Глава 9. Последствия
Она выпила.
Достаточно много.
Очень много.
Есения сидит в машине Кирилла, увеличивая громкость музыки и подпевая, пока они едут к нему домой. Электронные часы показывают почти пять часов утра, когда Дубровский паркуется возле дома. Она пьяно спотыкается о собственные ноги, тут же хватаясь за капот машины и хихикая. Определённо ясно, что последняя стопка прозрачной и горькой на вкус жидкости была лишней.
Кирилл лишь закатывает глаза и, подойдя к ней, берёт под локоть. Поддерживает вплоть до дверей. Сеня ровно стоит, спокойно дожидаясь, пока откроется дверь, чтобы задеть плечом дверной косяк и раздражённо выдохнуть. Стаскивает обувь, перехватывает сумку и поднимается по лесенкам.
В комнате свежо и приятно пахнет. Скидывает пальто с плеч, аккуратно втаскивает плечики в рукава и вешает в шкаф. Садится на кровать, пока друг (или кто?) ползёт до комнаты. Решает его не ждать, поэтому сбрасывает платье и кутается в большое полотенце, уходя в ванную. Долго и натужно смывает макияж, чистит зубы и принимает душ, чтобы смыть с себя пот и клубную атмосферу, которая уже порядком поднадоела.
Последний час был крайне размытый и трудно восприимчивый. Мимо внимания пролетали опрокинутые стопки, песни слишком быстро сменялись друг другом, а очередь в туалет была невероятно долгой.
Утомительно.
Возвращается в комнату в одном полотенце. Кирилла по-прежнему нет. Вытаскивает первую попавшуюся футболку, хихикая и натягивая через голову. Падает на постель с мокрыми волосами, получая лёгкое головокружение. Снова беспричинно хихикает, зажимая между ног одеяло и подтаскивая подушку Дубровского к носу. Дышит глубоко, понимая, что аромат заставляет отрезветь на промилле. И снова глубокий вдох, от чего мысли становятся яснее.
Возможно ли такое?
Определённо не у нормальных людей.
Зато как кайфово пахнет. Как наркотик, от которого появляется болезненная зависимость, едко оседающая в лёгких. Ей постоянно нужно подпитываться им, чтобы начать глубже и спокойнее дышать.
Он действует успокаивающе.
Когда Кирилл приходит в комнату, Сеня неподвижно лежит с прикрытыми глазами. Он стаскивает полотенце с бёдер, оставаясь в заранее надетых трусах. На душе становится приятнее, легче и нежнее от осознания, что Панова в его постели. Ложится рядом, аккуратно вытаскивая подушку из её рук.
Карие глаза тут же распахиваются, а губы изгибаются в улыбке. Кирилл устраивается поудобнее, включая телевизор и сбавляя громкость на минимум. Обзор перекрывается Сеней, которая с определённо не самой удивительной и соблазнительной грацией встаёт и садится на его бёдра. Она пьяно хихикает, упираясь ладонями в грудь.
Пытается быть кокетливой дразнилкой, заправляя непослушные влажные пряди волос за уши, и прикусывает нижнюю губу. Дубровскому нравится, но не в данной ситуации. Не сейчас, когда она выпила слишком много, и мозг явно не соображает.
— Слезай, — тихо произносит, хлопая рукой по простыни.
— Нет, — тут же отвечает.
— Сень, опять твои тупые игры? — раздражённо смотрит на подругу, кладя ладони на голые бёдра и мысленно завидуя своей железной выдержке, потому что в иной ситуации, и не будь это Панова, он бы давно завалил девушку, нависая сверху и начиная блуждать руками по телу, чтобы позже войти в горячее лоно и получить удовольствие.
— Я хочу...
Выдыхает так тяжело, словно боится сказать. Слова застревают в горле. Она облизывает сухие губы, кусая их и понимая, как выглядит со стороны. Пьяная с желанием поцеловаться до ещё сильнейшего головокружения, чтобы затошнило.
Кирилл смотрит на неё пытливо, сужая глаза. Выжидает, пока девочка скажет.
А она не мнётся слишком долго, потому что алкоголь съедает неуверенность. Заменяет тем, чего раньше не было. Решительность. Железная.
— Хочу, чтобы ты поцеловал меня, — шёпотом добавляет, опуская глаза в район шеи.
