Эпилог.
- Я не знаю, как пережила это все. Не знаю, как живу до сих пор. В моей голове постоянно проносятся образы каждого из тех, кого я потеряла. Тех, кто заново заставил почувствовать себя человеком.
Мой отец меня любил. Он не знал, как это показать, я думаю, но всегда был добр ко мне, и ко всем нам. Я думала, что он слабак, но он таким не был. Он просто умел прощать. Иногда слишком. И я иногда думаю, что возможно я сама виновата в том, что сейчас его нет рядом. Обстоятельства говорят об ином, но мне тяжело в это поверить.
Тина была удивительным человеком. Настолько удивительным, что при ее жизни я никогда не понимала, почему она так себя ведет, ведь в ней есть то другое, что я в ней ценила. Поняла ли я потом? Не до конца. Возможно, мы все-таки с ней слишком различались, но во мне не осталось осуждения по отношению к ней.
Томас оказался лучше после нашего повторного знакомства. Когда он встречался с Эл, я видела, что он может обаять любую. Это и после было так, но уже с другим оттенком. Мнение о нем поменялось кардинально, любовь к Тине сделала его лучше. Я уже очень давно скучаю по его «тихоне».
Что до Элайзы... я ее люблю до сих пор. Я не знаю, что думать обо всем, что с ней случилось, она сама сделала свой выбор, но все ли я сделала, чтобы помочь? Или я была слишком жестокой по отношению к ней все то время, когда в семье пошел разлад? По поводу всего, что произошло с ней, у меня, наверное, будет больше всего сомнений.
Мне приходится учиться жить заново, постоянно спотыкаясь о какие-то воспоминания и события, будто я ребенок, который учится ходить. К сожалению, или к счастью, но с Ниной Вайолет покончено в силу ее некомпетентности и откровенной бесполезности. Но и к другим специалистам я не готова пойти, не готова разговаривать обо всем с кем-то. Я честно пытаюсь заново социализироваться, и, если бы рядом не было Джеймса, даже попыток не было бы.
Возможно, когда-нибудь я полюблю его так же, но пока испытываю только благодарность. Да, я должна это признать, пусть и посмертно: я сказала тебе, что тебе нечего ждать от меня, но я тебя полюбила. Я не смогла бы тебя отпустить, и я не могу сейчас. Я люблю тебя, Фредерик.
В это зимнее время я смогла достать только искусственную сирень, и именно она ложится из моих рук на его могилу. В этот раз ощущения пустоты не возникает, наоборот, появилось чувство, будто я услышана. Робко поднимаюсь и направляюсь к матери, которая стояла недалеко. Она обняла меня, и мы вместе направились в машину.
Разговоры у нас все еще ладятся плохо, но в целом, отношения изменились. Я больше не испытываю ненависти, но и простить все еще не могу. Всю дорогу мы молчим, и только тихая музыка на фоне нарушает тишину. Однако, когда я уже собиралась выходить и направляться к общежитию, Фиби заговорила:
- Я знаю, что ты никогда не согласишься переехать к нам с Сэмом, – она переводит взгляд с лобового стекла на меня. – Но я хотела бы вас познакомить. Он гораздо лучше, чем ты могла подумать.
Честно говоря, даже несмотря на все изменения, которые пришли с наступлением января в мою жизнь, я не ожидаю таких просьб, таких вопросов, всего того, что не вписывается в мою повседневную рутину. Я хмурюсь, не зная, что предпринять.
- Я посоветуюсь с Джеймсом, – сухо и тихо произношу я. – И потом мы может быть придем вдвоем.
Женщина с большим одобрением кивнула на мой ответ. Одна из причин, по которым я возобновила с ней общение, – это ее желание изменится. Все, что она может узнать о моей жизни, она узнает только от меня или от Орвелла, если встречает его, что бывает редко. Но надо сказать, он из тех молодых людей, что нравятся мамам. И он также не дает ей информации, которой ей не нужно знать. Никто ни на чем не настаивает, и это для меня является самым большим благом.
