6. Стану твоим волшебником
В нашей квартире полная темнота, но я включаю плазменный телевизор, свет которого озаряет гостиную. Под беззвучные программы мне удаётся отключиться в сидячем положении где-то на час (или больше).
Безжалостная тишина гарротой душит мне шею, а тошнотный дым сигарет помогает ей с этим. За последние часа два я скурил столько, что мои лёгкие сейчас вполне могут походить на древесный уголь, купленный для разжигания мангала. Один за другим окурки летят в пепельницу из хромированной латуни от LorenziMilano.
Боюсь, если Полина неожиданно проснётся, она почувствует себя как в тамбур плацкартного вагона — настолько здесь накурено.
Чёрт, я идиот.
Надо хорошо проветрить кухню, но я не могу включить вытяжку — этот звук может её разбудить.
Окно открыто, но ветер не справляется с дымом, потому что я безбожно курил одну за другой.
Иногда только сигареты спасают меня от навязчивых мыслей. Только сигареты не дают мне сейчас сойти с ума от того, что я признаю нашу внезапную, но словно выстраданную связь.
По-всякому стараюсь себя занять. Завариваю крепкий чай в надежде, что он поможет моей разодранной от никотина глотке. Конечно, я бы предпочёл виски, но я не собираюсь напиваться при Полине, даже если она спит. Делаю несколько заметок в телефоне по важному объекту, потому что на утро даже не вспомню об этом. Наблюдаю за неполной луной, которая наплевательски заглядывает в окно этой кухни. Из всех пережитых ночей моей жизни сегодняшняя должна быть эпицентром одиночества, ведь мои друзья на данный момент — это никотин, остывший чай и прохладный ветер, с трудом пытающийся вытравить отсюда сигаретный запах. Но я счастлив, чёрт возьми, потому что в соседней комнате лежит она. Может, ворочается. Или наоборот, не двигается. Посапывает, слабыми руками обнимая объёмное пуховое одеяло. И сама того не осознавая, заставляет меня разучиться спать.
Во мне селится ощущение бессилия — полного бессилия перед ней. Если за одну встречу я сумел влюбиться, за вторую встречу твёрдо решил, что забираю её к себе, то что будет утром, когда я снова увижу её? В какую из встреч стану полностью зависимым? Что происходит со мной? В моём мире есть только бизнес и тупой, бессмысленный секс. Обычно я не устанавливаю никаких эмоциональных связей с людьми, потому что зачастую все они меня не интересует.
Но Полина...
Эта девушка послана мне кем-то свыше, чтобы вся моя жизнь в одно мгновение превратилась в песок и растворилась сквозь пальцы. Она стала моим зрением после долгих лет слепоты. Стала первым спасительным глотком воды после чудовищной жажды. Она ангел, которого мне позволено видеть. Несравнимое ни с чем чувство полной уязвимости перед кем-то, за кого ты готов порвать всех.
Вся суть круговорота вселенной: ты можешь уничтожить весь мир своими безграничными возможностями, но потом появится человек, который может уничтожить тебя. Она может уничтожить меня. Даже без всяких усилий. Одним своим присутствием, а чтобы было в сотню раз больнее — отсутствием.
Мысли отступают. Немного клонит в сон.
Возвращаюсь в зал.
— Мне бы хотелось... — произносит Полина в моей голове.
Ей хотелось, чтобы я остался.
И я тоже хочу остаться.
♡ ♡ ♡
Телевизор автоматически выключается, потому что несколько часов с пульта не поступает никаких сигналов. Мог бы поспать ещё, но острый громкий звук заставляет меня резко подняться. Свет всё ещё нигде не горит, но я слышу какие-то движения из кухни. Иду проверить, что происходит, и вижу Полину, сидящую на полу на корточках.
— Принцесса? — тихо начинаю я, чтобы не напугать её своим внезапным появлением. — Почему ты проснулась? Что вообще случилось?
Только когда включаю свет, понимаю, что она разбила оставленную на краю стола кружку недопитого чая. Смешная, вся заспанная и растрёпанная, нашла себе приключение посреди ночи.
— Прости меня, пожалуйста, — виновато шепчет Полина, из-за чего я чувствую себя последним ублюдком и извергом, при том, что совершенно ничего не сделал.
Лицо покрывается красными пятнами. Они везде — и на лбу, и на щеках, и даже на шее. Взгляд постоянно мечется, будто я маньяк, собравшийся содрать с неё кожу.
Кажется, она готова разрыдаться из-за разбитой кружки. Я быстро поднимаю Полину с пола, аккуратно держа её за плечи.