— Я думаю, что с этим может справится Рома, — мягко давит на бёдра, призывая слезть с него и не веря собственным словам, потому что он хочет того же, но по собственным причинам отказывается.
Отказывается, потому что понимает, что это закончится очередной вспышкой агрессии, вызванной показательным шоу со стороны Есении. Он хочет сохранять свой разум в холодном строю, чтобы ненароком не впечатать кулак в самодовольное лицо Ромео.
— Не справится, потому что я хочу тебя, — Сеня внимательно смотрит на Кирилла.
Горячая патока бежит по венам, разнося приятное возбуждение. Член, налитый кровью ещё с момента, как увидел Панову в клубе, дёргается в радостной ноте. Ещё немного, и отступит от своей затеи пытаться уложить малышку спать.
Когда Кирилл в грубой форме сообщил Сене и Даше, что пора закругляться, он уже знал, что девочка поедет к нему. Не с какой-то извращённой мыслью, а потому, что так хотела голова, которая просто и внятно объяснила разгорячённому сердцу: так будет лучше и спокойнее.
— Потому что я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Очень хочу, — в шёпоте звучат слова в умоляющей ноте. Сносящие выстроенную стену отчуждения и запрета, нотки.
Он хочет. Сильно хочет.
И он сдаётся просто потому, что не может отказать ни ей, ни себе. Ей тем более. Её карие расфокусированные глаза мерцают возбуждёнными огнями, притягивая. Дубровский просто-напросто не в силах сдержаться.
Не может, когда она так говорит с ним.
Кирилл принимает полулежачее состояние, давит рукой на спину Сени, вынуждая нагнуться вперёд. Она задерживает дыхание, смотря в тёмные глаза, зелёная радужка которых окончательно скрылась. Давит ещё раз, чтобы окончательно почти положить Панову на себя до довольного урчания и собственного поражения.
Впивается в её губы, выбивая мгновенный стон. Целует грубо и беспощадно, прихватывая за горло, чтобы поменять положение головы. Жёстко давит языком на губы, прося не разрешения, а жёсткого входа. Сеня приоткрывает ротик, впуская его в себя и выпуская слабый стон, когда вторая рука сжимает бедро.
Начинает елозить по бёдрам, вжимаясь промежностью в пах. Крепче сжимает плечи, послушно приоткрывая ротик, чтобы почувствовать, как в рот врезается жгучий и грубый язык Кирилла. Она запрокидывает голову, когда губы прикасаются к уху, спускаясь влажными поцелуями по шее. Стонет, прикусывая нижнюю губу.
Кирилл умирает от того, как горят губы, пока целует каждый миллиметр шелковистой кожи на шее.
Сеня задыхается, когда его рука хватает за волосы, оттягивая сильнее. Бережно обхватывает тело, чтобы повернуть и самому перестать дышать от разворачивающейся картины: Панова с приоткрытым ртом и сбитым дыханием смотрит из-под приоткрытых век возбуждённым взглядом. Её язык проходится по нижней губе, она облизывается и слабо улыбается.
Не верит собственным действиям, закидывая руки на плечи, чтобы притянуть ближе к себе. Кирилл давит на бёдра, заставляя расставить шире ноги, чтобы лечь между ними, касаясь внушительной выпуклостью трусов и проезжаясь по комочку нервов, вызывая тяжёлый выдох.
Он целует Есению, сплетаясь с дрожащим языком и ощущая, как у самого начинают дрожать руки, когда касается бёдер, закидывая к себе на поясницу. Двигает бёдрами вперёд, заставляя девочку прикрыть глаза и насладиться маленькой пыткой. Уверен, что умирает вместе с ней от электрического тока, пронзающего всё тело.
Невесомо касается пальцами влажной ткани трусов, смотря на вмиг напряжённое лицо малышки, которая уставляется на него расфокусированным взглядом. Видит маленький испуг, затмевающийся желанием. Почти болезненным и таким необходимым, что она сжимает его бёдрами, слегка толкаясь в руку. Не ожидает от себя подобного, заливаясь краской.
Кирилл знает, что она никогда не была с парнями. Чистая, невинная и неиспорченная. Подмывает остановиться, чтобы спросить, узнать, хочет ли этого, или просто отвернуться и лечь спать, перебарывая болезненное желание излиться, опустошая своё тело и освобождаясь от злости.
