Мое проклятие. Черная Кровь

Есть такие люди, которые по своей природе напоминают природные явления. Их характер нельзя описать словами, только сравнить с рассветом, бурей, осенью. Надя была — ночь. 

Окутанная мифами, легендами и сказками, скрывающая магию в глубине синих зрачков. Ее улыбку освещали звезды, а с рассветом она отступала. Уходила в комнату и проводила там весь день. С утра она становилась бледной и осунувшейся, между ее бровей появлялась морщина, что совершенно портило и без того болезненное лицо. Она пряталась от внешнего мира, людей и привычной, никому не нужной толкотни в книгах о темных магах, которые Див носил ей стопами. Он воровал их в лавке одного шарлатана и ничуть этого не стыдился. Лавка называлась «Око в века», и продавец торговал такими книгами контрабандой, обещая, что заклинания из них даруют едва ли не бессмертие. Для Дива, у которого граница «хорошего и плохого» давно размылась, это был единственный вариант. Да и что такое моральные принципы? Для Дива хорошо, когда его подопечная в безопасности. Для торговца хорошо, когда дворцовая стража, узнавшая о незаконном промысле, не найдет под прилавком запрещенной литературы. Для Нади хорошо... Что хорошо для Нади, Див не знал — она его в это не посвящала. Только сказала однажды за ужином, когда в «Бочке» было особенно людно, что хочет слиться с толпой.

 Она ему не доверяла. Не сейчас, когда в голове творится хаос. У нее болела нога, и она редко вставала с кровати, но это ничуть не мешало ей узнавать себя. Как маленький ребенок примеряет платье мамы, надевает ее туфли в слепой попытке казаться взрослей, так и Надя крутилась подолгу у зеркала, разглядывала метку, круги под глазами и задавала наивные, совершенно ребяческие вопросы: 

— Див, скажи, ты ведь за мной следил?

Она смотрела на него через зеркало в ожидании ответа. В такие моменты ее лицо принимало особенно безразличное выражение, будто спрашивала она так, между прочим, будто и ответ ей вовсе не нужен. Но смотрела жадно, прямо, и дух знал, что она не отстанет. Нужно было что-то ответить. Что-то, но не правду.

— Ты меня хоть раз видела? — Он все пытался свести к шутке. — Нет? 

— Нет, ты скажи! — Девушка сощурилась, продолжая глядеть сквозь стекло себе за спину, где Див сидел на подоконнике. 

Он всегда там устраивался в минуты, когда приносил что-то и старался задержаться подольше. Но стоило остаться дольше на минуту, как начинались эти вопросы. Див просто не мог отвечать на них, не солгав. 

— Скажи прямо, — ее лицо вдруг смягчалось, и она кивала, словно уже все для себя решила, — может, я тебя и не видела, но... 

Она осеклась, отвела взгляд, вновь украдкой глянула на него сквозь зеркало и замолкла. Эта игра в недомолвки продолжалась бесконечно, изо дня в день. Может, Див и понимал всю глупость этой игры, но не хотел ее прекращать. 

На прошлой неделе он застал Надю за колдовством. Она сидела, подтянув под себя ноги, на кровати, заваленной книгами, и смотрела, не отрываясь, на огонь, который бегал по ее ладоням. Не лазурно-бирюзовый священный огонь, не обычный рыжий, а дьявольский черный... Огонь ползал по ее предплечьям, меланитовые языки лизали ей кожу, искры путались в волосах. Она вскинула голову и метнула в духа взгляд, полный ужаса. 

«Что вы сделали со мной? В чем я виновата?» — прочитал в этом взгляде Див. 

— Как... это потушить? — медленно спросила Надя. 

С этих пор каждый раз, заходя в ее комнату, он ждал и боялся, что этот момент повторится. Он смел мечтать, что когда-нибудь эта девочка станет воином. Пройдут годы, и они встанут спина к спине в настоящем бою, станут единым сплоченным механизмом. Но видел ее худые руки, которыми она обхватывала колени, и понимал, что бинты им совершенно не пойдут. А книги с заклинаниями оставались закрыты и убраны в дальний угол. 

