узнаем, наконец.
Мы подошли ближе и этот боец обратил на нас внимание.
— Здравствуйте! — махнул я рукой.
— Боже, Зевс! — крикнула Нина так, что заставила меня обернуться. Она находилась в настоящем ужасе. Стояла и прикрывала рот руками.
— Привет, Нин. — ответил солдат.
— Что произошло? Где остальные? Почему ты так выглядишь?!
Зевс лишь тяжело вздохнул. Теперь и мне стало неописуемо страшно. Необъяснимо страшно. Отчаяние в глазах солдата выдавало что-то такое, о чем он ну никак не мог сказать. Переломить себя.
— Мне очень жаль, — всё что сумел ответить боец, — Где найти Кирилла? «Искра» ему кое-что передал.
— Это... я, — слабо поднял руку. Дыхание участилось и сердце забилось как отбойный молоток. Я будто перестал слышать всё, что происходит вокруг.
— Погодь тут. — отошел Зевс к кабине одного из грузовиков. Я не мог двигаться. Даже если бы захотел и отдавал себе отчёт в том, что происходит — всё равно вряд ли смог бы. Смог только голову повернуть. Нина всё-так-же стояла неподалёку в полном опустошении и в таком-же непонимании, как и я. — Держи, — вновь меня заставил обернуться звук. Голос Зевса. Он стоял передо мной и протягивал какую-то коробку. Деревянную, толщиной с хороший такой словарь.
— Что это? — взял я её машинально.
-... — только положил боец мне на плечо увесистую руку.
Я абсолютно автоматически поплёлся в корпус. Кажется, Нина что-то громко выясняла у Зевса, пока я отходил. Кажется, он всё так же отмалчивался.
Я и не заметил, как уже оказался в холле. Не помню свой путь, постоянно смотрел на коробку. На коробку, под которой сменялся фон мелькающего покрытия корпуса, его ступенек и коридоров.
— Кирюха, ты куда? — проигнорировал я начальника, — Через полчаса зайду, есть ра... — Потерялась его фраза где-то вдалеке.
Я зашел в кабинет и сел за стол. Не раздеваясь, не снимая сумки, не ставя на зарядку телефон. Просто сел за стол. Положил коробку. Хотя нет... было больше похоже на шкатулку. Да, шкатулка, даже открывается вертикально.
— Что это? — просипел я куда-то в пустоту. Содержимое меня не на шутку напугало, но рука сама потянулась к тому, что лежало внутри. Пистолет — первое за что зацепился взгляд. Очень увесистый, не так я себе представлял вес оружия, а я ведь даже не взял его в руки, просто подвинул. Дальше лежало то, что я не сразу смог опознать. Какой-то странный тёмный прямоугольник с хромированным кантом. Его я уже взял и повертел в руке. Стоило мне вещицу перевернуть, в глаза бросился автомобильный логотип. Это был мастер-ключ. — Ничего не понимаю, — далее, в глаза бросились два магазина к пистолету доверху набитые переливающимися латунью патронами. Последним, что оказалось в шкатулке, оказался застилающий дно лист бумаги. Он был доверху исписан неаккуратным почерком. Я выдернул его, заставив лязгнуть пистолет и магазины.
— Письмо... — дрожащими руками я раскрыл тетрадный лист.
«Кирюха, братан!
Пишу это почти в полной темноте и всеми фибрами души надеюсь, что эта писулька никогда до тебя не дойдёт. Ибо, если это произойдёт — значит я мёртв. — на листок попала капля. Так и не отдал себе отчёт, что заплакал. «Сука» — только и сказал себе, пока вытирал замыленный глаз. — Вот... И всё что мне остаётся — это прояснить некоторые моменты и предложить тебе выход. Может, читается немного пафосно, но послушай меня пожалуйста. Я прекрасно помню о твоей маленькой мечте свалить отсюда, как можно дальше и прекрасно тебя понимаю. На город сейчас смотреть тяжело, а жить тут — еще тяжелее. Так что... я спрятал машину. Машину со всеми документами, техпаспортом, накладными и прочими бумагами с которыми у военных не будет к тебе вопросов. Хоть раз воспользуюсь службой в личных целях, — подмигивающий смайлик нарисовал, гад. Рядом с ним тоже упала слеза. — Так что, хватай бабушку через её «не хочу» и дуй оттуда! Дуй и не оглядывайся! Полный бак тебе в помощь и пару двадцатилитровых канистр в кузов! Но, и для меня, пожалуйста, одну просьбу выполни — забери с собой Нину. Не знаю, вспомнил ли я к тому моменту, говорил ли тебе, что перед ней виноват или нет, но... Я был тем, кто навёл на её дом артиллерию. Выжила только она и я до сих пор не знаю повезло ей или нет, что я забрал её с собой... Оправдываться, зачем я это сделал — уже поздно, и моих грехов уже не искупить, но у вас еще есть шанс нормально пожить. В шкатулке, я уверен, ты уже увидел пистолет. Пользоваться, надеюсь, не придётся, но когда пойдёшь за машиной — обязательно возьми с собой. Гараж с тачкой находится в Индустриальном, а ты и без меня знаешь, какой там разгул... Только заберёшь машину — избавься от пистолета. Просто выкинь. Номер гаража и ряд написаны на брелоке ключей, таких старых и ржавых, на одной связке. Всё что мне остаётся, так это сказать «Удачи» и «Берегите себя». Передай Нине мои извинения... Вживую мне это ей сказать так и не удалось, но хоть как-то мне это ей сказать надо. И — не раскисай, Кирюха. Всё происходит так, как должно. Жаль, что у каждого «должно» — разное.
