Глава 23.
Мы входим в дом вместе с Сашей, я стараюсь сохранять лицо, но осознание, что у меня есть племянница, о которой я так долго не знал, не позволяет мне быть разумным. Я теряю всякий здравый смысл, оглядывая светловолосую девушку, чертами лица похожую на Амелию.
—Михаил сказал, что будет через пятнадцать минут, — из-за угла выходит Агата, чье лицо не выражает радостных эмоций.
Она недовольно, а скорее презренно оглядывает Александру, которую я обнимаю за плечи, и затем вскидывает одну бровь.
—Или проблема решена? — спрашивает она, кидая на меня взгляд.
—Это моя племянница, но Михаилу тоже стоит здесь появиться. Обзвони девочек снова, и попроси их приехать. Сделай тоже самое и с Гаяной, — говорю я, видя свой телефон в ее руках.
—Я не твой секретарь, — с особым недовольством произносит Агата. —Позвоню Софи, и попрошу ее обзвонить остальных, а сама поеду домой.
Я не успеваю что-либо сказать, как Агата демонстративно прижимает телефон к уху, и уходит. Ее действия с каждым разом вводят меня в ступор, и я намерен поговорить с ней по этому поводу после того, как наконец осознаю, что у меня есть племянница.
Когда мы оказываемся на кухне, я сажусь напротив Александры, и с неверием оглядываю ее лицо. Она же кладет руки на стол, и сплетает пальцы, стойко выдерживая мой взгляд. Мы смотрим друг на друга, но она делает это с опаской, а я боюсь напугать ее. Вспоминаю о словах Амелии в письме, и сердце разбивается снова. Грёбаные Романо. Грёбаный Вито. Гребаная Каморра.
—Наверное, вы хотите услышать историю про мою жизнь? — Саша поднимает бровь. —На самом деле, я все ещё не могу поверить в то, кем является моя настоящая семья.
—Ты убила двух людей, придя сюда. Кажется, ты имеешь представление о подобном мире, как мафия, —говорю я.
—Федя владелец коллекторского агентства, я видела, что можно делать с людьми из-за денег, но поверить в мафию сложно.
Она говорит на русском, что не может не радовать. У нее нет акцента, прямо как у Амелии. Теперь я не могу смотреть на нее без воспоминаний о сестре.
—Здесь тебе нечего бояться. Ты Елисеев, и Канада принадлежит нам.
Она ухмыляется, опуская взгляд.
—Неужели Русские настолько укоренились здесь, что целая страна принадлежит вам?
—Нам, — поправляю ее я, пытаясь донести до нее тот факт, что теперь она часть семьи. —Она принадлежит нам. Я посвятил мести за смерть твоей матери почти двадцать лет, и наконец это окупилось.
—У меня ведь есть ещё тети? — спрашивает Саша. —Как написано в письме — четыре.
Я киваю. Уже представляю, как девочки впадут в шок, узнав о новой родственнице.
—Две из них старше тебя всего на несколько лет.
Александра улыбается. Боже, я все ещё не могу поверить, что она реальна.
—Мама Инна говорила. Кстати, это я взломала вашу систему безопасности, чтобы убедиться в том, что этот дом принадлежит именно вам. Простите.
Ее невинные глаза находят мои, и я отмахиваюсь. Сейчас неважно, что она сделала. Сейчас я наслаждаюсь ее компанией, и мыслями о мести Романо. Я не позволю Александре считать их второй семьёй, и тем более не позволю прощать их за убийство Амелии. Я постараюсь сделать все, чтобы уничтожить их.
—Елисей, — запыхавшийся Михаил влетает на кухню, и ошарашенно сначала смотрит на Сашу, а затем на меня. —Неужели правда?
Я молча киваю.
Михаил удивлённо распахивает рот, чтобы что-то сказать, но этому мешает Гаяна, как всегда входящая с особой грацией и стуком каблуков. Ее не было дома довольно долгое время, и я даже успел соскучиться по ней. Она кивает мне в знак приветствия, но когда ее строгий, и одновременно заинтересованный взгляд доходит до Александры, она пошатывается.
—Софи не соврала, сказав про племянницу? — тихо говорит она, и делает пару шагов к столу. —Матерь божья.
Саша слегка пугается, бросая на меня вопросительный взгляд.
—Это твоя самая старшая тетя — Гаяна, — произношу я, и вижу, как сестру начинает шатать.
Михаил тут же обхватывает ее за талию, и подставляет руку, чтобы она схватилась за нее. На вечно холодных и серьезных глазах выступают слезы. Гаяна всхлипывает, растягиваясь в улыбке.
