20. Эксперимент
Мои пальцы так крепко сжимают руль, что я готов оторвать его и выкинуть в открытое окно.
Окружённая небольшой толпой, Полина идёт в своём бежевом, затянутом на талии широким чёрным поясом свитере-платье чуть выше колена. Сегодня очень ветрено, поэтому ей пришлось надеть более тёплую одежду. Хотя мне кажется, что я придирчив к любой её одежде, даже если она облачиться в хиджаб.
А это неплохая идея, верно? Нахрен облачить её в хиджаб, а для лучшего эффекта запереть дома на пару недель, месяцев и до конца, блядь, моей жизни.
Пытаясь успокоиться, я разглядываю идущих рядом с ней людей. Она там самая миниатюрная девушка, но при этом из всех можно заметить лишь её одну — её распущенные волнистые волосы, спадающие чуть ниже плеч. Её изящные изгибы, стройные икры и ноги, которые совершенно не скрывают до боли короткое платье. Возможно, оно не такое короткое, чтобы другой человек бесился. Я же просто превращаюсь в неадекватного зверя.
Меня не интересует женский пол рядом с ней, лишь те будущие самоубийцы, которые решили, что хорошая идея общаться с ней, улыбаться ей, или даже заигрывать с ней?
Блядь, каким образом я вообще столько лет веду бизнес, если погибаю от ревности, видя её в компании других парней? Все они останавливаются неподалёку от ворот и о чём-то общаются. Я достаю пачку сигарет из кармана и вытаскиваю одну. Без этой хуйни я не смогу спокойно наблюдать за тем, как она находится в компании других мужчин. Хотя какие это, блядь, мужчины. Мелкие ублюдки, по счастливой случайности вылезшие из утробы матери, — это то, что им подходит.
Она не очень активно ведёт диалог, больше слушает и улыбается, но мне этого достаточно для того, чтобы сойти с ума.
Или, например, выследить после их учёбы каждого присутствующего и убить кого-то из тех, кто смотрит на неё.
Скурив одну сигарету в несколько затяжек, я собираюсь достать ещё одну, но их толпа начинает рассасываться, поэтому я останавливаюсь. Не прекращая радовать всех окружающих улыбкой, Полина идёт к моей машине и залезает на своё пассажирское переднее место.
Мой мозг был настолько сильно зациклен на представлении, что я даже не встал и не открыл ей дверь. Идиот.
Она тянется ко мне и целует в щёку. Лёгкий румянец появляется на её лице. Удивительно, как она всё ещё может стесняться таким мелочам, как поцелуй в щёку, когда я видел её раздетой и доставлял ей удовольствие.
Не представляю даже, что она будет чувствовать, когда я заявлю на неё свои права, когда она увидит меня голым. Боже, я хочу, чтобы моя принцесса сгорела, но не от стыда, а от наслаждения.
— Ты не уехал, — радостно замечает она.
— Почему я должен был уезжать?
— Просто это всё было намного дольше, чем я думала.
— Это не означает, что я уеду, даже если ваше мероприятие заняло бы сутки. Тем более, когда вокруг тебя вьётся столько парней, — серьёзным тоном произношу я. Она может распознать мою суровость. По крайней мере, потому что с ней я никогда не бываю суров — кроме таких моментов, как сейчас. И это не должно выглядеть так, словно направлено в её сторону. Это направлено на весь чёртов мир, но не неё.
— Стас, это просто мои одногруппники, — мягко улыбается она, прижимая сумку к своей груди. — Они не вьются возле меня.
Им будет лучше, если они никогда больше не подойдут к ней.
— Малыш, я уверен, мои глаза мне не солгали.
Прикусив нижнюю губу, она опускает взгляд на несколько секунд.
— Ты меня ревнуешь?
— Ревность — это не то, чем можно описать мои чувства, принцесса. Лучше тебе и вовсе о них не знать.
— Стас, мне приятно, если ты ревнуешь, но...
— Но?.. — спрашиваю я, не давая ей закончить.
— Но мне никто не нравится из этих мальчиков, правда. Они все незрелые на фоне тебя.
— И нет никого, на кого можно было бы обратить внимание?
