Главы 10-13
— Аккуратнее! Аккуратнее грузи!
Эрик мрачновато поглядывал на суетящихся возле мобиля лавочника и его подручных. Должно быть, Агата скупила все кувшины с гранатовым соком, что были в магазинчике. Перевел взгляд на женщину, что замерла на переднем сиденье. Если бы не собаки, не проявляющие никакого беспокойства, он бы поклялся, что она не дышит. Как в тот злополучный вечер...
От подобных мыслей холод пробежал по позвоночнику, личина начала таять. Барон поймал на себе остолбенелый взгляд мальчишки, что грузил вместе с лавочником сок, и мгновенно взял себя в руки. Еще не хватало, чтоб все это богатство кровавой лужей разлилось посреди дороги.
Бывший канцлер испытывал двойственные чувства. То, что женщина так реагирует на любое упоминание о своем муже, определенно выводило его из себя. То, что все эти кувшины с гранатовым соком — забота о состоянии его здоровья, наполняло теплом и необъяснимой радостью.
Но если бы это было все... Что-то подсказывало артефактору, что полезный и, кстати, недешевый продукт покупается для того, чтобы он, а не кто-нибудь другой его пил. Возникает вопрос: как быть с тем фактом, что он с детства ненавидит этот... гранатовый сок? Может, удастся незаметно вылить Грону в миску?
Взгляд упал на переливающуюся в закатных лучах золотистую шерсть валльской пастушьей. Грон выразительно помотал головой, что означало: «Даже не думай!»
Настроение упало окончательно. Агата думает о муже, друг не собирается его спасать, а тут еще и дождь — первые редкие капли заставили собак встать.
— Погода испортилась, — резко бросил Эрик, подходя к мобилю. — Дождь. Я как-то не подумал о том, насколько быстро темнеет в ноябре.
— И вы устали... — безжизненно отозвалась Агата.
— А вы — нет? — еще больше рассердился он.
— И я. Тоже. Устала...
— К тому же нам надо поесть. Ночевать останемся в столице.
Агата кивнула.
Ему вдруг нестерпимо захотелось вытащить ее под ледяные капли дождя, встряхнуть, закричать: «Он не стоит твоих переживаний! Слышишь? Не стоит!»
Грон предупреждающе рыкнул. Кто-то кашлянул за его спиной:
— Мы закончили, господин!
Мальчишка, помощник лавочника, смущенно мял картуз. Эрик молча протянул ему несколько монеток.
— Не извольте беспокоиться! — поклонился мальчишка. — Мы все упаковали так, что ни один кувшин не разобьется!
Мальчишка и лавочник улыбались, кланялись, желали счастливого пути и крепкого здоровья. Еще бы! Они ж полугодовой запас этой кислятины разом продали. Ее, наверное, и не берет никто. Только те, кто очень-очень хочет поправить свое пошатнувшееся здоровье.
— Вы... чем-то расстроены? — спросила Агата.
— Ну что вы, нисколько. Возьмите вот это и приколите к воротнику. — Барон извлек из бокового кармана булавку с небольшим зеленоватым камнем.
— Что это?
— Личина. Слабенькая, но, чтобы зайти в гостиницу неузнанной и покинуть ее спокойно, вполне хватит.
— У меня...
— У вас нет денег, Агата. Я это знаю. Беру все расходы на себя и не желаю слышать ваших возражений. Это понятно?
— Да...
Агата замолчала. Довольно долго они ехали молча, и только когда мобиль выехал на центральную улицу, ведущую к Триумфальной площади, тихо проговорила:
— Как вы думаете, он так разговаривал со мной, потому что я — женщина?
Барон фон Гиндельберг не сразу понял, что она имеет в виду. Откуда же ему знать, как и почему с ней разговаривал муж? Потом, поворачивая налево, к гостинице, пропуская встречные мобили, сообразил:
— Вы... о хозяине издательства?
Сзади послышалось недовольное рычание. Эльза даже слышать не хотела ни об издателе, ни о его бестолковом литтл-херригане.
— Конечно. О ком же еще?
— Это он вас вогнал в такую тоску?
Агата смущенно кивнула.
— Поставьте себя на его место. У него есть деньги. И он намерен их приумножить. Люди для него — что мужчины, что женщины... Только инструменты. Те, кто пишет послушно про то, что хорошо продается — приносят неплохой доход. Значит, их нужно любить. Вежливое обращение с ними — с пользой проведенное время. Другие же... Сами понимаете — зачем тратить время и ораторское искусство на тех, кто не принесет денег?
— Но я не планирую устраивать бунт! — возразила Агата. — Я ведь пишу как раз остросюжетный роман. Я, в конце концов, люблю писать остросюжетные романы! И погони там есть, и расследования. Интрига. Шпионы. Любовная линия! И... откуда он может знать — найдет моя книга отклик у читателей или нет?! Господин фон Бикк ее даже не читал!
— Может, стоит найти другого издателя? — Согласное рычание сзади. — Без собачки?
— Думаете, не у всех издателей такое же мнение, как у мистера Бикка? Знаете... Даже я понимаю, что это совершенно бесполезно...
— Хотите, с ним поговорят. Убедят, что...
Агата посмотрела на Эрика с укоризной, отрицательно покачала головой. А потом увидела, куда именно они подъехали:
— Это же... «Регент Франц Лаутгард»!
Эрик кивнул, не понимая, что вызвало такую бурную реакцию, но радуясь, что его спутница очнулась от своего мрачного забытья.
Огромное здание, сверкая до блеска начищенными окнами по всему фасаду, летело в небо. Уже стемнело, и в свете ярких фонарей обычная, несмотря на то, что очень дорогая и респектабельная, гостиница казалась сказочным дворцом.
— Это же... очень дорого!
— Здесь неплохая кухня. Что касается денег, мы, кажется, все выяснили. Прошу!
Эрик фон Гиндельберг решительно вышел из мобиля. Открыл дверцу Агаты, с поклоном протянул ей руку. Собаки, улыбаясь, вышли следом. Наконец-то хоть кто-то подумал об ужине!
Агата смущенно оглядывала богатый, вычурный, сверкающий хрусталем и позолотой холл гостиницы, пока ее спутник договаривался о номере.
— Вы не сочтете за дерзость, если мы попросим вас оплатить номер заранее? — раздался от стойки тихий, но выразительный голос служащего. — И... собаки...
Агата сначала испугалась, но потом поймала на себе взгляд Эльзы: «Не переживай. Обычная процедура. Сейчас заплатят, и нас не только пустят, но и покормят. И, кстати, я сплю с тобой!»
— Надеюсь, у вас больше нет вопросов? — Барон молча протянул подписанный чек.
* * *
Огромная гостиная. Две раздельные спальни. Уютные мягкие кресла. Агата подошла к окну, отодвинула штору...
Вид из окна был прекрасен! Яркие огни, блестящая от дождя мостовая, дорогие мобили, нарядно одетые дамы. Жизнь, движение! Она любила город. Но почему-то именно сейчас вспомнила старый, одинокий дом в тихом поместье, где она писала свою книгу, где барон был... со своим лицом...
— Вам все нравится? — с поклоном спросил у них портье.
— Все замечательно, — откликнулась Агата. — Принесите, пожалуйста, спиртовку и чайник Я сама заварю чай.
— Конечно. Прикажете растопить камин?
— Непременно. И... ужин, — вспомнил о самом главном Эрик. — Принесите меню. Мы сделаем заказ в номер.
Служащий удалился.
— Вы принесете кувшин с соком? Хочу попробовать рецепт, который мне дали.
— Это... обязательно? Он же кислый...
— Боюсь, что да. Обязательно. Тем более что писать мне, кажется, все равно не на чем. Я забыла бумагу. Так что буду заваривать чай.
— Это поможет? — И барон протянул ей огромный блокнот с золотым вензелем «Регент-Франц-Лаутгарда».
— О! Вы... купили это специально для меня? — Она смотрела ему прямо в глаза, стирая личину против его воли.
Как... просто она задала этот вопрос. Как искренне покраснела. Смутилась. Ей очень идет. Веснушки становятся четче. И уши розовеют...
— Агата... Если вы хотите спросить, хотелось ли мне о вас позаботиться, то — да. Хотелось. Очень. Можете ли вы расценивать этот жест как проявление внимания с моей стороны? Да. Безусловно. Но... я не могу вам лгать, Агата.
— Но я... Нет, я не имела в виду, что...
Он подошел близко. Очень близко. Нагнулся к самому ее уху и прошептал:
— Я его не купил. Я стащил, когда портье отвернулся.
— Вы... вы... ха-ха-ха-ха... — Она запрокинула голову и рассмеялась.
— Держите.
Агата взяла у него из рук блокнот и ручку.
— На будущее. Перестаньте, чуть что, так смущаться. Вам очень идет, но... Вы уже достаточно большая девочка. Вам не кажется?
Тон, которым были сказаны эти слова, задели. Ну... погоди! Одобрительный взгляд Эльзы: «Не давай ему спуску!» Философский Грона: «Нас кормить будут?»
— Так... как насчет сока? — взяла себя в руки писательница.
— Э, нет! Я откупился! Добыл блокнот. Так что увольте... — Барон замотал головой и вытянул ладони перед собой.
— А вам не кажется, что вы уже достаточно большой мальчик? На будущее. Вам необходимо восстановиться после потери крови, так что... Перестаньте капризничать!
Неизвестно, чем бы закончился этот диалог, если бы не возмущенный рык Грона: «Нас кормить будут или нет?»
* * *
Они оба остались живы! Они были единым целым. Работали в команде — словно их тренировали не один месяц.
Впервые с момента трагической гибели мужа она почувствовала себя живой. Способной чувствовать. Чье-то плечо. Дыхание. Страх. Опасность. Риск Желание жить. Выжить. Это было... Больно. Но все же лучше, чем ничего.
— Значит, кто-то опасается именно вас. — Курт молча смотрел перед собой.
— Не понимаю. Я никого не узнала. Следовательно, некто работает под личиной. Но все равно. Не понятно — зачем привлекать к себе внимание попыткой убийства?
— Да уж... Надо разобраться, что не так в этом курортном городке.
Мужчина ухмыльнулся, но его лицо от этого не потеряло своей привлекательности. Скорее наоборот. В нем было... обаяние «плохого парня». Настоящего шпиона.
