Дюймовочка

Двадцатого февраля, в школе проходил расширенный педсовет на котором присутствовал актив школы. На повестке дня стоял вопрос отчисления со школы одинадцатиклассника Мирошниченко Вениамина. По утверждению учителя химии, Вениамин прямо на уроке, во время проведения опытов, взорвал петарду, чем напугал весь класс и довел до сердечного приступа педагога. Бурные дебаты педсовета длились уже сорок минут. Вене бросали оскорбления, а он спокойно сидел на стуле лицом к своим обвинителям, развязно вытянув вперед свои длинные ноги и, хамски нагло ухмылялся.

- Давайте, в конце концов, проголосуем за то, что бы выгнать его со школы! Сколько можно говорить об одном и том же! Посмотрите на него, ему же все равно, о чем мы тут битый час толкуем! – Взорвалась завуч, красноречиво жестикулируя руками.

Вениамин подтянул ноги, наклонился вперед, положив локти на колени и свесив между ними кисти рук. Затем покрутил на руке кожаный ремешок тяжелых дорогих часов, поднял лицо и провел уничтожающим взглядом по классу. На несколько секунд задержал глаза на сидящей перед ним девочке, опустившей лицо, закрытое густыми русыми прядями волос, и равнодушно рисующей карандашом кружочки на клетчатом тетрадном листе.

- Его не просто со школы выгонять, его в колонию нужно оформлять! – С пеной у рта, кричала учитель химии, пряди волос с ее уложенной прически выбились в стороны, и она была похожа на фурию. – Вы даже не представляете, что я пережила за эти несколько секунд!

Другие преподаватели тут же подхватили обмусоленную тему, и усердно принялись вспоминать по пятому кругу, что Мирошниченко вытворял на их уроках. Досье получилось длинное, минут на двадцать и было бы еще длиннее, если бы не классный руководитель, которая перебила историчку.

- Уважаемые преподаватели, мы уже который час повторяемся. Может быть, мы послушаем, что скажет в свое оправдание Мирошниченко? Ведь ему осталось провести в стенах школы всего лишь три месяца, и я уверена, что он приготовил свою извинительную речь. – Она красноречиво посмотрела на него, давая понять взглядом, что бы он наконец-то произнес оправдательную речь, которую она накануне написала ему на листочке и вручила еще утром. – Мы послушаем ученика и сделаем соответствующие выводы. Веня, мы тебя внимательно слушаем!

Он поднял голову, выровнял спину, опять провел прищуренным взглядом, по лицам сидящих на педсовете представителей школы. Он выражал презрение к людям, незаконно обвиняющим его в том, чего, он не совершал.

- Я уже говорил Надежде Ивановне, учителю химии, - уточнил он, нехотя поднимаясь со стула, - что я петарду не взрывал! Я уже давно вышел из детского возраста, что бы играть такими игрушками! Извиняться и просить прощения мне не за что! Разве что – извините, что не я! Я все сказал!

Классный руководитель закрыла руками свое лицо и протяжно вздохнула. Этого она точно не писала, что он делает? Она посмотрела на него, но он виновато отвел свой взгляд в сторону. Он хотел добиться правды, что было в данной ситуации не реально.

- А кто же тогда взорвал, если она громыхнула с твоей стороны? И дым повалил из-под твоей парты? – Не унималась преподаватель химии, она кричала так, что сорвала голосовые связки.

- Откуда мне знать, кто мне подбросил ее под парту? В классе тридцать человек, вот спросите еще и у них! – Невозмутимо произнес Веня и опять развязно уселся на стуле.

- Как ты смеешь так не корректно разговаривать с преподавателями? Ты дождешься, что мы тебя все же выгоним со школы! – Взорвалась директор и продолжила. – В конце концов, мое терпение лопнуло! Давайте голосовать, кто «за то», что бы Мирошниченка исключить со школы!

