Глава 8. Неправильные решения
— Сень, ты в порядке? — спрашивает Даша, когда замечает, как Панова слишком медленно собирает лекции в рюкзак, уставившись куда-то перед собой. — Ты как зомби последнюю неделю.
Нет смысла врать и говорить, что всё в порядке, когда это не так. После ночёвки у Кирилла, куда она ворвалась с внезапной потребностью в поцелуях с ним, всё стало только хуже. Необъяснимая тяга к Дубровскому выражалась чересчур сильно, когда парень скрывался из вида или не отвечал дольше, чем несколько часов.
Может, несколько минут или даже секунд?
Тяжёлые вздохи болезненно сдавливали грудь, потому что видела, как Кирилл мнётся в курилке в компании той самый Алины, которая случайно касалась парня, пока они курили сигареты. Для Пановой казалось, что пятиминутный перекур длился бесконечность. И даже тот факт, что Дубровский оставался исключительно лучшим другом, никак не спасало и не отвлекало от тягостных мыслей, которые крутились вокруг поцелуев и непойми откуда взявшейся потребности в его касаниях, взглядах и... просто в том, чтобы он был рядом постоянно.
Проблемой становился и Григорьев, который продолжал писать смс-ки и ловить Сеню в коридорах университета, заманчиво приглашая в выходные куда-нибудь выбраться. Например, собраться небольшой компанией и сходить в бар, потому что студенты так должны делать. Ей не хотелось отказываться и расстраивать парня, поэтому тянула до последнего с решением, пока не поняла, что не может вот так просто взять и продинамить парня, от которого больше всего хотела внимания.
И почти неважно, что сейчас почти всецело переключилась на другого.
На того, вокруг которого витает аура запрета.
Вместо хорошего сна по ночам — веки готовы сомкнуться от усталости сразу, как голова прикасается к подушке — Сеня ворочается до самого утра, пытаясь устроиться поудобнее, но ничего не выходит. Плохо спит и ест, потому что это кажется нереальным мазохизмом над своим телом и душой.
Она вся в раздумьях о Кирилле и Роме. Эти метания, постоянные анализы, сравнения и выстраивание непонятных таблиц с плюсами и минусы — всё складывается в несуразный ком проблем и собственных противоречий. Внутри каждый раз гадко и больно ахает сердце, когда в схватке побеждает Дубровский.
И, вроде, старается отогнать мысли, что это всего лишь друг, который был с ней на протяжении всего сознательного возраста, но всё равно не может опустить факт того, что он смотрит на неё совсем не таким взглядом, как Григорьев. И отношение его совсем другое, и манера общения, и поведение — всё, что влетает в столбик с плюсами, отчего некогда лучший друг бежит впереди скоростного поезда Ромы.
Выигрывая.
Сеня пытается убедить себя в том, что симпатия к Роме — это естественно. Так и должно быть между парнем и девушкой, которые налаживают контакт, который перейдёт в нечто большее. Отношения. Панова старается думать исключительно в положительном ключе о Григорьеве, ведь именно он был её целью, а не Кирилл.
Персона Дубровского плавно переходила с треклятой ступени «друга» на что-то большее, до приятно-колючего покалывания в рёбрах. Она не может отвертеться от собственных желаний, которые выражаются в вечерних воспоминаниях о горячих поцелуях с томными вздохами, трепете в груди, желании быть ближе настолько, насколько возможно.
И вдруг, неожиданно, появляется тупая навязчивая идея стать ближе настолько, чтобы всосаться в его кожу, рассосаться в крови и никогда — никогда, чёрт возьми — не утекать из его жил.
Это звучит бредово. Почти ужасно, потому что нужно отдавать всё внимание Роме, а не...
Лучшему другу.
А если хочется, что делать?
— Я в порядке, — отвечает Сеня, поправляя рюкзак на плече. — Ты идёшь с группой в бар?
— Да, — Даша спускается за подругой и выходит из аудитории. — Ты решила?
Сеня спешно выходит из душного главного корпуса, чтобы снова разочароваться в себе и своих быстрых и необдуманных решениях, потому что Кирилл снова трётся рядом с Алиной, которая заливисто смеётся, запрокидывая голову.
Если не ревность, тогда что это?
Почему внутри горит, когда видит эту тупую парочку? Почему всё так остро воспринимается? Почему перед глазами красная вспышка гнева?
