Лавка кошмаров

Гарри бежал, не останавливаясь, до самой Диагон-аллеи; ему казалось, что еще немного – и уже за следующим поворотом он увидит Драко, но того и след простыл. Навстречу Гарри летел снег, спешили люди, охваченные тем радостным и немного одуряющим волнением, какое царит за несколько дней до Рождества. Ноги скользили на обледенелой мостовой, морозец щипал лицо, но Гарри почти не чувствовал холода, разгоряченный бегом. Только когда он остановился у «Дырявого котла», решая, куда направиться дальше, он ощутил, как мороз проникает под распахнутую куртку, а снег, залетая за шиворот, стекает по спине холодными струйками.

Гарри застегнул молнию на куртке, стряхнул хлопья снега с шапки и огляделся. Диагон-аллея готовилась к Рождеству и потому стала еще нарядней, чем обычно; пахло хвоей, имбирными пряниками и петардами; мадам Розмерта, забравшись на стремянку, густо усаживала разноцветными огнями крышу своего заведения, мимо Гарри пролетали совы, несущие в лапах красиво упакованные подарки, а в витрине «Сладкого королевства» махал рукой большой шоколадный Санта, облитый красной и белой глазурью. На Гарри, стоящего посреди Диагон-аллеи, то и дело натыкались ошалевшие от предпраздничной суеты волшебники.

Он немного прошел вперед, высматривая Драко в толпе, пусть даже и сам не верил, что встретит его на Диагон-аллее; намного вероятнее было то, что Драко отправился в Лютный. Гарри, надеявшийся, что ему не придется вновь возвращаться в это проклятое место, в последний раз посмотрел по сторонам, протер очки от снежинок и нехотя поплелся к повороту в Лютный.

Его всегда поражал контраст между нарядной, чистой, веселой Диагон-аллеей и Лютным переулком, который не только не скрывал, а будто бы специально выпячивал свою нищету и мерзость. Всякий раз, когда Гарри попадал из Диагон-аллеи в Лютный, он словно попадал в другой мир – темный мир страшных сказок об упырях, некромантах, жутких тварях, рыщущих по затопленным мраком улочкам, и старухах, пекущих пироги из человечины. Загадочная, скрытая от чужих глаз жизнь уже начинала кипеть в Лютном: мимо Гарри пробегали стайки грязных оборванных детей, из окон таверн доносились тоскливые наигрыши скрипок, надтреснутые и немного фальшивые, у лавки, в которой велась оживленная торговля дешевым самодельным спиртным, уже собрались кучки пьянчуг, у стен домов со скучающим видом стояли проститутки, а торговцы завели свое бесконечное «зубы дракона – сушеные лягушки – крылья нетопырей – кровь некрещеных младенцев – пауки, пятнадцать кнатов за банку...». Гарри торопливо шел вперед, с трудом обходя обитателей Лютного, каждый из которых, казалось, хотел ему что-то продать; он помнил слова Драко о том, что в Лютном можно остаться не только без кошелька, но и без палочки, поэтому старательно прижимал ее к себе через куртку. В какой-то момент он явственно ощутил, как чья-то рука скользнула к нему в карман – к счастью, пустой; а когда обернулся, то не увидел поблизости никого, кто бы мог это сделать. Под ногами сновали крысы и облезлые, тощие кошки. Проходя над люком канализации, Гарри посмотрел вниз и на миг увидел сквозь решетку нечто гниющее, облепленное червями и подозрительно напоминающее человеческую руку. Он содрогнулся всем телом, потерял бдительность и в результате налетел прямо на торговца крадеными палочками.

– Юноша желает приобрести палочку? – ухмыльнулся тот, демонстрируя сверкающий ряд железных зубов. – Есть буковые, тисовые, дубовые, кленовые, грушевые, эбеновые... Все по два галеона, – торговец понял, что Гарри не горит желанием купить краденую палочку, но все же прокричал ему вдогонку: – Будет уступка!..

Вывеска «Сада удовольствий мадам Манифик» с подмигивающей ведьмочкой уже зажглась в конце переулка, тусклая в дневном свете; Гарри подумал, что из всех мест в Лютном Драко вероятнее всего мог отправиться туда. Он уже в который раз проверил, на месте ли его палочка, стряхнул снег с плеч и уже направился было к «Саду», когда дорогу ему преградила одетая в лохмотья женщина с багровым испитым лицом и слезящимися глазками.

