Глава 16.
Скидываю пиджак с плеч, и стараюсь не показывать своих эмоций, бурлящих внутри. Оказалось, видеть Софию с бинтами и опухшими глазами на больничной койке просто невыносимо. Я думал, что в этой жизни меня уже ничто не может напугать, но это не так. Потерять сестер — мой ад, в который я не готов отправляться.
—Вы подписали документы? Агата где? - задаю вопросы Мише, что потягивает кофе за кухонным столом.
Михаил небрежно подталкивает ко мне кипу бумаг, и вальяжно раскидывается на стуле. Его выражение лица сейчас меня смущает.
—Она решила не подписывать. Ее не устраивают условия, прописанные в договоре, - Миша жмёт плечами, а я пробегаю взглядом по открытой странице.
Пункт, который я не видел при проверочном прочтении удивляет меня, и я неторопливо поднимаю взгляд на Михаила. Его лицо вытягивается, когда он сглатывает.
—Что-то не так? - спрашивает он, и я резко ударяю ладонью по столу.
—Решил, что если я принял тебя в свою семью, то ты можешь менять все на свой лад? - я ощущаю, как кровь начинает кипеть.
«При передаче информации, касающейся любого члена семьи Елисеев, вы подписываете официальный смертный приговор без возможности обжалования.» Я таких указаний не давал, да и мог сам предупредить об этом Агату словесно. Она молодая девушка, которую можно припугнуть без официальных бумаг, пункты которых заставляют думать, что тебя берут в рабство. Сжимаю бумагу в руке, продолжая смотреть на Мишу.
—Объясняй, - цежу сквозь зубы.
—Я пытаюсь обезопасить семью, чтобы не было утечек. Сам знаешь, что мы не работаем с теми, кого знаем так мало. Она женщина чужого клана, с каких пор мы так быстро принимаем их в Братву?
Я смотрю в глаза Миши, и в них читаю всю нашу историю. Мы знакомы почти с самого детства, и за эти годы прошли вместе через ад и рай. Каждый момент, каждое испытание, которые мы пережили бок о бок, сделали нас не просто друзьями — мы стали братьями. Я всегда знал, что могу доверять ему. Он никогда не подводил меня, и это доверие было основой нашего братства.
Сейчас, когда он стоит передо мной и говорит, что ослушался моего приказа, я не могу поверить. В его голосе нет ни капли лжи, но что-то внутри меня сопротивляется этой мысли. Миша всегда был тем, кто придерживался своих принципов, и я не могу представить, чтобы он предал меня. Но в то же время я знаю, что его преданность не ограничивается только мной. Он женат на Гаяне, и это все усложняет.
Гаяна — это не просто его жена; она часть его жизни, часть его души. Я вижу, как он колебался между двумя мирами: между долгом передо мной и любовью к ней. Это внутреннее противоречие выжигает его изнутри, и я чувствую это.
—Ты сам бы не сделал этого, - парирую я, продолжая давить на него своим взглядом. —Ты хитёр, умён, да и разбираешься в юриспруденции, но этого ты бы сам не сделал.
Челюсть на его лице стискивается. Нервничает. Миша отводит взгляд, когда раздается стук шпилек по полу. Моя наиумнейшая, и по совместительству самая стервозная сестра из всех, что имеются, входит на кухню со слабой улыбкой на лице. Ее и Агнию больше всех подкосило ранение Софи, но это не помешало ей подделать пункты договора для Агаты в свободное от страданий время. Когда-нибудь я наберусь сил для того, чтобы хорошенько проучить ее.
—Гаяна, чтобы черт тебя побрал, - рявкаю я, снова ударяя по столу, и стук каблуков тут же затихает.
—Брал меня не черт, но я не хочу делиться с тобой интимными моментами со своим мужем, - язвит Гаяна, стоя за моей спиной. —Что снова стряслось?
В эту же секунду Михаил поднимается с места, и демонстративно подходит к Гаяне, обхватывая своей огромной ладонью ее талию. Сестра же хмурится, явно не понимая, к чему всё идёт, а я же разворачиваюсь корпусом, и оглядываю парочку. Медленно поднимаю смятый лист, и бросаю его под ноги Гаяны.
—Что это? - спрашивает она.
—Мое доверие к тебе, - спокойно отвечаю я, и поправляю ворот своей рубашки. —Ты думала, я не замечу?
—Это сделал я, - перебивает Михаил, желая выгородить свою любимую жену, которую он буквально боготворит.