Агата дописала главу. Казалось, она не успевает записывать проносящиеся перед глазами события. Сидя вместе с героями на заднем сиденье уходящего от погони мобиля, она видела, как Эвелин сжимает огнестрел, как у Курта на лбу от напряжения выступают капельки пота. Визг тормозов, ледяные капли дождя, тепло внезапно вспыхнувшей между героями симпатии...
Агата посмотрела на часы — половина восьмого вечера. Надо же, как быстро она написала главу. Всего полтора часа и — пожалуйста. А бывает, текст не идет. Но сейчас даже думать об этом не хотелось! Ее новая книга торопилась рассказать об удивительных приключениях, страстных поцелуях, тайнах, погонях, предательстве и мести.
Ух! Несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок За время болезни Агата привыкла писать, лежа в кровати. В памяти всплыли наставления мамы:
— Милая, нельзя читать в кровати!
Мама... Любопытно, что бы она сказала о работе над романом в кровати? И о...
Аккуратный стук в дверь.
— Простите, что беспокою. Хотел пригласить вас на ужин...
Барон фон Гиндельберг стоял прямо, одет был в свежий костюм, в дверь с любопытством заглядывали Грон и Эльза — причесанные, черные, блестящие...
Агата обрадовалась — барон и собаки сняли личины! Такое чувство, будто вновь встретила старых друзей. Верных. Преданных. Своих...
Но когда первые эмоции улеглись, накатило смущение. Она не переоделась в другое платье к ужину, как того требовали приличия. Она... писала. Писала, забравшись на кровать. И теперь у нее мятая юбка...
— Прошу вас, идемте скорее! Вы бледны. Вам надо поесть.
Есть действительно хотелось, и она не стала спорить. Одернула юбку, быстрым движением поправила волосы, улыбнулась и, опираясь на руку барона, вышла в гостиную.
У камина, действительно, был накрыт стол. В свете свечей поблескивали бокалы... Что? Свечи?!
Сердце забилось слишком часто. Наверное, она переутомилась. Вряд ли в такое состояние ее привела такая незначительная деталь, как свечи. Барон — человек утонченный, он был канцлером при дворе, и... И это просто знание этикета, а ни в коем случае не проявление романтических чувств по отношению к ней!
— Я позволил себе заказать гранатовое вино. — Мужчина отодвинул даме стул.
— Гранатовое вино? Не знала, что такое бывает.
— Кухня юга империи Волин. Оттуда же родом сок, на который вы потратили столько денег. Кстати говоря, внесите эти траты в смету.
— Смету?
— Для Министерства обороны. Я уже связался с ними и поставил в известность, что гостиницу, как и кристаллы для мобиля, оплачивают они. Мы работаем по их заданию. Во всем должен быть порядок!
Госпожа фон Лингер рассмеялась.
— Давайте ужинать. В отличие от собак, мы с вами еще не ели.
— А вы пили это вино раньше?
— Конечно. Я не стал бы рисковать вашим здоровьем. — Эрик улыбнулся, наполняя бокалы.
— Вы были в империи Волин? — Агате всегда хотелось узнать об этой загадочной стране побольше. — Говорят, что там по улицам ходят дикие саблезубы...
— Агата! Ну, вы же образованный человек. Писательница. Неужели вы верите в подобную чушь?
— У меня не было возможности проверить. Но... так говорят.
— Глупости. Южные земли Волин очень плодородны. Отсюда такая богатая кухня. Много пряностей, так как там тепло и продукты быстро портятся. Дикие саблезубы, наверное, водятся в горах, но по улицам не ходят. Зато в горах пасутся киззы. Они дают молоко, из которого делают аль-хони. Это очень вкусно!
Барон говорил, а пряный аромат диковинных блюд заполнял комнату. Уютный треск огня в камине. Двусмысленные улыбки низерцвейгов. Бархатный голос бывшего канцлера. Темное, тягучее, с пикантной кислинкой вино. Агата окунулась во все это, как... Как в сказку.
Он рассказывал об особенностях южной кухни, а сам не мог оторвать глаз от ее лица. Какие... живые глаза. Волнистые волосы, отливающие золотом в свете свечей... Свечи. Он не переборщил? Может, зря? Ведь нормы этикета этого в их случае не предполагают, но... Он рискнул намекнуть. Примет ли она этот его жест? По правилам — должна уронить салфетку. Но... нет. Это значит... нет?
— Я заказал и мясо, и цыпленка. Цыпленок в соусе из плодов тартхи — это очень вкусно, поверьте мне на слово. Что вам положить?
— Цыпленка, — ответила Агата, а сама рассматривала блюда, выставленные на стол.
Посуда из черненого серебра с замысловатыми узорами. Вино в глиняной бутыли слегка изогнутой формы — никогда такой не видела. Глубокая чаша на краю стола, в прозрачной воде которой плавали листья мяты, дольки апельсина, лимона и даже зернышки самых настоящих гранатов.
— Что это? — спросила она. — Какой-то напиток?
Бывший канцлер рассмеялся:
— Знаете, вы мне напомнили одну историю. Когда мы были в Волине, произошел забавный казус. Наш маршал выпил все содержимое из чаши. Залпом. Накануне у него была неформальная встреча, где он по политическим соображениям вынужден был... поддержать наших предполагаемых союзников. Прожевал лимончик. Со вздохом облегчения похвалил компот...
— И?..
— Это чаша для омовения рук.
Они хохотали. Эльза и Грон улыбались. Огонь потрескивал, поддерживая теплую компанию и душевную атмосферу.
Эрик смотрел на Агату, думая о том, насколько с ней легко. Ей все интересно. Искренне. А ему... Ему просто хорошо.
Хочется защитить. Развлечь. Покормить. Увидеть, как от вина розовеют щеки, как выбивается из наскоро сделанной прически упрямый завиток. Этой молодой женщине интересно жить. Она хочет писать. Заваривать чай. Гладить собак. Вдыхать аромат осенних листьев, ловить веснушками первое весеннее солнце, улыбаться высокому, синему небу, подставлять ладони прохладным каплям дождя. Удивительно, но рядом с ней ему тоже... Всего этого хочется.
— Вы же много путешествовали? — спросила Агата, стараясь не есть слишком быстро.
По правде говоря, это было не так просто сделать, потому что... вкусно-то как!
Эрик вспомнил свои деловые поездки и покачал головой:
— Можно и так сказать.
— Были и в Волине, в империи Чи-джо-ида.
— И в Оклере, по вопросам заключения мира. И в Ганзейском союзе.
При мысли о последнем бывший канцлер привычно поморщился. Он не любил торговцев. Даже к оклеровцам — врагам — и то относился с большим уважением.
— А вам не скучно было в поместье?
Барон рассмеялся:
— Вы знаете, нет. Я полюбил старый дом. Тихо. Спокойно. Можно представить себе, что войны никогда не было. Забыть, как страшный сон. Расстрельные списки. Сожженные города. Людей, по которым даже скорбеть некогда...
— Но мы же победили...
— Да. — Он допил вино. Налил еще. — Победили...
— Простите. Простите меня, я... Наверное, зря подняла эту тему. У вас тяжелые воспоминания.
— Не думайте об этом. И не извиняйтесь. Лучше скажите мне... О чем вы думаете? У вас такой озабоченный вид, что еще немного, и я решу, что ужин вас не впечатлил.
— Ах нет, что вы! Все очень вкусно. Вино чудесное... Знаете, я вас помню во дворце, на церемонии награждения. Людвиг тогда получил Королевскую премию.
— Это интересно. И что же вы помните?
— Вы мне тогда показались... Таким недовольным. Вот ни за что бы не поверила, что вы можете так улыбаться!
— Как так? — Барон смотрел так пристально, что Агата смутилась.
— Не знаю... Тепло. Весело. Искренне.
— Мне всегда были не по душе помпезные дворцовые мероприятия. А уж как вспомню расчеты с министром финансов: откуда взять деньги на все эти увеселения...
— А мы на эту премию доходный дом в столице купили, — растерянно ответила Агата: с такого ракурса она дворцовые праздники не рассматривала.
— Рад, что деньги пошли на что-то полезное.
Господин барон поймал недовольный взгляд Эльзы и печальный Грона. Тяжелый вздох. Безмолвное рычание.
А как иначе? Ну, посудите сами: вечер, ужин при свечах. Мужчина и женщина, которые нравятся друг другу, но сидят, как на дворцовом мероприятии? Странные все-таки люди... Глупые...
Эрику хотелось спросить у Агаты: как так получилось, что он ее не заметил на награждении. Она ведь была рядом с мужем. Его самого бывший канцлер помнил хорошо — белый мундир с золочеными эполетами, чуть откинутая назад голова, гордая, снисходительная улыбка. Неприятный все-таки тип!
Женщины рядом с писателем он не помнил... А ведь она должна была блистать в тот вечер! Вечернее платье. Открытые плечи, перчатки, драгоценности? Он напряг память еще раз. Нет. Ничего такого он не помнит. Как же так? Как так получилось, что такая женщина — и стала... тенью?
Глава 11
— Да как ты осмелилась? Привести в мой дом своего любовника?!! — Пышная пожилая дама воздела руки к небесам. — Какой стыд! Позор! О, мой мальчик... Мой бедный мальчик, Людвиг! Людвиг! О! — Дрожь в голосе, слезы в маленьких, еле выглядывающих из-за надутых щек глазах...
Эрик нахмурился, если бы не интересы следствия, то все бы родственники драгоценного писателя уже бы паковали чемоданы.
Эльза с интересом посмотрела на потолок, не свалится ли оттуда что-нибудь от таких громких звуков. Грон лишь покачал головой — да что такое с его решительным и жестким, прекрасно воспитанным хозяином? Почему он позволяет подобное поведение в присутствии дамы и собак?
— Хочу заметить, — спокойно ответила Агата, посчитав про себя до десяти и сделав несколько глубоких вдохов, — что, во-первых, это — мой дом. Мой и Людвига...
— Твой дом? Нет, вы посмотрите на нее? Этот дом куплен на деньги моего талантливого мальчика! Гениального писателя современности, работавшего на благо семьи не покладая рук, днем и ночью! О, мой бедный наивный сын! Какую змею ты пригрел на своей груди... Впрочем, все талантливые люди наивны и доверчивы. Ими так легко воспользоваться! Стоит лишь побольнее нажать на некоторые струны их души...