И откуда могло взяться это противное и агрессивное чувство. Хочется подойти и нагло заявить свои права на Кирилла, дать понять, что это её территория.
И с каких пор Дубровский её территория?
Почти нервно смеётся от своих мыслей и качает головой.
— Решила, что пойду, — Сеня вымученно улыбается. — Не видела Рому?
Развеяться — вполне удачный вариант, чтобы хотя бы на один день забыть обо всём, что давит в последнее время. Если получится.
— Нет, — Даша сканирует взглядом подругу, которая продолжает насиловать свои глаза, наблюдая за Кириллом. — Может, перестанешь так пялиться на него? Сень, он свободный и вправе делать то, что пожелает.
— Он не вправе тусить с ней, зная, что я не перевариваю её! — зло бубнит Панова.
Это самая натуральная ревность. Неслыханная!
— Да, но ты сама пихнула его к ней в объятья, — замечает Рогова. — Бессмысленно стоять и мысленно просить его отойти от неё. Он этого делать не будет.
— Очень зря, — тихо отвечает, почти с горечью понимая, что Даша абсолютно права.
В то самое утро, когда она проснулась и коротко посмотрела на спящего Кирилла, сердце предательски замерло. Любовалась им слишком долго, чтобы потом второпях собираться и причитать под нос, что надо быть порасторопнее. Воспоминания горячего поцелуя до нехватки воздуха становились чем-то особенным и восприимчивым нервной системой.
Рома со счастливой улыбкой ловит Сеню возле выхода с территории, обнимая за талию и тут же приникая губами, нежно целуя. В любой другой бы ситуации, будь она в трезвом сознании, попросила бы так не делать, потому что это не то, что нужно. Объяснила бы, что их отношения развиваются слишком быстро и это давит на неё, но нет.
Руки обвиваются вокруг шеи, а губы растягиваются в улыбке, целуя и смеясь. Приветствует его глубоким поцелуем, вспоминая, как с отчаянным желанием тянулась к губам Кирилла. Бессовестно прикусывает нижнюю губу, оттягивая и вызывая низкий смешок Григорьева.
Пытается вызвать в себе то же самое или хотя бы нечто отдалённое, то, что было с Дубровским.
Тщетно. Глупая идея.
— Сегодня ты особенно голодна, — играет бровями, не отпуская девочку. — Ты подумала над моим предложением? Собирается неплохая компания, так что...
— Да, я согласна, — и делает всё, чтобы Рома увидел этот грёбаный «счастливый» блеск в глазах, дабы не распознал наигранность и отсутствие желания.
Глаза сами находят Кирилла, который делает затяжку, пропуская мимо ушей беспонтовый трёп Нестеровой. Смотрит на Панову сужёнными в прищур глазами, словно не понимает, что за шоу устраивает. Он бесспорно уверен в том, что девочка решила поиграть, дабы вывести на эмоции.
Конечно, Дубровский не слепой. Понимает, что рядом стоящая Алина является одним из тех камней, которые давят на нормальное поведение Сени, но проверяет прочность выдержки. Насколько хватит девочки, чтобы понять, что он ни разу не прикоснулся и даже не пытался как-то задеть Нестерову, чтобы вызвать определённое чувство.
Видел, как карие глаза горят огнём злости. Полыхающая ревность хлещет беспощадно, метая острые стрелы в Кирилла, пока он стойко принимает зрительные удары. Пока блондинка усердно пыталась завоевать взгляд, он смотрел исключительно на подругу.
Лучшую, мать её, подругу.
Кирилл прекрасно распознал действия в сторону Григорьева. Как приторно улыбается и особенно крепко прижимается, зная, что он будет смотреть, любоваться и не наслаждаться маленькой картиной.
Особенно недовольной остаётся Даша, которая вскидывает брови и мнётся рядом, пока счастливые голубки закончат лизаться на глазах у студентов.
На глазах у Дубровского.
Есения смотрит на Кирилла, приникая к губам Ромы. Не прикрывает глаза, пока парень целует её, позволяя себе смотреть на него и думать о том, как по-идиотски это смотрится со стороны. Когда Григорьев стискивает в объятьях, стараясь углубить поцелуй, Панова предательски и показушно закатывает глаза, словно ей очень приятно.
Какая маленькая потрясающая лгунья.