На улице пахло черемухой и озоном. Озоном пахло уже давно, а дождь все не начинался. Здешнее небо почти скрывали крыши соседних домов. Тут и днем было темно — свету, чтоб проникнуть в таверну, едва хватало грязных окон. Покатые потолки собирались в центре зала большой пыльной люстрой, словно узлом. Небольшие столики в черных скатертях сегодня пустовали, лишь пара грузных офицеров что-то обсуждала у очага.

Див сидел за барной стойкой и пил воду, остановившись взглядом на огромной сморщенной голове минотавра высоко на стене. Ее огромные рога царапали потолок. В тавернах воду пить было не принято, но кого это останавливало? Виктор протирал бокалы. Его большие ладони с длинными пальцами в белых перчатках мелькали перед глазами Дива. Шуршала хлопковая салфетка, скрипело начищенное до блеска стекло. Он, как управленец, не должен был заниматься такой работой, но Див заметил, что, когда у мага сдавали нервы, он молча вставал и пытался найти себе непыльное занятие. 

— Как там наша фея? — спросил Виктор тихо, чтоб не услышали гости, не глядя на Дива и делая упор на слово «наша», словно бы тоже претендовал на должность ее хранителя. 

Див неопределенно пожал плечами. Он не любил, когда таким тоном говорили о Наде. В нем просыпалась какая-то глупая, необоснованная и ненужная, не-ну-жна-я ревность. Чувство собственничества съедало его изнутри, он был хреновым эгоистом. 

— Она, — он поджал губы и выплюнул небрежней, чем ему бы хотелось, — сидит. 

Виктор вздохнул: 

— Ей нужно время.

— У нас его нет, — прошептал дух грустно, — ей нельзя оставаться в Лэсте. Я не гарантирую, что в других городах будет безопаснее, но здесь — нельзя. 

Виктор отставил стакан. Ловким движением выудил откуда-то бутылку дубового вина и налил себе бокал до края. 

— Прошла всего неделя, — подвел итог он, опускаясь напротив Дива, — это такое ничто. А впереди целая эфемерная вечность. 

Он опрокинул бокал разом, но Див по этому поводу ничуть не обеспокоился. Виктор имел удивительную особенность пить и не пьянеть. Дух только подумал меланхолично, что, если Люди Веры на них выйдут, никакой вечности может не наступить. 

— Вспомни свой первый месяц, когда ты, эм... воскрес, — губы некроманта сложились в ухмылку, глаза озорно сощурились, — готов спорить, был момент, когда ты хотел сам придушить свою хозяйку. И меня заодно. 

Див снова не ответил, но лицо его отразило за секунду столько укора, усмешки и стыда, что Виктор довольно кивнул. 

— Она сейчас тоже воскресла, — снова берясь за салфетку, продолжил маг, — готов спорить, мысленно она уже прикопала нас под елкой и сама рядом легла. Но принятие неизбежно — так устроен мир. И иногда, принимая то, что нам дается, мы становимся куда счастливее, чем ожидали. Проблема в том, что путь к этому лежит через отрицание. 

Див запустил ладонь в волосы и сжал их в отчаянной попытке привести в порядок мысли. В голове творился раздрай. Он не знал, что должен делать, как себя вести, и с удивлением понимал, что боится. Он боялся, что не справится с ролью хранителя. И в который раз обнаружил, что совершенно не готов к тому, чего страстно желал все посмертие. 

— Интересы некроманта превыше всего, — напомнил он себе, потирая веки, и вдруг поднял взгляд на мага. — Так ведь, Вик? 

От неожиданного обращения, не слышанного больше двадцати лет, лицо мага скривилось в болезненной гримасе. 

— Так, — он твердо кивнул, но глаза его подернулись той ледяной корочкой, которая обычно нужна, чтоб спрятать эмоции. Виктор протер столешницу, отложил салфетку и вновь глянул на Дива, стараясь поймать его взгляд. — Так, — снова повторил он с грустью в голосе. 

Некромант достал из кармана синего сюртука часы на тонкой серебряной цепочке и глянул на стрелки. 