Прощай и всего тебе самого-самого.
Игорь Скрылёв, позывной «Искра», до связи.
— До связи, друг, — никакая простуда не заставляла меня так тянуть носом и вытирать слёзы. Я не мог поверить в это — в то, что прочитал. Это было так ненатурально... Еще позавчера он сидел тут, улыбался и рассказывал всякое. А теперь — человека нет. Просто нету. Настолько нету, что даже не знаешь куда сходить, чтоб навестить, помянуть...
Я сидел... Просто сидел. По ощущениям целую вечность просто сидел и смотрел на стол, на письмо, что там лежало. Промоченная насквозь бумажка, от которой взгляд просто отказывался отрываться. Неморгающий, смоченный от слёз, тяжелый взгляд, который невозможно было еще куда-то деть, кроме как положить на в десятый раз перечитанные строки.
В дверь постучали. Зашел Начальник.
— Кирюха ты... — в первый раз я услышал Виктора Андреевича, который не знал, что сказать. Я поднял на него глаза. — Ты чего? — слышалось в его голосе полное замешательство.
— Игорь, — шмыгнул я носом. Сил реветь уже не осталось, но ощущение полного опустошения еще никуда не делось, — Его нет больше.
-... — Поиграл начальник желваками, не находя ни единого слова. Его пустой взгляд всё-еще ничего не выражал. — Иди домой. Я сам справлюсь. Ты и так много чего сделал. — сказал он и вышел с кабинета.
— Спасибо, — ответил я уже в пустоту.
Я начал собираться на полном автоматизме. Ничего не понимал, да и не хотелось понимать. По большому счёту я и не доставал из сумки ничего. Так что, я неспешно складывал вещи в шкатулку, всё что успел из неё достать.
Так и не услышал, как в кабинет снова зашли.
— Кирилл, — Нинин голос звучал как-то ненатурально, потусторонне. Моё озвученное имя не подчёркивалось никакими эмоциями. Просто произнесла.
Я обернулся.
— Боже, — подошла она ближе и натянула рукав своего свитерка до середины ладони. — Иди сюда. — сказала она мягко. Как-то несвойственно тепло.
Может я бы и отказался или отстранился в обычных обстоятельствах, но не сейчас. Мне нужна была поддержка. Нужно было что-то доброе. Нина вытерла остатки слёз с моих глаз, даже наклониться пришлось. Только сейчас обратил внимание, какая она миниатюрная, аккуратная... Смотрела теперь, очень пристально.
— Игорь... Просил передать, что сожалеет о содеянном. Очень сильно. Прощения просит.
— Значит, теперь ты знаешь...?
— Узнал. В письме, — звучала моя речь рвано, постоянно хотелось шмыгнуть носом вновь.
— Я его не прощу. Никогда, — выдержала она небольшую паузу, — Но и злиться я тоже на него не собираюсь. У него не было выбора. Он поступил, как велено тогда. Я способна это понять, но простить... — Помотала она головой в отрицании.
— Совру, что понимаю. Но я должен был передать.
— Спасибо, — легко улыбнулась она.
— Тебе... Его совсем не жалко?
— Ты не представляешь, насколько жалко. Игорь... Был человеком которых мало. Каждая минута с ним отзывалась невероятной болью, но и не меньшей благодарностью за то, что он меня не бросил. Вот такое вот противоречие, — говорила это всё она отведя взгляд куда-то вниз.
— Полюбила своего мучителя?
Нина пожала плечами и тяжело выдохнула.
-... — Снова смотрела она на меня. — Ты собираешься домой?
— Да, — ответил я, хватая шкатулку. В сумку она не помещалась, так что другого выхода, как нести её в руках — я придумать не смог.
— Поняла. Ну... — похоже, Нина не знала, что сказать. — Что... Прощаемся?
— Прощаемся? — поставила меня её фраза в замешательство.
— Да. Наверное, я тебя уже замучила своими «спасибо», но не знаю, что тебе сказать еще за вчерашний день и за сегодняшнее утро.
— И что... ты планируешь делать?
Нина пожала плечами.
— У меня никого не осталось. Никого и ничего. — Её карман зашевелился, — кроме этого бандита, конечно, — расстегнула она змейку внутреннего кармана, откуда незамедлительно вынырнула любопытная мышиная мордочка. — Не пропадём.
Я отвёл взгляд куда-то. Просто чтоб не смотреть на Нину.
— Ладно. — повернулась она к выходу лицом, — увидимся, если захочешь. Больше тебе не нужно со мной нянчиться.
