Глава 14.
Я не могу позволить себе слабость, что является роскошью, но могу позволить себе гнев, переполняющий меня слишком долго.
Я открываю дверь кабинета, и мгновенно ощущаю, как стены сжимаются вокруг меня, словно они хотят задушить. Уложив Агнию, успокоив Гаяну и приставив охрану к Тайе, которая приехала в больницу к Софии, я наконец-то остаюсь один. Но теперь мне не с кем поделиться этой яростью, что бурлит внутри. Я закрываю за собой дверь и опираюсь на неё, стараясь собраться с мыслями.
Внутри меня разгорается гребаное пламя злости. Оно вырывается наружу, как вулкан, готовый к извержению. Я поднимаю глаза к потолку и тихо молюсь. Слова молитвы смешиваются с гневом, и я чувствую, как искренность уходит на второй план. Что бы не произошло, молитва помогает мне хоть на дюйм уменьшить пылающий гнев.
Я не могу больше сдерживаться. Смахиваю все со стола — бумаги, ручки, чашки — всё летит в разные стороны, разбрызгиваясь по комнате. Слышен громкий треск, когда стеклянная рамка с фотографией разбивается о пол.
Смотрю на осколки и вижу своё отражение в них. Лицо искажено яростью, глаза сверкают ненавистью. Я не узнаю себя — это не тот Исай, который всегда был спокойным и уравновешенным. Этот человек в зеркале — зверь, жаждущий мести. Я чувствую, как внутри меня что-то щелкает, и в этот момент я понимаю: я больше не могу контролировать себя.
Я поднимаю кулаки и бью по столу. Дерево трещит под ударом, но это всё равно недостаточно. Я хочу чувствовать боль, чтобы отвлечься от этой внутренней пустоты. Я хочу разрушить всё вокруг себя, чтобы хоть как-то заполнить эту бездну гнева. В голове мелькают образы моих врагов — их лица, их смех, их уверенность в том, что они могут безнаказанно причинять боль моим близким.
Каждый удар кулака о стол — это как выстрел в их сторону. Я представляю, как они падают, как их глаза наполняются страхом и осознанием того, что они не смогут уйти от расплаты. Я вижу их кровь и чувствую удовлетворение от этого образа.
Я бросаюсь к зеркалу и разбиваю его кулаком. Осколки разлетаются по комнате, как звёзды на ночном небе. В этот момент я теряю связь с реальностью; всё вокруг становится размытым, а внутри меня бушует ураган эмоций. Я чувствую себя на грани безумия. Это пламя злости поглощает меня целиком.
Но стоит мне повернуться к двери, звуки которой я просто не слышал, разнося свой кабинет в клочья, я вижу Агату, с завернутым до самых колен платьем, размазанным макияжем и черти чем на голове.
—Я не вовремя? - спрашивает она тихо, и я вижу усталость и безысходность в ее глазах.
Я не придумываю ничего лучше, как просто отрицательно покачать головой. Выдохнув, сажусь на диван, и не могу подобрать слов, чтобы начать разговор, потому что внутри все так же продолжает пылать. Когда мы были в больнице, я поставил Агату перед фактом, но мы так и не обсудили все, что требовалось обсудить ещё в самом начале нашего знакомства. Агата же словно не боится меня, спокойно переступает через осколки и бумаги, и оказывается рядом.
—Я присяду? - хмыкает она.
Я киваю.
—Кажется, у вас кровь, - немного прокашлявшись, говорит Агата, когда садится рядом со мной, но все ещё сохраняет дистанцию.
Я слежу за ее взглядом, и только потом замечаю кровь, сочащуюся из костяшек на моих руках.
—Ерунда. И обращайся ко мне на "ты", - проговариваю я.
Агата не обращает внимания на мою просьбу, бегает глазами по кабинету, а затем вскакивает, и бежит к столу. Хватает валяющиеся рядом с ним салфетки, и возвращается назад.
—Можно? - с легкой дрожью в голосе, Агата тянет руку к моей, и я киваю.