Кулаки самозабвенно сжимаются, пока губы держат фильтр сигареты. Кирилл почти готов сорваться с места, чтобы схватить Панову, встряхнуть и напомнить, с какими горькими слезами прибежала на порог его дома, желая сбить с ног, врезаясь и целуя так жарко и отчаянно, будто это единственное, что имело значение.
Дышит размеренно, чтобы прийти в себя.
Видит, как Сеня касается руками его плеч, отстраняясь и смущённо улыбаясь. Губы что-то молвят, но злая пелена перед глазами улавливает лишь слово «согласна».
На что ты, блять, согласна, Панова?
***
Кирилл стоит возле подъезда Сени, докуривая вторую за последние полчаса сигарету и надеясь, что девочка вот-вот вернётся домой. Шаркие шаги слышатся со стороны арки, делает последнюю затяжку, чтобы выдохнуть и выкинуть окурок в урну.
Сеня застывает на полушаге, когда замечает спускающегося с двух ступенек Кирилла. Напряжение вырывается из клетки, точно так же, как и злость. Она забывает как дышать, когда Дубровский встаёт настолько близко, что приходится запрокинуть голову и посмотреть в его злющие до невозможности глаза.
Он засовывает руки в карманы, чтобы не коснуться заделанных в пучок волос. Смотрит сверху вниз, подмывая себя на то, чтобы забить болт на вызванную ещё днём отменным шоу злость. Не может забыть, потому что раз за разом прокручивает в голове этот грёбаный момент.
Как Сеня целовала Рому, прижимаясь слишком близко.
Дрожит от страха, крепче сжимая ручки пакета, который норовит вот-вот сорваться с мигом вспотевшей ладони. И яйца, ради которых Сеня утопала в магазин, разобьются вдребезги.
Страх поглощает настолько, что не выдерживает пытливого зелёного взгляда. Яркого, броского и до боли колючего взгляда.
Понимает, что его присутствие вызвано сегодняшней картиной проявления чувств к Роме, но что Кирилл ожидал? Что Сеня будет стоять и терпеть, пока его обхаживает Алина? Ещё стоит упомянуть ту самую Вику, к которой он ездит трахаться.
Становится горького и тошно.
— Какого хера? — шипит, слегка склоняясь, чтобы обдать горячим дыханием лицо подруги. — Что за показательные выступления, Панова?
— Красиво получилось? — спрашивает с издёвкой, усмехнувшись.
— Десять из десяти. Панова, я только понять не могу: на кой чёрт ты явилась ко мне в слезах и сказала, что Ромео не то, что ты ожидала? Девочка, ты вздумала играть со мной? — Кирилл опасно прищуривается. — Не боишься проиграть?
— Не боюсь, — смело отвечает Сеня, перехватывая пакет. — Потому что этого не будет.
— Правда? — усмехается, качнув головой. — Тогда может расскажешь, почему так пялишься на меня и Алину, пока мы курим?
Сердце ускоряется, Есения поджимает губы и отводит взгляд, потому что знает, что Кирилл читает её эмоции без особого труда.
Молчит, не зная, что сказать. Сгущается под его давлением, забиваясь в угол, как пойманная мышь.
— Панова, — ещё ниже склоняется, чтобы говорить более опасным тоном. — Ты забыла, что я слишком хорошо играю в такие игры?
— Ты, видимо, тоже забыл, что я быстро учусь и зеркалю действия, — отвечает, вдруг испугавшись собственного тона, потому что он становится более уверенным и твёрдым.
Кирилл заливисто смеётся, отчего Сеня вздрагивает. Смотрит на него злым прищуром.
— Неприятно видеть меня с Ромой? — спрашивает, кусая изнутри щёку.
Идиотка. Ему плевать! Зачем такое спрашиваешь? Хочешь, чтобы было больно?
Заливается краской, потому что никак не ожидала от себя подобного вопроса. Кириллу определённо плевать.
— Как думаешь, ему будет полезно узнать, с кем ты проводишь ночи? — тут же выгибает бровь, отвечая. — Панова, только тупой болван не поймёт, что твой искренний поцелуй с Ромео был театром с начинающими актёрами. Блять, даже Рогова охуела от этого.
Сеня дёргает плечом, когда Кирилл резко хватает девочку за руку и встряхивает несколько раз, начиная кричать.
— Ты когда стала такой больной?
Когда попросила тебя поцеловать меня.
— Ты когда начала вести себя, как тупая девка?
Когда заставила тебя обратить внимание Алины на себя.