— Постой, — сказал я.
— Что такое?
— Извинение... не совсем всё, что Игорь просил передать.
— А что еще?
— Не могу сказать... сейчас.
— Что за загадки, Кирилл?
Я выдохнул, обновил в лёгких кислород.
— Поехали домой. Со мной.
— Что? — смотрела она удивлённо. Даже обезоруженно. — Зачем?
И действительно — зачем? Что я буду с ней делать?
— Ну... Я не смогу тебя тут оставить.
— Что, опять Игорь попросил? — сказала она больше в шутку, но заметив моё выражение лица, явно поубавила в настроении. — Стой, правда попросил?
— Я ж сказал, не могу рассказать сейчас.
— Ну и ну, — пододвинула Нина ближайший стул и села, — Кирилл, скажи, что ты не серьезно?
— Сейчас не та ситуация, чтоб шутить.
— То есть, Игорь действительно написал тебе, чтоб ты за мной приглядывал?
— Нет, он не это просил. Он просил, чтоб я тебя вывез из города.
— На чем?! — подскочила она, — Что-то я не помню, чтоб в городе кроме маршруток и такси были машины. Это огромная ловушка, Кирилл, а мы в ней! — не на шутку почему-то разгорячилась Нина.
— Не кричи, тут стены тоньше, чем ты думаешь. Я всё-всё расскажу вечером, ты должна со мной поехать.
— Это смахивает на какой-то розыгрыш. — утёрла и она слезу. Похоже, что эта ситуация и её задела, просто старается не подавать виду. — Это же розыгрыш?
— Не розыгрыш. Обещаю.
— Кирилл, — сказала она устало, — Зачем ты со мной возишься? Неужели, ты настолько задолжал Игорю, что даже сейчас, когда его нету, продолжаешь исполнять его просьбы?
— Он дал нам шанс отсюда уехать. Всем. Мы должны будем им воспользоваться. Вместе.
— Да... — тяжело выдохнула Нина, — Твоё сердце тебя когда-то погубит. — подошла Нина ближе. — А я не хочу, чтоб кто-то еще умирал, — обняла она меня, просунув руки под пальто. Неожиданно.
— Всё будет хорошо.
— Обними меня... Пожалуйста, — сказала она чуть не плача.
Простояли мы так... долго простояли, не считал.
Мы вышли из кабинета, и я закрыл двери. Настроение, что скрывать, было паршивое. Но, что было еще хуже — жизнь продолжалась. И ей было абсолютно всё равно на мои желания взять паузу для того, чтоб просто сесть и погрустить.
Нина сопровождала каждое моё действие неотрывным взглядом и всё также смотрела на меня, когда я повернулся к ней.
— Пойдём?
Она молча кивнула.
Время было еще раннее, так что все маршрутки до спального района были максимально пустыми. Никто с работы домой не собирался, так что, дождавшись автобуса мы, не торопясь, выбрали себе сидячие места. Могли себе позволить.
— Кирилл, — отвлекла меня Нина от созерцания осеннего сменяющегося пейзажа.
— М?
— Я... Есть хочу.
Совсем забыл. Могли бы в универе посидеть до выдачи обеда. Хотя, куда мне сейчас генерировать идеи... Да и, признаться честно — тот пряник в моём желудке тоже давным-давно рассосался.
— Я тоже хочу. Проедем на одну остановку дальше значит, до магазина.
— Я всё отдам, как только смогу.
— Угу, — вновь повернулся я к окну. Уже и думать не хотелось. Ничего не хотелось.
Мы наконец-то вышли. За дорогу, в автобус подсело только пару человек, так что путь был тихий.
— Пойдём на переход, — махнул я рукой.
— Зачем? Машин ведь нету.
— Справедливо, — помял я пальцами переносицу, — торможу.
Мы перешли дорогу. До супермаркета оставался десяток шагов.
— Что будешь покупать?
— Не знаю. Что бы тебе хотелось съесть?
— Знаешь, когда задают такие вопросы, на них резко начинает теряться ответ. Не знаю.
— Тогда давай походим и посмотрим. Может что-то придумаешь.
— А сам ты что, ничего не хочешь? — спросила она, когда мы стали подниматься по ступенькам до входа.
— Ничего. Я просто голодный. Что угодно готов съесть. — открыл я дверь.
Мы зашли в зал супермаркета. Сумку прятать не хотелось, так что мы просто прошли турникеты.
— Корзинка... — остановился я.
— Что?
— Корзинку взять надо. Не в руках же покупки носить.
— Я сейчас принесу.
— Я сам... — сделал я пару неуверенных шагов в обратную сторону. — Что-то душно тут.
Корзинки по классике располагались у самого входа в торговый зал, но путь до них казался какой-то полосой препятствий. Воздух в зале был до невозможности спёртый и тяжелый, даже ворот свитера захотелось оттянуть. Голова кружилась, да и зрение было как в тумане.
Показалось, что меня шатнуло. Краем уха услышал своё имя, озвученное далёким Нининым голосом. Рука, что тянулась до корзинки, была размыта и на миг потерялась в пустоте.
