Моя ревность тебя погубит

В этот раз я возвращаюсь домой ещё злее, чем в прошлый. Как ни в чём не бывало, Алина сидит за столом и что-то читает в телефоне. Подойдя к ней, я выхватываю мобильный у неё из рук и откладываю на край стола.

— Что случилось?

— Ты решила рыться в моём телефоне, — резко говорю я, понимая, что сообщение Полины не могло исчезнуть само по себе. Хорошо, что она своей головой не додумалась ответить за меня что-то мерзкое. Новость о том, что я женат, просто убьёт её. У неё никогда не было малейшего повода узнать об этом, а я и не думал жить двойной жизнью. Я разведусь и никогда не позволю ей услышать о том, что был женат.

Причинить Полине любую боль — всё равно что взять нож и собственноручно воткнуть себе в шею.

— Решила посмотреть, кто тебе пишет, не удержалась, — коротко отвечает она, отводя взгляд. В её голосе отчётливо слышится вина и страх, несмотря на то, что она прочитала и увидела.

— Тем лучше. Тогда мои слова не станут для тебя неожиданностью.

Во взгляде её карих глазах мелькает понимание. Она напряжённо сглатывает, после чего лёгкая, кокетливая улыбка озаряет её лицо.

— Стас, ты никогда не был верным мужем, — мягко начинает она.

Это правда, я никогда не был верным мужем, но у меня никогда не было чувств к моей жене. Изначально я не собирался связывать с ней жизнь, не клялся в верности, я просто трахнул её, точно так же, как и других. Когда мы поженились два года назад, я был уверен, что она беременна. Она заставила меня думать так. Она знала, каким-то образом чувствовала, как именно можно женить меня на себе. Хоть у меня не было к ней абсолютно никакой любви, мне нужен был этот ребёнок, моя кровь, мой наследник. Для неё это был выгодный союз, билет в лучшую жизнь. Её отец обрадовался, наверное, больше всех, потому что он только начинал строить свой бизнес, а я со своей стороны, по-семейному, как зять, оказал ему поддержку.

— Но неужели ради какой-то интрижки ты собираешься пожертвовать своим браком?

Ради какой-то интрижки, чёрт возьми. До Полины всё было бессмысленными интрижками, но не сейчас, только не с ней.

Если бы я объяснялся перед каждым человеком, то не сделал бы и трети того, что у меня сейчас есть.

— Я хочу сказать, что готова закрыть глаза на это. Так же, как и закрывала раньше. Ты можешь продолжать трахать кого хочешь, милый. Хочешь эту сладкую зефирку, что так мило желает тебе спокойной ночи в сообщениях?

— Даже не смей говорить о ней.

Даже малейшее упоминание о Полине из её уст превращает меня в какого-то бешеного зверя.

— Я не против. Это никак не повлияет на наши отношения. Но не стоит рушить брак из-за минутной слабости, — продолжает она, кладя ладонь мне на грудь. Мне до ужаса надоел этот цирк. Я оставлю ей достаточное количество денег, которых хватит на всю жизнь. Но продолжать терпеть этот брак, когда в моей жизни появилось такое сокровище, я не собираюсь.

Полина не заслуживает выступать в качестве моей любовницы. Это даже звучит бредово. Когда ей исполнится восемнадцать, я сделаю ей предложение, и до этого времени я не буду трахать всё, что мне попадётся на глаза.

Она заслуживает только лучшего отношения. Заслуживает, чтобы я ждал этот год, а не ходил налево.

— Мне нужен развод, — подытоживаю я.

— Нет, — её зрачки расширяются. — Я не дам тебе развода, — она выпаливает это на автомате, даже не обдумывая. И дико смешно слышать подобное, ведь с моими связями мне принесут свидетельство о разводе домой, в зубах и пританцовывая.

— Скорее всего, ты что-то не поняла. Я не спрашиваю твоего мнения. Мне не нужно твоё присутствие, разрешение или согласие. Я просто ставлю тебя в известность о том, что нашего брака больше нет. Не испытывай моё терпение бессмысленными истериками. У тебя есть пару дней.

Сказав это, я иду к выходу, потому что не в настроении даже находиться с ней в одном доме сегодня.

♡ ♡ ♡

Все последующие дни я работаю, как проклятый. Мне придётся уехать в один из своих филиалов чуть раньше, чем планировалось. Там начинается ряд масштабных работ в виде строительства самого крупного торгово-развлекательного центра в городе, жилого комплекса и некоторых мелких проектов. И, несмотря на то, что все документы я просматриваю в электронном виде, сейчас необходимо моё присутствие и полный контроль.