Когда ее тонкие, до жути холодные пальцы касаются моей ладони, я замираю. Быть честным, я ощущаю что-то странное, когда Агата начинает медленно промакивает костяшки салфеткой. Что-то другое, не похожее на то, что я уже когда-то ощущал.
—Я пришла поговорить, - между делом произносит она. —Скорее всего, моя семья знает, что я здесь. Мой дальний кузен участвовал в нападении, и видел меня. Я не хочу, чтобы помимо ваших бед, ещё и мое нахождение на вашей территории усугубило положение.
—Я ведь сказал, что теперь у тебя нет возможности избавиться от моей семьи и влияния. Мне плевать, какую информацию имеет Каморра, - чуть громче говорю я, потому что от одного упоминания этих мразей, моя кровь начинает кипеть, как чертова лава в жерле вулкана.
—Но вы так же сказали, что я должна помочь вам в чем-то. Я не имею никакого влияния, шантаж через меня не пройдет, потому что в Каморре не осталось людей, которые дорожат мною, - с неким отчаянием говорит Агата, продолжая вытирать мои руки.
Она права, но и отпускать ее в свободное плавание желания в меня нет. Будучи свободной на территории Братвы, может случиться все что угодно, только если я не отдам приказ о ее неприкасаемости. Я вспоминаю причину, по которой Агата покинула отчий дом, и незамедлительно спрашиваю:
—Ты хочешь отомстить за смерть матери?
Она тут же замирает. Я ощущаю, как она невольно давит на мою рану, но не издаю ни звука. Вздох срывается с ее губ.
—А кто не хочет мстить? Вы ведь тоже хотите их уничтожить из-за Софии.
—Тогда расскажи мне все о себе сама. Я имею власть, имею информационные каналы, но если я прошу тебя рассказать самой, значит хочу доверять, - выдаю я, и вижу удивление на ее лице.
—Вы не отпустите меня? - еле слышно спрашивает Агата.
—А ты считаешь, что останешься в безопасности за пределами моего влияния?
—Наверное, я умру быстрее, чем здесь, - с некой уверенностью проговаривает она. —Но я до сих пор не понимаю, зачем вам все эти проблемы со мной.
—Возможно, для Каморры ты была проблемой, раз они решили выдать тебя замуж против твоей воли.
Агата слегка усмехается.
—О, нет, я сама на это согласилась. В тот момент мне хотелось помочь кузену. Но если бы я знала, что он так поступит, скорее бы умерла, чем подписалась на это, - говорит Агата, и выбрасывает одну салфетку на пол, а затем берет вторую. —Просто у меня были другие планы на будущее, но кажется, ваш водитель решил их изменить, когда облил меня грязью на дороге.
Я улыбаюсь, и протягиваю ей вторую руку, а она сразу же начинает вытирать и ее. Мой взгляд бегает по спутанным прядям ее рыжих волос, что переливаются на свету. Этот цвет похож на самое темное солнце, где-то на горизонте океана при закате.
—Солнце, - говорю я на русском, смотря на то, как Агата ловко избавляет от крови мой порез на тыльной стороне ладони.
—Что это значит? - она поднимает глаза на меня.
—Мысли вслух, не обращай внимания.
—Так что, если вы хотите, чтобы у вас было больше проблем, я к вашим услугам, - устало тянет Агата. —Мне стоит рассказывать вам о себе?
—Да, - незамедлительно отвечаю я, и убираю руку, забирая салфетки у Агаты. —Садись поудобнее.
Агата слегка стесняется, но затем откидывается на спинку дивана, и пытается разгладить мятое платье. После всего, что сегодня произошло, она довольно спокойна.
—Итак, - хмыкает она.
Я тоже сажусь поудобнее, и устремляю взгляд вперёд, чтобы не смущать ее при рассказе.
—Моего отца женили на маме насильно, и через долгое время брака родилась я. Моя мама тоже была рыжеволосой, и в тысячи раз красивее чем я, - когда Агата упоминает свою мать, я вижу блеск в ее глазах периферийным зрением.