Очнулся я спустя мгновение держась за башенку из корзин и тяжело дыша. Воздуха не хватало, и я жадно тянул его ртом. Даже не сразу понял, что припал на одно колено.
— Кирилл! — подбежала Нина в чьём голосе читался сильный испуг, — Ты чего, Кирилл?!
— Не кричи. Всё в норме.
— Люди в норме не падают посреди помещения! — послушалась она и говорила тише, но всё ещё была способна привлечь лишнее внимание.
— С вами всё хорошо? — раздался мужской голос. К нам подошел охранник.
— Нормально, помогите пожалуйста до выхода дойти, воздуха мало. — Ответил я. Охранник крайне нехотя, даже опасливо начал протягивать руку, — Я не болен, не волнуйтесь.
— Что, дружище, стрессуешь? — неожиданно ответил блюститель порядка и размыто, в моих глазах, улыбнулся.
— Есть немного. — он помог мне подняться, и мы медленно пошли к выходу.
— Понимаю. Время сейчас нелёгкое. Отдышитесь и возвращайтесь. — Сказал он, когда уже вывел нас на крыльцо магазина. Я грузно опёрся на поручень спиной.
— Ты как? Что произошло? — Обеспокоенно спросила Нина.
— Паника. Давно не было, — посмотрел я на свою трясущуюся руку, — догадываюсь, что могло спровоцировать.
— Какой ты оказывается эмоциональный.
— Каюсь. — полез я во внутренний карман сумки, — мужская психика, как переполненный стакан на краю стола и очень жаль, что не у каждого этот стакан гранёный.
— А нечего держать всё в себе. Вот содержимое твоего стакана и вылилось.
— Боже, вот общение метафорами это точно не то, что мне сейчас нужно, — достал я наконец-то своё спасительное плацебо.
— Что это?
— Глицин. — выдавил я таблетку с блистера, — Как раз на такие случаи и ношу. Уже думал, что не понадобиться, но, к сожалению, не угадал, — отправил я крошечную таблетку к себе в рот. — Давай еще минутку постоим и пойдём.
— Сколько тебе будет нужно.
Сознание прояснилось спустя пару минут, и мы вернулись в магазин. Ходили долго, смотрели на всё подряд. Нам повезло, сегодня был свежий завоз мяса, и мы купили прекрасный кусок свиной лопатки. Стоил он, конечно, сильно дороже, чем в мирные времена, но, думаю, что для заедания стресса подойдёт в самый раз.
— Постой, — сказал я Нине перед тем, как свернуть в один из отделов. Она молча проследовала за мной и начала задавать вопросы, только когда поняла в какой отдел мы зашли.
— Зачем нам алкоголь?
Честно, я не знал, что ей ответить. Просто пожал плечами.
— Знаешь, думаю, что Игорь заслужил, чтобы его помянули.
— О мёртвых либо хорошо, либо никак?
— Совру, что понимаю твою ситуацию, но он был моим другом... Я не буду заставлять тебя, но сам чувствую, что нужно за него выпить стопку. — положил в корзинку бутылку коньяка, — Да и бабушке будет полезно с её вечно повышенным давлением, немного расширить сосуды.
— Никогда не любила пить.
— Мне кажется — никто не любит, на самом деле.
Мы двинули дальше.
Добрали всего по мелочи, что могло бы теоретически пригодится для вкусного обеда-ужина. Нина «выпросила» бутылку сладкой газировки, хоть и просто упомянула, что давно её не пила, когда мы проходили мимо. Нервы у неё были сильно крепче моих и, если её что-то и беспокоило, а я уверен, что беспокоило, скрывала она это очень тщательно. Обед-ужин еще нужно было приготовить, а это потенциально могло занять много времени. Есть хотелось здесь и сейчас, так что перед походом на кассу мы заглянули в отдел с выпечкой... Полупустой отдел, хотелось бы отметить, да и из ассортимента там осталось всё самое простое вроде пирожков с капустой.
Но, наконец расплатившись и сгрузив всё в весомый пакет, мы вышли из супермаркета и потихоньку шли домой, жуя, по пути, благо что, свежие булочки.
— М, Кирилл, — разделалась Нина со своей едой, — что готовить-то будем?
— Я думал протушить картошку с мясом. Быстро, вкусно, сытно. Мясо у нас вон какое сегодня первоклассное, а картошки и разного рода овощей для шулю́ма дома и так навалом.
— Для чего-чего? — рассмеялась Нина, — Что такое шулюм?
А ведь верно... Сам никогда не задумывался, откуда такое слово диковинное появилось.
— Шулю́м — это густой бульон, который получается, когда с мяса вытапливается жир при тушке. В него потом картошка и овощи... Как сказать... Погружаются?
— Отэт вы кулинар, Кирилл... Как ваше отчество хоть? — всё еще посмеивалась Нина.
— Палыч.
— Кирилл Палыч. Свои какие-то рецепты с добавками и процессами генерируете. Прям интересно, что же выйдет из того, что ту́шиться в шулю́ме, — произносила она это слово постоянно улыбаясь.