— Что касается вашего последнего замечания — не могу не согласиться. Но мы отвлеклись. Так вот, повторяю: во-первых, этот дом принадлежит мне и Людвигу. Во-вторых, этот господин приставлен ко мне следствием...
— Зачем? — изумилась фрау Лингер. — Могли бы просто оставить тебя в тюрьме!
— Приставлен следствием по той причине, что меня хотели убить, — все так же спокойно договорила Агата, стараясь не обращать внимания на то, что в голове у нее застучало.
Руки тряслись, а лицо фрау Лингер почему-то стало огромным, во всю комнату. Оно отделилось от полной фигуры и медленно поплыло на нее.
Эльза и Грон подошли к Агате и встали с двух сторон. На всякий случай. Если их гостья вдруг упадет. Да что ж с хозяином? Почему он это не прекратит? Давно пора сворачивать семейный балаганчик. Весь вечер на арене — фрау Лингер...
— Ррррррррррр...
— Ррррррррррррр...
— Убить? — усмехнулась мать Людвига, отскочив тем не менее подальше и опасливо поглядывая на собак. — Да кому вы нужны?
Агата вдруг почувствовала дикую ненависть ко всему, что было вокруг. Особенно к тем, кто додумался дать писателю Людвигу фон Лингеру Королевскую премию и прокричать об этом на весь Отторн. До этого они же жили спокойно! Родственники знать не знали, что Людвиг фон Лингер, их брат, дядя и сын, в котором до этого момента фрау Берта была крайне разочарована, — вполне успешный писатель. Не стремились общаться. Это, оказывается, было счастье. А он, глупец, переживал.
Не в силах смотреть на свою свекровь, супруга писателя опустила глаза и встретилась взглядом с Эльзой. Мысли низерцвейга с золотистой шерстью и острой мордочкой, но все с теми же глазами, похожими на два драгоценных кристалла, ворвались в сознание: «Ты уверена, что была счастлива? Хочешь... вернуть все назад?»
Агата долго смотрела Эльзе в глаза и наконец честно ответила: «Нет. Ни за что!»
Она вдруг поняла, что ни за что на свете не согласилась бы отказаться от возможности написать свою, только свою книгу! Ни за что на свете не согласилась бы никогда не знать Эльзу, Грона и... барона фон Гиндельберга, бывшего канцлера его величества, коротающего дни в старом тихом доме за мирным, безобидным занятием — артефакторикой. Кстати, Эрик должен пить гранатовый сок и отвары. Регулярно! А он... отвлек ее цыпленком под каким-то там соусом и гранатовым вином. И она купилась!
— Матушка, что за крики? — В холл вышел молодой человек.
Высокий белокурый, он улыбался светло и искренне, однако собаки напряглись.
— Рррррррр...
— Бесстыдство! Какое бесстыдство, Ульрих! — Мать Людвига делала вид, что промокает несуществующие слезы уголком накрахмаленного платочка.
— Добрый день, Агата, — еще шире улыбнулся он. — Кто это с тобой?
— Охрана, — чуть склонил голову Эрик. — Госпожа, где нас разместят? Нам с собаками надо еще обследовать дом.
— Видите, матушка, как хорошо! — Непонятно было, говорит ли младший сын серьезно или иронизирует. — Мы теперь в полной безопасности.
— Пойдемте со мной, Эрик, я покажу вам комнаты, — обернулась Агата. — Потом осмотрим дом, пока прислуга все подготовит.
— А прислуги-то и нет! — мстительно заметила фрау фон Лингер. — Разбежалась!
— Тогда я найму новую. — Агата сжала руки в кулаки.
«Не плакать! Не сметь распускаться!!!»
И она решительно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
— И будьте добры, комнату как можно ближе к вашей, — сказал в ее хрупкую напряженную спину Эрик.
— Можете прямо в одной поселиться, — прошипела фрау Лингер.
— Матушка! — явно забавляясь происходящим, воскликнул Ульрих.
Грон, проходя мимо, так выразительно посмотрел на этих двух, что в доме наконец повисла блаженная тишина.
Дом был большой. Новый. Но какой-то издерганный. Неуютный. Он вздрагивал от каждого звука, словно ожидая очередного скандала. Или... убийства.
Поднявшись по лестнице, Агата с Эриком повернули налево.
— Семейство Лингеров поселилось в правом крыле. Мы с Людвигом занимаем... занимали... левое. Там есть гостевая спальня. В ней никто не жил.
Агата механически проговаривала слова, точно пыталась в звуках своего голоса найти хоть какую-то поддержку.
— Пожалуйста. — Она распахнула перед Эриком дверь.
— Агата! — Он быстро зашел, захлопнул дверь, тихо приказал собакам: «Охранять», затащил хозяйку дома внутрь и прижал ее к себе.
Она на мгновение напряглась, словно собираясь вырываться. А потом расплакалась.
— Ну же... Успокойтесь... — Он неловко гладил ее по голове.
— За что... — шептала Агата.
— Так, — решил господин барон. — Мы немедленно отсюда уедем. Пускай следователи разбираются со всем этим безобразием! Вызывают господина фон Лингера. Допрашивают его мать и брата — не оклеровские шпионы, признаются.
— Но...
— Агата... — Он заставил ее поднять глаза. — Поедем домой?
— Нет.
Женщина высвободилась из его объятий.
— Я недопустимо раскисла. Простите. Мы должны узнать, что происходит в поместье. И мы узнаем.
Эрик кивнул, признавая за ней право решать самой. Хотя все внутри кричало: «Бери в охапку и уводи отсюда! К себе! И больше не отпускай!»
Понять бы еще, как она отреагирует, если он так и сделает! Что-то ему подсказывает, что оттолкнет. Прогонит. И больше не захочет иметь с ним никакого дела. А сейчас это просто смертельно опасно. И если его не будет рядом...
— Агата. Я правильно понимаю — мы с вами только что имели счастье наблюдать матушку господина фон Лингера и его младшего брата. Того самого, что неудачно вложил ваши с Эриком деньги?
— Да, — кивнула Агата. Взрыв эмоций прошел. И теперь было безумно неловко. Что он о ней подумает? Замужняя женщина, принадлежащая другому, — пусть ею и принято решение развестись — и... вешается на шею... — Как он вам?
— Скользкий.
— Мне кажется, вы преувеличиваете. Ошибиться, особенно в вопросах вложения денег, может каждый. А делать из него убийцу...
— Мы здесь именно за этим, — улыбнулся Эрик. — Разобраться. Я вчера, пока выгуливал собак, связался с господином Майнцем. Доложил обо всем, что мы узнали.
— И что следователь?
— Будет расследовать, как ему и положено. Зацепки мы ему предоставили. Думаю, его стоит ждать завтра. Сегодня я ему позвоню и предоставлю информацию о слугах. Интересно, это для него окажется новостью? Или нет?
— Надо ехать в деревню, — вздохнула Агата. — Или договариваться с теми, кто работал. Или искать кого-то.
— Думаю, можно обратиться в госпиталь.
— Нанять выздоравливающих для уборки?
— Им пойдет это на пользу. Хоть какие-никакие, а деньги. Да и болтать они не будут. Не то что женщины из деревни. К тому же... К протезам надо привыкать. А такая работа прекрасно для этого подходит.
— Тогда остается вопрос с кухаркой.
— Вам же понравилась стряпня в моем доме?
Агата кивнула.
— Десятка полтора человек обучаются профессии повара при том же госпитале. Выбирайте.
Он не стал озвучивать мысль о том, что если кто-то совершит налет на дом, то лучше иметь преданных, профессионально подготовленных людей. Бывших солдат королевской армии.
— Поедем?
Агата так светло улыбнулась при мысли, что у нее есть повод сбежать...
— Аааааа! — раздался со стороны лестницы вопль.
Агата и Эрик, не сговариваясь, выскочили в коридор.
Эльза и Грон смущенно уставились на хозяина. Посреди холла, зачем-то стоя на одной ноге, с упоением кричала женщина. Дама визжала, не переставая, сильно зажмурившись, вцепившись в подол собственного платья.
— Что случилось?! — рявкнул господин барон.
— У... У... Убили!
Агата вскрикнула.
— Кого? — спросил Эрик.
— Ме... ме... ня.
— Кто?
— Собаки! — выпалила дама, чем-то похожая на фрау фон Лингер, только моложе.
Она медленно открыла глаза. Разжала сжимающие ткань пальцы. Опустила наконец вторую ногу и, набрав в легкие побольше воздуха, набросилась на Агату:
— Как ты могла! Ты! Ты же знаешь, насколько я боюсь собак!
— Но, Вилла... — растерянно начала хозяйка дома.
— Убери их отсюда. Немедленно!
— Мама, с тобой все в порядке? — раздался юношеский ломающийся голос.
— Конечно, нет, Конрад! Это чудовищно!
— Собаки! — обрадовался молодой человек. — Здравствуйте, Агата.
— Добрый день, Конрад.
— Как я понимаю, это сестра хозяина дома и ее сын? — спросил Эрик.
— Верно, — ответила Агата. — Но, Конрад... Почему ты не в университете?
— Ну... — Мальчишка густо покраснел. — Меня отчислили. За неуплату.
Агата уставилась на него в недоумении:
— Постой. Семестр оплачен. Это точно! Я знаю, что Людвиг ездил в Лаутгард, чтобы...
— Агата, вернемся лучше к собакам, — очнулась мать Конрада. — Я требую, чтобы их в доме не было.
— Не думаю, что это возможно, — поклонился ей господин барон. — Господином Майнцем передо мной поставлена четкая задача: обеспечить безопасность госпожи фон Лингер. Следовательно, до приказа начальства и я, и собаки остаемся в доме.
— И ты позволишь ему так разговаривать со мной?
Вилла разъяренно развернулась к Агате. Эльза едва слышно зарычала.
— Они же загрызут нас всех!
— Рррррррррррр!
— Собаки, — насмешливо проговорил Эрик, — прекрасно воспитаны. Никогда не нападают без приказа. Их не следует опасаться. Если, конечно, вы ничего не замышляете против госпожи Агаты.