В классе появился лес рук. Классный руководитель прилежно сложила свои руки на парте и принялась на них смотреть. Девушка на первой парте все еще с усердием рисовала кружочки на уже новом чистом листе. Молодой учитель физкультуры, который симпатизировал классной руководительнице и имел на нее виды, грузно поднялся из-за своей парты и громовым голосом командира батальона произнес:

- Я против увольнения! Доля правды в том, что петарду подбросили - есть! И верно сказано, что тут нужно разбираться со всем классом! Это одно. И, второе... Через неделю областные соревнования по легкой атлетике. Кирилл повредил ногу, Вениамин наш основной претендент на медаль, на него я сделал ставку, он должен защитить честь школы. И, потом, на моих уроках к нему никаких претензий нет... Вот, у меня все.

- Мирошниченко, оказывается, у тебя есть защитники, не ожидала. – Ядовито произнесла директор, с укоризниной посмотрела на физрука и язвительно продолжила. – Может кто-то еще хочет высказаться в его оправдание?

- Я хочу! – Девочка на первой парте подняла руку, откинула волосы с лица и Вениамин обмер. Это была та самая семиклассница Маргарита, исполняющая на Новогоднем балу роль Дюймовочки, как же он ее не узнал сразу?

- Загинайко? Ты... Ты, хочешь что-то сказать? – Голос директрисы сорвался на фальцет.

- Да. – Спокойно произнесла Рита и поднялась из-за парты. – Я хочу сказать, что согласна с мнением классного руководителя Кристины Александровны. До конца учебного года осталось всего три месяца. И еще, хочу выразить свое мнение.

Директриса никак не ожидала такого непредсказуемого поведения от отличницы Загинайко. Пораженная настойчивостью ученицы, она даже ошарашено уселась за стол и даже собралась сосредоточенно ее слушать. Та спокойно продолжила.

– Я считаю, если человек когда нибудь оступился, то для этого должны были быть веские причины, толкнувшие его на тот или иной поступок. Со временем он будет раскаиваться, пытаться измениться в лучшую сторону, но его старания уже просто никто не заметит, потому что на нем стоит клеймо преступника. Это клеймо начинает действовать, как магнит, притягивая к себе все негативные поступки, даже не совершенные данным человеком. Вот, и получается, что во всем совершенном мы пытаемся увидеть только плохое!

Веня заворожено, не отрывая глаз, смотрел на Маргариту. Ее речь лилась ровным звонким ручейком, без истерик, испуга и нервов. Она говорила то, что никогда бы не смог произнести ни он, ни кто-либо из присутствующих. Она говорила чистую правду о нем, глубоко прочувствовав его сущность. Она прокашлялась и продолжила.

– В данном случае, я верю Мирошниченку. Верю в то, что взрыв петарды – дело не его рук! В классе ведь достаточно мальчишек, среди которых может быть и жулик, сваливший вину на своего одноклассника. Так ведь выгодно, в особенности, если между ними есть какие либо личные трения, или разлад в отношениях. Нужно опросить весь класс, петарды ведь взрываются не только на уроках, но и между ними. Мое мнение – Вениамину нужно дать шанс, доказать свою невиновность. Нужно дать возможность окончить школу и получить аттестат, а не справку о прослушанном курсе лекций. Если мы сейчас этого не сделаем, мы испортим человеку всю жизнь и будем в этом виновны. Ведь поезд, сошедший с рельс, даже если и встанет на них, то уже никогда не приедет на вокзал по своему расписанию!

После Ритиной речи в классе на несколько минут воцарилась тишина. Даже красноречивая директриса не нашлась, что сказать. Первым пришел в себя физрук, он хлопнул ладошкой по парте и громко засмеялся, чем разрядил обстановку.

- Вот! Вот и я того же мнения! Вениамину нужно дать шанс! А, мне ученика на областные соревнования! Все гениальное - так просто, Надежда Константиновна, нам нужны хорошие показатели в спорте и высокий рейтинг по городу среди школ... - Обратился он к директрисе. – Давайте подарим Мирошниченку сектор шанс? Ну, хотите, еще я поговорю с классом, и может быть, мне они выдадут «настоящего преступника»?