Я отмахиваюсь, уже не выдерживая лапши, что свисает с моих ушей. Грёбаные лжецы. Гаяна же продолжает делать вид, что не понимает, о чем идёт речь. Только вот загвоздка номер два: когда Гаяна действительно не понимает, или же невиновна, с ее уст срываются все матерные слова, которые она знает, и возмущения, что не имеют предела. Сейчас же она абсолютно спокойна.
—Оба отстранены от дел на ближайшее время. Мне легче управиться со всем самостоятельно, нежели возиться с вами, как с маленькими детьми. Вы забыли кем являетесь? Или забыли, кем являюсь я? Так я, блядь, вам напомню! - с нарастающей агрессией в голосе произношу я, и Гаяна тут же сжимает кулаки, явно недовольная моим приказом. —Вон отсюда.
—Конечно, легче отстранить свою семью от дел, и вмешать туда рыжую шлюху, которая тебе так приглянулась! Скажи, ты уже трахнул ее, или ждёшь подходящего момента?! - выкрикивает Гаяна, делая шаг вперёд. —Была бы здесь Амелия, она бы не позволила ей и на порог ступить, настолько она терпеть не могла чужаков. Зато ты, как гребаная мать Тереза тянешь сюда всякую хрень!
Стоит этому имени сорваться с губ Гаяны, как сердце сжимается, и я отвожу глаза. Нет, от этой боли нет излечения.
—Но ее здесь нет, - шиплю я.
—Попробуй верни, - слегка дрожащим голосом кидает Гаяна, и я слышу шепот Миши.
—Ты перегибаешь.
—Пошли вон, оба, - говорю я громче, и развернувшись, двигаюсь в свой кабинет, про себя проговаривая молитву.
Амелия. Черт, и Гаяна права. Будь она здесь, все было бы по-другому.
—А ты сомневаешься? - Амелия буквально сверлит дыру в Петре, что сидит напротив нее с непоколебимым лицом.
Тишина окутывает присутствующих. Я стою позади сестры, и может показаться, что именно я вселяю страх в мужчин, что подчиняются Ами, но это не так. Я лишь приложение, в то время как Амелия правит гребаной Братвой.
—Оружие уже пересекло границу. Нападать на свой же груз бессмысленно, - прокашлявшись, выдает Петр.
Его седые брови поднимаются вверх ровно в тот момент, когда Амелия ударяет ладонью по столу. Этот жест так свойственен отцу, будто она его копия.
—Они заплатили сумасшедшие деньги за этот товар, но я не хочу его отдавать. Ты, блядь, выполнишь мой приказ и привезёшь обратно четыреста килограмм железа, - на русском проговаривает Амелия, и ее голос не дрогнул. —Если провалишь задание, можешь больше не надеяться, что мы продолжим спонсировать твою мать в России. Вместо высококлассного пансионата и черной икры на завтрак, Евгения Антоновна будет гнить в твоей вонючей однушке на краю Саратова.
Петр хочет возразить, но его младший брат Семён подходит к нему сзади, и молча кладет свою ладонь на его плечо. Их лица поникают, когда речь заходит о матери, и Амелия просто не даёт им выбора. С момента смерти отца прошло мало времени, но Амелия сразу же принялась за дела, чтобы не оставлять Братву в неведении.
—И запомните все, - она оглядывает остальных мужчин, находящихся в кабинете. —Смерть Елисея старшего не значит, что Братва остаётся без главы. Я его прямая, старшая наследница, имеющая право на все, чем владел Александр Владимирович. Мои приказы должны выполняться так же беспрекословно, как и его.
Улавливаю шепот со стороны Тимура, что сидит дальше остальных, и думает, что его не слышно.
—Ей только борщи варить, да детей воспитывать, какой бизнес?
И это слышу не только я, но и Амелия. Слежу за ее движениями: Ами аккуратно перекидывает прядь своих каштановых волос за плечо, и слегка кашляет, параллельно другой рукой доставая отцовский пистолет из первого ящика. После звука затвора тут же раздается выстрел, и пуля проходит сквозь череп Тимура, позволяя его телу упасть со стула.
—Я не ваша мать, не жена, и ничего общего с обязанностями обычной среднестатистической женщины России не имею. Если надо, вы мне борщи варить будете. Я ясно объясняю, или стоит потратить ещё пару пуль?
И, черт возьми, все присутствующие тут же поменялись в лице, будто и правда готовы варить ей обед и ужин. Сестра улыбается, и подзывает меня рукой. Я наклоняюсь. Ее аромат окутывает меня.