Для меня мать была не больше, чем женщиной родившей меня, но для Агаты она была кем-то важным и родным.
—Когда она умерла, мне даже не дали увидеть ее тело. Благодаря своей кузине, я узнала настоящую причину ее смерти, ведь мне сказали, что ее сбила машина. Мама никогда не ходила пешком, - Агата поворачивается ко мне, в уголках зелёных глаз блестят слезы. —Она всегда передвигалась на автомобиле. Я не билась в истерике на ее похоронах, но мне было больнее всего. Папа даже не плакал, а ее родители будто демонстративно показывали свою боль. С того момента я начала курить травку, и стала полностью игнорировать внешние факторы в виде друзей и отца. Единственная, кто поддерживала меня все это время до своего замужества – Эдда, моя кузина, которая как раз таки и рассказала мне о поступке Теодоро и Андреа. Они изнасиловали ее, перед тем как убить.
Я вижу, как ее руки начинают дрожать, а дыхание учащается.
—Точнее, это сделал Теодоро, потому что старший слишком предан своей жене. Я знаю, что моя мама не была святой, но убив ее, они освободили ее от боли, а меня наоборот ею наградили. Неужели после всего, они правда думают, что я пойду на шаг, сломавший мое будущее, и выйду замуж за какого-то мафиози ради их выгоды? Я мечтала стать адвокатом, и мама поддерживала мою мечту, но этот брак не давал мне гарантии в ее исполнении. Даже если бы я не знала,что братья Романо сделали с моей матерью, скорее всего, я бы все равно сбежала.
Каморра настолько бесчестные ублюдки, что делают это даже с женщинами, вхожими в их семью. Что, блядь, для них вообще значит честь? Я хочу обнять Агату, чтобы слегка сбить ее дрожь, но не решаюсь, чтобы не напугать.
—Что тебе мешает стать адвокатом сейчас? - спрашиваю я, стараясь отвести тему от ее матери.
—То, что я все ещё не имею свободы, - сглатывая, говорит Агата, и слеза течет по ее щеке. —Нам запрещено знать о том, чем промышляют мужчины в клане, но я узнала. Я узнала, чем на самом деле они торгуют, что скрывается за белыми воротниками и выглаженными пиджаками, что прячут за масками бизнесменов. Думала о том, что если стану адвокатом, смогу повлиять на кузенов с официальной стороны, но что я имею, кроме знаний и собственной смелости? За моей спиной нет опыта, нет образования, нет силы. С одной стороны, я хочу их смерти, а с другой, хочу чтобы они сгнили там, где никогда не были, где оказаться для них настоящий позор — в тюрьме.
Ее речь не похожа на речь молодой девушки, которая только недавно стала совершеннолетней. Она думает о последствиях, думает о том, чем это обернется для своих обидчиков, и я не могу не восхититься. Женщины были моей слабостью с самого детства из-за того, что именно ими я был окружён. Причинять им вред не мой конек, но лишь из мести Каморре, я мог бы сделать это, но только не с Агатой.
—У меня есть возможность помочь тебе, - проговариваю я, а Агата лишь опускает голову, и зевает. —Я дам силу, власть, образование, а тебе всего лишь нужно будет набраться опыта.
Она вдруг оживляется, но все так же выглядит усталой.
—Как?
—Устроим тебе стажировку. Станешь заниматься с моими адвокатами, поступишь в университет, и возможно, сможешь сделать то, о чем думала.
Агата улыбается, и тяжело вздыхает.
—Кажется, вам мало четырех сестер, - говорит она с усмешкой. —Решили завести пятую?
—Пятая была, - я сжимаю челюсти, и смотрю на фотографию, висящую на стене.
Амелия.
—Точнее, первая.
—Еще одна сестра? - удивленно спрашивает Агата, и уже поджимает свои ноги под себя, сбрасывая обувь.
Я вижу, как она поворачивается корпусом ко мне, и ее колено почти касается моего бедра.
—Угадай виновника ее смерти, - отчаянно улыбаюсь, смотря в голубые глаза на фото.
Чертовски красивая.