— Ты когда потеряла ясную голову?
Когда ворвалась к тебе с желанием поцеловать ещё раз.
И все ответы остаются лишь в голове.
Сеня шмыгает носом, не отрывая от него глаз. Не может ничего с собой сделать, когда Кирилл ещё раз дёргает, вынуждая пакет сорваться с рук и стукнуться о землю. Сжимается всем телом, ощущая, как крепкие ладони до боли сжимают плечи.
На каждый вопрос есть ответ, но оставляет без озвучки, потому что это выше её сил. Признаться самой себе, что ненавидит видеть Дубровского в компании других девушек.
— Для кого было сегодняшнее представление? И что ты получила в итоге?! Я не сопливый мальчишка, который будет бегать за тобой, пока ты разбираешься в себе. Вернее сказать, пока ты не можешь определиться с выбором члена! Панова, если ты вдруг каким-то чудным образом решила, что Ромео всё-таки выгодная для тебя партия, больше не смей приходить и целоваться со мной, потому что так друзья не делают!
Орёт так, что гул эха раздаётся по двору. Сеня пугливо вжимает голову в плечи, пока Кирилл трясёт её несколько раз и рычит в лицо. Сердце неистово стучит о грудную клетку.
Не видела его таким слишком давно. Чтобы орал так, что колени дрожат.
Навечно застрявшее между ними напряжение оседает в глубинах, всасываясь в кровь и оставаясь отпечатком на долгую память.
Кирилл злится. Бесится. Нервные окончания натягиваются до предела, пока он сжимает плечи Пановой, словно хочет взять и содрать невидимую розовую оболочку тупости.
— Домой иди.
Его руки резко пропадают с тела Сени, и она шмыгает ещё раз, хватая ручки пакета и доставая ключ. Замок противно пиликает с третьей попытки, пока Панова физически ощущает чёрную дыру в своей спине.
Когда железная дверь хлопает, позволяет слезам вырваться наружу.
Чего она добилась? Чего?!
Что она хотела показать этим бессмысленным и почти удушающе неприятным поцелуем с Ромой?
Вытирает слёзы перед входной дверью, натягивая улыбку и искренне надеясь, что мама не заметит слёз.
Кирилл долго катается по городу, пока не приезжает к дому. Оглушающая музыка и расслабленная поза не дают окончательно избавиться от злости и раздражения. Хочется вернуться к Сене, чтобы выбить из маленькой и умной головы эту невообразимо-тупую дурь.
Долго лежит, смотря в потолок и надеясь, что завтра Есения решит остаться дома, а не пойти в бар с компанией университетских ребят.
***
Бар-клуб наполнен людьми почти до отказа — это нормально, ведь сегодня вечер пятницы. На огромной подсвечивающейся вывеске возле дверей в бар маячит привлекательная надпись: бесплатный коктейль для девушек с красной помадой на губах на выбор.
Есения поправляет короткое платье, мысленно ругаясь на Дашу, которая заставила надеть едва прикрывающую интимные места чёрную тряпку. Безусловно, платье очень красивое: приталенное с открытыми плечами и юбкой в мягкую складку (между полусолнцем и складкой). Ткань приятно касается середины бёдер, вокруг которых плотно держится резинка чулок.
Девочка постаралась выглядеть хорошо. Броский макияж с острыми и почти ровными стрелками, красными губами и волнистыми волосами, которые оставила распущенными по спине и плечам. Хотела чувствовать себя особенно красивой рядом с Ромой и его друзьями, чтобы получить максимум внимания.
Может быть, не совсем от Ромы.
На самом деле, она узнала, что там будет Кирилл. Даша случайно ляпнула, пока они были на парах, но Сеня и бровью не повела, потому что знала, нужно выглядеть на все сто двадцать из ста. Дать понять, от чего Кирилл отказался прошлым вечером, когда орал так, что тряслись коленки.
И этот обескураживающий вид исключительно для него.
В помещении тесно и темно. Глаза долго привыкают к светодиодным прожекторам, мерцающим из потолка. На припеве ремиксовой песни скачущие белые огни заполняют пространство, на секунду-две ослепляют. Сеня тяжело вдыхает, когда окончательно выбирается из паутины танцующих тел. Догоняет Дашу, которая уверенно скользит в другое помещение через широкий проём. Тут музыка слегка стихает, но остаётся по-прежнему отчётливой. Приглушённое освещение без прожекторов кажется спасательным моментом для глаз.