— Есть кто-то, наверное. Только не для меня.
Скорее всего, другому мужчине её слов было бы более чем достаточно, чтобы выдохнуть с облегчением. И это не вопрос моей самооценки или уверенности в себе. Я трахал в неделю женщин больше, чем некоторые за всю жизнь.
Это также не вопрос доверия к Полине, она так стеснительна и робка, так честна передо мной и самой собой.
Я просто хочу убить всех ублюдков, которые будут с ней учиться.
— Есть кто-то лучше на примете? — спрашиваю я, заводя машину.
— Да, и он самый прекрасный м-мужчина, — она заикается на последнем слове, её лицо словно окунули в ведро с краской. Это меня умиляет, заводит и на какое-то время заставляет отложить вопрос её обнаглевших одногруппников.
Отложить, не забыть.
— И он знает, что ты его таким считаешь?
— Теперь знает, — неуверенно произносит она, отворачиваясь к окну и пряча свою полуулыбку. Она хочет заговорить мне зубы, чтобы я отодвинул свою ревность на второй план.
У неё получается.
Потому что рядом с ней я не могу думать ни о чём. Вообще ни о чём, кроме неё одной.
— Возможно, если он такой прекрасный, тебе не стоит смотреть на других мальчишек.
— Я на них не смотрю, — оправдывается Полина. Мне кажется, даже если бы я запер её дома, всё равно бы осталось то, что меня напрягает. Мужчины в фильмах, сериалах, на картинках, в её голове? Мне хочется быть единственным в её поле зрения, потому что она единственная, что мне нужно, как воздух, вода или пища. Порой мне кажется, что я в состоянии прожить без пищи, если она со мной.
Когда машина трогается и мы выезжаем с парковки, я беру её ладонь и кладу себе на бедро. Полина не противится и никак не препятствует этому, даже если немного возмущена моей сценой ревности.
Что со мной происходит? До её появления в моей жизни я никогда не испытывал ничего подобного, я мог только догадываться, что означает «ревность». И это не отдельное чувство, оно граничит с моей одержимостью и зависимостью, с моим нескончаемым желанием видеть её лицо каждое утро, день, вечер, ночь, просыпаться с ней, целовать её, быть единственным мужчиной, который ей нужен.
— Я не даю тебе повода, — вдруг слышу робкий и невинный голос...
Она не даёт мне повода.
— Прости, принцесса. Но этим мальчикам не нужен повод, чтобы любоваться тобою.
— Это звучит как издевательство.
— Издевательство? — повторяю я.
— Мною никто никогда не любовался. Когда все мои одноклассницы уже делали маникюр в салонах, я всё ещё ходила в школу в лохмотьях, не говоря уже о покраске ногтей. Мне даже тяжело поверить в то, что ты считаешь меня красивой... То есть такой мужчина, как ты...
Она всё ещё повёрнута к окну. Чувствую себя последней скотиной. Взяв её лежащую на моём бедре ладонь, я целую её тыльную сторону.
— Не заставляй показывать мне, насколько сильно я считаю тебя красивой. Ты не выдержишь и минуты наедине со мной, если я не буду сдерживать свою ревность и своё желание.
Чуть позже мне всё-таки придётся поехать на работу, но только мы пересекаем порог дома, я набрасываюсь на неё как животное. После её длительного молчания на протяжении последней половины пути мне особо сложно сдерживаться. Схватив Полину за талию, я поднимаю её в воздухе и прижимаю к стене. Она издаёт тихий стон, от которого всё моё тело болезненно ноет.
— Поверь мне, принцесса, ты не просто красивая. Это слишком ничтожное слово для описания того, насколько ты прекрасна и богоподобна. Ты моя мечта, мой воздух, моя пища. Ты всё, ты единственное, без чего я не смогу жить.
— Почему тогда ты не спишь со мной?
Потому что тебе рано, а я и так позволяю себе слишком много лишнего.
Потому что даже я сам не знаю, что случится, когда я всё-таки сорву с неё эту невинность. Человеку легко прожить без того, чего он не имел. Но, если это что-то у него отнимут, будет в разы тяжелее.
— Со своей женой ты спал, я уверена в этом.