— Выйдет очень вкусно, гарантирую. Всю жизнь так готовил отец, а потом и я стал.
— Ладно-ладно верю. Шулюм, хах.
— А сама-то?
— Что?
— Готовить умеешь? Помогать-то вызвалась, но вдруг тебя на кухню пускать опасно?
— О-о, я знаю тонну сложнейших рецептов.
— Например?
— Ну смотри...
— Если ты сейчас пошутишь про кипяток и лапшу — точно не пущу на кухню.
— Я настолько предсказуемая, да?
— Жалко конечно...
— Кого тебе жалко?
— Мужа твоего будущего.
— Да ну тебя. — надула Нина щеки.
Остальной путь до дома был проделан молча. Идти оставалось недолго, так что помолчать было не в напряжение.
Вот только неприятности на день не закончились.
— Только не это, — сказал я, как только мы подошли к подъезду.
— Что такое?
— Света нету.
— И как ты это понял?
— Домофон видишь?
— Вижу.
— Точечку видишь?
— Какую точечку?
— То-то и оно. Вот если бы был свет — ты бы видела горящую точечку на табло, — открыл я входную дверь, — прошу. Сейчас нам предстоит зарядка.
— Спорт — не моя сильная сторона, — прошла Нина внутрь подъезда.
— Очень прискорбно это слышать. Ну ничего, будем делать остановки. Нам туда, — показал я на одиноко стоящую старую дверь слева от основного входа.
— Я помню, где находится лестница. Мы уже спускались по этому «чулану полному скелетов». — показала она пальцами «кавычки».
— Спускаться — не подниматься. Больше будет похоже на путь до вершины Эвереста.
— В смысле? — открыла Нина дверь ведущую на лестницу.
— Тоже высоко.
— Ну окей, — сказала Нина и начала довольно бодро подниматься.
Но, на шестом этаже её энтузиазм быстренько сошел на нет.
— Какой кошмар, — стояла она, уперев руки в колени и пытаясь отдышаться.
— Ну, мы покрыли чуть меньше, чем полпути.
— Ты сейчас, надеюсь, шутишь! На каком этаже ты там живёшь?
— Тринадцатый.
— Хоть бы запыхался ради приличия.
— Я тренированный просто. Устал считать сколько раз туда-сюда бегал.
— Хоть про «бегал» ты шутишь?
— Кто знает-кто знает.
— Ладно, — Нина распрямилась, — Пошли дальше.
Ну, чтоб не соврать, времени на подъём у нас ушло минут так двадцать, если не больше. Уже открывая дверь, что вела на лифтовую площадку, я сзади услышал следующее:
— Я сейчас точно сдохну! — вцепилась Нина в решетку лестничной площадки.
— С почином, юный альпинист. — обернулся я.
— Шатала я такой почин, знаешь ли. Это пытка хуже чем линчевание, — говорила она сквозь тяжелую одышку.
— Полностью с тобой согласен. — почему-то позлорадствовать в этой ситуации казалось мне чем-то забавным.
— Боже, моя жопа! Как же ноет-то! И ноги ноют... Всё ноет, ниже пояса!
— Тоже могу поздравить. Кажется, там появился намёк на мышцы.
— Ну знаешь, — тяжело она отлипла от решетки, — У меня и так там не только жир и кости, — прошла она мимо меня.
Взгляд невольно упал на обсуждаемое.
— Охотно верю.
Мы дошли до двери в тамбур, которую я незамедлительно открыл. Дверь в квартиру тоже быстренько поддалась.
— Ба, я...! — замялся я... — Мы дома, — сказал я уже не так громко.
— Что-то ты рано сегодня. Вы рано...
— У нас... Есть на то обстоятельства. — резко улетучилось всё моё настроение, которое, казалось, начало улучшаться, — Ба, мне есть чем поделиться, но далеко не все новости счастливые. — говорил я, поставив пакет с покупками на пол и разуваясь.
— Кирюш, что-то плохое?
— Всё потом. Дай с мыслями собраться. Голодая? — зашел я к бабушке в комнату.
— Голодная.
— У нас сегодня будет хороший обед. Мы с Ниной зашли в магазин и накупили всякого. Но, ждать точно больше часа придётся.
— Ничего, не помрём.
— Ох ты ж... — тихо сказала Нина, пытаясь поднять пакет с покупками.
— Спорт — точно не твоё, я думал ты шутишь.
— Знаешь что! — злобно глянула она на меня, но в момент смягчилась, — нечего указывать людям на их недостатки, это невежливо.
— Ладно-ладно, извини. На, занеси в мою комнату, пожалуйста, — снял с плеча свою сумку. Шкатулка, хоть и нехотя, но туда всё-таки влезла, придав тем самым всей сумке очень странный вид. — Вытащи коробочку и положи на стол.
— Не боишься, что я прознаю все секреты, что ты хранишь в своём этом дипломате? — хитро она улыбнулась, явно стараясь пошутить.
— Главное руку туда не суй.
— Почему?