– Молодой человек, – прохрипела она, подступая к Гарри с протянутой рукой, – пары кнатов не найдется?

Гарри сунул руку в карман, желая отвязаться от нищенки, и невольно отступил на несколько шагов, оказавшись в темном проулке, в котором он недавно подсматривал за Северусом Снейпом в его лавке. Наконец вытащив несколько монет, он протянул их женщине, но обнаружил, что та куда-то исчезла, а на ее месте возникли два здоровяка – они толкнули Гарри к стене, наставили на него палочки, а третий, появившийся из темноты проулка, прошипел, дыша Гарри в лицо перегаром:

– Только пикни, малец, – и принялся ощупывать его карманы.

Гарри замер, испуганно глядя на грабителей; он видел, как мимо проулка проходят люди, но не отваживался позвать на помощь – да и едва ли обитатели Лютного стали бы помогать богатому мальчишке, нарвавшемуся на неприятности. Ему казалось, что всё это происходит не с ним; Гарри не верилось, что с ним может случиться то же, что и с теми безликими «одними парнями со Слизерина», о которых рассказывал Драко. Он чувствовал, как руки грабителя шарят по его одежде, отыскивая деньги, и по-прежнему не хотел осознавать, что это происходит на самом деле.

Гарри скосил глаза на свою палочку, которую недавно, по счастливой случайности, переложил в рукав, потом посмотрел на здоровяков, держащих его, прижимая к стене, и на их главного, который методично выворачивал его карманы... и, молниеносно выхватив палочку, обезоружил всех троих. Оттолкнув одного из здоровяков, Гарри бросился прочь из проулка, но уже в следующее мгновение рухнул на землю, оглушенный ударом второго. Попытавшись подняться, Гарри тут же получил еще один удар, на этот раз в челюсть, и упал, сильно ударившись затылком о булыжник.

Голоса грабителей теперь доносились будто бы издалека; в ушах у Гарри звенело, а во рту ощущался привкус крови. Вокруг вдруг потемнело, словно уже наступила ночь; с каждой секундой Гарри становилось всё труднее фокусировать взгляд – какое-то время он еще мог видеть сквозь серую пелену, застилавшую глаза, размытые фигуры грабителей, а потом темнота полностью завладела им, и Гарри провалился в беспамятство.

Он не знал, сколько прошло времени. Сознание возвращалось к Гарри болезненными вспышками реальности: масляная лампа, чей свет показался ему ослепительно ярким; таинственно переливающиеся бока каких-то бутылей; кусочек окровавленной ваты в чашке; музыкальная шкатулка; плотные ряды книг... На лицо Гарри легла тень; чья-то фигура заслонила свет лампы, и Гарри вздохнул с облегчением, вновь погружаясь в блаженную темноту.

Резко пахло спиртом, дымом и пряными травами – Гарри почти задыхался от этого запаха. Где-то рядом тихонько тенькала печальная механическая мелодия; скосив глаза, Гарри вновь увидел музыкальную шкатулку – ее крышка была открыта, на круглом зеркальце, неустойчиво покачиваясь, кружилась фигурка балерины, одетая в кружевное белое платьице. Это кружение успокаивало – Гарри бездумно наблюдал за балериной до тех пор, пока чья-то рука не захлопнула крышку. Шкатулка звякнула в последний раз и смолкла.

Гарри почувствовал прикосновение чего-то влажного к лицу. Он попытался отодвинуться, но обнаружил, что даже при самой малой попытке пошевелиться его прошивает пронзительная боль. Запах спирта стал невыносимым, а вслед за этим Гарри ощутил жжение, от которого сознание его окончательно прояснилось. Гарри вздрогнул, заморгал и огляделся.

Первое, что он увидел, было деревянной совой; она висела боком к нему, но Гарри почти физически ощутил на себе ее пронизывающий взгляд. Гарри сидел в неудобном жестком кресле без подлокотников; его окружали высокие шкафы, рядом, на столе, стояла масляная лампа, освещающая ряды бутылей, наполненных разноцветными жидкостями, бинты, обрывки ваты и инструменты странной формы. Гарри отважился на еще одну попытку пошевелиться; на этот раз ему удалось повернуть голову, и он увидел, как Северус Тобиас Снейп запирает дверь изнутри.