Слова застревают в горле, когда Сеня сама уверенно дёргает бёдрами, приникая к губам, чтобы удовлетворённо замычать и прикрыть глаза в упоительной ласке. Она сравнивает, как доводит сама себя до оргазма, долго и изнурительно теребя клитор, чтобы достичь пика, чтобы почувствовать это маленькое минутное наслаждение. Осознаёт, что никогда не чувствовала нечто подобное.
Настолько головокружительное и разрушительное, что ещё немного и кончит, выгнувшись оттого, как палец продолжает касаться сквозь тонкую хлопковую ткань. Сеня разочарованно выдыхает, когда рука перемещается с промежности на живот, касаясь выступающих рёбер и задирая футболку. Приглушённо стонет, когда прохладные пальцы касаются разгорячённого соска, слегка покручивая и сжимая.
— Боже, — тихо шепчет одними губами.
Кирилл сдерживается из последних сил, чтобы не сдвинуть трусы в сторону и не войти во влажное и податливое тело, разрушая собственные границы. Его рука напряжена, слегка дрожит, когда касается твёрдой горошинки. Резко задирает футболку выше, всасывая сосок в рот, пока ручонки малышки зарываются в его волосы, притягивая, губы распахиваются, опрокидывая в тишину очередной выдох.
Соблазнительные звуки звучат куда лучше музыки. Негромкие, еле слышные, такие живые и хриплые, что хочется слышать их раз за разом. Ощущать, как стонет ему в рот, пока он шарит руками и языком по её телу.
Сжимает её грудь, прикусывая сосок. Она что-то лепечет, обнимая ладонями за лицо и притягивая к себе, чтобы провести влажным языком по губам, сцепляясь с его языком. Призывно дёргает бёдрами, ощущая, как твёрдый член врезается в её половые губы. Извивается, наслаждается и закатывает глаза, предвкушая, когда рука Кирилла тянет один край трусов, затем второй.
Когда прохладный воздух касается разгорячённо-влажных складочек, жмурится и кусает до боли нижнюю губу. Кирилл касается пальцами промежности, шумно выдыхая в её рот, наслаждаясь тем, какая девочка мокрая. Кружит вокруг клитора, слегка надавливая и кайфуя оттого, как Панова выгибается, подставляя грудь.
Присасывается к твёрдому соску, продолжая разносить влагу по всей промежности, хотя в этом и нет необходимости — смазки предостаточно, чтобы войти в тугое, узкое до болезненных чёрных точек перед глазами тело. Давит пальцем на дырочку, пока Сеня окончательно выгибается, упираясь головой в подушку. Её рука соскальзывает с его плеча, сжимая одеяло до побелевших костяшек.
Давит ещё раз, слегка кружа и начиная медленно ненавидеть себя, потому что не вправе забирать то, что принадлежит ей и её будущему парню. Сеня явно хотела бы отдаться тому, кого любит, кто ей нравится, кого она сочтёт идеальной партией, но не ему — холодному и жёстокому лучшему другу, который больше как брат, чем мужчина.
Удушающая мысль заставляет сердце волнительно удариться пару раз, болезненно скручивает желудок, когда смотрит на её влажные и блестящие от слюны губы. Заглядывает в карие глаза, пытаясь найти там ответ, который бы явно не свидетельствовал немым согласием.
Когда шёпот разрезает учащённое дыхание в комнате, он почти готов застонать и зарычать от досады.
— Пожалуйста, — лепечет в его губы, обхватывая лицо руками. — Кирилл, прошу тебя.
Он срывается, теряя последние остатки самообладания. Скользит в тугую дырочку одним пальцем, выдыхая рычанием. Панова стонет громче, стаскивая ногу с его бедра, чтобы поставить ещё шире. Нетерпеливо кружит и дёргает бёдрами, призывая к движению.
— Пожалуйста!
Её томный шёпот давит на виски, образовывая больную пульсацию.
Этот сдвиг в их отношениях выйдет боком, обозначив другие границы, которые установит сам Дубровский, заставив безвольно, словно марионетку, подчиниться себе. И он знает, что Сеня будет следовать за ним, чтобы получить ещё.
Медленно, словно раздражая всё внутри, давит на стеночку, пока девочка шумно дышит и тяжело выдыхает, сдерживаясь. Ведёт носом по её шее, начиная раскачивать движения, вторгаясь быстрее и резче. Мажет языком, оставляя горький вкус собственного геля для душа. С этой ёбаной мятой, от которой она задыхается, упираясь носом в его подушку, пока спит.