— Зачем ее охранять? — Фрау Берта, прибежавшая спасать дочь, вновь обратила внимание на себя. — Мало того, что в доме будут расхаживать эти... бешеные псы, так еще и убийца! Бедная моя девочка... Она боится собак! Вы слышали?
— Рррррррррр!
— Ррррррррррр!
Эльза и Грон медленно пошли на дам, всем своим видом показывая, что все это им порядком надоело. Не понятно, почему это терпит хозяин, у него, видимо, свои причины в интересах следствия, но с них явно хватит!
Вилла вновь вцепилась в платье, зажмурилась, еще секунда, и дом вновь содрогнется от крика. Агата это почувствовала, и ей на секунду стало так жаль измученные последними событиями стены, что она мысленно обратилась к низерцвейгам: «Эльза! Грон... Пожалуйста... Не надо!»
Собаки остановились. Сели. Одновременно повернули головы и уставились на нее: «Уверена?»
— Дамы, — Эрик склонил голову набок, совсем как Грон, — я вынужден повториться еще раз — фрау Агата фон Лингер находится под охраной потому, что в этом доме ее пытались отравить. Идет следствие. Я попрошу вас не покидать пределы поместья до тех пор, пока оно не закончится.
— Отравить! — Фрау Берта всплеснула руками. — Да если кто и мог всех отравить, так это она! Это она все время крутится возле своего шкафа! Притащила эту старую развалину — все место на кухне заняла! С утра до вечера свои баночки-скляночки перебирает, из одного в другое пересыпает, шепчет да наговаривает! Ведьма! Она же отварами своими моего сына и извела! Убийца!
— Разберемся. А сейчас я вас попрошу успокоиться, фрау Лингер. Идите к себе. У вас будет возможность высказать следствию все свои предположения. И, кстати... Вилла, где вы были в тот момент, когда исчезла госпожа Агата?
— Меня не было в доме.
— Было довольно поздно. Где именно вы провели тот вечер?
— Я не обязана перед вами отчитываться!
— Передо мной — нет. Я всего лишь личная охрана госпожи Агаты фон Лингер. Однако вам придется ответить на эти вопросы следователю. Подумайте об этом.
Женщина, видимо, хотела что-то сказать, но собаки смотрели на фрау Виллу фон Лингер очень внимательно. Она удалилась, а за ней побледневший Конрад. Мальчик бросил грустный взгляд на собак. Эльза чуть вильнула хвостом. Грон склонил голову набок, совсем как Эрик...
— Конрад, подожди, пожалуйста. — Агата подошла к мальчику, положила руку ему на плечо.
— Получается, — чуть слышно произнес Конрад, — все, кто был в доме, — подозреваемые?
— Получается, что так. — Эрик внимательно смотрел на мальчика.
Перед ним стоял довольно высокий, немного бледный подросток с живыми, умными глазами. Очень сильно не похожий на свою матушку — полную, розовощекую, слегка истеричную даму.
Конрад присел на корточки рядом с собаками, с надеждой посмотрел на Эрика:
— Можно?
Господин барон подумал. Увидел чуть шевельнувшиеся хвосты. И кивнул.
— Так ты сбежал из университета? — Агата внимательно посмотрела племяннику в глаза.
Студент потупился, сосредоточенно гладя золотистую шерсть Эльзы. Эльза не скрывала своего удовольствия и даже повернулась к Агате: «Ну что ты пристала к ребенку?»
— Да там, кроме химии... Столько всего ненужного! История. Культурология. Это... не мое.
— Как можно не знать истории своей страны? — с недоумением спросил у бывшего студента Эрик.
— Так я ее знаю. Только путаю имена, даты. И что где происходило.
Господин барон нахмурился. Агата только головой покачала:
— Значит, ты бросил университет. Как давно?
— Недели две...
— Факультет? — командным голосом спросил Эрик.
— Химический. Первый курс, — тут же ответил мальчик.
У Агаты сжалось сердце. Было видно, как мальчик тянется к силе. Порядку. Ощущению, что кто-то возьмет ответственность на себя, обеспечив защиту. Вилла развелась с мужем, а бабушка и мама — это, видимо, совсем не то, что нужно сейчас подростку.
— А химия тебе нравилась? — Эрик продолжал строго смотреть на мальчика, но Агате тем не менее показалось, что Конрад ему симпатичен.
— О да... Очень!
— Хорошо. Давайте осмотрим дом — меня интересует главным образом кухня, — приказал Эрик. — Потом поедем в госпиталь.
— А можно с вами? — спросил Конрад.
— В следующий раз, — строго посмотрел на мальчишку Эрик, подумав, что им надо доехать до Орна и переговорить со следователем Майнцем.
С мальчиком он потом разберется — надо будет восстановить его в университете. Хорошие химики нужны. И Агата, кажется, действительно искренне переживает за его судьбу.
Они попрощались с Конрадом, вышли из холла и прошли по коридору к кухне, что располагалась чуть ниже уровнем относительно основных помещений.
Агата застыла. Кухня было разгромлена. Пыль. Грязь. Битая посуда. Грон подошел к валявшейся в углу небольшой, подгнившей с одного боку картофелине, брезгливо тронул лапой, и та покатилась, стукнувшись о ножку стола.
— Что это? — растерянно огляделась госпожа фон Лингер. — Фрау Берта, конечно, говорила, что прислуга ушла, но...
— Интересно... — Эрик сделал еле заметный жест рукой, и собаки начали обход помещения.
— Что же они едят? — Агата посмотрела на Эрика, но тот лишь развел руками.
В углу стоял Чай-шкаф. Они выбирали его вместе с Питтом, бывшим хозяином чайной лавки. Большой, резной. Красивый! А какой запах по всей кухне, когда распаковывали! Пахло игольницей. Маленькие ящички для специй — из шоколадного дерева, как положено. Мечта!
Она долго уговаривала мужа сделать ей такой подарок. Сначала он был недоволен, но со временем смирился. Они тогда уйму денег потратили...
Питт подарил ей пять деревянных шкатулок-купажниц, выполненных из яблони, граната, шоколадницы, черного дерева и одну — самую дорогую — из кристаллов. И книгу: «Руководство по бытовой чайной артефакторике».
Конечно, ее кровь там не требовалась. Лишь кристаллическая купажница, определенный, точно вымеренный состав трав и медитативное состояние, в котором необходимо просто обнять руками сосуд, вкладывая свою энергию.
Нет. Она не артефактор. Но у нее получалось. После такого чая снились цветные сны. Становилась гладкой и шелковой кожа, густыми и блестящими — волосы. К Людвигу возвращалось вдохновение. Снять температуру. Избавить от головной боли...
У нее получалось! И ей это нравилось. Нравилось так же сильно, как писать...
Со вздохом она распахнула наконец резные дверцы своей сокровищницы, и под ноги посыпались осколки, травы, чаинки... С жалобным звоном покатились по полу весы...
Эльза аккуратно остановила лапой медную чашечку и грустно посмотрела на расстроенную женщину: «Не переживай ты так... Лучше посмотри на моего хозяина, видно же, что он готов скупить весь чайный арсенал континента, только бы ты улыбнулась? Что?! Можно подумать, сама не видишь, как он на тебя смотрит!»
— Апчиф... рррррр! — Эльза чихнула и возмущенно улеглась рядом с разбитыми весами для чая.
— Зачем же так... — прошептала Агата.
Эрик оттащил ее от Чай-шкафа. Вопросительно посмотрел на Грона: «Проверь!»
Низерцвейг отрицательно покачал головой и отошел подальше — запахи были слишком сильные.
— Поедем. Пожалуйста, — попросила Агата, — не могу здесь оставаться!
Глава 12
— Нас довольно странно приняли, — делился своими впечатлениями господин барон. — Честно говоря, я ожидал, что домашние госпожи Агаты хотя бы удивятся тому факту, что она жива.
— Это я их предупредил, — смутился следователь. — Вчера. Хотел посмотреть, как отреагируют.
— И как? — Агата отвлеклась от разглядывания своих рук в кружевных перчатках.
Мужчины переглянулись и промолчали.
— Слуги? — спросил господин барон у Майнца.
— Не похоже, — ответил следователь. — На всякий случай оставили их под наблюдением. Похоже, работу они искать стали, как только исчез господин Людвиг. Горничная устроилась в гостиницу в Орне. Как раз возле полицейского управления. Кухарка уехала в Лаутгард. У нее там дочь. Давно звала мать к себе — помочь с детьми.
— А садовник?
— Работает неподалеку от вашего поместья, господин барон.
— То есть слуги ни при чем?
— Ну... Как сказать. Лишних денег ни у кого из троих не появилось. Убрать их, опять же, никто не пытался. Допрашивали их... без реверансов. Не дворяне, сами понимаете. Но, увы, ничего.
Барон фон Гейдельберг с беспокойством посмотрел на побледневшую Агату. Эльза и Грон с ненавистью — на следователя.
— Госпожа фон Лингер! — обиженно протянул Майнц, одновременно кидая виноватые взгляды на собак. — У вас, конечно, фантазия бурная. Вы книжки пишете! Но ваших бывших слуг мы не пытали. Препаратами не обрабатывали, артефакты не применяли! Много чести, право слово. Припугнули — не более.
Женщина облегченно выдохнула.
— И что вам рассказали про семейство фон Лингеров? — Барон встал, обошел кресло, где сидела Агата, положил ладони ей на плечи.
Грон удовлетворенно кивнул, Эльза улыбнулась.
— Прежде всего то, что увольняться все трое собирались еще до того, как исчезли хозяин поместья, а потом и его супруга.
— Что? Почему? — удивилась госпожа фон Лингер.
— Вас с мужем, не в обиду будет сказано, считали... эээм... не от мира сего. Слишком доверчивые. Не рачительные. Даже управляющего не наняли.
Агата сидела, совершенно ошарашенная.
— Воровали? — деловито спросил Эрик.
— Скорее, подворовывали. Особенно горничная. А вот арендаторы — как считают и садовник, и кухарка — те разошлись.
— Но я... — проговорила Агата. — Но мы... Хотели по-хорошему...
— Мой совет: наймите управляющего, — грустно улыбнулся следователь. — Только такого, которому можно будет доверять. Все-таки земли у вас богатые. Виноградники. Сады.