—Когда она успела родить? Почему мы не знали? Почему она здесь только сейчас? — Гаяна задаёт вопросы без остановки, а потом буквально накидывается на девочку с объятиями, и пугает ее.
Михаил же стоит в стороне, наблюдая за этой встречей, а в моей голове происходит ураган мыслей, который я никак не могу успокоить. Наблюдаю за тем, как Гаяна начинает расспрашивать Сашу о жизни, о том, как она нашла нас. Её голос звучит мягко, но в нём есть настойчивость, как будто она пытается вытащить из Саши что-то важное, что та скрывает. Я чувствую, как напряжение в воздухе растёт, и это заставляет меня напрячься. Вдруг дверь распахивается, и в комнату входят Агния, София и Тайя. Их лица мгновенно меняются, когда они осознают, что произошло. Шок — это единственное, что я вижу на их лицах.
— Как это возможно? — произносит Агния, её голос дрожит от недоумения.
София и Тайя обмениваются взглядами, полными удивления и тревоги. Я вижу, как они пытаются осознать новость о том, что от них скрывали племянницу целых восемнадцать лет. Видимо, при звонке, Агата смогла объяснить ситуацию так, как увидела, а девочки поняли все сами. Это словно удар молнии — все замерли, не зная, что сказать или как реагировать. Я остаюсь в тени, наблюдая за их реакциями.
В этот момент я чувствую, как внутри меня поднимается молитва. Я закрываю глаза и тихо шепчу слова о том, чтобы душа Амелии наконец нашла покой. Я надеюсь, что она может услышать меня, где бы она ни была.
Я продолжаю наблюдать за девочками. Они начинают говорить друг с другом, обмениваться вопросами и комментариями. Гаяна пытается успокоить Сашу, её руки нежно обнимают её плечи. Тайя с любопытством спрашивает о том, как жизнь сложилась у Саши, а София кидает быстрые взгляды на Агнию, словно ищет поддержки в этом хаосе.
И вот я замечаю что-то особенное в глазах Александры — в её зелёных глазах поблескивают оттенки голубизны. Это напоминает мне Амелию. В этот миг я словно чувствую её присутствие рядом, будто она здесь с нами. Я открываю глаза и смотрю на Сашу, пытаясь понять, откуда берётся это ощущение. Возможно, это просто игра света или отражение моих собственных чувств. Но в глубине души я надеюсь, что это действительно она — что её душа наконец обрела покой и счастье.
Я вновь закрываю глаза и продолжаю читать свою молитву, погружаясь в свои мысли. Все вокруг меняется — эмоции переполняют комнату, но я остаюсь здесь, в своем внутреннем мире, где только я и память о ней. Надеюсь, что всё это не напрасно и что однажды мы сможем найти утешение в том, что произошло.
—Если бы мы знали о тебе, — Гаяна сжимает руки Саши в своих. —Мы бы забрали тебя, дали бы лучшее детство и жизнь, понимаешь? Мы бы с Исаем вырастили тебя. Нам не привыкать.
Она сразу же оглядывает Софи и Агнию, первая из которых сидит на краю стола, раскачивая ногами.
—Да, у нас было лучшее детство, — подначивает Софа. —Удивительно, что ты не намного нас младше. Как Амелия скрыла от вас беременность?
Я и Гаяна не знали. Мы не помнили того момента, когда бы мы могли заметить ее живот или странное поведение. Но Амелия была той, кто мог сделать так, чтобы никто не узнал.
—Вы все такие хорошие, — шепчет Саша, оглядывая девочек.
—Ох, красотка, ты не видела нас в детстве. Мы очень сильно расшатали нашей красивой сестрице психику, — Софи чмокает Гаяну в щеку, и ехидно улыбается.
—Я подготовлю Саше комнату, — Тайя медленно отстраняется от племянницы, и с прищуром смотрит на Мишу.
Он же качает головой, будто безмолвно отвечает. Я вижу грусть на лице принцессы.
—Тайя, — окликаю ее, когда она собирается покинуть кухню. —Все в порядке?
—Да, — кратко отвечает она, и все же уходит.
Мне показалось, что ее что-то не устроило в этой встрече, но сейчас это было не важно. Мне хотелось видеть эту картину, где вся моя семья в сборе. Где все мои девочки рядом.
У всех были тысячи вопросов, но Саша отвечала на каждый, и ни капли не противилась. Некоторые вопросы задавал и Михаил, представившись зятем, но именно его реплики вызывали у меня негодование. Он будто пытался проверить, точно ли она дочь Амелии, но я видел письмо, написанное ей, и уверенность в том, что это ее почерк просто стопроцентная. Мне не хотелось сейчас думать ни о чем, кроме семейной идиллии, но в мой мозг пробралась Агата, которая тоже частично является ее частью. Не знаю как, но ей удалось оказаться в центре моих мыслей, поэтому пока девочки болтают, я даю указание Михаилу быть здесь, и наблюдать за ситуацией, а сам решаю поехать и поговорить с Агатой, чтобы не оставлять между нами недосказанности после того, как она поцеловала меня. Поцеловала так, что мне понравилось.
