Эпилог.
Я захлопываю за собой дверцу автомобиля, поворачиваюсь ключом в зажигании, и двигатель ровно, будто в такт моим мыслям, гудит под капотом. Пока машина выходит на дорогу, одной рукой достаю телефон, быстро провожу пальцем по экрану и ставлю его на беззвучный. Никаких звонков, никаких сообщений — на этот вечер я закрыта для всех, кроме семьи.
Прошло очередное дело. Я даже не считаю их больше. Какой смысл? Каждый раз одно и то же: закон против улицы, судья против тех, кто привык решать вопросы иначе. Исай, конечно, опять пытался что-то сделать, но против системы он бессилен. А я — нет. Я знаю её правила, я умею в ней играть. И я выигрываю.
Я давно перестала задаваться вопросами морали. Адвокатура сделала из меня машину, точную и беспристрастную. И я этому безумно рада. Глупо переживать за то, что нельзя изменить. Я защищаю интересы своих клиентов, и только это важно.
На часах уже половина седьмого. Проклятье. Я опаздываю. Вечер в честь годовщины свадьбы Гаяны и Михаила — событие, которое я обещала не пропустить. Семья для меня — единственное место, где я ещё позволяю себе быть просто Агатой, а не адвокатом. Нажимаю на газ, лавируя между машинами, сжимая руль в ладонях.
Я ставлю машину на парковку, выключаю зажигание и на секунду прикрываю глаза. Глубокий вдох, выдох. Маска неприступности ещё держится, но я уже знаю — через пару секунд она спадёт.
Как только я выхожу из машины и делаю шаг к ресторану, Исай оказывается рядом. Всегда так. Я даже не успеваю осмотреться. Он здесь, он ждёт.
— Агата, — голос тёплый, спокойный, такой родной.
Я даже не успеваю ничего сказать — его руки уже обнимают меня, крепко, надёжно, будто я только что вернулась из долгого путешествия. Горячий поцелуй, лёгкий, но такой живой, тёплый, растапливающий внутри что-то, что целый день было заморожено. Маска спадает. Я больше не адвокат, не машина, не та, кто выигрывает дела и не задаёт вопросов. Я просто его жена.
— Ты как? — спрашивает он, заглядывая в глаза.
Я улыбаюсь и вместо ответа чуть придвигаюсь ближе, поправляю лацкан его пиджака, приглаживаю ткань пальцами. Мне нравится делать это, нравится чувствовать его рядом.
— Хочу отпуск, — говорю я наконец, позволяя себе чуть капризную нотку в голосе.
Он усмехается.
— Отпуск? Это что-то новенькое.
— Да, — я беру его за руку, веду пальцами по костяшкам. — Хочу выключить телефон. Хочу забыть про суды, документы, приговоры. Хочу только тебя, только нас.
Исай качает головой, но я вижу — он доволен.
— Давно пора, Solnyshko.
Я улыбаюсь шире. Solnyshko. Это я. Только для него.
—Как только Гаяна выйдет из декрета, мы поедем куда-нибудь на курорт, — мы двигаемся к ресторану, где уже собралась вся наша большая семья.
—Я не уверен, что она из него выйдет, — Исай целует меня в макушку, и я удивлённо вскидываю бровь. —Она так сильно занята Сашей, что едва может видеть кого-то кроме сына.
Я улыбаюсь. Когда Гаяна сообщила нам о том, что беременна, каждый из нас был до безумия рад этой новости. В тот день у нее не возникло сомнений, как она назовет сына или дочь: либо в честь отца — Александр, либо в честь сестры — Амелия. Михаил же естественно поддержал ее.
—Тогда ты можешь попробовать Михаила в роли правой руки. Он ведь хорош в своем деле, — пытаюсь найти альтернативу, чтобы Исай смог покинуть Канаду на время нашего отпуска, и не переживал по поводу Братвы.
Муж вдруг слегка кашляет.
—По нашим семейным законам, моим советником может стать только Елисеев, — говорит Исай, пока мы двигаемся к столику, где я уже вижу близкие мне лица. —И если у меня будет выбор, я без сомнений выберу Софию.
Я торможу, и с удивлением заглядываю в его лицо.
—Ты доверишь ей Братву?
—Это Братва доверится ей. Никто из сестер не обладает таким характером, кроме Гаяны и Софии. Они обе до жути истеричны, но если их направлять, каждый солдат Братвы будет целовать им пятки, —проговаривает Исай, и улыбается. —А теперь семейная атмосфера. Ты сама кричала на меня, и просила меньше говорить о работе, потому что она тебя достала.
—Неужели ты стал меня слушать? — ухмыляюсь я.
—Я готов слушать тебя вечно, ведьма, — Исай снова наклоняется, и целует меня в щеку.