— Про управляющего — мысль хорошая. Арендаторов на место надо поставить, — решил господин барон.
— Что касается родственников, — осторожно покосился на Агату следователь. — Мотив имели все. Ульрих — из-за денег. Если у старшего брата не будет жены, то потраченные деньги можно и не возвращать. Наверняка писателя нетрудно обработать.
— Что удалось о нем узнать? — перебил барон, слегка сжав плечо Агаты.
— Пока не много. Младший Лингер — игрок. — Следователь достал папку с досье. — По уши в долгах. Должен всем, кому только можно и нельзя. Особенно нельзя. Я готов поставить свой послужной список на то, что часть денег, полученных от старшего брата, Лингер просто проиграл.
— Сегодня он вел себя достаточно уверенно, — нахмурился господин барон. — Улыбался. Иронизировал...
— Будьте с ним поосторожнее, — посоветовал господин Майнц.
— Перед тем как ехать к вам, мы были в госпитале. Наняли выздоравливающих.
— Отряд бывших военнослужащих вам в доме не повредит, — согласно кивнул следователь. — Неплохо было бы также их вооружить. Но так, чтобы не напугать домочадцев.
— Само собой.
— Но даже если это и Ульрих, — продолжал Майнц, — не понятно, откуда «Водяная Смерть».
— Придется ждать, — пожал плечами господин барон, отошел от Агаты и сел напротив Майнца. — Может, кто-то себя все-таки выдаст? Что касается «Водяной Смерти»... Вы знаете, что племянник хозяина дома учится на химическом факультете столичного университета?
— Что вы такое говорите, Эрик! — испугалась Агата. — Конрад — хороший мальчик! И потом... Он же ребенок, в конце концов.
— И учится только на первом курсе, — согласился с ней следователь. — Но тем не менее надо проверять и его тоже.
— Лично я ставил бы на дам, — покачал головой барон, — госпожа Берта и госпожа Вилла... очень... своеобразные личности.
— Слуги это отмечали, — согласился Майнц. — Думаю, будет хорошо, если на них внимательно посмотрит господин Фульд.
— Психиатрия и неврология — не его конек, — заметил бывший канцлер. — Хотя... пусть скажет — чей. Доставим. Консультация специалиста нам не помешает.
— Госпожа Агата, а как думаете вы?
— Господин Майнц... Я пока могу думать только о том, как я благодарна. Вам, господину Фульду. И вам, господин фон Гиндельберг...
Они вышли из управления полиции под свет фонарей, и все, как один, подняли головы. Снег...
— Первый в этом году. — Агата блаженно подставила лицо под крупные снежинки.
Барону захотелось коснуться ее губ. Щек. Сомкнутых век. Отвезти в свой старый дом...
— Что? — Он вдруг понял, что Агата его о чем-то спрашивает.
— Вы всерьез думаете, что меня пытался отравить кто-то из Лингеров?
— Не знаю. Люди они не самые приятные. У каждого, как выяснилось, есть причины вас не любить. Но... надо разбираться.
— Надо, — вздохнула Агата и неожиданно предложила: — Давайте поужинаем в городе?
— Конечно... — Барон прикрыл глаза так, чтобы свет от фонарей расплылся на мокрых ресницах, и мысленно сказал первому снегу: «Спасибо...»
— А то в поместье поесть спокойно не дадут, — деловито добавила женщина, которая только что сделала его самым счастливым бывшим канцлером континента. — Еще закажем еды с собой, чтобы до завтра хватило. И... надо заехать в ресторан, отменить доставку готовой еды в поместье. Страшно представить, какой хозяева выставят счет за то время, что Лингеры пользовались их услугами, записывая все на меня.
— Вот видите, какая вы хваткая! Мне кажется, слуги сильно прогадали, покинув ваше поместье...
— Ах, что вы! — Агата рассмеялась. — Они, к сожалению, правы.
— Может, вы муфту купите? — внезапно предложил Эрик. — Или... шляпку?
— Зачем? — удивилась госпожа фон Лингер.
— О! Я знаю. Пойдемте в чайную лавку. Не уверен, что тут, в провинции, есть изысканные купажи, но что-нибудь подберем.
— Вы хотите поднять мне настроение? — догадалась Агата.
Господин барон кивнул:
— Мне кажется, вам необходимо отвлечься.
Агата откинулась на спинку сиденья мобиля и, глядя перед собой, прошептала:
— Спасибо.
Какое-то время они ехали молча. Он думал о том, что еще ничего для нее не сделал такого, чтобы без конца повторять слова благодарности. О том, как бы ему хотелось действительно сделать так, чтобы ее жизнь наполнилась счастьем. Светом. Покоем. Уверенностью в себе и завтрашнем дне. А она думала о том, что с тех пор, как погибли родители и до этого самого момента, никому не было интересно, стоит ей «отвлечься» или нет...
Дорогу заносило снегом.
После спокойного уютного ресторанчика Агата почувствовала себя живой. Ушла (а может, просто затаилась) царапающая сердце пустота. Наконец появились силы сказать себе: «Это просто надо пережить...»
Но в поместье их вновь встретила фрау Берта:
— Как вы могли? Как?!
Агата вздохнула: сегодняшний безумный день никак не хотел заканчиваться.
— Послушайте, уважаемая. Просто скажите — что случилось? — нахмурился Эрик.
Очарование вечера исчезло. Грон и Эльза умоляюще посмотрели на хозяина: «Ну сейчас-то ты можешь дать нам команду ее укусить?»
— А вы бы, молодой человек, вообще помолчали, когда я разговариваю с невесткой! — Лицо фрау Берты побагровело от возмущения.
Агата устало перевела взгляд на свекровь. Разговаривать не хотелось. Совсем. Хотелось спать. И... она не написала сегодня ни строчки!
— Вилла пропала, — вдруг прошептала фрау Берта и расплакалась. — Как ты могла прогнать мою дочь?! Откуда эта бесчеловечная жестокость?! За что?!
— Агата, идите к себе. Фрау Берта, прошу вас, успокойтесь. Мне нужна личная вещь вашей дочери. Поищите что-нибудь подходящее. Эльза, охранять!
— Вот. — Женщина подала платок Виллы с таким видом, будто это был уже траурный венок.
Барон взял платок, присел, привлек Грона к себе:
— Посмотри, что можно сделать, старина. В идеале, нам бы эту Виллу найти как можно скорее. А то театральность старшей дамы династии Лингер начинает утомлять...
«А я, между прочим, давно предлагал ее укусить... Ладно, давай, что там у тебя?» — Грон понюхал платок, еще раз укоризненно взглянул на хозяина и выбежал из дома.
Сбегая по лестнице, бывший канцлер привычно вынул огнестрел из кобуры, проверил заряды в барабане и исчез в темноте за дверью.
Агата проводила его встревоженным взглядом. Эльза боднула руку, лизнув пальцы горячим языком: «Хозяин приказал, надо идти!»
Изо всех сил стараясь не слушать упреки свекрови, барабанящие по спине, думая о том, закончится этот день когда-нибудь или нет, госпожа фон Лингер поднялась по лестнице и закрыла за собой дверь.
— Ты даже ребенка родить ему не смогла! — все-таки достал до стен ее комнаты отчаянный крик.
Что тут ответишь? Не смогла... Сначала было как-то не до того. Артефакты, отменяющие нежелательную беременность. Потому что денег нет, а книги идут. Только-только стали что-то зарабатывать, вставать на ноги. А потом, когда захотелось...
Доктора разводили руками. Говорили, что и с ней, и с Людвигом все в порядке. Рекомендовали уехать из столицы на побережье. Там, мол, и климат мягче, и ритм жизни спокойнее.
Они так и сделали. Вот только... спокойнее не стало.
Агата вошла в свою комнату и без сил опустилась в кресло. Если бы оно не стояло вот тут, у стены, она бы просто легла на пол. Звук захлопнувшейся внизу входной двери тревогой отозвался в сердце...
За окном валил снег. Темно. Холодно. Надо бы растопить камин, а то барон с Гроном вернутся промокшие, усталые. Как хорошо, что они наняли слуг в госпитале. Те два солдата, что ухаживали обычно за собаками барона, вызвались сами. Агата была этому несказанно рада! Хоть кто-то искренний будет в этом мрачном доме. Уже завтра. А сейчас придется справиться с камином самой.
— Когда же наконец закончится этот бесконечный день?
* * *
Эрик фон Гиндельберг выскочил из теплого дома под снегопад. Поморщился, огляделся и нырнул в метель вслед за валльской пастушьей. В снежной пелене Грон в своем новом обличье был похож на лисицу. Хитрый коварный хищник взял след, почуял добычу...
Бывший канцлер улыбнулся про себя. Когда-то он испытывал азарт от погони. Холодная рукоять огнестрела. Близость опасности... А сейчас все, чего он хочет, — кресло, камин, глинтвейн, собаки и... она. Агата. Что это? Старость? Или... любовь?
Снег с ветром усилились. Холодно. Не видно ничего из-за этой нежданной метели! Настроение испортилось. Романтичные мысли сменились раздражением и гневом. Вот что за сумасшедший дом?! Так и хочется вызвать доктора Фульда и организовать родственникам супруга госпожи фон Лингер «отдых».
А что? Регулярные прохладные ванны и палата с мягкими стенами уж кому-кому, а фрау Берте точно не повредят! Зря он оставил Агату со свекровью. Сделать та ничего не сделает, но гадостей наговорит...
Ситуация крайне раздражала барона полным отсутствием логики и дикой абсурдностью. Ну откуда у подобных людей армейский препарат? И зачем было травить им Агату? Это же срывает все планы. Демаскирует. Безусловно, серьезных людей.
А если все произошло случайно... Или по безалаберности — что скорее всего... Все равно. Это не крысиный яд, в конце концов. Не пузырек со снотворным. Это — «Водяная Смерть»! Препарат под маркировкой «Совершенно секретно»! И это... семейство фон Линтеров. Да нет, просто смешно! Откуда?!
И странно — почему мужчины не вышли? Не пришли на помощь фрау Берте? Не отправились вместе с ним искать Виллу?
Задумавшись, Эрик наскочил на Грона:
— Прости, старина. Я тебя в такой метели не заметил.