Ей хочется большего. Почувствовать резанную боль внизу живота, которая будет отбиваться о внутренности неким фантомом, потому что быть настолько сильно возбуждённой и желанной в крепких руках — это грех, неописанное прекрасное чувство, чтобы забыться и хотеть всего. Всего сразу. Вкусить этот плод, прочувствовать его каждой клеточкой, чтобы осознать запретную, но почти стёртую нахер к чертям грань.
Она болезненно стонет, когда Кирилл добавляет второй палец. Зажмуривается на крохотное мгновение.
— Всё хорошо, — шепчет Дубровский на ушко.
Он выжидает несколько мгновений, целуя в щёки и нос, пока она привыкает к более растянутому положению. Когда его большой палец кружит по клитору, надавливая и дразня, Сеня уверенно кивает, обозначая готовность. Полностью вытаскивает пальцы, чтобы войти ещё раз. Также медленно, пробуя и осязая, как тугие стеночки правильно сжимают и обхватывают пальцы.
Сеня ловит его губы, когда входит резче и жёстче, заменяя боль прекрасными растекающимися по телу нотками жжения. Почти на грани нормальных мыслей, пока внизу всё сильнее и туже скручивается узел нервов, который вот-вот распадётся на части.
Вгоняет в неё пальцы, давя на стеночки и заставляя Панову слегка выгнуться, соприкоснуться с его грудью своими твёрдыми сосками, громко простонать и сжаться вокруг него сильно, почти до боли. До чёрных точек перед глазами. Ритмичные сжимания лона и её приоткрытый рот, ловящий воздух, становятся свидетелями, что малышка успешно достигает финала.
— Кирилл! — его имя утопает в стоне.
Сокращается вокруг него несколько мгновений, пока не обмякает и не ощущает, как Кирилл делает несколько движений, возбуждая повторно. Слишком приятно. Она счастливо улыбается, мягко целуя его в губы.
И тут на задворках сознания мелькает мысль, что Кириллу хочется сделать приятное. Не умеет, боится и тушуется, но толкает его в плечи, заставляя принять лежачую позу. Усмехается, когда Сеня садится на его колени и уверенно берётся за трусы. Накрывает её руки своими и выгибает бровь.
— Что ты хочешь?
— Я хочу сделать тебе приятно.
Мысль звучит бомбически. Конечно, ему хочется, но... Что-то строится внутри, нашёптывая, что не стоит так делать. Губительно, но соблазнительно.
Она облизывается, словно предвкушает нечто, что хочет сделать. Язык зудит от желания коснуться нежной кожи, чтобы ощутить, испробовать и понять, понравится ли это ей. И почему-то уверена — понравится.
Дёргает ткань, но встречает повторное сопротивление.
— Кирилл! — возмущённо говорит.
— Ложись спать, Сеня! На сегодня хватит.
Сопротивление даётся с трудом. Её губы идеально бы смотрелись вокруг его члена. Ненавидит себя за такие мысли, потому что кто-то в белом одеянии мягко подсказывает, что это подруга! Та, которой ты сопли под носом вытирал, а сейчас хочешь сделать грязь?
Похер. Все монологи и психологические давления останутся на потом, потому что её глаза горят грёбаным огнём, сверкая в темноте, а губы продолжают тянуться в улыбке.
— Я хочу, — шёпотом произносит.
Яхочу.
Хочет. Блять, блять, блять.
Этот грёбаный шёпот действует наркотиком. Противным и мерзким чувством расползается по телу, принося осознание, что ради такой мольбы, звучащей в глазах и тоне, он готов наплевать на то, что она совсем не умеет, только что испытала возможно первый оргазм от ласк мужчины.
И, господи, хочет увидеть его член?
Это пиздец как не по-дружески.
Она ещё недавно не умела целоваться, а сейчас так резво, упрямо и твёрдо стоит на своём.
— Только руками, — твёрдо произносит Кирилл.
Она послушно кивает, таинственно моргнув и смущённо улыбнувшись.
Ага, руками.
С тяжёлым выдохом и всеми известными проклятьями, позволяет девочке стянуть трусы, от чего член сильнее наливается кровью, отдаваясь внизу живота болезненными спазмами. Уверен, что не выдержит долго, потому что это выше. Выше собственного воздержания и терпения, которым он обладал на протяжении всех таких интимно-страстных встреч с Пановой.