Агата ахает, прижимая ладонь ко рту.
—К-каморра.
—Эти ублюдки убили недостаточно женщин, чтобы умереть самим, - выдыхаю я, и в голову врываются воспоминания, которые разрывают душу на части.
—Я не выдерживаю, - Гаяна падает на диван лицом в подушку. —Исай, я больше не могу. Они беспокойные.
Я же безостановочно звоню Амелии, что уехала по делам три часа назад, и теперь мы не можем найти ее. Со спальни слышится крик Агнии, и невнятный бубнеж Софии. Детский плач уже въелся в мой мозг, и мне сложно сосредоточиться на чем-то другом, кроме их истерик.
—Пожалуйста, замолчите! - кричит Гаяна, ударяя диван по спинке.
Она на грани истерики, меня бросает в дрожь от одной только мысли,что Амелия пропала, и разум не успевает понимать, кому нужно помочь в первую очередь. Я сбрасываю звонок, кидаю смс Тимофею, чтобы он занялся поиском Амелии, а сам сажусь рядом с Гаяной, и глажу ее волосы.
—Гаечка, - говорю я, и она поднимает голову.
Глаза красные от недосыпа, лицо мокрое от слез.
—Почему это все происходит с нами? - шепчет она, смотря на меня так, будто я единственный, кто может помочь ей. —Почему папа умер? Почему оставил на нас весь этот ужас? Почему оставил все на тебя и Ами?
Я не знаю, что ответить. Сердце сжимается.
—Они постоянно плачут, требуют внимания, хотят есть, пить, играть, - тараторит Гаяна, приподнимаясь с дивана. —Им нужны мы, но и нам нужны мы сами! Я хочу тишины, спокойствия, хочу здорового сна! Я хочу, чтобы у нас были родители!
Я хочу успокоить ее, сказать, что все наладится, но язык не поворачивается. Я обнимаю ее за плечи, и Гаяна сдается. Плачет громче Агнии, пропитывая мою рубашку слезами. Обнимает крепко, будто боится, что я уйду.
—Я люблю их, но мне плохо, брат! - кричит Гаяна, и в гостиную входит Тайя, держа в руках тетради.
—Я мешаю? - с волнением спрашивает она, и заправляет прядь своих волос.
Гаяна продолжает плакать, я отрицательно монтаж головой, и подзываю сестрёнку к себе. Она протягивает мне тетрадь, и видя, в каком состоянии ее сестра, говорит шепотом:
—Я сделала математику и английский язык. Если хотите, я могу поиграть с Софи и Агнией, но только не долго. Мне нужно написать письмо бабушке Полине.
—Не надо, - выкрикивает Гаяна, отстраняясь от себя. —Занимайся своими делами. Пусть у кого-то в этом гребаном доме будет свободное время.
Она говорит это не со зла, но агрессия в голосе выдает ее внутреннее состояние.
—Не кричи на меня, - хмурится принцесса, вдруг мастясь ко мне. —Я не виновата, что девочки капризничают.
—Куда уж тебе, в десять то лет быть виновной, - бурчит Гаяна, размазывая слезы по лицу. —Иди сюда.
Она подзывает ее к себе чтобы обнять, но Тайя недоверчиво смотрит на нее.
—Поспи, Гаечка, я посижу с девочками, - слегка обиженно отвечает Тайя. —Ами вернется, и покормит их, а ты отдохнёшь.
Я целую Тайю в висок, подталкивая к двери, и она уходит, а Гаяна пытается снова быть сильной, но она слишком вымотана. Я же продолжаю волноваться об Амелии, и верчу телефон в руках. Куда, черт возьми, она делась?
Пока я витаю в собственных мыслях, позабыв об Агате рядом, вдруг ощущаю, как на мое плечо что-то легло. Повернувшись, рыжие волосы щекочут мне подбородок. Тихое сопение доносится до меня, а затем сердце заливается теплом. Агата уснула на моем плече, обнимая себя, чтобы не замёрзнуть. И было в ней что-то, заставляющее думать, что все наладится, пока она здесь.