Грон рыкнул: «Ты бы меня еще в литтл-херригана превратил. Вообще раздавил бы!»
Господин барон вспомнил редактора с его мерзкой собачонкой и покачал головой:
— Ну ты, брат, хватил... Обижаешь. На такое я бы точно не решился.
Барон огляделся и, выпустив облачко пара, спросил у пса:
— Где мы, кстати?
Тот тяжело вздохнул. И улегся прямо в снег.
— Так... Ты хочешь сказать, что это дорога, по которой мы ехали из Орна? Поместье Агаты где-то там...
И Эрик взмахнул левой рукой в сторону дома, которого за снегом было не видно.
— Так... Хорошо. Допустим. Ну и куда ее понесло? Почему мы тут остановились?
Еще один страдальческий вздох был ему ответом.
— Дорога?.. Она здесь села в мобиль?
Громкий довольный гавк.
— Отлично! И что нам теперь делать? Я бы на ее месте остался бы ночевать там, где она есть в данный момент!
В ответ на слова барона мелькнул свет кристаллов и прямо перед ними из темноты вынырнул мобиль. Мужчина и собака отскочили, успев в последний момент спрятаться за кустами.
Мобиль остановился. Дверца, где сидел пассажир, распахнулась:
— Дорогая, послушай меня! Это сумасшествие! Вилла, ты же взрослая, свободная женщина. Ну? Сама подумай, куда ты пойдешь по такой погоде. И, главное, зачем?
— Мама...
— При чем тут фрау Берта? Давай вернемся, Вилла! Останешься у меня, а утром мы просто заберем твои вещи.
— Я не могу так поступить с ней.
— А со мной можешь? И... с собой?
— Не надо... Пожалуйста, не сейчас. Уезжай!
В темноте хлопнула дверца мобиля. Снежный вихрь затанцевал в свете тающих в темноте кристаллов.
Барон пожалел о том, что с собой нет ловушки — устройства, позволяющего поймать свет кристаллов и идентифицировать код мобиля.
А раньше всегда носил с собой. Да... Время, проведенное в поместье с прогулками по расписанию и изобретением новых артефактов в качестве развлечения, дает о себе знать. Он теряет хватку.
Вилла пошатнулась от неожиданности, когда перед ней выскочила валльская пастушья. Эрик напрягся, ожидая диких воплей, перекрывающих порывы ветра. Но... Женщина опустилась на корточки и неожиданно запустила руки в золотистую мягкую шерсть:
— Привет, мой хороший! Решил меня проводить?
— Да, — вышел из темноты мужчина, — в доме суматоха. Агату обвинили в том, что она вас выгнала. Фрау Берта... ээээ... очень сильно переживает.
— Понятно... — Вилла грустно улыбнулась. — Пойдемте домой. Всех успокоим.
Несколько шагов по дороге они шли молча, но вскоре барон все-таки не выдержал и спросил:
— Вы ведь не боитесь собак, верно? А крик сегодня утром подняли нарочно... Зачем?
— Вы правы... Понимаете, собаки, они ведь могут учуять...
— Мужчину, который приходит к вам?
Вилла кивнула и смущенно проговорила:
— Вы не могли бы сказать, что я гуляла?
— По такой погоде? — скептически поднял брови барон.
— Ну, вышла я значительно раньше. И ничего не предвещало такой бури.
— А потом вы просто заблудились. И никакого мобиля в помине не было.
— Именно... Пожалуйста. Я вас очень прошу...
— Хорошо. Но взамен вы мне расскажете, кто вас подвозил.
— У него будут неприятности?
— Только лишь в том случае, если он пытался убить госпожу Агату.
— Ах, ну что вы! Я более чем уверена, что это не так.
— Вот и хорошо.
Они мирно пробирались домой сквозь бурю, когда Вилла вдруг остановилась и проговорила:
— Извините меня.
— За что?
— За безобразную сцену сегодня утром... С собаками.
— Ничего, — вздохнул Эрик. — Правда, мне показалось, что госпожа Агата расстроилась.
— Мама ее не приняла. С самого начала. Как и моего мужа. Следовательно, их с Людвигом расставание — лишь вопрос времени.
— Странно все это, — пробормотал барон. — Я такого не понимаю. Чего же ваша матушка хочет для своих детей?
— Иногда мне кажется, что она — просто очень несчастный человек. И одинокий... Мы — все, что у нее есть.
Они вошли в дом. Фрау Берта, взвизгнув от радости, тут же зарыдала, заламывая руки.
— Мама! — закричал появившийся на лестнице Конрад.
— Со мной все в порядке, — поспешно проговорила женщина, явно избегая встречаться взглядом с фрау Бертой. — Господин Эрик и его пес спасли меня.
* * *
— Гав! Гав! Рррррррррр... Гав!
— Эльза! Что? Что... случилось...
Поскольку осторожный стук в дверь так и не разбудил уснувшую в кресле Агату, Эльза не выдержала.
«Ну?! И зачем ты это сделала? Мы бы вошли, все такие мокрые, барышня спит в кресле... Это ж романтично!» — Грон буравил Эльзу глазами-кристаллами.
«Ну не знаю... Это ставит барышню в неловкое положение, мне кажется... Хотя... Может, ты и прав». — Эльза легла и положила голову на вытянутые лапы.
«В следующий раз давай без пиететов! Дело и так не двигается... Уф... ну и продрог же я в этой метели».
— Апчхи! — простите, Агата.
— Апчхи... рррррррррррррр! — Грон поднял глаза на госпожу фон Лингер и мысленно произнес то же самое.
Мужчина и пес стояли на пороге комнаты насквозь промокшие.
Агата вскочила с кресла, в котором умудрилась уснуть. Она плохо понимала, что происходит. Переводила взгляд то на одного, то на другого. Ковер намок в том месте, где сидел Грон, а Эрик... Агата с удивлением обнаружила, что по-солдатски коротко стриженные волосы могут виться, и уже протянула руку, чтобы потрогать завитки, но...
Грон возмущенно гавкнул, она, очнувшись, отдернула руку.
«Ну и кто из нас идиот?» — Эльза грустно смотрела Грону прямо в глаза.
— Вилла нашлась. А в моей комнате нет ни полотенец, ни постельного белья. А мы... вот...
— Простите! — Агата стала просто пунцовой. — Я... Простите!
Не прошло и пяти минут, как у них с Гроном были сухие полотенца, горячий глинтвейн и бутерброды.
Они закрыли дверь. Собаки и мужчина скинули личины.
Им было хорошо. Тепло. Уютно.
А за окном падал снег...
Глава 13
Снег...
Агата выглянула в окно и рассмеялась. После ночной бури снег лежал сплошным ковром — до самого горизонта!
Сияет на солнце, слепит глаза, а поднимешь голову — небо. Яркое, чистое, голубое...
Как когда-то дома, в Нее. На севере королевства такие заносы в порядке вещей. Казалось, вот прямо сейчас раздастся стук в дверь, и веселый голос скажет:
— Дочь! Ты что? Опять всю ночь читала?!
Она снова будет прятать под подушку очередной роман, а мама улыбаться и качать головой. А потом сядет на край кровати и станет расчесывать ей волосы, приговаривая:
— Запомни: сто раз утром, сто раз вечером! Волосы у женщины должны быть ухожены. Расчесаны и убраны. Аккуратно. Всегда! Что бы ни случилось... Даже если небо упадет тебе на голову!
Мамочка... Агата взяла расческу, провела по волосам. Стала расчесывать, считая про себя. Сегодня она причесалась тщательней, чем обычно.
Столько лет прошло, а все равно больно...
Отца... отца Агата помнила в основном серьезным и занятым человеком. Владеющим собой в любых ситуациях. Но скрыть, какое удовольствие он получает от того, что может баловать «своих девочек», верховный судья марки Ней не мог.
Шонн Энтин был чуть ли не в два раза старше Эмилии фон Айбель. Не говоря уже о том, что семья мамы стояла выше по положению относительно фамилии отца. Но они были счастливы. Всегда.
Мама была такая веселая! Улыбалась, радовалась каждому дню. Пожалуй, что и злиться не умела... Хотя, нет. Один раз было. Отец пытался запретить Агате поступать в университет на вожделенный филологический факультет.
— Она же де-воч-ка! — дирижировал судья руками в воздухе в такт каждому слогу. — Зачем ей это? Такие нагрузки, жизнь в столице. Чужие непроверенные люди вокруг. Ты еще скажи, что ей нужно будет идти работать — как советуют столичные новомодные журналы! Есть же хорошее домашнее образование, в конце концов...
Мама молчала и хмурилась. Понятно, при Агате никто отношения выяснять не стал. Но... через неделю они всей семьей оказались в столице. Родители повезли ее в Лаутгард. Поступать в университет.
— Я хочу, — сказала тогда мама, — чтобы у тебя всегда был выбор. И если ты решишь остаться с любимым человеком в поместье на краю света — это не потому, что тебе больше некуда идти.
И она с такой нежностью посмотрела на отца, который обсуждал что-то очень интересное с деканом юридического факультета — вполне, надо отметить, по-дружески, — что папа отвлекся. Прервал на мгновение разговор. Посмотрел маме в глаза и улыбнулся.
Сколько лет прошло, а Агата до сих пор помнит тот момент. От улыбки отца всем присутствующим, включая саму Агату, стало как будто неловко. Словно они подглядели что-то совершенно не предназначенное для посторонних глаз.
Шонн и Эмилия Энтин ушли вдвоем. Ранним летом. Во время первой атаки оклеровцев.
Агата вытерла глаза.
Прислушалась. Внизу раздавались веселые голоса. Время от времени к ним присоединялся то басовитый лай Грона, то деликатный, но не менее громкий — Эльзы.
Хозяйка дома заколола камею на воротничке-стойке, еще раз проверила, гладко ли уложены волосы, и вышла навстречу новому дню.
* * *
— Разбаловались совсем! Хорошие псы голос без команды не подают! — выговаривал собакам хозяин, стараясь спрятать хорошее настроение.
«Ты действительно хочешь сделать вид, что страшно зол сейчас, да? Прости, что намекаю столь прозрачно, но мне кажется, у тебя не очень хорошо получилось. Может, попробуешь еще раз?» — Грон смотрел на хозяина, чуть склонив голову набок.