Гарри вмиг вспомнились все мрачные толки об этой лавке, слышанные им в последние дни. Он потянулся за палочкой, но оказалось, что она пропала, как пропали и его куртка и свитер: Гарри только сейчас обнаружил, что закутан в черную шерстяную мантию, под которой, судя по ощущениям, больше ничего не было. Он почувствовал, что вместо страха испытывает совершенно неуместный сейчас стыд, и закутался поплотнее. Стараясь не обращать внимания на свою наготу, Гарри огляделся, отыскивая хоть что-нибудь, что можно использовать как оружие. Его взгляд упал на стол; осторожно, чтобы хозяин лавки не заметил его движения, Гарри протянул руку, быстро схватил со стола один из инструментов, напоминающий скальпель, и спрятал его под мантией. И как раз вовремя – проверив, хорошо ли заперта дверь, Северус Тобиас Снейп обогнул шкаф, прошел между тумбой и столом и остановился перед Гарри.

– Тебе повезло, что на тебя напали рядом с моей лавкой, – произнес он ровным голосом, в котором Гарри не услышал ничего угрожающего, но все равно на всякий случай перехватил «скальпель» поудобнее.

– Они хотели меня ограбить, – сказал Гарри, сомневаясь, что ему так уж «повезло»: кто знает, что задумал Северус Тобиас Снейп, о котором Гарри за последние дни услышал столько настораживающего.

Хозяин лавки подошел к столу, взял кусочек ваты и принялся протирать инструменты, многие из которых были запачканы кровью.

– И не только ограбить, – заметил он.

Гарри ужаснулся и некоторое время не знал, что ответить. Наконец он заговорил, продолжая с опаской наблюдать за действиями своего «спасителя»:

– Я должен поблагодарить вас, сэр. Если бы не вы... – Гарри резко замолчал – Северус Снейп, покончив с инструментами, приблизился к нему, и Гарри затаил дыхание, испуганный и в то же время взволнованный этой близостью.

Он едва сдержался, чтобы не отпрянуть, когда Северус Снейп, приподняв его голову за подбородок, отодвинул повязку и подался еще ближе, чтобы осмотреть рану. Гарри чувствовал на себе его взгляд, тяжелый, странно неподвижный, даже – как почудилось Гарри – немигающий; прикосновения его холодных пальцев, от которых боль, бьющаяся в ранах на виске и затылке, притуплялась; его запах, похожий на запах всего этого места – запах старых книг, сырости, дерева и тайн... Северус Снейп заставил Гарри повернуть голову, собираясь взглянуть на рану на затылке. Гарри отвернулся и закрыл глаза, пытаясь унять сердцебиение; ему вдруг стало жарко в шерстяной мантии, над верхней губой выступила испарина, а жжение в ранах усилилось. Гарри тихо застонал, приподнялся, пытаясь избежать прикосновений Северуса Снейпа, но тот заставил его откинуться обратно на спинку кресла.

– Жжет? – спросил он.

Гарри почувствовал, что не может не то что ответить, но даже вздохнуть полной грудью, поэтому просто моргнул.

– Это хорошо, что жжет, – сказал Северус Снейп, опуская повязку на место. – Твое тело исцеляется. Скоро от ран не останется и следа.

Он отстранился, мимоходом скользнув взглядом по раскрасневшемуся лицу Гарри, и отошел обратно к столу. Гарри невольно приподнялся вслед за ним, уже не зная, чего ему хочется больше – уйти отсюда как можно дальше или, наоборот, вновь ощутить эту пугающую близость.

Северус Снейп вдруг повернул голову в сторону двери, точно прислушивался; Гарри не знал, что произошло, но почувствовал, как на долю секунды напряжение в лавке сгустилось настолько, что вся фигура хозяина будто бы оделась тьмой, невидимой человеческому глазу, но ощутимой необычайно ярко. Гарри вновь начал задыхаться; в какой-то момент он понял, что больше не может вздохнуть, но как раз в это мгновение Северус Снейп оглянулся на него, и напряжение схлынуло, освобождая воздух.

– Сиди тихо, – приказал он Гарри, сделав странный жест рукой, будто накидывал на него невидимое покрывало, а потом прошел к двери и отпер ее.

Вначале Гарри не слышал ничего, кроме шороха снега, доносящегося с улицы. Потом раздались осторожные шаги, у двери послышался тихий голос, приветствующий хозяина по имени – это отчего-то удивило Гарри. Кто-то прошел мимо шкафа, загораживающего основное помещение лавки, и направился, как показалось Гарри, к тому закутку, где он впервые увидел Северуса Снейпа.