— Всё в порядке. Это всего лишь кружка, — пытаюсь успокоить. — Посиди, чтобы не пораниться. Сейчас я всё уберу.
— Стас, прости меня ещё раз.
— Я же говорю, это пустяки.
— Но я разбудила тебя?
Своим непосредственным беспокойством она придаёт чуть нежности, покоя и уюта любому пространству, в котором находится.
— Почему ты встала? — спрашиваю я, игнорируя вопрос Полины и выкидывая крупные осколки в мусорное ведро.
— Просто попить захотела, в горле пересохло... — смущаясь, объясняет Полина.
— Хорошо, что будем пить? Простую воду? Минералку? Сок? — я перебираю варианты, открывая холодильник.
— Простую.
— Может, хочешь чай?
— Чай? — задумчиво переспрашивает она.
— Сладкий с лимоном. Я всё помню.
Невозможно забыть то, о чём ты беспрерывно думал каждую минуту каждого дня. Так как у меня не было никакой информации о Полине целую неделю, я просто безостановочно прокручивал первый вечер нашего знакомства.
— Я не хочу напрягать тебя ночью.
— Позволь мне сделать для тебя эту мелочь.
Заварка чая занимает несколько минут.
Ставлю кружку на стол.
— То, что ты делаешь для меня, это вовсе не мелочь.
Эти слова заставляют меня разозлиться на самого себя, потому что я хочу сделать больше для неё. Сейчас — это ничто.
Чтобы не смущать Полину ещё больше, на ходу придумываю себе небольшие занятия: вытряхнуть пепельницу или собрать все мелкие осколки, протерев пол кухонной тряпкой. Только дела заканчиваются, и я всё равно сажусь рядом. Сложно заставить себя не смотреть на неё, невинным видом Полина украшает целомудрие стен. Но и она пытается незаметно за мной подглядывать, и это автоматически вызывает улыбку на моём лице. У неё напуганные глаза, но вместе с этим гостеприимные, излучающие особое тепло.
Обычно меня раздражают любые звуки, начиная от вибрации и заканчивая рёвом проезжающих машин, но она так мило сёрбает чай, что я готов слушать это вечно.
— Стас, можно у тебя спросить?
— Конечно.
— Почему ты так много куришь?
— Просто вредная привычка.
Какой прогресс — она уже сама начинает разговор, несмотря на нескончаемое смущение.
— Ты останешься здесь, — вдруг спрашиваю я без всяких прелюдий. Хотя моя интонация совсем не походит на вопросительную, это звучало как утверждение. — Ты ведь хочешь этого?
Глупый вопрос, если учесть то, что я сам за неё всё решил, но мне хочется узнать и её желания.
— Стас, я... Я не могу...
— Почему? — едва заметно у меня дёргается желваки. — Ты боишься меня?
— Нет, Стас, нет. Ты очень хороший и добрый. И мне безумно нравится здесь, я чувствую себя в безопасности, но мама никогда в жизни меня не отпустит.
— Поля.
Впервые её так называю. И повторяю в своих мыслях.
Поля.
Становится даже не по себе от того, насколько мило это звучит. Лучше больше так не называть её.
— Твоя мама не будет препятствием. Я позабочусь и об этом тоже.
— Но мне нужно ходить в школу, готовится к экзаменам. У меня выпускной класс и поступление в университет.
— Ты можешь всё это делать, живя здесь.
— Да, но ещё... Мне нужно присматривать за папой. Ему очень тяжело самому. Я не могу здесь жить.
— Ты беспокоишься о папе?
— Мама до вечера на работе, а он остаётся совсем один. После школы я могу хотя бы быть рядом.
— Если проблема только в нём, то я могу нанять сиделку, она будет постоянно находиться рядом с твоим отцом.
— Я всё равно всегда переживаю о нём.
— Тогда ты можешь взять отца с собой. Переедете сюда вместе, и пока ты будешь на занятиях, за ним будет присматривать сиделка. Я никак не помешаю вам. Здесь я уже не живу, и целыми днями пропадаю на работе.
— Стас, почему ты так хочешь, чтобы я сюда переехала? Мы ведь с тобой едва знакомы.
Да, блядь. Это я и сам знаю.
Мы едва знакомы, и это пугает меня. Пугает то, во что я превратился из-за неё за считанные дни.
— Знаешь, иногда достаточно одного мгновения, чтобы влюбиться.
— Влюбиться? — она спрашивает так, словно её сердце останавливается.
— Да, ты можешь считать меня взрослым, но таким глупым мужчиной.