Они добираются до двух столиков, вокруг которых скопилось немало народу. Сеня узнаёт в некоторых лицах своих одногруппников и ребят со старших курсов. Все приветствуют их, пока Панова рассматривает каждого парня. Натыкается на Рому, который забился на диване чуть ли не дальше всех в угол. Одаривает широкой улыбкой девочку и машет рукой. Отвечает ему тем же, продолжая осознанное сканирование.
Подсознание уверено в том, что он где-то рядом. Где-то очень близко.
Несколько девушек, которые сидят друг у друга на коленях, выглядят ослепительно. Несомненно, ведь такие заведения грех посещать в джинсах и мешковатых свитерах. Их сексуальные юбки и шорты с откровенным верхом почти не оставляют места для догадок.
Парни хохочут, опрокидывая в себя стопки с алкоголем. Жмут друг другу руки и что-то бурно обсуждают.
Кто-то уходит, кто-то приходит. Люди сменяют друг друга.
А она всё стоит, с опаской переводит взгляд с одного на другого, пытаясь добраться до чёртового дна океана.
Вот они. Полыхающие злостью зелёные глаза, смотрящие так проникновенно, отчего в горле становится сухо. Срочно нужно выпить несколько полных стаканов воды. И то не поможет. Сердце гулко бьётся о рёбра, посылая горячие волны по телу, вызывая мурашки и волнение. Переминается с ноги на ногу, не позволяя опустить глаза.
Сегодня я не уступлю.
Кирилл смотрит долго, почти до невозможности сохранения чистых и ясных мыслей. Сеня мнётся, становится жарко настолько, что по спине, прямо по позвоночнику, бежит противная капля пота. Не отрывает взгляда до тех пор, пока Рогова не тянет её за руку, вынуждая повернуться и оторваться от Дубровского.
Надо признать, что он хорош: белое поло, чёрные джинсы и белые кроссовки. Видимо, подстригся, раз по бокам стало очень коротко. Лицо гладко выбрито.
Вдруг появляется это странное чувство необходимости: оказаться рядом, чтобы провести носом от ключиц до подбородка, дабы услышать этот свежий будоражащий кровь запах.
От этих мыслей становится влажно между ног.
Чёрт.
— Пошли в бар. Безумно хочу узнать, какой можно выпить коктейль за красные губки, — щебечет Даша, хватая за руку.
Сеня покорно идёт следом, молясь, чтобы сегодняшний вечер не стал провалом. Хотя, если предположить, то так и будет. Очередной всплеск эмоций, который будет вызван яркими чувствами, охватывающими настолько мощно, что ещё немного и внутри порвётся соединяющая органы нить. Если же провала не будет, что маловероятно, всё обернётся лучшим образом. Каким — неизвестно.
— Дамы, я вижу ваши восхитительные красные губы, — обращается к ним бармен. — Кровавая Мэри? Мулата Дейзи или Текила Санрайз.
— Две текилы Санрайз, — тут же широко и довольно улыбается Даша, поворачиваясь к Сене. — Надеюсь, что мы отлично проведём время. Ты видела, сколько сегодня наших одногруппников?
Неудивительно, ведь бар «Доски» расположен рядом с университетским городком. Если присмотреться, здесь много молодёжи из университета. Все решили отдохнуть после трудовых будней в приятном месте, напиваясь сочными коктейлями и заводя приятные знакомства.
— Ага, — соглашается Сеня, залезая на барный стул, поправляя платье. — Чёрт, зачем я надела его? Оно слишком открытое.
— В меру для свободной и уверенной в себе, — выразительно отвечает Даша. — Незаметно, чтобы Рома как-то торопился тебя искать в этой толпе, — крутит головой, будто в поисках.
— Он пока с друзьями, — Сеня внимательно следит за передвижениями бармена, который смешивает напитки воедино.
И к счастью. Она не особо горит желанием проводить с ним время.
— Смешной он, — парирует, пожав плечами.
Отчасти, да, но сейчас задача в другом. В том, чтобы хоть как-то соблазнить Кирилла, который продолжает сидеть в другом помещении.
Спустя несколько минут перед ними на барной стойке появляется два стакана, по бокам которых надеты дольки сочного апельсина. Для фееричной подачи толкает трубочки сквозь лёд и улыбается, произнося:
— Готово! Хорошего вечера!