Он не был скуп на публичные знаки внимания, но иногда мне казалось, что он делает это, чтобы показать всем, чья именно я женщина.
Мы с Исаем проходим через зал ресторана, направляясь к нашему столу. Просторный, накрытый к ужину, полный голосов, смеха, мягкого света. Семья уже в сборе. Я чувствую тепло в груди — редкое, драгоценное чувство, которое бывает только здесь, только с ними.
— Агата! — звонкий голос Софии раздаётся раньше, чем я её вижу.
Она бросается ко мне, обнимает крепко, почти не давая вздохнуть. Я смеюсь, чувствуя, как сильно скучала по ней. София теперь живёт отдельно, редко приезжает в особняк. У неё свои дела, своя жизнь, своя семья. Она ищет себя, развивается, пробует новое. Я горжусь ею, но, чёрт, как же иногда её не хватает.
— Ну, ну, — шепчу, чуть покачиваясь в её объятиях. — Ты меня сломаешь.
— Я так скучала! — Она отступает, держа меня за руки, изучает взглядом. —Ты все такая же.
Я усмехаюсь.
— А ты всё такая же громкая.
София смеётся, хлопает меня по плечу и возвращается за стол. Исай уже там, и сестры по очереди тянутся к нему, целуя в щеки. Он улыбается — по-настоящему, мягко, с тем выражением лица, которое бывает у него только в кругу семьи.
Я же, не спеша, подхожу к Гаяне. Она сидит чуть в стороне, на руках у неё маленький мальчик, пухлый, с большими глазами, что внимательно изучают мир вокруг. Я улыбаюсь.
— Эй, малыш, привет, — говорю на русском, с лёгким акцентом.
Гаяна поднимает взгляд, тёплый и чуть удивлённый. Я редко говорю на их языке. За несколько лет брака я выучила его на базовом уровне, но всё ещё не понимаю многого. Малыш смотрит на меня внимательно, потом моргает и тянет ручку к моим волосам. Я смеюсь.
— Он тебя одобряет, — улыбается Гаяна.
— Ещё бы, — шучу я. — Я же его тетя.
—Ядовитая и противная, — фыркает Гаяна, с кривой улыбкой на губах. —Но тетя.
Она качает головой, смеётся, а я чувствую, как внутри становится по-настоящему легко. Как будто весь день остался за дверью ресторана. Как будто сейчас есть только этот вечер, только этот стол и только эти люди. Моя семья.
—Витя! — восклицает Тайя, и к столу следом за нами подходит ее муж, в компании Тимофея.
Все в сборе, начинается лёгкий хаос, все болтают, разливают алкоголь, а я сажусь рядом с Исаем, и кладу голову ему на плечо. На секунду вспоминаю о том, какова была моя семья до того, как я попала в Братву. Это были теплые воспоминания ровно до того момента, как моя мама умерла. Сейчас же я вспоминаю Каморру, отца и остальных как серые пятна, уничтожившие во мне что-то до безумия важное.
—Я вчера звонила Эдде, — признаюсь я Исаю, пока София носится с ребенком на руках, Тайя болтает с мужем, а Михаил разливает водку и шампанское.
—И что на этот раз? Я слышал, в Пяти семьях проблемы после смерти Абрамо.
Я киваю.
—Она уезжает с мужем и сыном, — говорю я, чувствуя лёгкое волнение и вину перед Эддой. —Их капо разрешил им отделиться от семейного бизнеса. Теперь Эдда и Рико не имеют никакой связи с мафией.
Исай поворачивается ко мне, удивлённо распахивая глаза.
—Она общается со мной холодно, но делится тем, что ее тревожит. Она все ещё остаётся для меня близкой даже спустя время, Исай. Она моя сестра, — сглотнув, говорю я, и перевожу взгляд на Агнию, что выглядит взволнованной.
—Ангел, — окликаю ее я, и Агния тут же меняет выражение лица на более веселое. — Ты в порядке?
—А? Да, да... да, я в порядке, — отвечает она заикаясь, и я свободной рукой нахожу ладонь Исая, слегка царапая ее тыльную сторону.
—С ней в последнее время что-то не то.
Я знала, с чем это связано, но мне нужно было, чтобы Исай сам пришел к этой мысли. На протяжении трех лет Агния страдает расстоянием, которое разделяет ее и ее любимого мужчину. Нестор — глава мексиканской мафии буквально целует землю, по которой ходит наш Ангел, а Агния все ещё боится признаться в том, что тоже влюблена в этого черноволосого короля наркокартелей. Исай же знает, что они поддерживают общение, но боится верить в то, что его Ангел влюблена в Нестора.
—Надеюсь, это никак не связано с Кастро, — хмыкает муж. —Иначе, я оторву ему яйца.
—Она единственная из сестер, кто ещё не замужем, — я пихаю его в бок, и киваю на Софию.