В классе начался гвалт. Говорили все хором и преподаватели и актив школы. Одна Маргарита опять была сосредоточена на рисовании своих кружочков, будто это не она только что произнесла защитную речь, вызвавшую бурю обсуждений. Вениамин снова опустил голову и принялся рассматривать браслет своих часов, бросая заинтересованные взгляды на сидевшую напротив него девочку. Он пытался понять, что заставило ее выступить в его защиту, но решения так и не смог найти. В конце концов, дебаты прекратились, и в классе опять восстановилась тишина.

- Итак, подведем итоги! – Громким голосом произнесла директриса и обвела всех строгим взглядом. – Мирошниченко, мы оставляем тебя учиться в школе лишь потому, что за тебя сильно просит физрук. Ну и заодно попытаемся выяснить, кто же на самом деле взорвал эту злополучную петарду? Учти, пока что, обвинения с тебя мы не снимали! Скажи спасибо любимому Константину Ивановичу, за то, что отстоял тебя! Но! Но, запомни, малейшее замечание учителей, тут же выведет тебя за пределы стен этого здания! У меня все! Все свободны, кроме классного руководителя. Соизвольте остаться на пару минут, Кристина Александровна...

Бурно обсуждая последнее событие, все принялись покидать класс. Рита рассеянно собирала по парте разлетевшиеся тетрадные листочки с начерченными замысловатыми кружочками. Веня приподнялся на стуле и, опершись ладонями на парту, нагнулся к ней. Девушка подняла на него огромные карие глаза в обрамлении черных пушистых ресниц и посмотрела внимательным взглядом. Ее немного пухленькие правильной формы губы, подведенные прозрачным блеском, немного приоткрылись. Он подавил желание прикоснуться к ним и поцеловать. Несколько секунд они поиграли в гляделки, пока она не опустила свой взгляд на его вырез в футболке, а затем прошлась по фигуре.

Темные джинсы сидели на нем, как влитые, повторяя изгибы накачанных длинных ног. Белоснежная футболка в «облипочку» повторяла рельеф торса и бугристых плеч. Из-за ворота футболки, на его загоревшей шее виднелась толстая, с палец, тяжелая серебряная цепь. Серый свитер висел на спинке стула позади него, куда он повесил его в самом начале своей экзекуции. Он не выглядел на восемнадцать лет, ему можно было дать намного больше двадцати, и при этом задать вопрос, что он делает в школе? Его миндалевидные васильковые глаза намертво приковали свой кошачий взгляд к девчушке, длинные черные волосы волнами спадали на плечи и, он раздраженно поправил рукой упавшую на глаза длинную челку. Сияя свой обворожительной голливудской улыбкой на пухлых четко очерченных губах, той улыбкой, от которой девчонки теряли сознание и разум, он обратился к немного растерянной Маргарите:

- Классная речь, Дюймовочка! В тебе подрастает будущий адвокат! – Затем нагнулся пониже, подморгнул и, практически касаясь своими губами ее щеки возле ушка, чем вызвал у нее легкую панику, продолжил. – Спасибо не физруку, а тебе крошка! Огромное спасибо! За мной не заржавеет...

Затем он резко поднялся и ушел вальяжной походкой, свойственной только ему, перекинув через плечо свитер и насвистывая под нос веселенький мотивчик, будто бы ничего страшного и не произошло, будто бы пять минут назад из школы выгоняли не его, а кого-то другого. Рита ошарашено смотрела ему в спину и слушала гулкий стук своего сердца, которое неистово билось о ее грудную клетку, переливая в себе кровь с силой Ниагарского водопада. Ее щека горела, будто он прикоснулся к ней, не губами, а огнем.

Сейчас она поражалась своей смелости, с которой выступила с речью несколько минут назад. Она не могла взять в толк, что заставило ее совершить этот опрометчивый поступок. И вполне возможно, что теперь гонения начнутся и на нее. Ее невеселые мысли прервала беседа директора и классного руководителя, и она напрягла слух, намеренно рассыпав по полу тетрадные листы и медленно собирая их.