— Ей нужно время, — повторил он, возвращаясь к началу разговора и удаляясь на зов гостей. 

Див глянул на спину мага, который, улыбаясь и постукивая тростью, направлялся к камину, и шепнул сам себе: 

— Интересы мага превыше всего. 

Пока Див продумывал возможные варианты исхода событий, искал способ достучаться до Нади и кормил котов, внутри его хозяйки шла настоящая война. 

Она действительно все время проводила в комнате, старалась не тревожить ногу. Иногда, когда ей самой казалось, что она уже смирилась со своей участью и свыклась с новым положением дел, к горлу подкатывал новый ком. В минуты, когда она впадала в особенно сильное отчаяние, из-под двери ее комнаты тянуло сквозняком. Какой-нибудь случайно проходящий постоялец останавливался, прислушивался к холоду и стремился заглянуть за дверь, но та всякий раз оказывалась заперта, и постоялец проходил мимо. Он даже не подозревал, что в метре от него там, за дверью, бушует сама Госпожа Смерть. Смерть подходила к Наде слишком близко, как ни к одному из своих детей. По углам извивались тени, из-под кровати доносился скрежет когтей, и только Надя сидела на постели, упираясь пустым взглядом в стену, от которого на белой извести вступали кристаллы инея. 

— Теперь ты моя дочь, — шептала Смерть ей на ухо, обнимая ласково за плечи. Иногда она подхватывала изящным коготком черную прядь своей подопечной и пропускала между пальцев.

Надя молчала. Она не знала, как выглядит Смерть, но почему-то понимала, что нельзя смотреть ей в лицо. И она смотрела в стену.

— Я люблю своих детей, — голос у смерти был ласковый, а кожа на удивление теплая и нежная, — я всегда выполняю все их капризы.

По шее Нади пробегал холодок, но капельки пота на ее лбу мгновенно высыхали, несмотря даже на минусовую температуру. Хоть с губ и срывались белесые облачка, девушке было жарко.

Внезапно одна особо шустрая тень скинула с подоконника стопку книг, и те с грохотом, шелестя, посыпались на пол. Надя вздрогнула, повернула голову, и взгляд ее остановился на распахнутых страницах одной из книг. Девушка подалась вперед, болезненно подгибая левую ногу, опустилась рядом и подтянула книгу к себе на колени. Это было одно из тех запрещенных изданий, что боялась она брать в руки еще час назад, а теперь хмуро вглядывалась в страницы. Ее зрачки забегали по строчкам, пальцы боязливо перебирали бумагу.

Надя не поняла, как пропал холод и замолкли под кроватью звуки. Или уже так далеко мысленно отдалилась от комнаты, что просто не замечала этого. Из книги ее вырвали лишь первые лучи заката, но то была уже не совсем она. Что-то изменилось в ее взгляде.

Она умыла лицо холодной водой из кувшина, пригладила волосы и вышла из комнаты, опираясь на швабру. Увидев Дива, смущенно потупилась, но тут же вскинула голову, заметив его взгляд. Их глаза встретились, словно схлестнулись клинки, и было что-то в глазах обоих... Они словно стали глубже, ярче и затянулись поволокой. Оба заметили эту перемену друг в друге. Обоих она удивила, но и дух, и его хозяйка предпочли проигнорировать это. Див кивнул, приветствуя, и скрылся в соседней комнате. Надя прикрыла глаза на секунду и втянула носом воздух, ощутив шлейф можжевелово-хвойного аромата, что тянулся за духом. И тут же в ее голове раздался ласковый шепот:

— Ты теперь моя дочь.

— Я Ваша дочь, — одними губами проговорила девушка, и под ее ребрами сладостной патокой разлился холод.

Див не слышал ее слов. Физически не мог слышать, но он тоже почувствовал эту странную пьянящую легкость. Кровь прилила к голове, и он припал спиной к двери, сминая рубашку на груди. И так всё стало неважно и просто. Его маг совсем рядом. Открой дверь, протяни руку и коснись ее волос. В этот момент она счастлива, а значит, этот вечер намного лучше других таких же вечеров.