—Сообщи семье Сейфуллина, что их кормилец погиб. Мы снимаем с них свою спонсорскую помощь.
Я открываю дверь своей комнаты, и она тихо скрипит на петлях, словно протестует против моего вторжения. Внутри меня всё бурлит, мысли о сестре не покидают меня. Я стараюсь отогнать их, но они вновь и вновь возвращаются, как назойливые мухи. Я делаю шаг вперёд, закрываю дверь и опираюсь на неё спиной, позволяя себе на мгновение погрузиться в тишину.
Я подхожу к окну и выглядываю наружу. Где-то там, за пределами этого пространства, находится Агата. Она явно оскорблена тем договором, который Михаил ей подсунул. Я чувствую, как внутри меня что-то щемит. Почему я вообще должен заботиться о ней? Почему это так важно для меня?
Может, это братский инстинкт? Она ведь младше меня, и в глубине души я понимаю, что обязан защищать её. Или это что-то другое? Я ловлю себя на том, что все чаще думаю о её рыжих волосах, которые переливаются на солнце, как пламя. Они притягивают мой взгляд, словно магнит. Я вспоминаю её улыбку, её смех, который звучит как мелодия в моих ушах.
Но есть и другие мысли — слова о вендетте, молитвы в церкви. Они крутятся у меня в голове, как заколдованный круг. Я понимаю, что это не просто внешность. Я чувствую себя обязанным помочь ей выбраться из этой ситуации. Что-то внутри меня говорит, что я не могу оставить её одну.
Я отворачиваюсь от окна и делаю шаг к своему столу. Документы валяются в беспорядке — я даже не знаю, что ищу среди них. Решаю не прикасаться к ним, достаю телефон из кармана, и набираю номер Чейза.
—Найди мне Агату. Она где-то в Оттаве, - уточняю я, и Чейз без вопросов обещает выполнить просьбу.
Вторая линия. Смотрю на телефон: Агент.
—Слушаю, - сажусь на край кровати, прижимая телефон к уху.
—Тобой интересуются, - без каких-либо приветствий произносит Тимофей.
Его голос звучит расслабленно и одновременно слишком тихо.
—Кто?
—Тебя пробивают по российской базе, - начинает говорить на русском. —В Москве.
Я усмехаюсь, ловя себя на глупой мысли.
—Программа "Жди меня"?
—Боже, брат, ты помнишь это шоу? Такой бред, - смеётся Тим.
—Бабушка Полина тащилась по его ведущему. Я помню этого мужика, похожего на Брежнева.
—Не до шуток, - фыркает Тим. —Люди действительно ищут тебя, причем активно. Это несложно, с упором на твой гремящий бизнес.
Я мысленно пытаюсь понять, кому я стал интересен на своей этнической родине. У отца и Амелии там были большие связи в девяностые и двухтысячные, но они оборвались в связи с изменениями в мире. Я же имею лишь пару важных знакомых, в случае чего, к которым я могу обратиться, но они знают о моем местоположении. Кто же может искать меня, и зачем?
—Есть информация? - спрашиваю.
—Леницкий Сергей Арнольдович — главный следователь отдела, с базы которого поступают сигналы. Я неофициально имею к ним доступ, но это точная информация. Мне прекратить их попытки поисков, или оставить все, как есть?
—Оставляй. У меня есть возможность отразить любой удар от копов, даже российских. Не знаю, чего они пытаются добиться, но мне интересно.
Тим соглашается, и я уже готовлюсь сбросить звонок, как он начинает говорить снова.
—София..., она в порядке?
Неприятное чувство зарождается в груди. Я ощущаю вину за то, что произошло с демоном, и это правда заставляет меня нервничать.
—Ее жизни уже ничего не угрожает. Реабилитация, - отвечаю как можно короче, чтобы не углубляться.
Раздается вздох по ту сторону телефона.
—Я должен был закрыть ее собой. Прости, я не сделал этого.
Я стискиваю челюсти. Нет, я просто не должен был подвергать ее опасности.
—Не заморачивайся. Мои сестры — моя ответственность.
—Нет, я был обязан. Они ведь не виноваты, что родились в такой семье, и стали рычагом давления на Братву. Все вокруг знают, как Братву обязывают защищать сестер Елисеев, а я взял, и не смог, - его голос становится агрессивным, но будто он злится только на самого себя. —Софи не должна была пострадать. Не должна была.