Я дергаю дверную ручку и уже почти покидаю автомобиль. Но один вопрос не дает мне покоя большую часть моей жизни, и когда, как не сейчас, мне попытаться узнать ответ?
- Почему ты так со мной себя вела? Почему я была самой нелюбимой, надо мной смеялись родственники и мне никогда не доставалось вашей с папой любви?
Фиби вздыхает. Я чувствую, что она понимала, что я буду задавать этот вопрос, но вряд ли она когда-то готовилась на него отвечать.
- Я... поступала неправильно. С самого твоего детства я видела, что ты мыслишь не так, как Элайза, и решила воспитывать по-другому, – она улыбнулась неожиданно неловко для себя. И крайне печально. – Показать, что надеяться нужно на себя, а не на блага, которые могут свалиться, а могут и не свалиться. Как правильно это делать, я поняла только с Робертом. Но была слишком упертой. В попытках показать тебе жестокий мир я стала самым жестоким для тебя человеком.
Этого более чем достаточно. Такая вот она – родительская любовь? Хотела бы я о том же спросить Уолтера Лиффа, но, к сожалению, слишком поздно. На этой неловкой ноте мы прощаемся, и я наконец отправляюсь к себе в квартиру. Там Джеймс приготовил обед, который ждет меня в компании фильма для совместного просмотра.
К слову, да, он признался мне в своих чувствах в этой самой квартире. Очень волновался, и, наверное, больше даже за меня, чем за себя, потому что это сейчас моя психика просто не может выдавать много эмоций, а неделю назад я еще не успокоилась, и каждое слово могло вывести меня из равновесия. Но он рискнул. Я просто оставлю здесь диалог.
- Кэсси, я должен кое-что сказать. Возможно, сейчас не время, но...
- Хорошо.
- Ты мне нравишься. Очень давно. Я не акцентировал на этом внимание и старался просто развеселить тебя, потому что тебе это было нужно.
- Спасибо.
- И я понимаю, что потеря Фреда – это то, что нам обоим непросто пережить, в особенности, тебе. Поэтому... я не настаиваю на взаимности, и в общем...
Пауза. Он замялся.
- Джеймс, ты мне очень важен и дорог. И главное – нужен. Своей жизни без тебя я не представляю. По крайней мере, на данном этапе.
Так мы начали встречаться. Понятное дело, что это чувство не то, что выросло само, а то, что нам обоим придется взращивать и за чем ухаживать. Но мне это не в тягость. Мне с ним очень хорошо, и я хочу радовать его так же, как и он меня. К слову, с нового семестра он является полноценным студентом ливерпульского университета, и теперь между нами не будет расстояний.
Все поменялось. Никто не остался прежним. Даже Роберт. Особенно он. Как по мне, мальчишка стал еще мудрее. Орвелл рассказывал мне, что Роб специально с ним договорился сходить на могилу Фреда так, чтобы я об этом не знала и лишний раз не впадала в истерику. Я ценю это. Мне кажется, я стараюсь ценить Роба так, как хотела бы, чтобы родители ценили меня. И я очень надеюсь, что так оно и есть.
Каково встретить свои двадцать лет смертью любимого человека? Каково потерять сразу пятерых близких людей за четыре месяца? Крышесносно. Мне казалось, что я больше никогда не почувствую себя нормально, не то что уж спокойно. Хотелось умереть вслед за всеми. Но я здесь, и я все еще пытаюсь жить, уже по-другому. Я не могу ненавидеть людей после стольких примеров любви ко мне. Я не могу продолжать ненавидеть, потому что ненавидела не их, а себя. И теперь я стараюсь изменить то, что не могу вынести, в себе, чтобы не чувствовать боли. Придется еще пожить какое-то время, чтобы все стало, как у людей. А пока – так, как есть.
⸙⸙⸙