Сеня делает пару глотков, дабы распознать вкус текилы, но гранатовый сироп перебивает всё удовольствие. Наслаждается напитком и громкой музыкой, алкоголь слегка всасывается в кровь, отчего девушки становятся расслабленными и хихикающими. Опустошённые вторые стаканы с «Маргаритой» становятся шагом на танцпол, где Сеня начинает слегка покачивать бёдрами и улыбаться. Двигается в такт музыке, пока мимо них проносятся люди.
Трек сменяется короткой стопкой с алкоголем и очередным треком, чтобы броситься в пляс. Образовывается своеобразный круг из девушек, которые учатся с Сеней на потоке. Одна краше другой: вьются, изгибаются, играются с мимикой и кричат песни.
Когда Даша тянет к столикам, чтобы выпить ещё по одной стопке, Есения подчиняется. Десять чокающих стопок и с три десятка орущих горла из соседней комнаты танцпола призывают вернуться, чтобы продолжать танцевать и отпускать свою агрессию.
Перехватывает взгляд Кирилла, который сидит с другом и этой херовой Алиной Нестеровой. Она жмётся к нему, шепча что-то на ухо. Не сводит с них взгляд до тех пор, пока на талии не появляются чьи-то руки, а громкий голос не режет ухо.
— Пошли, потанцуем, — предлагает Рома.
Замирает на пару минут, не сводя глаз с лучшего друга.
Но делает это. Говорит то, что не должна.
— Пошли.
Сеня берёт под руку Дашу, возвращаясь на танцпол, вклиниваясь в тесно сомкнутый круг и приторно улыбаясь соседям, начиная крутиться и вертеться в такт бешеному ритму музыки. Резкая пауза становится секундной передышкой, чтобы басы взорвались и ударили по людям белыми ослепительными вспышками.
Рома пристраивается сзади, чтобы крутить бёдрами синхронно, но Сеня поворачивается к нему лицом, обнимая за шею и начиная прыгать. Не хочет стоять так. Слишком откровенно. Она весело хохочет, когда строчка из песни повторяется несколько раз, вынуждая толпу беспрестанно орать.
Сеня резко делает шаг назад, врезаясь в Дашу, которая тут же кладёт ладонь на талию, призывая двигаться с ней. Откидывает голову на плечо подруги, слегка замедляясь в такт мелодии, но тут же начиная раскачиваться.
— Боже, как же хорошо, — кричит Рогова.
— Да-а, — отвечает Сеня, поворачиваясь и закидывая руки на плечи.
— Мне надо в туалет.
— Я буду тут, — кивает Панова, смотря, как Даша уходит.
Рома пропадает с поля зрения, и Пановой совсем не жалко терять парня, потому что под черепной коробкой сидит другой. Она будет завтра жалеть, что так отвязно и холодно вела себя с ним, но по-другому не может. Будет винить алкоголь, плотно въевшийся в кровь. Взгляд становится слегка расфокусированным, движения более ленивые, и еле покачивается в такт, ожидая, когда вернётся Даша.
Горячая ладонь скользит по ноге, и Есения хочет резко повернуться, чтобы отвесить неплохую затрещину этому нахалу, который посмел так откровенно лапать её, но рука, обнявшая за талию и прижимающая к крепкому телу, предотвращает попытку. Она дёргается, желая выбраться из грязных лап мерзкого ублюдка, но кто-то склоняется, шепча рядом с ухом, отчего тут же по щекам, шее и ушам растекается краснота.
— Не дёргайся.
В нос бьёт запах чертовски вкусной мяты, от которой тут же начинает кружиться голова. Она покорно прекращает вырываться, позволяя руке скользить по ноге, задирая платье и останавливаясь на резинке чулок. Чувствует затылком смешок, отчего тут же напрягается и хватается за руку Кирилла, которая крепко держит за талию.
Пальцы сжимают бедро, где начинаются или заканчиваются чулки, а бёдра слегка поддаются вперёд. Сеня тут же замирает, как вкопанная. Явно выраженная эрекция сквозь плотную джинсовую ткань прижимается к её заднице. Прикусывает нижнюю губу, начиная двигать тазом из стороны в сторону, создавая трение и ощущая, как рука выбирается из-под платья, чтобы коснуться ладони и переплести пальцы.
Приятно до щекочущегося покалывания в груди.