Агата уже спускалась по лестнице, когда Эрик, еле сдерживаясь, чтобы не показать Грону язык, улыбнулся, приветствуя хозяйку поместья:
— Доброе утро! За ночь снегом совсем завалило. Словно и не юг.
Сегодня даже его личина ее не раздражала.
— Хорошо, что помощь пришла, — кивнул Эрик на входную дверь. — Молодые люди уже приступили к работе.
Через какое-то время дверь открылась.
— Ульрих! Майер! — улыбнулась Агата молодым людям, которые первые зашли в дом. — Как я рада вас видеть.
Собаки улыбнулись всем и быстро убежали на улицу.
В дом постепенно заходили остальные солдаты. Заносили коробки, вещи. Один нес сверток со швабрами.
— Добрый день, — улыбнулся он. — Я — Ганс.
Молодой человек был худ, бледен, однако во взгляде живых синих глаз чувствовалась такая сила характера, что Агата смутилась. Ей все время казалось, что она должна им сочувствовать, жалеть... Она знала, что все они изувечены. И тем не менее радость за тех, кому повезло участвовать в проекте Фульда и Гиндельберга, не отпускала. Как и гордость за барона и доктора.
— Добро пожаловать в поместье, Ганс.
— Как добрались? — спросил Эрик у молодого человека с обожженным лицом.
— Хорошо, господин ба...
— Густав!
— Прошу прощения, — щелкнул тот каблуками. — Разрешите доложить: по дороге прошлись тяжелыми машинами. Снег расчистили.
— Замечательно. Госпожа фон Лингер, позвольте? Этого молодого человека я хотел бы порекомендовать на должность управляющего вашим поместьем. Густав проходит обучение в местном институте сельского хозяйства, водит мобиль. Исполнителен. Обязателен. В высшей степени порядочен. Я лично могу без сомнения поручиться за него.
— С огромным удовольствием предоставлю вам место. — Молодая женщина улыбнулась, видя смущение Густава.
— Спасибо.
— Вопрос оплаты...
— Я это решу, — остановил ее Эрик.
Агата вздохнула. Потом. Денежные вопросы они уладят потом. Без посторонних. В конце концов, у нее есть свои деньги! Чек за последнюю книгу в издательстве она получила на весьма внушительную сумму. И не без помощи все того же барона фон Гиндельберга. Так почему он и на этот раз должен решать ее финансовые затруднения? Это уже переходит все возможные границы приличий настолько, что ставит ее в неловкое положение...
— Госпожа Агата, — обратился к ней теперь уже новый управляющий, — подскажите, пожалуйста, где книга приходов-расходов? Хочу вносить траты, чтобы разобраться, сколько стоит содержание поместья.
— Можно, конечно, поискать, — растерялась Агата. — Толстая черная тетрадь была на кухне, в ящике стола. Но... Там такой разгром, что проще завести новую. Я принесу.
И она стала подниматься по лестнице.
— Ульрих, — раздался снизу крик, — здесь стекло. Куда его нести?
— Ульрих? — Перед Агатой появилась фрау Берта. — Мальчик мой, ты вернулся?
Мать Людвига остановилась. Окинула взглядом все, что происходило внизу, и строго спросила:
— Что это? Что такое?
— Ничего необычного либо предосудительного, фрау Лингер. Я наняла новых помощников по дому.
Агата почти зажмурилась, ожидая бурной реакции свекрови. Но госпожа Берта восприняла эту новость практически равнодушно. Лишь губы поджала. А потом спросила:
— И мой сын с ними?
— Ульрих? Я его со вчерашнего дня не видела.
— Я тоже.
— Так, должно быть, зовут одного из работников. Извините, фрау Берта. — Воспользовавшись минутной растерянностью госпожи фон Лингер-старшей, Агата поспешила в свою комнату. К секретеру.
Секретер был вторым ее «богатством». Агата вспомнила разгромленный Чай-шкаф и вздохнула. Может, попросить кого-нибудь из солдат починить? Хорошо еще, что в ее комнате вещи не тронули. И секретер на месте. Пальцы погладили лакированное дерево. Женщина улыбнулась, откинула крышку.
Толстые черные тетради для хозяйственных нужд она хранила в ящике справа. Здесь для каждой вещи было свое место. Она любила порядок. Как мама...
Пузырьки с чернилами, песок, печать, начищенные перья, более современные ручки с автоматической подачей чернил, кристаллы, убирающие кляксы, листы бумаги для печатной машинки. Сама машинка располагалась внизу. Старенькая, верная спутница их с Людвигом скитаний. Когда-нибудь она купит себе последнюю модель — на кристаллах!
Так... Книга расходов... Кстати говоря, она ни разу не проверяла, кто там что записывал. И записывал ли вообще! Вот она. На всякий случай залезла в ящичек, чтобы проверить, на месте ли чек, и...
Обомлела. В ящичке было пусто.
Она долго разбирала тетради, принадлежности, письма, документы... Перетряхивала ящички. Смотрела на пустые полки. А потом, без сил опустившись на пол, заплакала.
Чека не было.
Ее обокрали.
— Агата, — постучал в дверь Эрик. — Вас так давно нет. Завтрак накрыт. Пойдемте.
Она не ответила.
Он резко распахнул дверь.
— Что случилось?
Она взглянула на него, не в силах остановить слезы.
— Все. Все будет хорошо. — Ее гладили по волосам, спине, прижимали к себе, желая защитить и успокоить.
— Давайте уедем?
— Ну уж нет! Теперь я обязательно добьюсь правды!
Агата вскочила с пола. Высвободилась. Покраснела. Нашла платок. Вытерла слезы. Аккуратно. Изящно. Высморкалась. Изящно не получилось...
Эльза вошла вслед за хозяином и теперь укоризненно смотрела на несчастную: «И ты собираешься свести его с ума?»
— Агата... что произошло?
— Меня ограбили.
— Чек? — догадался Эрик.
Агата кивнула.
— Надо найти, кто это... Эльза! — позвал господин барон. — Ты все слышала. Ищи!
«Я-то найду...» — Эльза наградила долгим, печальным взглядом их обоих и вышла из комнаты.
Они шли за собакой по второму этажу. Около одной из дверей валльская пастушья остановилась и оглушительно гавкнула.
— Ульрих... — прошептала Агата.
Эрик покачал головой. Достал из кармана пластину с цифрами:
— Доктор Фульд! Нет... Все живы... Вы в городе? Мне нужно, чтобы вы сделали несколько вещей...
* * *
— Да как вы смеете!
Теперь Ульриха фон Лингера нельзя было назвать ни милым, ни очаровательным. Словно после пары часов под стражей с него слезла вся наносная шелуха — и он... просто стал собой.
Агата пыталась соотнести свои воспоминания о молодом человеке с тем, что видела сейчас. Безразличная, отстраненная улыбка на бледном лице. Немного сарказма в холодных серо-голубых глазах. Легкая небрежность в прическе.
Чем он занимался? Была ли у него женщина? Она не знала. Ульрих никогда не был злым. Обладал прекрасным чувством юмора. В целом он ей нравился. Они ладили, иногда даже смеялись вместе, если тот рассказывал что-нибудь забавное. Но она никогда не пыталась по-настоящему присмотреться к тем, кто жил вместе с ней под одной крышей. Работа. Книги. Забота о муже.
Наверное, она в этом виновата, потому что...
— Агата! Скажи своему любовнику, чтобы прекратил все это немедленно! Иначе я...
— Вы сделаете — что?
Эрик с нескрываемым удовольствием смотрел на молодого Лингера за решеткой. Представители этого семейства за неполные двое суток успели его порядком разозлить.
Вот только состояние Агаты внушало господину барону опасение. Женщина была белой. Конечно, жаль было срывать с нее розовые очки, но нельзя же настолько не видеть сущность тех, кто тебя окружает...
Хотя... надо было оставить ее где-нибудь в гостинице. Под присмотром Эльзы. А не тащить в управление полиции. Возможно, это еще не поздно сделать.
— Я в порядке, — тихо проговорила Агата, словно прочитав его мысли. — Не надо меня отсылать.
— Это будет неприятный разговор.
— Догадываюсь. И тем не менее. Это — моя жизнь.
Барон кивнул, разрешая остаться.
— Вы знаете, почему вас задержали? — спросил у Ульриха следователь Майнц, когда все расселись у него в кабинете.
— Потому что моя родственница с ее любовником, — кивок в сторону Агаты и Эрика, что сидели рядом на продавленном диванчике, — придумали какую-то возмутительную чушь про меня.
— И вы не трогали чек в комнате у госпожи фон Лингер?
— Конечно, нет.
— И не обналичивали его в отделении Главбанка на проспекте императора Франциска Первого в Орне?
— Ах да... Простите, запамятовал. Конечно, обналичивал. Госпожа Агата фон Лингер сама попросила меня об этом.
— Что? — Эрик положил ладонь на плечо дернувшейся от возмущения женщины, уговаривая успокоиться.
— Допустим, — следователь Майнц был невозмутим, — деньги вы сняли и повезли в поместье, чтобы отдать госпоже Агате фон Лингер. Я правильно излагаю ваши намерения, господин Ульрих?
— Безусловно. А вы меня задержали.
— Готов за это извиниться. Но... где банкноты?
— Какие?
— Те самые, за которыми вы ездили в Ори. Те самые, которые вы, если я правильно понял, намеревались передать госпоже Агате. Где они, господин Ульрих?
— Я отдал некоторые долги.
— Вот эти?
Следователь выложил на стол несколько расписок. Пачку банкнот, перехваченных бечевкой.
— Арестованы и те, с кем вы играли.
Ульрих изменился в лице. Пораженный, он смотрел на следователя, будто столкнулся с чем-то сверхъестественным.
— Что же вы наделали?! — прошептал он. — Зачем?
— Кроме того, — хладнокровно продолжал Майнц, — наши коллеги задержали в столице владельца игорного зала, где вы обычно просаживали деньги. Как правило, не свои собственные деньги, господин Ульрих. Его везут сюда. Будем разбираться.
— С чем? Достаточно же было дождаться брата, он бы все оплатил. И забрал обвинение.
— Вы упускаете одну маленькую, но очень важную деталь. Чек выписан не на имя вашего брата. А на госпожу фон Лингер. Следовательно, это ее выбор: забирать или нет заявление.