Я стою перед дверью, слегка нервничая, но всё же решительно стучу в неё. Звук удара отдается в тишине коридора, и я жду, затаив дыхание. Внезапно дверь открывается, и передо мной оказывается Агата. Она в лёгком костюме: шорты и майка обтягивают её фигуру, подчеркивая каждую линию. Огненные волосы собраны в высокий хвост, и я не могу не заметить, как они сверкают на свету, словно пламя.
Её взгляд — это отдельная история. Он полон презрения, как будто я нарушил её личное пространство, и это ощущение вызывает у меня смешанные чувства. Я чувствую себя одновременно смущенным и заинтересованным.
В этот момент в голове всплывает воспоминание о нашем поцелуе. Он был таким неожиданным и волнующим, словно искра пробежала между нами. Я помню, как её губы касались моих, мягкие и горячие, а мир вокруг нас исчез. Это мгновение оставило след в моей душе — жар, который сейчас разгорается в груди.
Я ловлю себя на мысли, что этот жар — не только от воспоминаний, но и от того, как она смотрит на меня сейчас. Внутри меня всё бурлит: смесь гребаной страсти и желания. Я пытаюсь подавить эти чувства, но они только усиливаются, когда я вижу её презрительный взгляд. Исай, она младше тебя на чертовых восемнадцать лет.
—Какими судьбами? Секретарь понадобился? — кидает Агата, и развернувшись, шагает вглубь квартиры.
Я молча вхожу следом, и закрываю дверь. Агата же падает на диван, закидывает ногу на ногу, и качает ею, все ещё смотря на меня так, будто я совершил непоправимое.
—Нам нужно поговорить, — говорю я, и сажусь на подлокотник, расстегивая пуговицу на своем пиджаке.
—Нам?
Она ухмыляется.
—Не веди себя как ребенок, — возмущаюсь я. —Нам надо поговорить о том, что ты сделала.
—Я? — ее вопросы начинают меня раздражать.
—Агата, — рявкаю я, кидая на нее злостный взгляд, но она лишь закатывает глаза.
Черт возьми, тупая привычка.
—Ты поцеловала меня.
—А ты над этим посмеялся. Можно закончить наш разговор, — парирует она, продолжая раскачивать ногой, что начинает меня раздражать.
—Когда?
—А как же "зацелуешь до смерти?" — ворчит Агата, и приподнявшись на локтях, корчит рожу, дразня меня. —Вот так и признавайся в чувствах взрослым и состоявшимся мужчинам.
—Ага...
Она снова перебивает меня, будто я, блядь, не имею права говорить сегодня,
—Наш разговор окончен, господин Елисеев, вам пора!
Я не успеваю осмыслить ее слова, как она толкает меня в плечо, и силой пытается вытолкнуть с дивана. Я с удивлением смотрю на нее, пока ее рыжие волосы мелькают перед моими глазами.
—Ты что, блядь, сегодня приняла, что тебя так кроет? — рявкаю я, и все же встаю с места, пока Агата стоит на коленях на диване, тяжело дыша. —Я просто хотел объяснить тот факт, что эти поцелуи неуместны!
Этот факт я пытался объяснить и самому себе, но вспоминая вкус ее губ, мне кажется, что это становится ложью. С самого начала нашего знакомства ее позиция, поведение и даже манера речи казались мне притягательными, просто я старался не обращать внимание на это. Она ребенок, ровесница моих сестер, которые все еще для меня являются детьми. Я не могу просто целоваться с той, кто младше меня на гребаных восемнадцать лет.
—Ну объясните, раз хотели! — выкрикивает Агата, скрещивая руки на груди. —Почему неуместны? Есть какое-то логическое объяснение?
Она вскакивает с дивана, и встаёт напротив меня, я вижу ее горящие зелёные глаза, что источают злость.
—Когда ты сжимал мою задницу, кажется, объяснения не было, — провоцирует она меня, и я начинаю закипать. —И если я правильно помню, мы целовались как минимум пару минут. Если бы этот поцелуй был неуместным, ты бы оттолкнул меня, а в этом случае я отстранилась сама!
—Это все мелочи! — рявкаю я, смотря на нее снизу вверх, а она будто специально встаёт на носочки, вызывая во мне новую волну агрессии, смешанной с желанием снова овладеть ее губами.