Перед своим отъездом я несколько раз ездил к Полине, отвозил её в школу и возил обедать в ресторан, как сегодня. Невозможно насмотреться на смущённую улыбку, когда она мимолётом поглядывает на меня во время приёма пищи.

Наши отношения сейчас это лишь взгляды, невинные прикосновения и общение. Как бы мир ни прогнил, я не могу позволить себе большего. Я не могу истребить своими грязными намерениями её нежность. Мне хочется, чтобы всё было правильно — чтобы в день её совершеннолетия я сделал ей предложение. Чтобы она стала моей женой, после чего я смогу зарыться в ней и умереть.

Блядь, я хочу чего-то правильного. Осознание ошарашивает.

— Стас, я бы хотела в будущем... — она слегка запинается, опуская взгляд вниз. Дотронувшись до её руки, я пытаюсь показать ей, что она может продолжить говорить. — Хочу познакомить тебя с папой.

Я уже понял и смирился с тем, что она «папина дочка», и безумно его любит. Хоть мне и не хочется этого признавать, но я рад, что в её семье есть хоть что-то, что делает её счастливой. Несмотря на мою личную неприязнь к этому человеку, его бесхребетность и слабость. Я ненавижу слабых людей, потому что они ничего из себя не представляют. Полина — исключение. Моё личное исключение, о котором хочется заботиться сутки напролёт.

— Ты уверена?

Для неё это, должно быть, большой и важный шаг, поэтому волна удовольствия захлёстывает меня.

— Да, я почему-то уверена, что ты ему понравишься.

— Я буду рад, — лгу я, чтобы обрадовать её.

Закончив с едой, я собираюсь отвезти её домой, но медлю, когда мы выходим на улицу. Уже наступила зима, на улице минусовая температура, а Полина всё ещё ходит в тоненькой чёрной куртке. Блядь, и я только сейчас обращаю на это внимание? Серьёзно? Насколько слепо я влюблён, если не вижу очевидных вещей, которые должен решить?

— Мне кажется, ты слишком легко одета для декабря, — говорю я, открывая для неё дверь машины.

Она усаживается на место и осматривает рукава своей куртки, таким виноватым взглядом, будто я осуждаю её за внешний вид.

— У меня нет другой верхней одежды, но мне не холодно, правда.

Не стоит мне рассчитывать на то, что у её матери неожиданно проснётся материнский инстинкт. Даже если я заплатил ей и запугал, это не значит, что в её душе что-то изменится.

— Принцесса, не нужно мне лгать. Давай сейчас поедем и купим тебе нормальной одежды.

— Стас, я даже не знаю...

— Полина, — твёрдо произношу я. — Не отказывай мне в этом.

— Ладно, — на этот раз она быстро сдаётся, легко улыбаясь.

Закрыв дверь, я сажусь на водительское место, когда она произносит:

— Мне иногда кажется, даже если я откажу, это ничего не изменит.

— Всё верно. Ты уже начинаешь изучать меня, — ухмыляюсь я, выезжая с парковки ресторана в направлении улиц с магазинами, в которых одевалась моя почти уже бывшая жена. Знаю это лишь потому, что несколько раз подвозил её когда-то.

Полина хмурится, смущается и нервничает, когда я останавливаюсь у одного небольшого магазина посреди улицы. Покупателей внутри нет, но две консультантки сразу же подходят к нам, когда мы заходим. Они вежливо улыбаются Полине, на что она отвечает тем же.

— Здравствуйте, мы можем вам что-то подсказать?

— Да, всё, что посчитаете нужным. И главное — тёплая верхняя одежда, — требовательно прошу я, когда одна из девушек сразу же бежит к вешалкам. Я хочу порадовать её, купить ей побольше вещей, которые ей понравятся.

Хотя я вынужден признаться, для меня она прекрасна в любом виде — даже в тех обносках, которые носит не по погоде.

— Пройдёмте, — девушка берёт Полину за руку, из-за чего моя девочка с беспокойством смотрит на меня.

— Не стесняйся, принцесса. Выбирай всё, что тебе понравится. Я буду здесь, — шепчу ей, остановив её на секунду.

Усевшись в белое кожаное кресло, я наливаю в стакан воды. Пока Полина выходит из примерочной ко мне, мне приносят кофе. Как помешанный придурок, я улыбаюсь каждый раз, когда вижу её в новом платье. Она ангельски красива в любой вещи, которую надевает. Я влюблён в каждое её робкое движение, в каждый стеснительный взгляд и каждую искреннюю улыбку, которую заслуживаю получить от неё.

Не могу представить, чтобы она принадлежала другому мужчине, чтобы красовалась перед ним, робела перед ним, чтобы делала перед ним всё, что делает со мной.

Это бурлящее чувство, желание обладать ею, быть её единственным мужчиной, принадлежать ей. Оно не оставляет меня, даже когда Полина находится настолько близко.