Сердце сковывает, я решаю слегка сгладить разговор.
—Вы ведь с ней не ладите...
—Наши склоки никак не влияют на то, что входит в мои обязанности. Пуля должна была попасть в меня.
—Агент, перестань. Закроем тему. Позволь этому Леницкому найти меня, а сам навести Софию, раз не можешь успокоиться, - грубее говорю я, и сбрасываю звонок.
Я провожу ладонью по лицу, ощущая шероховатость кожи и легкую усталость. Вздох вырывается из груди, как будто я пытаюсь сбросить с себя тяжесть, которая давит на меня. В голове звучит заученная молитва — слова, которые я произношу уже сотни раз, словно мантру, призывающую к спокойствию и ясности. Я повторяю слова про себя, и с каждым произнесенным слогом чувствую, как напряжение постепенно уходит.
Моя рука опускается, а мысли начинают упорядочиваться. Я принимаю свой привычный хладнокровный вид — маску, которую надеваю, чтобы скрыть все переживания и страхи. В этом мире нельзя быть слабым. Я обязан оберегать свою семью, править Братвой. За спиной у меня — ответственность, которая давит на меня сильнее любого груза. Я не могу позволить себе слабость. Не могу позволить себе чувствовать.
Но одно переживание всё ещё не исчезло, как тень, преследующая меня. Где, черт возьми, Агата? Мысли о ней пронзают мой разум, как острые иглы. Я пытаюсь отогнать их, но они возвращаются снова и снова. Я должен найти её. Я должен знать, что с ней всё в порядке.
В этот момент сообщение приходит на мой телефон.
Чейз: Пьяная в баре на Кент-Стрит. Мне забрать ее?
Исай: Привези ее ко мне.
Я сижу за столом в кабинете, окружённый бумагами, которые будто бы сливаются в одно большое пятно. Счета, зарплаты, отчёты — всё это начинает казаться мне невыносимо скучным. Я провожу рукой по лбу, пытаясь сосредоточиться, но мысли ускользают, как песок сквозь пальцы. Внезапно, издалека доносится женский крик — резкий и пронзительный, как будто кто-то вырывается из тьмы.
Мгновение — и я вскакиваю с места, сердце колотится в груди. У меня четыре сестры, и женские голоса всегда были для меня сигналом тревоги. Я мгновенно на ногах, инстинктивно готовый защитить. Мой взгляд устремляется к двери, и я жду, что произойдет дальше.
Дверь кабинета распахивается с грохотом, и вбегает Чейз, держа на плече Агату. Она выглядит так, будто только что вышла из урагана: её рыжие волосы растрепаны, торчат в разные стороны, создавая хаотичную ауру вокруг неё. Она бьет Чейза по спине, её голос звучит как нечто несвязное на итальянском, полное эмоций и паники.
—Отпусти, - рявкаю я, и Чейз моментально подчиняется.
Как только он ставит Агату на ноги, она начинает раскачиваться, и пытается смахнуть волосы с покрасневших щек. Даже на достаточном расстоянии я улавливаю запах перегара. Матерь божья, она в стельку.
—Не буду адвокатом дьявола, - бурчит Агата, расправляя плечи, а затем показывает мне средний палец. —Видел?
Я делаю глубокий вдох, и бросаю взгляд на Чейза. Он без слов понимает меня, и покидает кабинет, закрывая за собой дверь. Я за пару секунд преодолеваю расстояние между нами, и хватаю Агату за руку, которой она показывает мне непристойные знаки.
—Знай, с кем разговариваешь, - шиплю сквозь зубы, смотря на нее сверху вниз, пока ее рыжеватые брови делают волну.
От нее пахнет алкоголем, куревом, и кучей всякой дряни, а с губ не сходит самодовольная улыбка.
—Твои сестры сумасшедшие стервы, а ты старый мужик, что не может справиться с бабскими капризами. Отпусти меня, - выговаривает она на чистом итальянском, и пытается вырваться из моей стальной хватки.
Я не давлю на ее руку, но держу крепко, чтобы ее сил не хватило на освобождение. Ее слова являются фарсом, смешанным с алкогольным опьянением.
—Я могу отправить тебя бандеролью к твоей больной семейке, ты этого хочешь? - проговариваю я, слегка наклоняясь.
Агата икает, и ее плечи напрягаются. Зелёные глаза пытаются поймать фокус на моих, но ноги хреново ее держат.
—Пошел ты, - почти выплёвывает она, и снова дёргается, поворачиваясь к двери.