— Хранитель секретов откусит. Он у меня такой.
— И как же выглядит твой хранитель секретов?
— Как и сами секреты — никак.
Нина забрала сумку из моей руки и ушла в комнату. Я же прошел на кухню и поставил пакет с покупками на стол.
— Так-так-так, — сказал я сам себе, не зная за что хвататься первым. Есть, конечно, хотелось сильно, но в уличной одежде я чувствовал себя дома очень некомфортно. Так что, перед тем как начать возиться на кухне было принято решение переодеться.
Зайдя в комнату, я застал Нину сидящей за моим письменным столом. Шкатулка была открыта, а злополучное письмо ютилось у неё в руках.
— Не удержалась всё-таки? — сказал я невесело.
— Сам же сказал, что секретов у тебя нету.
— И как, можешь там хоть что-то разобрать?
— Могу. Даже не смотря, на то, что корявый Игорев почерк поплыл еще и от пролитых слёз.
— И... Что скажешь?
— А что тут говорить? Только удивляться.
— Чему? — спросил я озадаченно.
— Его заботе о людях... Я всё еще на него ужасно злюсь, но ты оказался прав. Он действительно заслужил, чтоб его помянули, — шмыгнула Нина носом. Похоже и её эмоциональная броня дала трещину.
— Обязательно. Иди на кухню. Я переоденусь и приду.
— Подожди, — полезла Нина во внутренний карман куртки. Банку со стола, где сидел мышонок я так и не убрал, так что он вновь занял своё место в ней.
Нина взяла банку на руки и неспеша пошла на кухню.
— Куртку можешь оставить в шкафу, первая секция.
— Хорошо, — донеслось из коридора.
Я же быстро переоделся в домашние штаны и футболку, отметив, что последнюю неплохо было бы уже и постирать. Как раз займусь после готовки обеда.
Выйдя из комнаты, зашел к бабушке.
— Ты чего тут так тихо сидишь?
Она лишь невесело глянула на меня, пока лежала.
— Кирюш... Опять она здесь.
Я тяжело выдохнул. Подошел ближе и сел к бабуле на диван.
— Ба, ну хоть ты не грузи меня сегодня пожалуйста. Утро только-только кончилось, а у нас уже полный комплект событий. Иди лучше к нам, на кухню, будем вместе готовить обед.
— Кирюш, — приложив усилия, бабушка села на диван, — Мне грустно на тебя смотреть. У тебя и так непосильная ноша на плечах, а ты решил еще одну на себя взвалить? — говорила она тихо.
Я глянул ей в глаза.
— А что мне оставалось делать? Нине некуда деваться. Я должен ей помочь.
— Ты что-то к ней чувствуешь?
— Чувствую... но не совсем к ней.
— Я тебя не понимаю.
— Я всё-всё расскажу, но, пойдем на кухню. Там поговорим... Все вместе.
Хорошо, — тяжело стала подниматься бабушка.
— Тебе помочь?
— Не нужно. Сама дойду.
— Как хочешь. Жду на кухне тогда. — Поднялся я и выйдя из комнаты пошел по коридору.
Нина сидела за кухонным столом в своём легком свитере и уперев голову о руку наблюдала за мышонком.
— Ты как? — задал я самый глупый вопрос из возможных.
-... — она грустно подняла на меня глаза, — А как я могу быть?
— Справедливо. Ничего, сейчас разговоримся, бабушка сейчас придет.
— Я поняла уже, — так-же грустно вновь сказала Нина. Мне же стало не по себе.
— Ты... Слышала, о чем мы разговаривали?
— Нет. Просто догадалась.
Я молча достал самую большую сковородку и поставил её на конфорку. Абсолютно забыл, что нету электричества, стоял и давил на электроподжиг всё думая когда же он заработает...
— Черт... Нин, кинь коробку со спичками, за тобой, на спинке диванчика.
Нина взяла коробку и подошла, протягивая её.
— Я плохой подающий. — сказала она и вернулась за стол.
Бабушка тем временем подошла. Нина, заметив, насколько она плохо передвигается удивилась и даже привстала, похоже, с желанием её поддержать, но я жестом показал ей «остановись».
— Уф, — сказала бабушка, как только дошла и села за кухонный столик.
— Отлично, все в сборе. — легко улыбнулся я. Бабуля отмолчалась, а Нина явно чувствовала себя не в своей тарелке. — Я вас так и не познакомил вчера.
Женская часть кухни глянула друг на друга.
— Бабуль, это Нина, Нина, это...
— Валентина Трофимовна, — кивнула бабушка в приветствие, но и обратила внимание на банку с мышью.
— Здравствуйте... — робко Нина ответила.
— Начало положено, — выдохнул я. — А теперь — мне нужна помощь.
— Какая? — Спросили обе, но не в унисон.
Я же наклонился к кухонному ящику под раковиной и вытащил оттуда большое ведро. Потом положил на стол дощечку, а на неё сверху — пару ножей.
— Кто-то — чистит картошку, — открыл я ведро и продемонстрировал содержимое, — а кто-то будет резать овощи, — упёр я руки в бока.