— Давай, ещё немного, и я задеру твоё платье к чёртовой матери, — угрожающе шепчет, но это никак не влияет на Панову, потому что алкоголь помог развязать узлы и почувствовать себя уверенной и смелой.
Смелой настолько, что можно непристойно выпятить задницу, прижимаясь к паху сильнее.
Кажется, что толпе всё равно, потому что продолжает дёргаться под ритмичные перемешанные треки, пока двое стоят и трутся друг о дружку, словно это маленькая азартная игра на выдержку.
Слышит довольное рычание позади себя, крепче сжимая ладонь Кирилла, который убирает руку с талии, убирая волосы и нагибаясь, дабы коснуться губами раковины ушка, мазнуть языком и заставить девочку слегка отклонить голову, будто напрашиваясь на ласку. Прикусывает краешек, начиная посасывать и двигать бёдрами вместе с Сеней.
Дрожит всем телом, ощущая прилив крови к щекам. Уверена, что красная, как рак, от этого соблазнительного момента, от которого ещё немного и переломится любая выдержка. Повернётся, чтобы обдать терпким и горьким запахом, приникая к шершавым губам и сплетаясь языком.
Хочет. Безумно хочет. Целовать его, тереться об него, стонать ему в рот, чувствовать его руки на себе, смотреть в его глаза, трогать его. Всё хочет. Сразу.
— Ты много выпила, — шёпот, словно громче музыки, доносится до неё.
Получает отрицательное мотание головой в ответ, пока девочка плавится. Там, где соединяется их кожа, горит настолько, что хочется выбраться на холод или опустить руку в ледяную воду, дабы потушить этот необъятный пожар. Кирилл снова перекидывает руку через талию, стараясь прижать ещё ближе. Сеня выдыхает, откидывая голову и прикрывая глаза.
Почему? Почему так хорошо оттого, что он близко? Почему нет этого противного и скользкого ощущения, что надо оттолкнуть и повторить нечто подобное с Ромой? Почему от присутствия Кирилла внутри всё переворачивается, как при урагане? Расцветают грёбаные орхидеи, как клумба с особо красивыми цветами.
Почему такого же нет с Ромой?
Почему при поцелуях и касаниях Григорьева лишь липкое и навязчивое першение в горле, которое хочется прокашлять или сглотнуть?
Желательно выплюнуть.
Почему внизу становится жарко и влажно, когда Кирилл рядом? Почему такого нет с Ромой?
И почему кажется, что целоваться с Ромой на глазах у Кирилла было неправильным решением?
Господи, сколько много вопросов, но так мало ответов. По крайне мере, Сеня не знает, как верно истолковать свою внутреннюю борьбу за правильные и неправильные поступки.
Действия, вызванные подсказками сердца, не всегда уживаются с решениями головы, но сейчас и во всех случаях, когда губы Кирилла были на губах Сени, это кажется чем-то определённо хорошим и правильным.
С Ромой наоборот. Неправильно, неприятно, не возбуждающе.
Пока трек сменяется треком, Кирилл продолжает стоять и касаться грудью спины Сени. Жмётся к нему настолько, что не выдерживает и стонет, сильнее выгибаясь и вжимаясь задницей в пах. Между ног не то, что влажно, — мокро. Пульсация отдаётся в ногах, сбивая с темпа, что не скрывается от Дубровского. Уверенно убирает руку с живота девочки, чтобы положить на бедро и подстроить под себя. Сжимает пальцами ткань, нежно дёргая на себя ещё раз.
— Не пей много, — последние слова, после которых руки неожиданно исчезают с тела Пановой.
Она оборачивается, но Кирилл уже скрылся в толпе. Зато появляется Даша, которая начинает жаловаться на очередь в женскую уборную. Все слова летят мимо, потому что в голове продолжает набатом стучать только что произошедшая ситуация. Она высматривает его в толпе, но тщетно. Он исчез.
Кирилл подошёл к ней во время танца, чтобы... зачем?
Несколько выпитых шотов помогают расслабиться сильнее, но не забыть, какие интимные движения совершали бёдра Кирилла. Она увидела его за столиком рядом со своим другом. Он пил что-то из стакана, слушая пьяный трёп. Улыбался и кивал головой, словно с чем-то соглашался.
Есения смотрит на него загадочным взглядом, когда он ловит её за разглядыванием. Она интуитивно прикусывает нижнюю губу и улыбается, тут же поднося ко рту очередную стопку.