Она стоит на руках с Сашей, а Тима приобнимает ее за плечи, что-то активно шепча ей на ухо.
—Она счастлива с тем, кого ты называешь "старый хрен, перестань лобызать мою сестру на людях", — со смешком говорю я, а затем киваю на Гаяну, что сидит в объятиях Михаила. —А она вообще жить не может без того, кого ты за глаза называешь "предателем". Тайя и Витя отдельный вид искусства. Когда он сажает ее на свой мотоцикл, у тебя пар из ушей идёт, но ты ведь их принял.
—Они все — мои преданные люди, — Исай хватает рюмку водки, и пока все заняты своими делами, выпивает ее залпом. —А этот мексиканец, чтоб его черти побрали...
Исай переходит на русский, и я едва понимаю, что он говорит.
—Я не отдам Агнию в руки этого наркомана.
—Кто тебе сказал, что он наркоман? — я наливаю Исаю ещё одну рюмку, сама же беру рядом стоящую. —Если он наркоторговец, это не значит, что он наркоман.
—Значит, — перечит муж, я чокаюсь с ним, и мы выпиваем.
—Ты видел, какие бриллианты он ей шлёт? Какие букеты приносят доставщики? Какие билеты он ей покупает, чтобы она насладилась тем, чего действительно хочет?
Исай хмурится.
—Я могу делать тоже самое.
—Но ты не можешь стать ее мужем в будущем, и не можешь дать ей той любви, которую даёшь мне, или же ей может дать Нестор. Перестань быть настолько категоричным, — мое возмущение перерастает в недовольство, и я уже сажусь чуть ближе к столу, повернувшись к Исаю. —Будь реалистом, ее ты рядом с собой не удержишь.
Исай фыркает себе под нос, и отводит глаза.
—Ну не злись, — чуть тише говорю я, и чмокаю его в щеку. —Все же хорошо, и может стать ещё лучше, если ты разрешишь Нестору навещать Агнию. Я знаю, что он просил у тебя этого.
—Ты опять участвуешь в спецоперациях по моему обману и совокуплению моих сестер со своими воздыхателями? — возмущается Исай, и я смеюсь, упираясь лбом, в его плечо.
—Нет. Поверь, я не обманываю тебя с того момента.
—Я надеюсь на это, — наигранно обидевшись, проговаривает Исай.
Все наконец рассаживаются за стол, шум потихоньку укладывается в привычную, уютную суету. Разговоры переплетаются, кто-то смеётся, кто-то перебивает, кто-то потягивает вино, откидываясь на стуле. Я чувствую тепло семейного вечера — редкое, ценное, то, что невозможно купить или заменить.
Исай чуть сдвигает стул ближе ко мне, и его ладонь легко ложится на мою. Это движение привычное, почти неосознанное, но именно оно делает момент по-настоящему домашним.
И тут среди голосов вдруг раздаётся громкое, возмущённое:
— А-а-а!
Я поворачиваюсь и вижу Сашу. Маленький, пухленький, с румяными щёчками, он сидит в своём стульчике, который ему принесли официанты, и, возмущённо размахивая ручками, тычет пальцем в тарелку.
Гаяна тут же подаётся к нему, поправляет слетевший нагрудник.
— Что такое, мой хороший?
Но Саша не успокаивается. Он хмурится, бьёт ладошками по столику, затем снова указывает на свою тарелку.
— А-а!
Михаил тут же перегибается через стол, забирает ложку, набирает пюре и протягивает сыну.
— Вот, держи.
Саша обиженно смотрит на него, потом на ложку, затем снова хмурится.
— А-а-а!
София заливается смехом.
— По-моему, он хочет сам!
Гаяна вздыхает, но улыбается и подаёт Саше ложку. Он тут же хватает её пухлыми пальчиками и, довольный, с энтузиазмом тычет в тарелку. Еда разлетается в разные стороны, но он счастлив.
Я чувствую, как Исай наклоняется ко мне, его тёплый голос касается самого уха:
— Это настоящая борьба за независимость.
Я смеюсь, смотрю на него, и вдруг в сердце разливается странное, почти звенящее чувство.
— Что? — спрашивает он, замечая мой взгляд.
Я чуть пожимаю плечами, мягко касаясь его руки.
— Просто люблю тебя.
Он улыбается — так, как улыбается только мне.
—Мы ведь тоже заведем детей? — шепчу я, бросая взгляд на маленького Сашу.
—Сегодня ночью и займёмся этим, — Исай проводит носом по моим волосам, и я смущаюсь. — Люблю тебя, solnyshko.
А за столом снова звенит смех, кто-то шутит, кто-то рассказывает очередную историю. Детский голосок, наполненный восторгом, перемешивается со взрослыми разговорами. И я понимаю — ничего больше не нужно.