— Умеешь чистить картошку? — спросила бабушка у Нины, на что та лишь легонько, даже испуганно, покачала головой. — Тогда я почищу.
— Окей, — пододвинул я бабушке вёдра: с картошкой и мусорное, для шкурок. Также я протянул ей овощечистку, на что она посмотрела на меня непонимающе. — Что?
— Что это?
— Картофелечистка. Новейшая разработка в кухонной отрасли.
— Остряк, — попыталась бабушка улыбнуться, — дай ножичек лучше небольшой какой-то. По старинке справлюсь. Руки у меня еще работают.
— Как хочешь, — вооружил я бабушку ножом. Нина едва слышно хихикнула.
— А ты... — глянул я на неё, — сейчас, — полез я в холодильник, в очередной раз забыв, что электричества в доме нету, под собственный звук крайней застигнутости врасплох, я наспех выхватил пару морковок, луковицу и большой зубчик чеснока. — Руби, — протянул я Нине овощи.
— Как рубить? — подтянула она к себе дощечку и взяла нож. Она всё еще улыбалась с моей реакции на неработающий холодильник, — Как хочешь, лишь бы мелко.
— Договорились. А ты чем будешь занимать, мастер-шеф?
— Своим любимым, — взял я еще одну дощечку и вывалил на неё кусок купленного мяса.
Работа закипела. Все молчали, сосредоточившись. С того момента, как мы остались одни, я старался не напрягать бабушку сверх меры, но, как выяснилось, почистить картошку — для неё оказалось более чем посильной задачей и справилась она довольно ловко и быстро. Нина же... С ножом у неё явно были натянутые отношения. После того как она разревелась от лука, который решила почистить и нарезать первым, еще и руками постоянно в глаза лезла, морковная соломка выходила крайне скверной, вот уж не думал, до этого момента, что что-то порезать можно плохо в принципе.
— Нин?
— Что? — подняла она раздраженные глаза полные слёз.
— Режь кубиками, легче будет.
— Вот уж спасибо, — вернулась она к работе.
Бабушка лишь незаметно помотала головой.
Минут двадцать ушло на нарезку ингредиентов.
— Всем спасибо за сотрудничество, — сказал я, доставая растительное масло из одного из кухонных шкафчиков.
— Пожалуйста, — недовольно сказал Нина.
— Не бурчи, ты отлично справилась. — сказал я и зажег конфорку, а греющуюся сковородку смазал маслом.
— Прекрасно просто! Даже овощи не могу порезать нормально.
— А еще картошка впереди, — я закинул мясо, которое тут же начало приятно шкворчать на сковороде. Залив его половиной стакана воды, я отправил его под крышку тушиться. — У нас десять минут нарезать картошку, хватаемся за ножи.
— Я можно больше не буду?
— Не можна. Бегом хватайся.
— И где ты так кухонной утварью научился орудовать?
-... -Я лишь показал ножом на бабушку, — Она научила. Бабуль, — обратился я к ней, — Поможешь Нине?
Бабушка неодобрительно посмотрела, но, тяжело вдохнув и так-же тяжело поднявшись, подошла к столу с другой стороны.
— Помогу конечно, подойди сюда.
Нина вопросительно на меня посмотрела.
— Чего стоим? — уступил я ей место рядом с бабушкой.
Нина... закатила глаза, но подошла и вновь вооружилась ножом.
— Смотри, — взяла бабушка картошину, — берешь её так, чтоб костяшки указательного и среднего пальцев упирались в лезвие ножа, а большим проталкиваешь по мере того как нарезаешь, понятно?
Нина лишь молча помотала головой.
— Ладно, смотри, — ловко бабушка, в меру своего состояния нарезала картошину кругляшками, — понятно?
— Кажется, — взяла теперь Нина картошку.
— Не так пальцы, — взяла бабушка инициативу в свои руки почти буквально. Физически положила пальцы Нины так, как надо. — Попробуй.
Нина аккуратно отрезала первый ломтик.
— Ой, — заулыбалась она.
— Ну видишь, — попыталась и бабушка улыбнуться, — смелее, с таким хватом ты не порежешься, попробуй быстрее.
И у Нины действительно вышло быстрее. Она не прекращала искренне улыбаться.
— Так просто. — Глянула она на меня счастливая. Я тоже невольно улыбнулся.
— Поздравляю, хозяюшка, но... — встал я третьим к нарезке овощей, — там сейчас мясо подгорать начнёт.
Наконец-то всё овощное ассорти было закинуто в сковородку и оставалось только ждать когда это ароматное варево доготовится. Я стоял рядом с плитой опершись на соседнюю тумбочку спиной, а Нина с бабушкой сидели за столом.
— Красота получается, — заглянул я под крышку, чтоб удостоверится в сказанном, да удостоверился так, что заурчал живот. Есть хотелось сильно, и не только мне, судя по тому, что звук еще одного пустого желудка раздался из другого конца кухни. Нина положила руку на живот, стараясь заглушить эти звуки.