– Мы одни? – спросил приглушенный голос, показавшийся Гарри знакомым.

– Разумеется, – ответил голос хозяина.

– Что с моим заказом? – на этот раз говоривший не смог сдержаться, и в его голосе отчетливо проявилась тревога.

– Нужно время, чтобы жертва услышала Зов, – отозвался Северус Снейп. – И еще больше времени, чтобы покорилась ему.

Раздался стук – будто посетитель ударил по полу зонтом или тростью.

– Северус, – незнакомец перешел на хриплый шепот. – Северус, у меня <i>нет</i> времени. Я в опасности. Вся моя семья в опасности, пока <i>она</i> на свободе. Она придет за мной, я знаю. Прошу тебя, поторопись.

Гарри нахмурился, пытаясь вспомнить, где слышал этот голос. С трудом поднявшись на ноги, он медленно двинулся к шкафу, загораживающему говоривших. Гарри придерживался за столы и шкафы, чувствуя, что балансирует на грани обморока; голова кружилась, а во рту вновь появился привкус крови. Наконец добравшись до шкафа, Гарри осторожно, стараясь не шуметь, обогнул его и, присев за тумбой, заглянул в закуток.

Северус Снейп стоял за бюро, как и тогда, в их первую встречу; он был неподвижен, в то время как его собеседник нервно расхаживал взад-вперед, и как только Гарри увидел его, то понял, кто это: лавку кошмаров Северуса Тобиаса Снейпа посетил не кто иной, как Люциус Малфой.

Гарри притих за тумбой и прислушался, недоумевая, что может искать отец Драко в Лютном переулке, да еще и в лавке с такой дурной славой. Люциус постоянно упоминал какой-то «заказ» и твердил, что «она близко», умоляя Северуса Снейпа поспешить; по тому, как мистер Малфой говорил с хозяином лавки, Гарри понял, что знакомы они уже давно, и Малфой-старший уже не раз обращался к нему за помощью.

– Я не могу ни ускорить, ни замедлить процесс, – произнес Северус Снейп всё так же холодно. – Если ты боишься за свою жизнь, я могу продать тебе защитника на выбор.

Воцарилась тишина; Гарри подумал, что Люциус, должно быть, размышляет над предложением хозяина.

– Во сколько мне это обойдется? – наконец спросил он.

– Не дороже, чем обычно.

Вслед за ответом Северуса Снейпа раздался скрежещущий звук, будто сдвигали засов; осторожно выглянув из-за тумбы, Гарри увидел, как рядом с бюро отворилась дверь, которую он не заметил раньше. Северус Снейп и Малфой-старший вошли в открывшийся проем, а Гарри приподнялся на коленях, пытаясь разглядеть, что скрыто в темноте потайной комнаты.

– И он будет служить мне? – послышался из темноты голос Люциуса.

– Все они служат <i>мне</i>, – произнес голос Северуса Снейпа. – Я могу приказать ему охранять тебя столько, сколько это будет необходимо. После я призову его обратно.

Фигура Люциуса Малфоя, закутанная в темный плащ, показалась на пороге комнаты; он вышел из нее, держа в руках нечто, похожее на муфту, замызганную, неприятного грязно-серого цвета. Гарри спрятался обратно за тумбу, опасаясь, что Малфой-старший или хозяин лавки его заметят.

– Я могу тебе доверять, Северус? – спросил мистер Малфой, остановившись прямо рядом с тумбой, за которой прятался Гарри.

Вновь скрежет засова, и вслед за этим голос Северуса Снейпа произнес:

– Разве у тебя есть выбор?

Гарри понял, что Люциус собирается покинуть лавку. Не поднимаясь на ноги, чтобы не привлекать внимания, Гарри медленно двинулся назад и уже достиг шкафа, за которым можно было укрыться, когда Малфой-старший, прибавив шаг, оказался прямо перед ним. Гарри обмер. Люциус шел, рассматривая свое необычное приобретение, и Гарри надеялся, что останется незамеченным, но вот Малфой поднял голову, скользнул по Гарри равнодушным взглядом, будто не увидел его, и прошел мимо, направляясь к двери.

Гарри так и остался сидеть на полу, не понимая, что произошло.