- ...Вы потеряли всякий стыд, встречаясь со своим учеником дома и крутя с ним шашни! – Шипела директриса на молодую учительницу, которая недавно окончила институт, и проработала в школе всего лишь год. Классное руководство ей навязали в сентябре как в какое-то наказание, ведь класс был неуправляем, но она попыталась найти с детьми общий язык. И, только у них начиналось все складываться, как этот злополучный случай поставил жирное пятно в ее преподавательской карьере.

- Я не пойму о чем вы говорите! – Оправдывалась Кристина. – Веня берет у меня уроки репетиторства по английскому языку! Как и многие другие ученики! Почему кому-то можно, а на кого-то наложено табу?

- Господи! Да, вы же и здесь его защищаете, это же так наглядно! Срамота, подождали хотя бы три месяца, до последнего звонка! Вон, вся школа о вас только и говорит! Загинайко, долго ты будешь возиться? – Наконец-то директриса заметила копавшуюся за партой с тетрадными листами Риту. – Освободи класс, я же попросила!

Маргарита быстро поднялась с корточек и вышмыгнула из класса. То, что она только что услышала, еще раз подтверждало, о чем шепталась вся школа уже недели три. О запретной любви ученика и учителя. Рита почему-то не удивилась. То, что происходило с Вениамином, ее ни потрясало, ни шокировало, ни удивляло.

Он мог неделю без уважительной причины не ходить на уроки, а затем, предоставить медицинскую справку о болезни. Мог приехать в школу на крутом мотоцикле или машине, вызвав зависть и сплетни учителей и учеников, а мог проехать на троллейбусе, заняв у кого нибудь денег на проезд. Мог подраться только из-за того, что на него не так посмотрели, что-то не то сказали, а иногда за кого-то заступиться. Мог просто так накупить сладостей и раздать их на переменке малышам, а затем погонять с ними мяч. Мог ответить на уроке на высший бал, а мог тупо проспать на парте все сорок пять минут.

Он все делал с какой-то легкой ленью, как бы нехотя, умудряясь оставаться привлекательно брутальным. Что не позволительно другим, чего не было у других, - было у него. В этом он был весь: открытый, неподдельный, искренний, любопытный, ненасытный во всем и в любви и в ненависти, и еще, справедливый. Наиболее всего ему соответствовал тезис: пришел, увидел, победил. И Маргарита это прочувствовала уже давно, наблюдая за ним со стороны. Именно из-за этих качеств у него были враги и завистники, «подставлявшие» его в разных проделках, этим самым еще больше укрепляя за ним статус хулигана.

Что заставило ее сегодня подняться и выступить в защиту этого неординарного парня, чем она руководствовалась, ответа у нее не было. Она сделала это чисто интуитивно и даже почти подсознательно, понимая, что в том, что произошло, Вениной вины не былоытый, справедливый, м, было у него.бирая иха ладони! вил пятнодителя. роизошло, будто пять минут назад и. Что, скорее всего, виноват во всем его одноклассник Кирилл или, просто Киря, высокий худощавый и прыщавый парень, вечно ссутулившимися плечами, за что его прозвали «тремпелем». Он уже неделю как подбрасывал петарды в туалеты и под ноги малышам младших классов. Почему преподаватели закрывали на это глаза, она не могла понять. Может из-за того, что его папаша был директором стройсервиса? Действительно старое «клеймо» делало свое дело, и учителя работали по накатанной дорожке.

Рита также не могла терпеть несправедливости. И по большому счету ей уже было наплевать, что с ней будет после этой смертоносной защитной речи. Сегодня, как и большинство девочек в школе, она была просто заколдована его гипнотическим взглядом кошачьих васильковых глаз и обольстительной белозубой голливудской улыбкой. Именно с этими воспоминаниями о его магическом взгляде, о его легком прикосновении губ к ее коже, словно крылышек бабочки, она и пошла домой, совсем не замечая, что за ее спиной ведутся усердные перешептывания и обсуждения ее «адвокатской» речи девчонками со школьного актива с шестого по одиннадцатый классы.