— Спасибо вам за урок, — обратилась Нина к моей бабушке. — Не знала, что всё может быть настолько быстро и удобно.
— Пожалуйста, деточка.
— Знаете, — продолжила она, обращаясь ко всем и одновременно ни к кому, — а у вас есть одна общая черта, похоже это у вас семейное.
Бабушка глянула на Нину вопросительно. Даже я обернулся после такой фразы.
— У вас в глазах есть такое выражение... немого вопроса, — глянула Нина сначала на меня, а потом на бабушку и улыбнулась. — У Кирилла я такое уже замечала.
Теперь мы с бабушкой переглянулись. Я пожал плечами.
— Похоже действительно семейное. — сказал я.
— Вижу, что хотите спросить что-то, Валентина Трофимовна. Я отвечу.
— ... — Бабушка помедлила в начале, — Ну... — Так и, кажется, не нашла бабушка в себе силы, чтоб спросить напрямую.
— Я вас прекрасно понимаю, — продолжила Нина. — Откуда он её взял? И надолго она тут?
— ... — Бабушка через силу пожала плечами, — Мне всё равно, по большому счёту.
От такого я вновь обернулся, состроив самое удивлённое выражение лица.
— Вам... Всё равно? — переспросила Нина.
— Мне, конечно, любопытно, скрывать не буду. Но сейчас времена такие, что вопросы — излишни.
— Я надеюсь... Вы не злитесь на меня? Что я вот так ввалилась к вам... все дела.
— Не злюсь. Я прекрасно знаю своего внука и понимаю ситуацию. У Кирилла большое сердце, но наивным я не могу его назвать от слова совсем. Если он тебе решил помочь — значит есть за что.
Нина отвела куда-то взгляд и слабо кивнула.
— Я напоминаю, что я всё еще тут. Тут всё немного сложнее, чем кажется на первый взгляд, бабуль. — Я выключил конфорку. Еда была готова. — я говорил о новостях, как только зашел, но давайте пока всё отложим и просто поедим? Даже... Есть повод выпить.
— Выпить? — спросила бабушка опасливо, — Ты ж не пьешь.
— Есть причина. И весьма печальная.
— Какая?
— Игорь... его больше нет, — вновь отпечатались в памяти события утра. Еле сдержал слёзы.
— Упокой Господь его душу, бедный мальчик, — сказала бабушка, как только отошла от услышанного.
Я же просто вытащил из пакета с покупками бутылку коньяка и поставил на стол. Нина молчала.
Я достал три тарелки и поставил перед каждым присутствующим на кухне. Мышонку тарелка не полагалась, но ему вновь была отсыпана горсть крупы-ассорти. В центр стола поместил сковородку с главным блюдом и выдал каждому по вилке.
— Шулюм пахнет превосходно, — сказала бабушка и принюхалась тщательнее.
Нина тихо хихикнула.
— Тоже вы его этому слову научили?
— Нет... — грустно сказала бабушка.
— Отец мой научил.
— Я забыла, прости. Ты уже говорил.
— Он сам это слово придумал, даже не знаю, что он перекривлял... — улыбнулся я.
— А где он сейчас?
— Мы не знаем. Числится пропавшим... Может в плену, а может и...
— Прости меня, пожалуйста. — Сказала Нина.
— Ничего. Сегодня день такой что всё каким-то неправильным ощущается. Забыл! — поднялся я с диванчика.
— Что?
— Рюмки. Коньячных бокалов, простите, нету, так что будем как варвары. — Достал я рюмки из самого высокого из ящичков, над вытяжкой. — Помянешь? — спросил я у Нины.
— Я... Да. — твёрдо ответила она.
Перед каждым приземлилось по рюмке. Я же, откупорил бутылку и разлил приятно пахнущий коньяк. Не знаю почему, но запах мне его всегда нравился, в отличие от вкуса... всего алкоголя в принципе.
Я поднял рюмку:
— За тех... кого с нами уж...
— Кирилл... — прервала меня бабушка и посмотрела грустно-грустно. Я взболтнул лишнего. Папы хоть и не было с нами не значило, что его не было среди живых. Вероятность была мала, но... она была. — Да... Я... Тогда подождите, — поставил я рюмку и полез в еще один шкафчик.
— Что ты ищешь?
— Подожди, — нашел я то, что было необходимо. Достал длинную тонкую церковную свечку. Случайно вспомнил, что они у нас были. Мама зачем-то всегда держала парочку про запас.
Воспользовавшись блюдцем и спичками, я поставил горящую свечу на угол, где сходились бортики кухонного стола. Достав с кармана смартфон, я залез в галерею.
— Что ты делаешь?
— Фото ищу. Вот, — поставил я телефон рядом со свечкой. На экране было широко открыто фото Игоря. Одна из аватарок его соц. сетей. Я взял рюмку и кивнул в сторону импровизированного алтаря, — Земля пухом, друг. Жаль, что отдых у тебя вот такой. — И осушил рюмку за один мах. Все за мной повторили.
— Ну и гадость, — сказала Нина.
Бабушка не сказала ничего.
— Давайте есть. — Сел я наконец-то за стол.