Сеня смотрит на член каким-то слишком волнительным взглядом, но не боится. Никогда не видела мужских достоинств, но он поражает её. Красивый, горячий, нежный ствол с обрамлённой головкой, из которой немного выделяется смазка. Кажется, что в теле Кирилла всё идеально, пусть и обхват ладони не позволяет полностью захватить член, но она радуется своему смелому прорыву. Уверенно сжимает. Раз, второй.
Хочет. Безумно хочет. До зудящего между ног чувства.
До собственных нетерпеливых выдохов и вдохов.
Ощутить, как его солоноватая смазка растекается по её языку, всасываясь в рецепторы.
Когда тёплые и нежные ладошки касаются члена, а зубы начинают жевать нижнюю губу, скрывая улыбку, Кирилл прикрывает глаза. Сеня же наоборот, довольно таращится на толстый, твёрдый и длинный член. Коварно облизываясь и коротко глядя на Дубровского, который тяжело и размеренно дышит.
Она водит рукой не спеша, пока второй опирается на его бедро. Склоняет голову, слегка хмурясь и не понимая, как от сухого вождения руки может быть приятно. Вот если бы было влажно... Скользило бы лучше и увереннее. Мысль приходит сама собой, поэтому резво наклоняется вперёд, встречая запоздалое сопротивление и гневный шёпот.
Ага, руками.
— Панова! — шипит Кирилл, когда она обхватывает губами головку и приподнимает взгляд, чтобы встретить удивлённые и распахнутые чёрные глаза. — Блять, мы не договаривались...
А она улыбается, обводя языком уретру, слегка надавливая. Кирилл выдыхает и качает головой, хватая за плечо и пытаясь отодвинуть от своего члена. Она выпускает его с причмокивающим звуком (ох, блять), облизываясь и не выпрямляясь. Знает, что всё равно сделает по-своему, потому что хочет, желает до дрожи в теле.
Грозно смотрит на него, шепча:
— Я хочу, Кирилл!
— Ты не должна этого делать!
— Оставь это на утро, когда ты осознаешь, что трахнул свою подругу в рот, — говорит без задней мысли, даже не понимая, как грязно и запретно это звучит. — А пока можешь помолчать и просто позволить мне сделать это?
Она говорит с придыханием, уверенно двигая рукой, слегка сжимая.
— Панова! — рычит.
Дерзость заводит настолько, что член слегка дёргается. Кириллу это нравится. Безумно, блять, нравится.
Её фамилия звучит, как приглашение. Облизывает губы, вновь наклоняясь и всасывая головку, обводит языком и обильно смачивает слюной. Кирилл сжимает её плечо рукой, словно поддерживает.
Нужно ли это?
— Никаких зубов, — предостерегает. — Никаких!
Она вдыхает воздух через нос, пьянея и возбуждаясь, потому что Кирилл до чёртиков и бесенят перед глазами удивительно приятно пахнет. Мускусный запах кожи и мыла проникает сквозь кожу, зарываясь между вен, всасываясь в жилы и падая осадком. Сеня удовлетворённо стонет, насаживаясь слегка глубже, и, встречая рвотный рефлекс, тут же поднимается чуть выше. Её рука крепче сжимает член, пока рот буквально насилует нежную головку.
Господи, дыши.
Господи, почему вместо отвращения появляется чувство насыщенности и желание делать это постоянно?
Член красивый, с выступающими венами, обрезанный, с торчащей розовой головкой и аккуратными яйцами, которые тут же оказываются в лёгком захвате ладошки. Кирилл ругается, крепче сжимая её плечо, и Есения понимает, что делает всё правильно.
А он думает, как бы не кончить поскорее, потому что горячий рот не перестаёт двигаться по члену. Не слишком глубоко, но вполне ощутимо, проходясь по чувствительно месту, где начинается головка, уходя в ствол. Он тяжело дышит, напрягаясь всем телом и чувствуя подкатывающую волну освобождения.
Сеня сосёт неуверенно, но слегка набирает темп, иногда беря глубже. Рука двигается быстро, почти очерчивая границу, через которую вот-вот перешагнёт Дубровский. Его рука сама зарывается в спутанные волосы, давя на затылок, приказывая взять глубже, потому что это станет последней каплей.
Есть мысль схватить, натягивая волосы, и вдалбливаться так, что обязательно задел бы заднюю стенку горла, чувствуя, как почти задыхается малышка, но приказывает себе держать себя в руках, чтобы не спугнуть, чтобы не разочаровать её.
