2
- Ну и где он?
- Он мэр, его работа может закончиться и позже...
- А что если он уже уехал?
- Нет, эта единственная дорога, ведущая в мэрию, он по любому должен проехать по ней, мы не могли его пропустить.
Барри бросает очередной окурок себе под ноги и смачно плюет, он тяжело дышит, от него прям веет напряжением. Я смотрю вдаль, взглядом впиваясь в любой белый автомобиль.
- Может, он отчет какое-нибудь доделывает..., - на часах 20.43, рабочий день закончился сорок минут назад, а машины все еще нет...
- Кажется, я его вижу! – возглас Мии, заставляет меня подпрыгнуть. Точно! Белый, чуть продолговатый автомобиль движется к перекрестку. Странно, он появился немного не с той стороны, с которой мы его ожидали. Светофор дважды мигает и вспыхивает красным светом. Кондиак останавливается.
- Так, нам срочно нужно оказаться на той стороне.
От машины нас отделяет добрых двести метров и дорога, с несущимися автомобилями. Лампочка светофора все еще горит красным, и мы не знаем, сколько еще она будет сдерживать поток транспорта, но как только загорится зеленый, машина мэра первая понесется прочь.
Я оборачиваюсь на Мию и Барри, которые застыли у дороги. Кондиак так близко, но в тоже время так далеко, и нам как всегда, просто не хватает времени. В голове у меня возникает простой вопрос: что я здесь делаю? Что за дорога привела меня сегодня на этот перекресток? Но времени искать ответы, у меня нет, и я, затаив дыхание и плохо соображая, делаю уверенный шаг на дорогу, и тут же жалею о необдуманном решении.
Буквально в метре от меня с громким воем проносится черный седан, я отпрыгиваю назад, но тут же продолжаю двигаться вперед, так как за спиной появляется синий пикап. Здесь нельзя останавливаться ни на секунду.
- Сумасшедший!
- Уйди с дороги, придурок!
Наверное, это предназначено для меня, но мне нет дела до злобных криков, мне вообще нет, ни до чего дела, кроме Кондиака, белеющего впереди на сером фоне города. Машины замедлили свой ход, заметив меня на дороге, наверное, приняли за очередного самоубийцу, и никто не хочет, чтобы их автомобиль стал причиной моей смерти. Эта медлительность, позволяет Барри и Мии тоже броситься на дорогу, а мне перейти на бег.
Дорога опустела, светофор мигнул, заревели моторы и Кондиак трогается с места, в тот же момент, я перегораживаю ему дорогу. Удар небольшой, но мне хватает, чтобы проскользнуть по капоту и болезненно приземлиться на асфальт.
- О, Боже! Хэл! – практически сразу ко мне подбегает Мия, - Ты цел?!
Я киваю, хоть перед глазами стоит туман, а в голове неприятно шумит. Ничего страшного же не произойдет, если я свой последний день проведу с сотрясением мозга?
- Сэр! Как вы? Простите, я вас не заметил!
Какой-то мужчина выплясывает передо мной, хватается руками за свою голову и трет ее, как будто это он только что получил травму.
- Да, все в порядке, - после того как Барри и Мия помогают мне подняться, я оглядываюсь на Кондиак, который все еще стоит на месте. Остальные машины старательно объезжают нашу небольшую аварию. - Это вы водитель Кондиака?
- Я. Вы меня извините, хотите я вызову скорую?
- Эм...нет, - я потираю ушибленный локоть, рукав рубашки насквозь пропитался кровью, наверное, кожу содрал, - а это машина разве не принадлежит мэру?
- Да.
- И он даже не вышел посмотреть, кого сбил?! – воскликнула Мия, - Что за неуважение к народу?!
- Его просто нет в машине, - мужчина виновато прячет глаза, и мне становится, даже жаль его, он так искренне переживает за эту «спланированную» нами аварию. - Он сегодня уехал раньше, со своей женой, у них же завтра благотворительный вечер, вот они и готовятся к приему. А я отгонял машину на парковку.
Боль проходит мгновенно, а глазам вновь возвращается резкость. Чип неприятно царапает сетчатку. Черт! Черт! Черт! Почему все настолько просто? Почему?
Барри трясет головой и со злостью пинает колесо Кондиака:
- Что за непруха-то такая!
- Эй! Молодой человек! – водитель не понимает его отчаяния.