В этот день на улице не на шутку разыгралась вьюга. Кристина Александровна поежилась от холода в своей маленькой однокомнатной квартирке на первом этаже, подошла к окну и плотнее задернула шторы, в надежде задержать за ними ледяную струю сквозняка, проникающую из-за старых деревянных рам. Затем попробовала рукой батарею, будто за последний час она должна была подогреться сильнее. Нервно прошла на кухню, зажгла газовую духовку, бросив на противень корочки хлеба, и поставила на плиту чайник. Разговор с директрисой не давал ей покоя. Вернее покой ей теперь только снился. С сегодняшнего педсовета на нее начнутся гонения не только со стороны патроны, но и сотрудников, в глазах которых прочитывалось немое осуждение. Встречаться со своим учеником, в их глазах - было равносильно расстрелу.

Она потерла озябшие руки и протянула их к духовке, начавшей исторгать из себя поток тепла. Сегодня вечером она отменила два урока репетиторства. Она не могла привести свои мысли в порядок, не говоря уже о том, что бы заниматься с детьми. В дверь резко позвонили, и она испуганно вздрогнула, гостей она не ждала. Кристина подошла к двери посмотрела в глазок, но расплывчатое изображение через запотевшее стекло ничего не передало. Просто на площадке стоял силуэт высокого мужчины. Противный звонок еще раз настойчиво протрещал у нее над головой.

- Пожалуйста, открой, я знаю, что ты дома.... – послышалось за дверью.

Она щелкнула замком и приоткрыла дверь, на площадке стоял, густо припорошенный снегом, Вениамин. Она заворожено смотрела на него. Веня тряхнул головой, сбрасывая снег, и показал пальцем на квартиру:

- Может, пустишь? Здесь, холодно и как-то не уютно...

Она, молча, отошла в сторону, пропустила Веню и закрыла за ним дверь на защелку.

- У нас сегодня нет занятий, ты перепутал дни...

- Да, к черту занятия! – Выкрикнул он, снимая с себя куртку и стряхивая с нее мокрый снег. – О чем вы говорили с директрисой, когда она тебя оставила после педсовета?

- Тебе, какая разница? - Кристина раздраженно взмахнула рукой и прошла на кухню, усаживаясь на табуретке возле духовки. Веня прошел следом за ней.

- Здесь сильно пахнет газом! Ты опять включила духовку? Ты, что, угореть хочешь? Сколько раз повторять, этого делать нельзя! Ну, хотя бы до приезда газовиков, печка же не исправна! – он подошел к плите и раздраженно прокрутил ручку, выключая духовку.

- Вениамин, ты пришел ко мне, что бы рассказать, что у меня не исправна газовая печь? - Кристина Александровна, раздраженно поставила на стол две чашки. – Чай будешь?

- Да! Так все-таки, о чем говорили? – Не унимался парень, пристально вглядываясь в ее глаза, всем своим видом показывая, что знает уже обо всем.

- О работе говорили! Тебе это зачем? – Она сняла с плиты засвистевший паровозным свистком чайник и налила в «заварник» кипяток.

Веня ткнул пальцем в фарфоровый чайник и озадачено спросил:

- Там нет заварки? – Для полного убеждения он приоткрыл крышечку и констатировал. – Заварки нет!

Кристина развела руками, глупо улыбнулась и вылила из чайника кипяток. Веня наблюдал, как она достала со шкафа жестянку с чаем, высыпала почти половину содержимого в чайничек и опять залила кипятком. Веня нахмурился. Такой не собранной он еще никогда не видел – свою любимую учительницу. Ее юношеское беззаботное веселье и оптимизм куда-то испарились, а мысли были далеки от него и сегодняшнего вечера, и думала она вовсе не о чае и не о нем. Ее движения были доведены до автоматизма - разлила по чашкам чай, поставила на стол конфеты и печенье, опять включила духовку.