Чтобы делать так, как хочет она.
Но потом, когда она научится, сделает по-своему.
Научится? Кирилл, ты в порядке? Очнись!
Она твоя подруга! По-дру-га! Чёрт возьми!
И он делает это. Давит слегка сильнее, пока она послушно заглатывает глубже, и слышит, как Панова готова закашляться, как саднит зубами по нежной коже, но, сквозь сжатые челюсти, отталкивает от себя, брызгая на свой живот горячей спермой, пока Панова продолжает двигать рукой и расплываться в счастливой улыбке.
Изливается до последней капли, вздрагивая и закрывая лицо руками, проводя несколько раз, будто хочет убрать эту довольную усмешку с собственного лица.
Зато грёбаное освобождение кажется настолько неправильным, что уши сворачиваются в трубочку и поджимаются пальцы на ногах.
Дёргает ногой пару раз, пока Сеня окончательно не убирает руку, не вскакивает с колен и уносится из комнаты. Лежит несколько минут, осознавая, что это не самый глубокий и фееричный минет в его жизни, но до предела приятный и желанный..? Определённо, такой, потому что ощутить, как тепло дерзкого рта захватывает его в плен, как неумело и легонько касается языком, пока сосёт — это неописуемо хорошо.
Это неописуемый подкравшийся из-за острого угла пиздец.
Когда Кирилл возвращается из ванны, Сеня уже притащила кружку с холодной водой. Он делает несколько глотков, массируя заднюю сторону шеи малышки, пока та смотрит на него плотоядным взглядом. Как глотает воду, как кадык скользит вниз и вверх. Зачарованно наблюдает за этим и тяжело выдыхает, осознавая, что снова становится влажной.
— Я надеюсь, что все твои хотелки удовлетворены, и теперь ты можешь лечь спать, — говорит Кирилл, нежно подталкивая девочку к постели. — Потому что я безумно хочу.
— У меня слишком много энергии, — хихикает, ложась под одеяло. — Какие планы на завтра? Ну, сегодня, — улыбается, заправляя волосы за уши.
— К двум я должен приехать в университет, чтобы сдать долг за второй курс, — недовольно сообщает Кирилл, такая кнопку пульта. — А так, как всегда. Зал, со Славой встретиться и может всё-таки выпить бутылку пива.
Сеня думает, что в его планах есть ещё что-нибудь, например, рыжая бестия и секс, но молчит об этом. Прикусывает себе язык, чтобы не испортить прекрасный вечер. Зато ком разочарования от этих мыслей не очень хочет молчать.
— Почему ты перестал пить на вечеринках? — спрашивает хриплым голосом. — Я же помню, как ты отрывался.
— Потому что теперь у меня есть голова на плечах и маленькая обязанность, — довольно усмехается. — Панова, ты не видишь границы. Уверенно вливаешь алкоголь, пока стоишь на ногах. Ты пьяная до определённого момента, а потом щелчок и всё, до свидания. Глаза не видят, уши не слышат, мозг не соображает. Если ты думаешь, что у тебя две жизни, то ни фига не так.
— Хочешь сказать, что нанялся в няньки? — вскидывает бровь, слегка напрягаясь. — Я не просила.
— Зато, тебе спокойнее, что ты уехала целой и невредимой, — и ему тоже спокойнее, но умалчивает об этом.
Уверенно скрывает то, что ему тоже лучше оттого, что забирает Сеню лично, а не получает тупые смс-ки по типу: «Всё в порядке».
Она догадывается, что Кирилл делает это не просто так, но всё же оставляет тему в покое. Улыбается и кивает головой.
— Спасибо тебе, — тихо проговаривает, отворачиваясь и прикрывая глаза.
В душе так мирно сопит мысль, что ей поистине хорошо. Свободно.
Сердце медленно заливается кровью, словно другим сортом, в котором явно прослеживается алый оттенок влюблённости. Такой яркой и пугающей, что становится страшно. Позволяет этому чувству проглотить её, задевая внутренности. С расслабленной улыбкой проваливается в сон.
Кирилл выключает телевизор, погружая комнату во мрак. Перекидывает поперёк худого тела руку, прижимая к себе и зарываясь носом в волосы. Дышит глубоко, расслабляясь и засыпая, пока в мыслях набатом стучит:
Что я сделал, мать вашу?