— Тогда я тоже глупая, — с трудом выговаривает она, сразу же переводя взгляд с меня на свой чай.
Почему я сейчас так легко и спонтанно лишаюсь рассудка?
В унисон мы с нею дышим под слабеющим светом месяца. Ещё играем в игру — назови себя глупым и по-детски влюблённым.
— Можешь дальше не продолжать, принцесса, — хриплым голосом произношу я. — Я всё понял.
Впервые вижу, что человек так искренне пытается рассказать о своих чувствах. Да и от себя я не ожидал такой неожиданной прямолинейности. Ведь эта девушка будто соткана из скромности и уязвимости. Приходится обдумывать каждое слово, чтобы ничем не напугать бедняжку.
Наши руки касаются друг друга. Естественно, я не смею позволить себе чего-то большего.
И не смею больше касаться кого-то другого, позволять кому-то ещё касаться меня.
Никому, кроме неё. Это нормально? Нет.
Волнует ли меня это? Тоже нет.
— Так что ты скажешь? Поверь, я сделаю всё, чтобы ты не волновалась. Тебе больше не придётся решать никакие проблемы. Любая твоя просьба, и я всё выполню.
— Но я всё равно не смогу.
— По какой причине?
— Папа не согласится, даже если я предложу. Он никуда не уедет без мамы.
— Ты так считаешь? После всего, что она с тобой делала?
— Я знаю это, Стас. Он говорит, что всё от усталости. Мама работает каждый день и уже много лет тянет всё на себе. У неё полным-полно долгов. Я пыталась устроиться на работу уборщицей, но богатым людям не нужна уборщица-школьница, а бедные, такие, как мы, убираются сами. Поэтому мама злится, что я никак не могу ей помочь из-за учёбы, и ей просто нужно на ком-то срывать свою злость.
Она даже пыталась найти работу в качестве уборщицы, господи. Это не то, чем Полина должна заниматься. Она не должна искать никакую работу, чтобы избавиться от жестокого обращения. Она вообще не должна работать, любые её нужды я возьму на себя.
— И ты считаешь, что это действительно оправдание?
— Я просто очень хочу, чтобы у мамы всё наладилось и она перестала срываться на мне, ведь счастливый человек так не поступает. Я хочу... Хочу нормальную семью, — на разрыве аорты говорит она.
К моему горлу подступает ком. Она всего лишь хочет нормальную семью.
Сука, где справедливость в этом блядском мире?
— Что случилось с твоим папой, принцесса? Извини, если тебе будет неприятно об этом говорить.
— Он был шахтёром. Когда я пошла в третий класс, папа сильно повредил позвоночник, и из-за полученных травм больше не смог ходить. Восстановление было очень дорогими, поэтому маме тогда пришлось много работать и брать в долг, чтобы хватало ещё и на лекарства с обезболивающими.
Тяжёлая ситуация.
И снова назревает вопрос, почему эта чёртова жизнь так её изувечила? В то время, когда она должна растворяться в наивных мечтах, она растворяется в кислоте, в которую её окунают.
— Всё обязательно наладится. Можешь даже не беспокоиться об этом.
Раз ты мечтаешь о счастливой семье с любящей матерью, то я устрою это — ведь я пообещал выполнять любую твою просьбу.
Ты загадываешь — я исполняю.
Стану твоим волшебником.
— Тем более сейчас я рядом, больше бояться нечего.
— Стас, а можно будет утром позвонить с твоего телефона папе? Просто мой совсем не реагирует ни на что.
— Конечно, только с самого утра мне придётся съездить на работу, но я что-нибудь придумаю.
— Спасибо.
— Допила чай?
— Да.
— Больше ничего не хочешь?
— Нет, спасибо.
— Тогда иди спать.
Под моим руководством она отправляется в спальню. Следом иду за ней, как верный пёс. Мне хочется, чтобы она чувствовала моё вмешательство. Видела, что она теперь круглосуточно под защитой.
— Спокойной ночи, Стас.
— Сладких снов, принцесса. Отдохни и поспи подольше. А если проснёшься и меня не будет, то в холодильнике полно еды, позавтракай.
— Хорошо.
Когда она полностью прячется под одеялом, я внезапно понимаю, что смотреть на неё — мой собственный способ наслаждения жизнью. Хотя это, должно быть, смущает её, поэтому я закрываю дверь с обратной стороны, представляя перед собой её ангельское лицо.
Да, я готов наблюдать за ней целую ночь, до шести утра, даже при условии, что нужно вставать в шесть тридцать.
Кстати, уже скоро шесть тридцать, и вряд ли я снова засну.