— Значит, — равнодушно проговорил Ульрих, — Людвиг, когда вернется, просто угомонит свою женушку — вот и все!
Агата отрицательно покачала головой.
— Вам же не нужен скандал, — ухмыльнулся молодой человек. — Это плохо скажется на продажах вашей книжонки. Следовательно, заявление вы заберете.
— А вот мне любопытно, — вдруг задумчиво проговорил Эрик. — Хоть монета из тех денег, которые вы взяли у брата на преумножение капитала, дошла до компании, продающей акции на разработку месторождения — или вы просто все проиграли?
— Вам-то какое дело?
— Ваш брат вскоре после этого исчез. Госпожу Агату пытались убить. То есть вы, господин Ульрих фон Лингер, — подозреваемый номер один.
— Бред! Брат просто сбежал.
— Да что вы!
— От нее, — пренебрежительный кивок в сторону застывшей Агаты. — Он ее так ненавидел, что... сложно себе представить. Не удивлюсь, что Людвиг в ее чай крысиного яду и подмешал.
— Ненавидел? За что?!
Две валльские пастушьи, что лежали у входа, подняли головы и зарычали. Эрик сделал еле заметный знак рукой. Собаки вновь положили морды на лапы, но глаз от хозяина не отвели.
— Ты его душила. Не давала раскрыться «таланту». — Ульрих зло рассмеялся, а затем, кривляясь, продолжил: — «Милый, так не пишут... Это грамматическая ошибка. Проверь лексическое значение слова... Лучше свериться со словарем... Это было у фон Гейнца — зачем повторяться...»
Увидев, что задел женщину, которая, вцепившись в сумочку, просто перестала дышать, обвиняемый прямо-таки воспрял духом:
— Да его просто тошнило! От тебя и от твоих чаев!
— Но я...
— Ты хуже нашей мамаши! Еще и изображаешь из себя непонятно что... Помощница! Скажи еще — писательница!
— Довольно, — приказал барон фон Гиндельберг. — Довольно. Господин Майнц, оставьте господина Ульриха фон Лингера у себя. Вина в краже доказана, он пойман с поличным. Что касается покушения, Лингер был и остается одним из подозреваемых. Так что... надеюсь, время, проведенное под стражей, господин Ульрих запомнит как один из самых неприятных моментов в его жизни. — Бывший канцлер выразительно посмотрел на следователя.
— Слушаюсь.
Когда барон повернулся к двери, госпожи фон Лингер уже не было в кабинете. Эльза и Грон не сводили с него глаз.
«Отдай приказ, а? Ну что тебе стоит? Он же заслужил!» — Грон по своему обыкновению склонил голову набок.
— Э, нет! Мы ему козырь в суде не подарим! Пойдемте лучше найдем госпожу Агату. Эльза, искать! — Но Эльза не двинулась с места...
«Какой суд? Зачем суд? Не будет никакого суда... Мы его просто загрызем и дело с концом». — Эльза демонстративно уселась возле двери, всем своим видом показывая, что никуда идти не собирается, пока они не решат этот важный вопрос.
«Ага. По-тихому...» — Грон сел рядом с подругой.
Они с Эльзой редко были единодушны во мнениях, но сейчас...
Агата выбежала на улицу. Прислонилась к стене. Жадно вдохнула холодный воздух. Белый снег слепил глаза после полумрака кабинета Майнца, но слезы навернулись не от этого. Они текли по щекам от обиды. Она понимала, что Ульрих мог наговорить ей колкостей специально, но почему-то это не успокаивало.
Вскоре вышли барон с собаками.
— Госпожа фон Лингер. Агата... Пойдемте.
Они уже сделали несколько шагов к мобилю, когда сзади раздалось недовольное:
— Рррррррррр...
— Гав!
— Эльза! Грон! Ну что за бунт?
— Бунт? — Агата вопросительно посмотрела на Эрика.
— Они злятся на меня за то, что я не позволил отдать филейную часть Ульриха фон Лингера на растерзание.
Женщина вздохнула и с нежностью посмотрела на собак. Но даже не улыбнулась, что сильно насторожило собак и барона.
— Ну ладно. Все. Хватит. — И Эрик открыл заднюю дверь мобиля.
К его удивлению, ни собаки, ни женщина так и не двинулись с места.
— В чем дело?
— Я тоже.
— Что «тоже», госпожа фон Лингер?!
— Протестую. Эльза и Грон правы. Ульрих заслужил! Пусть они его загрызут! — И она топнула ножкой...
«Да... — Грон посмотрел на Эльзу, — дамочка-то с характером!»
«Что делать будешь?» — Валльская пастушья повернулась к хозяину.
К своему удивлению, Грон и остальные обнаружили, что барон сбросил личину. На мгновение. Однако этого оказалось достаточно, чтобы втроем они бросились к мобилю, обгоняя друг друга...
Они повернули на выезд из города. Агата и собаки молчали, чувствуя свою вину и пытаясь понять — злится на них еще барон или уже нет.
«Мне кажется, остыл». — Эльза подняла голову и зевнула.
Агата, поймав ободряющий взгляд блестящих янтарных глаз, наконец решилась:
— Простите. Простите меня, я... Не знаю, что на меня нашло.
— На мой взгляд, ничего особенного. Если разобраться, правда на вашей стороне. Не вижу ничего странного либо предосудительного в том, что вы разозлились. Ну а сплоченный союз троих — вы, Эльза и Грон против меня, к этому, простите, я уже просто привык!
— Ррррррр... — Грон недовольно поднял голову.
«Клевета! Я не часто в женском союзе! В основном прошу отметить, поддерживаю тебя! Кто ж виноват в том, что в последнее время ты так влюблен, что порой просто неадекватен...»
— А куда мы едем? — Агата, улыбнувшись про себя, поспешила сменить тему.
По правде говоря, ей было совершенно все равно, куда они катили с такой скоростью. Высокое, прозрачное небо, поля с обеих сторон дороги, синие очертания гор вдалеке. Все это успокаивало, хотелось ехать, ехать... Подальше от всего, что пришлось пережить.
— Хочу научить вас стрелять.
— Что?
— Стрелять. Из огнестрела.
— Настоящего?
— Конечно. Вот ваша героиня... ээ...
— Эвелин.
— Да, Эвелин. Она стреляет?
— У нее огнестрел, сделанный артефактором специально по руке.
— Интересно... И какие возможности?
— Меткость!
— Не обижайтесь, но это глупо.
— Почему?
— Меткость — это всего лишь навык, достигаемый тренировкой. Если бы я работал с огнестрелом как артефактор, я бы встроил искажение.
— То есть?
— Тот, в кого собираетесь стрелять вы, будет видеть вас не там, где вы на самом деле находитесь. Ему будет казаться, что вы смещены относительно своего настоящего местоположения.
— И что это даст?
— Как что? В вас не попадут. Открывается пространство для маневра, соперник — как на ладони. У вас неоценимое преимущество!
— А можно и то, и другое?
— Можно. Но артефактор потеряет очень много сил. Ему придется долго, очень долго восстанавливаться. Так использовать военных артефакторов — это просто глупо.
— А вы?
— Что я?
— Могли бы сделать такой огнестрел?
— Для вас? — Голос барона стал ниже и как будто чуть тише.
Агата почувствовала, что ее бросило в жар. Нет, кончик носа от любопытства горел уже давно, а тут еще он так спросил, что...
Эльза с Гроном переглянулись. Уши приподнялись, хвосты забили по коже сиденья цвета кофе с молоком: «Загородные поездки — это выход! Надо чтобы они чаще куда-нибудь выезжали. Есть надежда, что дело пойдет быстрее...»
— Ну... что вы. Зачем мне? Я просто думаю о книге и...
— Это правильно. Думайте. Но в свете последних событий я считаю, что средство защиты вам не помешает. Мы сделаем пули с поражающим эффектом. Снотворное, например. Не смертельную дозу. Чтобы вы в случае чего могли позвать на помощь. Я почти всегда рядом, но... Мне бы хотелось быть уверенным, что...
— Я согласна! — Агата подпрыгнула на сиденье и захлопала в ладоши. — Это было бы просто замечательно!
Тем временем они приехали. Небольшие строения чуть поодаль от дороги, чем-то напоминающие те, что Агата видела на территории госпиталя за поместьем барона. Она вспомнила, что госпиталь строили на деньги бывшего канцлера по его собственному проекту. Видимо, сказалось военное прошлое.
— Гав!
— Гав, гав!
— Эльза, Грон! Это свои, — улыбнулся барон, скидывая личину с себя и собак.
К ним уже подходил мужчина в форме. Невысокий. Средних лет. Крепко сложенный. Он улыбнулся, приветствуя барона взмахом руки.
— Разрешите представить вам моего друга, госпожа фон Лингер...
* * *
Когда они, усталые и голодные, уже сидели в кабинете начальника гарнизона, господина Валена Ницкендэйра, выходца из Восточной марки, сердце Агаты готово было петь от счастья! Еще недавно ей казалось, что мир вокруг полон предательства и боли, но оказалось, что стрельба из огнестрела на свежем воздухе делает чудеса.
Ей дали огнестрел! Настоящий! Тяжелый, с холодной, отполированной рукоятью, сильной отдачей, такой, что первый раз она еле удержалась на ногах! И... если бы не барон...
Запах пороха, сильные руки барона, но главное не это! То есть не только это. Она оказалась меткой! Ее хвалил барон, начальник гарнизона тот и вовсе восхищался, и даже Эльза смотрела на нее с нескрываемой гордостью!
«Еще бы! Знай наших... А то — женщины, женщины». — Эльза довольно фыркнула.
Собаки пригрелись на ковре у камина, кресло, в которое усадили Агату, также придвинули ближе к огню. После холодного ветра, что пробирал до костей на открытом полигоне, было так приятно пить маленькими глотками горячее молоко. Слушать, как барон с господином Валеном обсуждают будущую модель дамского огнестрела! Специально для нее...
— Эрик... Твоя дама, кажется, уснула.
— У нас был тяжелый день. Пусть поспит.
— Послушай... Если тебе требуется помощь, я всегда...
— Я знаю. Ты уже мне помог сегодня! Даже представить себе не можешь, как...