Веня уселся за стол, предварительно выключив газовую плиту и тихо заматерившись. Он принес из комнаты старенький шерстяной плед и накинул ей на плечи. Она тупо смотрела на вазочку с конфетами, думая о чем-то своем. Веня подтянул вазочку к себе, одновременно наблюдая за ее реакцией, ее тупой взгляд так и остался, прикован к месту, где стояла ваза.

- Крис, так что же все-таки произошло? – Он потянулся и взял ее озябшую руку в свою теплую ладонь. – Расскажи мне, и мы вместе, что нибудь придумаем! Хочешь, я подброшу петарду директрисе в кабинет? Может тогда хотя бы будет причина делать тебе выговор за твою некомпетентную работу, а меня выгонять со школы?

Она подняла на него глаза и криво улыбнулась:

- Не нужно! Я сама могу подбросить. Вот, только думаю, где можно купить настоящую гранату, а?

- Да, не вопрос! Но мы сделаем это вместе и в конце учебного года! Я думаю, что заслужил, что бы меня доучила любимая учительница, и я, в конце концов, получил вымученный аттестат зрелости? Разве не об этом ты говорила сегодня на педсовете? – Веня хитро улыбался, успокоившись, что хоть немного ее разговорил. – Ну, а за что, все-таки, будем казнить старую ведьму?

- За ее жалкую зависть к пышущей здоровьем и любовью молодости! – Пафосно произнесла Кристина, красноречиво жестикулируя руками. Это уже была истерика.

- Та-ак, та-ак! – Протянул Вениамин и, подвинув свой табурет ближе к Кристине Александровне, взял в ладони ее вторую руку. Он пристально смотрел на нее прищуренным взглядом и прощупывал зыбкую почву. В его восемнадцать лет он был намного взрослее и опытнее своего преподавателя – Опять, что-то на счет тебя и меня? - Она подняла на него глаза и отвернулась. – Так, я и думал!

- Что ей нужно? Я же не вмешиваюсь в ее личную жизнь? – Возмущенно воскликнула Кристина, нервно пожав плечами, не выдержав морального давления Вени.

- Крис, ты ничего не понимаешь в психологии! Извини, хоть ты и училка, но в этом деле - я мастер-класс! Понимаешь, большую часть своей жизни она прожила и проработала в Советском Союзе, где все моральные принципы основывались на коммунистическом воспитании. Где основными лозунгами были: земля - крестьянам, заводы - рабочим, власть – советам. От каждого по способности – каждому по труду, ну, и тому подобное. Дружить можно было только на пионерском расстоянии! В Советском-Союзе-сек-са-не-бы-ло! И нынешнюю демократию она принимает с трудом или совсем не воспринимает. Сексуальная революция для нее вообще равносильна третьей мировой войне. Ее уже просто невозможно переубедить или заставить принять современный модерн. Для нее плохо все то, чего не было в СССР! Приехал в школу на машине – плохо, обнял девушку – плохо, поцеловал ее – уже преступник, симпатизируешь учителю – расстрелять!

Кристина улыбнулась и потянулась к чашке.

- Да, ты прав, только я не могу все время плясать под ее дудку. Это не так, то не так! Я даже не имею права на личную жизнь, такое чувство, что все время нахожусь под колпаком, и меня рассматривают через стеклянную стену, как лабораторную крысу!

- Хочешь совет? – Она подняла на него голубые глаза и кивнула. – Плюнь на нее! Кто-то же в школе должен совершить революцию! Педагогический коллектив у вас молодой, и ты смогла бы заручиться поддержкой коллег. Для начала, к примеру, организуйте на 8марта для училок дискотеку и устройте конкурсы со стриптизом. Физруку понравится! Я шучу, конечно! – Быстро поправился Веня, широко ей улыбаясь. – Без стриптиза! А, то еще ее удар хватит и весь праздник пойдет насмарку! Ну, например, договоритесь все в один день прийти в мини юбках и с невозмутимым выражением лица! А что? По моему - не плохо! Спорим, половину коллектива она не отошлет домой переодеваться!