Когда несколько громадных пакетов вещей готовы, я подхожу к кассе, чтобы расплатиться.

— У нас цены в иностранной валюте. У вас оплата картой или наличными?

— Картой, — отвечаю я, доставая одну из своих валютных карт.

— Большое спасибо за то, что посетили наш магазин. Будем ждать вас ещё!

Взяв пакеты, я выхожу вместе с Полиной к машине и кладу их на заднее сиденье. Когда уже везу её домой, она ведёт себя молчаливо и задумчиво. Спустя какое-то время мы подъезжаем во двор. Я открываю перед ней дверцу машины, но она не выходит, решая заговорить со мной:

— Стас, я могу спросить?

Каждый раз, прежде чем взять и задать вопрос, она интересуется этим. Наверное, мне не стоит с этим бороться. Пусть будет так.

— Спрашивай.

— Сколько ты заплатил за всё это?

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет.

— У меня такое ощущение, что ты умышленно пропускаешь все мои слова мимо ушей.

Проанализировав сказанное, понимаю, что мой тон прозвучал слишком грубо.

Она встаёт на ноги.

Теперь на ней надето тёплое пальто за четыреста долларов, в котором она не будет замерзать. Этот факт делает меня менее нервным.

Её глаза находят мои, я вижу в них застывшие слёзы, из-за которых готов себя просто зарезать, разорвать на куски и отдать эти куски голодным собакам.

— Прости, если я постоянно тебя раздражаю этим, — хныкает она. — Обо мне никто никогда не заботился так, как ты. И мне сложно реагировать на это, как на должное.

Обеими руками я обхватываю её щёки, большим пальцем вытираю одну пролитую слезу.

— Ты ничем не можешь меня раздражать, принцесса.

Она не виновата в том, что не может спокойно принимать мою заботу. Ей только будет семнадцать лет, но к этому возрасту она успела пережить ад, когда её мать тушила о неё сигареты, выгоняла на улицу, приводила пьяных уродов к ней домой. Она не может реагировать по-другому и быстро довериться мне.

— Это ты меня прости. Просто пойми, что мне доставляет огромное удовольствие делать тебя счастливой.

Её лицо озаряется нежной улыбкой. Такое ощущение, что рядом с ней вся присущая мне жёсткость испаряется. Даже смешно, что такой амбал вроде меня может быть с кем-то настолько нежным. Я никогда не был нежен с женщинами и рассматривал каждую лишь как объект для секса.

А с ней...

Я готов отложить все свои инстинкты на второй план. Я просто хочу, чтобы она была моей, только моей — и душой, и телом.

— Надеюсь, вскоре ты привыкнешь к моему вниманию.

Она кладёт свои миниатюрные ладони мне на предплечья и встаёт на носочки. Она пытается поцеловать меня, несмотря на нашу гигантскую разницу в росте. И я помогаю ей, наклонившись к её лицу. Могу себе представить, сколько силы и смелости она вкладывает в это движение. Пухлые розовые губы одурманивают меня, я готов прямо сейчас послать всё к чертям и увезти её отсюда подальше. Каждый мускул в моём теле напряжён и натянут, как тетива. Нужно постараться подавить своё чёртово возбуждение, которое абсолютно неуместно, ведь ей только шестнадцать.

Блядь, только шестнадцать. Пускай почти семнадцать, но всё же. Как я мог быть настолько одурманен ею? И стоит ли снова, в тысячный раз задаваться этим дебильным вопросом, если всё уже сделано?

Я помешан, и это факт.

Я буду ждать, и это тоже факт.

Как бы неправильно это ни выглядело сейчас, она станет моей женой. Я сделаю её своей, и это ещё один блядский факт.

Отстранившись от меня, её пятки снова соприкасаются с асфальтом, и она становится ниже. Хотя, даже становясь на носочки, она не доходит мне до плеч.

— Послезавтра мне нужно будет уехать, поэтому завтра я познакомлю тебя с твоим водителем. Он будет возить тебя, куда нужно, пока меня не будет, — напоминаю ей. Полина не особо радуется, но всё же никак не отнекивается и молча принимает эту информацию.

— Стас, а я могу попросить пока что оставить пакеты в твоей квартире? Мне будет не очень удобно объяснять родителям, откуда у меня столько новых вещей. Тем более таких дорогих.

Очевидно, что теперь её родители не спросят, откуда, но ей не нужно об этом знать.

— Хорошо, принцесса, — я ухмыляюсь. — Так у тебя будет больше поводов заезжать ко мне.

Вряд ли она понимает, каким же этот год до её совершеннолетия будет адским для меня, но я должен держать себя в руках.