—Мелочи?! Мои чувства мелочи?!
—Ой, ты сама то помнишь, что говорила? Ни слова не понял из твоих речей, будто ты мозги где-то свои растеряла!
Она раскрывает рот, сводя брови к переносице.
—Ах так?! А вдруг я просто настолько теряю голову от тебя?
—Ты теряешь голову от гребаной травы, Агата, не неси чушь, — снова повышаю тон, и Агата начинает гневаться так же сильно, как и я.
—Какой же ты...
—И давай будем честны, ты годишься мне в дочери, — я срываюсь, сжимаю кулаки, чувствуя непреодолимый гнев. —Ты, мать ее, мне как сестра.
Ее зелёные глаза распахиваются так широко, как только могут. Агата делает шаг назад, и ухмыляется.
—Ох, сестра. Нет уж, у меня уже были братья, такого счастья мне не надо. Где наш договор? Я сожгу его нахрен.
Агата смотрит мне в глаза, горделиво выпячивая грудь вперёд. Ее губы трясутся от нервов, но она не сдается.
—Причем здесь стажировка, учеба, работа и это? — у меня не выходит говорить с ней спокойно, хотя я никогда не славился своей вспыльчивостью.
—А потому что я не хочу быть пятой сестрой Елисеев, не хочу быть на твоём обеспечении, потому что ты испытываешь ко мне братский инстинкт, ты понял меня? — Агата орет так, будто ее режут. —Ах, извини, наверное я уже шестая сестра, сегодня же пятая подъехала!
—Что, мать твою, ты несёшь? — кричу я ей в ответ, но она отворачивается, и быстро отходит к окну, за которым уже темнеет.
—Я поцеловала тебя, потому что мне этого хотелось, ты посмеялся над этим, затем пришел сказать, что это было неуместно. Как я должна отреагировать? Мне тебе спасибо сказать за честность?
Я же вспоминаю ее последнюю фразу, перед тем как она убежала.
—Ты сказала про помутнение рассудка.
—Боже, я женщина, я могла ещё и про пубертат сказать, — бросает она через плечо. —Все, иди, я не хочу больше говорить.
Я же незамедлительно преодолеваю расстояние между нами, и хватаю ее за локоть, резко разворачивая.
—С каких пор я позволяю с собой так разговаривать? — раздражённо произношу я, когда ее зелёные глаза впиваются в мои. —Следи за языком, Агата.
Злость, которая постепенно превращается в чёртово вожделение начинает меня раздражать.
—Отныне буду, ведь вы за своим не смогли уследить, когда активно изучали им мой рот, — шипит Агата сквозь зубы, и я невольно сжимаю ее локоть, а по телу проносятся тысячи импульсов. —Было приятно, а теперь стало стыдно, за то что лапали малолетку?
Я прикрываю глаза, чтобы не видеть ее разъяренное, и одновременно самое сексуальное лицо в мире, блядь, в эту секунду. Делаю вдох, а Агата будто на зло, проводит пальцем по линии пуговиц на моей рубашке.
—Вляпались, господин Елисеев, столько стресса за один день. Племянница объявилась, я поцеловала. Смотрите, вдруг ещё и инсульт нагрянет.
Приоткрываю глаза, её взгляд полон ехидства, и это вызывает во мне бурю эмоций. Внутри меня всё кипит — желание, страсть, гнев на самого себя за то, что я позволяю ей так влиять на меня. Я больше не могу сдерживаться. Внезапно, словно поддавшись порыву, я дёргаю ее на себя.
Мои губы находят её губы с такой силой, что всё вокруг исчезает. Я не думаю о последствиях, о том, что она может меня оттолкнуть. Я просто действую. Целую её так страстно, как только могу, прижимая к себе, словно пытаясь слиться в одно целое. Она горячая и живая, и это ощущение наполняет меня энергией. Я слышу, как она стонет мне в рот, и этот звук проникает в каждую клеточку моего тела. Он обжигает меня, и я теряю остатки разума. Моя голова заполняется образом этой рыжей бестии — её огненные волосы, ее дерзкий взгляд, её непокорный характер. Я углубляюсь в поцелуй, ощущая, как она отвечает мне с такой же страстью. Барьер между нами больше не существует. Я чувствую её дыхание, её тепло, и это наполняет меня безумной энергией. Восемнадцать лет. Подсознание снова подсказывает мне, и я через силу отстраняюсь от нее, тяжело дыша.
—Теперь моя очередь говорить вам о том, что вы можете зацеловать кого-то до смерти, — сквозь прерывистое дыхание, говорит Агата, и отдергивает свою руку. —Наш разговор окончен. Надеюсь вы помните, где выход.