Кристина улыбалась, что весьма обрадовало Веню. Он засунул в рот конфету и запил уже подстывшим чаем.

- Я привез тебе обогреватель. Он в машине, сейчас принесу...

- Нет, не нужно, Веня! - Быстро перебила она его. - Я... я обойдусь и так. – И продолжила, сообразив на ходу. – Зима уже заканчивается..!

- Конечно. Я понял, ты хочешь остаться вечно молодой и красивой, в то время, пока я буду греться у масляного камина и медленно стареть... - Он внимательно посмотрел на висящий, на стене градусник и поморщился, красный столбик не дотягивал до пятнадцати градусов. – Я мигом.

Через пять минут Веня установил в комнате обогреватель, и они устроились на диване под тяжелым стеганным ватным одеялом с учебником английского языка.

- Слушай, а как перевести «welкам»? Лень копаться в словаре. – Он написал слово карандашом прямо на учебнике. - Очень давно, какой-то дурак красной краской написал это у меня над гаражными воротами на всю стену. Надеюсь, это не мат?

- Нет, это переводится, как « добро пожаловать», - нежно улыбнулась она ему. – Только пишется это слово правильно вот так - welcome»?

Веня облегченно вздохнул, крепче прижимая к себе дрожащую от холода Кристину:

- Ну, тогда пусть висит, этот «Велкам». А то я уже думал его закрашивать.

Она посмотрела на его мужественный профиль и вспомнила, как в школе проводили новогоднюю дискотеку для старшеклассников. Как он подошел к ней и пригласил на медленный танец, они говорили о чем-то смешном и долго смеялись. Затем последовало приглашение на еще один танец.

Через время проводили конкурс латиноамериканских танцев, и он потянул ее танцевать «самбо». Он танцевал, как Бог и заразил ее своей пляской и веселым настроением. Они кружились, прижимаясь друг к другу, как влюбленная пара, она почувствовала его возбуждение и тоже завелась. В результате их пара победила, в диком восторге он подхватил ее на руки и закружил по залу, а у нее закружилась голова от избытка нахлынувших на нее чувств. Она влюбилась в своего ученика.

Затем Веня предложил подвезти ее домой на своей машине, и она не отказалась. В автомобиле они выпили припасенную им на всякий случай бутылку шампанского, как два влюбленных подростка, с горлышка, смеясь и передавая, ее друг другу. Захмелевшая, она пригласила его на чашку кофе. Он зашел, а она совсем потеряла голову от любви к этому пышущему здоровьем и молодостью, симпатичному парню. Она понимала, что старше него на пять лет, что она его классный руководитель, но ничего не могла поделать с собой, что бы оттолкнуть его и выпроводить из квартиры. Она разрешила ему себя поцеловать... Между ними завязалось что-то сильнее дружбы. Вот, только, если бы за ее любовь ее не осуждали, если бы не смотрели в обществе, как на изгоя...

Сейчас, пока он переводил текст, она украдкой смотрела на его мужественный профиль, и у нее созревал план. Она не должна портить ему жизнь! Молодому не зависимому парню с кучей влюбленных в него девчонок. Она старше него и ее судьба должна быть другой. Кристина решила уехать к родителям в другой город, или перевестись в другую школу, иначе она не вынесет своей скоропалительной любви к своему ученику, она сгорит в ней, натворив гору ошибок. Она не должна позволить ему влюбиться в нее. Они должны забыть друг друга как можно скорее...

Через неделю она перевелась работать в другой город и, Вениамин больше ее не видел. Как он не пытался с ней связаться, его попытки были безуспешными, и во всем он винил только себя. Если бы он первым не дал ей повода, они бы до сих пор остались учителем и учеником...

pS$CA