- Простите, - рычит бритоголовый.
Я смотрю на Мию с немым вопросом: что же дальше? Она отводит взгляд:
- Нам пора. Простите нас, за все это.
Мужчина смотрит на нас, как на чокнутых и хочет еще что-то сказать, но Мия быстро хватает Барри под руку, и они отходят на тротуар, я ковыляю следом за ними. Поток машин возобновляет свое привычное движение. Мы, молча, провожаем взглядом Кондиак - Аэрто с государственными номерами 4657. Мы молчим даже после того, как он скрывается за поворотом. Просто никому из нас не хочется первым произносить эту фразу: мы больше ничего не успеем сделать, один из нас должен сегодня умереть.
***
Барри садится на диван и прячет лицо в ладонях, Мия обнимает его за плечи, а я устраиваюсь на пол возле их ног. Все мы молчим. Наш план провалился, а, это значит, что у Барри больше нет времени. Я смотрю на часы, скоро они пробьют полночь, к этому времени, Барри должен быть у себя в номере.
- Иногда мне казалось, - тихо бормочет бритоголовый, - что эти семь дней никогда не закончатся.
Я киваю. Мне тоже так порой кажется.
Барри сползает на пол и крепко обнимает меня. По его лицу текут горячие слезы, я не могу сдержаться и начинаю плакать вместе с ним. Он поделился со мной своим страхом, и у меня возникает чувство, что через тридцать минут, умереть должен я.
- Я не хочу умирать...
Как много раз, я говорил себе эти слова.
- Я знаю.
- Это ужасно. Они дают нам возможность почувствовать жизнь, а потом забирают ее. Разве это честно?
Бросаю взгляд на Мию, она безмолвно плачет.
- Нет, не честно, - все еще держу Барри в своих объятиях. Мне жаль его, я не желал ему смерти неделю назад, когда еще не знал его, но сейчас, после того, как он вместе со мной пережил самые лучшие моменты моей жизни, его смерть для меня становится просто невыносимой. Я не хочу терять своего друга...
Но нам все – равно придется его отпустить, мы всего лишь мыши, попавшие в мышеловку.
- Барри, ты не бойся, - пытаюсь успокоить его, - скоро и я окажусь там же, - странно, но если бы мне предложили умереть сейчас, вместе с Барри, то я бы, наверное, согласился. Вместе, ведь не так страшно. Да еще и один день жить в ожидании, как-то не хочется. А что если сейчас со всем покончить? Мы же хотели прыгнуть? Но тогда у нас еще была надежда, сейчас ее нет.
Барри резко отрывается от меня:
- Хэл, у тебя есть еще один день, и ты должен попасть завтра, на этот чертов прием, этого чертова мэра! Пообещай мне, что поговоришь с ним. Пообещай.
- Да, да, конечно, - киваю, как болванчик, не совсем понимая сказанных им слов, - я попробую.
- Ты должен это сделать, просто обязан.
- Да, обязан.
Истерика Барри прекращается так же резко, как и началась. Он встает отдергивает свой пиджак и трет правый глаз:
- Ну, крошка, мне очень жаль, что мы с тобой так и не успели познакомиться поближе. Не скучай.
Мия кивает, сказать, что либо, она не может.
- Не плачьте, всему когда – нибудь приходит конец, и я не исключение, - он направляется к выходу, и уже у самой двери поворачивается и смотрит прямо на меня, - но ты, Хэл, станешь этим самым исключением. Вот увидишь. Ты всегда говорил, что тебе никогда не предоставляли выбора, ни в детстве, когда тот ублюдок заставлял тебя разносить наркотики, ни в лагере, когда Джек подставил тебя. Сейчас же все изменилось, и ты, наконец-то можешь выбрать: провести завтрашний день в ожидании двенадцати часов или хотя бы попытаться спасти тех людей, которые сейчас умирают в лагере. Хэл, что ты выберешь: Смерть или Бессмертие?
Я не отвечаю, просто не могу выдавить из себя ни звука, а он делает глубокий вдох, улыбается своей ослепительной улыбкой и навсегда выходит из моего номера... из моей жизни...
Меня нереально трясет, когда на часах вспыхивает 00:00, а на черной панели краснеют последние двадцать четыре часа. Стоит ли говорить, что я ненавижу этот момент всей своей душой.