— Никогда не сравнивай себя с моей бывшей женой. Она для меня ничего не значила. Никто не значит, кроме тебя. Лучше насладись своей свободой, принцесса. Потому что после твоего первого раза я превращусь в ещё большее животное, чем являюсь сейчас.
— Ты не животное.
Или животное, которое не позволяет увидеть свою настоящую сущность, свою дикую сторону.
В воздухе расстегнув ремень её свитера и стянув его, я вновь вижу её в нижнем белье. Она такая маленькая, миниатюрная, хрупкая, при всём этом у неё небольшая, но упругая и сочная грудь, округлая попа.
Держа её на руках таким образом, чтобы её грудь соприкасалась с моим телом, я несу её до первой поверхности мебели, которая попадается на глаза. Усаживая её, на этот раз позволяю ей самой расстегнуть мою рубашку. И в этот раз она нервничает точно так же, как и в прошлый. Её пальцы дрожат и не слушаются.
— Не торопись, принцесса. Я никуда от тебя не убегу, — успокаивающе шепчу ей на ухо, целуя мочку. Это придаёт ей уверенности — не так много, но достаточно для того, чтобы в размеренном темпе расстегнуть все пуговицы моей рубашки, которая вскоре падает на пол к пиджаку. Когда она тянется к ремню моих брюк, я помогаю ей расправиться с ним и ширинкой. Брюки также спадают на пол вместе с боксёрами. Теперь, представ перед ней обнажённым, впервые за всё время нашего знакомства, я позволяю себе понаблюдать за её реакцией, когда её взгляд прикован к моему члену. Если до этого я считал, что её лицо опустили в краску, то сейчас могу сказать, что её обожгло солнце своим прикосновением. Полина издаёт вздох, словно готовясь к предстоящей гибели, на что я ухмыляюсь. Я не собирался её трахать. Я не собирался её брать на первой попавшейся поверхности комода. Я просто позволил себе большего. Позволил ей посмотреть на меня. Потому что она не сможет привыкнуть, если не будет узнавать меня.
Конечно, она неопытна, и я всему её научу.
— Я не думала, что... — запинается Полина, отводя голову в сторону.
— Не думала, что?
— Что он такой большой, — еле проговаривает она. — Это будет больно.
— Я не сделаю тебе больно, принцесса.
— С этим... В любом случае будет больно. Я... У меня никогда не было. Я девственница.
Её трогательное признание заставляет меня рассмеяться, зарывшись лицом в её шее.
— Я знаю, малыш. Это для меня совсем не новость.
Иначе я бы нашёл ублюдка, который был первым, и просто отрезал его причиндалы.
— Тебе не обязательно прятать взгляд. Я не собираюсь ничего делать. Просто привыкай ко мне.
— Я даже не думаю, что к такому можно привыкнуть, — сглатывает она. — Я никогда не могла представить такого размера.
С трудом она заставляет себя вновь посмотреть на мой член, не говоря уже о том, чтобы потрогать его. Если до этого она стеснялась показывать своё тело, ревновала меня к моим предыдущим отношениям, то сейчас она определённо боится моего размера.
— Ты представляла? — я застаю её врасплох ещё больше, чем можно было бы.
— Не то чтобы... Не специально. Когда-то мой одноклассник прислал это в беседу нашего класса, — когда она произносит эти слова, вены на моих руках, шее, блядь, даже на члене так напрягаются, что я готов взорваться. Я собираюсь вытравить это убожество из её головы. — И я иногда думала, как он выглядит у тебя.
— Малыш, мой член — это единственный член, на который ты будешь смотреть, — рычу я. — Если твои глазки увидят что-то от другого мужчины, это что-то будет отрезано.
Целуя её в висок и наблюдая за её волнением, я натягиваю на себя штаны с боксёрами и продолжаю наслаждаться видом на её тело. Странное ощущение, что даже оно из-за стеснения заливается краской, хотя оно остаётся таким же молочно-бледным.
— Думаю, на сегодня эксперименты закончены.
— Они теперь будут каждый день?
— Пока ты не привыкнешь ко мне.
Она невинно улыбается, явно проглатывая слова о том, что это будет очень нескоро.