Часть 13.
В этом доме у моря не было охраны.
Не было камер, бронестёкол, не было даже замков на окнах — только лёгкие занавески, колыхающиеся от морского ветра, и аромат соли в воздухе.
Здесь начинался покой.
Том просыпался первым. Без звонков, без срочных дел, без людей, которым он что-то должен.
Он поворачивался к ней — и видел лицо Т/и, почти детское в тишине утра.
В такие моменты он думал, что, может быть, и сам стал другим.
Т/и вставала позже. В мягкой футболке, на пару размеров больше, босиком по деревянному полу.
Она улыбалась — той самой улыбкой, которая раньше была осторожной, как у человека, живущего на пороховой бочке.
Теперь — это была улыбка свободы.
Они проводили дни так, как будто у них не было прошлого.
Гуляли вдоль берега.
Том учился готовить — неловко, с руганью, но с упорством.
Т/и рисовала — впервые за долгое время. Бумага была в пятнах краски, стол — в беспорядке. Но Том хранил каждый лист.
Иногда они танцевали. Без музыки. Просто на веранде, среди сумерек и шороха волн.
— Ты смешно двигаешься, — смеялась Т/и.
— А ты — медленно, — шептал он, — и чертовски красиво.
Прошло несколько недель.
Солнце теперь было частью их кожи. Шрамы — исчезали.
Однажды Т/и сидела у воды, рисуя ракушку, когда Том подошёл сзади, обнял её и просто молчал.
— О чём ты думаешь? — спросила она.
Он не сразу ответил. Потом:
— О том, что я никогда не знал, каково это — жить. Не бежать, не защищать, не угрожать. Просто... жить рядом с тобой.
Т/и положила ладонь поверх его.
— Я всегда боялась быть с тобой. Но больше я боялась — не быть.
Он посмотрел на неё — серьёзно, тихо.
— Я всё ещё не умею быть мягким.
— А я всё ещё иногда боюсь.
— Но я хочу учиться. Ради тебя.
— А я — оставаться. Ради нас.
Он кивнул, будто это была клятва.
Вечером они лежали на крыше, под открытым небом.
Звёзды были яркими. Море — шептало.
Том держал её за руку, словно боялся, что она — всё ещё может исчезнуть.
— Если завтра весь мир рухнет, — сказал он, — мне будет всё равно.
— Почему?
Он повернулся к ней, мягко, с самыми тёплыми глазами, какие она когда-либо видела.
— Потому что мой мир — это ты. Всё остальное — шум.
Она долго молчала.
А потом прошептала:
— Ты — мой дом.
И он поцеловал её. Без страсти. Без ярости.
С любовью.
Как будто это был их первый и единственный поцелуй.
Как будто — всё остальное больше не имеет значения.
Так закончилась их история.
Без выстрелов. Без угроз.
С рассветом, морским ветром и двумя сердцами, которые, несмотря ни на что, нашли друг друга.
Конец.