– Я же сказал: сиди тихо, – бросил ему Северус Снейп после того, как проводил Люциуса и запер лавку. Он подошел к Гарри, взял его под руку и помог подняться; Гарри неожиданно для самого себя обнаружил, что боль ушла, оставив после себя только слабость в мышцах, но и та постепенно исчезала.

– Что хотел от вас Люциус Малфой? – спросил Гарри, с удивлением прислушиваясь к своим ощущениям – казалось, синяков и ран никогда и не было. – Он говорил о Беллатрикс Лестрейндж, верно? Это от нее он просил защиты?

– Слишком много вопросов, – отозвался Северус Снейп. Он заставил Гарри поднять голову, и теперь осматривал синяки на его шее, которые быстро бледнели. Взгляд Гарри уперся в музыкальную шкатулку; из-под незакрытой до конца крышки виднелись ножки балерины и ее белая кружевная юбка. Гарри задумался, не понимая, отчего это настолько его настораживает.

– Что вы ему дали? – спросил он, продолжая разглядывать шкатулку. – Что это за защитник, который больше похож на грязную меховую муфту?

Северус Снейп усмехнулся – как и тогда, уголком рта.

– Поверь мне, мальчик, ты совсем не хочешь знать, чем я торгую.

– Может быть, мне лучше знать, чего я хочу, а чего – нет? – прошептал Гарри: у него вдруг сел голос. Близость Северуса Снейпа вновь начала смущать его; он старался не смотреть в черные немигающие глаза, но чувствовал холодные пальцы у себя под подбородком, и Гарри чудилось, что стоит Северусу Снейпу сжать пальцы посильнее, как он переломит Гарри шею. Впервые в жизни Гарри ощутил себя совершенно беспомощным; он вдруг осознал, что полностью находится во власти этого странного человека, и чувство это – некой деспотичной силы, порабощающей его волю – вопреки всякой логике показалось Гарри восхитительным.

Ему хотелось продлить это ощущение, мучительное и одновременно сладостное, но Гарри, сделав усилие, заставил себя думать о музыкальной шкатулке вместо того, чтобы прислушиваться к волнующему жару, что растекался по телу от прикосновений Северуса Снейпа. Фигурка балерины – вернее, ее ноги и юбка – казались Гарри странно знакомыми, хотя он был уверен, что не видел эту шкатулку во время своего первого посещения лавки. Гарри было трудно сосредоточиться на мысли о шкатулке, но он цеплялся за нее изо всех сил, чтобы не думать о руках Северуса Снейпа, о его взгляде и его жаркой близости. Гарри пытался вспомнить, где он уже видел эту кружевную юбку и ноги в белых туфельках: его мысли метались по событиям прошедших дней, выхватывая из памяти тысячи мимолетных образов, и наконец остановились на грубо намалеванной афише, зазывавшей в «Театр Рояль» на представление о тайной жизни Салазара Слизерина.

– Та девушка! – воскликнул Гарри, вырвавшись из рук Северуса Снейпа. – Ее внесли сюда, в лавку, а когда вышли, ее уже не было! – он открыл крышку шкатулки и поставил балерину на зеркальце. – Что все это значит? Почему эта фигурка так похожа на девушку, что исчезла в вашей лавке?

Северус Снейп подошел к шкафу, уложил балерину обратно в шкатулку и вновь прикрыл крышку.

– Та девушка была больна, – сказал он, мягко отстраняя Гарри от шкафа. – Ее болезнь носила... весьма специфический характер. Во время последнего приступа она напала на свою младшую сестру, убила нескольких слуг, которые пытались оттащить ее от девочки, и сбежала из дома. К счастью, она задержалась в конюшне, чтобы растерзать лошадей; там ее нашли и усыпили. Родители девушки поняли, что напрасно ждали исцеления; они отнесли ее ко мне и попросили, чтобы я... дал ей покой.

Гарри снова посмотрел на шкатулку.

– Тогда почему вы не отдали ее... то есть, то, чем она стала... родителям?

Северус Снейп провел кончиками пальцев по крышке шкатулки – Гарри невольно проследил за ними взглядом, и на миг его охватило странное желание прикоснуться к руке, попробовать, какова наощупь эта тонкая бледная кожа.

– Такова была цена, – ответил Северус Снейп, убрав руку как раз в тот момент, когда Гарри уже почти решился дотронуться до нее.