Поваренная книга Танит

Я раньше слышала выражение «место силы», но не особенно понимала. Эзотерические глупости. Оказавшись в Мурувве в третий раз за три года (меньше даже, два с половиной), вдруг начала понимать. Каждый раз, когда жизнь моя круто меняется, я неизменно обнаруживаю себя в Мурувве, на ферме Артанис и Умаллат.

Первый раз — когда покинула лагерь контрабандистов и решала, что делать дальше.

Второй — когда ехала вступать во владение своей новой гостиницей. И в должность резидента Тайной службы в Иниссе.

И вот теперь Танит из Кеннесоу для всего мира умерла, и рожденная из пепла Бригитт из Муруввы — безработная, без определенного места жительства, зато с приличным счетом в банке Трианесса — сидит на террасе и потягивает розовый мускат прошлогоднего урожая.

Хотя в этот раз больше похоже, будто я приехала залечь на дно, а не набраться сил для новых свершений.

~ ~ ~

— Танит, вам нельзя в Мурувву, — сказал мягко Ласло в который раз. — Да, я распорядился проставить ее в метрике как место вашего рождения, потому что вы неплохо знаете город. Но и там вас знают как Танит. Вы там часто бывали, даже работали в крупном ресторане, если память мне не изменяет.

Ласло кокетничал, память ему никогда не изменяла.

— Господи, Ласло, это было черт знает когда, внешность у меня самая заурядная, я уже скинула килограммов пять. Отравление угарным газом — чудесное диетическое средство, знаете ли. Волосы перекрашу в рыжий, и мать родная меня не узнает, не то что хозяин ресторана «Аолайго», который даже на кухню ко мне не заглядывал.

— А вашим подругам вы просто скажете, что слухи о вашей смерти, хм, сильно преувеличены? Зяблик им пока не написала, но вот-вот напишет. Ей важно сохранить проверенных поставщиков.

— Уж найду, что соврать. Ну там, долги, «Золотого льва» сама подожгла ради страховки, ну и поднадоело все, решила исчезнуть, скинув дела на невестку и сына. И вообще, никто меня в Мурувве не увидит, буду безвылазно сидеть на ферме, работы там всегда невпроворот, и вино молодое как раз дошло до кондиции. Вы понимаете, что Умаллат и Артанис — не просто мои друзья, но и последние оставшиеся в моей жизни люди, которым я могу безоговорочно доверять?

Ласло сдался, хотя предупредил, что за мной будут ненавязчиво присматривать. Дескать, мало ли, Неро захочет выйти на контакт, например.

— Кончайте уже с кодовыми именами. Эти мосты мы сожгли в буквальном смысле слова. И хочу вам сказать, дорогой Ласло, что Кенджиро так убедительно сыграл желание избавиться от меня, что я совершенно уверена, что никогда больше его не увижу.

— Я рад, дорогая Танит, что вы уже, хм, оправились от потери. У меня сложилось впечатление, что Кенджиро занимал довольно заметное место в вашей жизни.

Ласло кинул на меня испытующий взгляд. Черт, и правда, я же должна беспокоиться о любовнике, пропавшем без вести во время жаркого боя с применением магии. Надо спасать ситуацию.

— Если бы он погиб, вы бы уж мне доложили, не постеснялись. Будь он в плену, вы бы тоже узнали по своим каналам, наверняка свои люди в Сарахе имеются. Остается только один, самый правдоподобный вариант: пронырливый степняк воспользовался суматохой и сбежал, прихватив золотишко Осы. И если он не зря все эти годы ел хлеб Тайной службы, никто его никогда не найдет.

Ласло вздохнул и отвел глаза. Возможно, он все еще подозревал, что я знаю несколько больше, чем говорю, но никаких прямых улик у него не было.

— Хочу отметить, что, хм, золотишко, как вы говорите, было, и я сам не скупился, давая Кенджиро деньги на расходы во время последней операции. Боюсь, вы правы, Танит, и наш предприимчивый степняк имеет все средства и возможности, чтобы исчезнуть навсегда.

На Мурувву Ласло все-таки согласился, как я и рассчитывала. Наверняка рассудил, что не повредит подержать меня немного под колпаком в единственном месте, не связанном с Тайной службой, в котором Кенджиро бывал вместе со мной.

Так и вышло, что меня с помощью Гильдии перевозчиков перебросили за городские ворота Муруввы, где уже ждал крытый парусиной фургон старьевщика. Я влезла внутрь, устроилась среди старого хлама, давно отслужившего свой век, и, конечно, не могла не подумать с некоторым самоуничижением, как это символично. Но когда Умаллат, открывшая мне ворота, без долгих разговоров кинулась мне на шею, я эти мысли мигом позабыла.

Здесь меня всегда были рады видеть.

С моего последнего визита полтора года назад что-то не изменилось вообще, как обе хозяйки, а что-то изменилось так разительно, что не узнать. Рианнон, дочка Артанис, в следующем году должна пойти в школу, с ума сойти! Малыш Эрджия, сын Умаллат, уже не просто умел ходить — он носился по дому, как молния, и Умаллат с гордостью рассказывала, что уже сажает его в седло и учит владеть маленькой деревянной саблей. Но самое главное прибавление, о котором я знала из писем, но ни разу еще не видела — Кэндис, которую Артанис родила зимой. Самое удивительное было то, что она, в отличие от Эрджии, ничем не напоминала Кенджиро, зато была копией Умаллат. Ну вот как?

Виноградники разрослись, и Артанис с Умаллат уже нанимали на сбор винограда пятерых-шестерых поденщиков. Сбор винограда, по счастью, уже закончился, и поденщиков рассчитали, так что лишних людей на ферме не было.

Один уголок виноградника, ближний к дому, оставили под «ледяное вино» — его делают из винограда, который слегка прихватило инеем прямо на лозах. Конечно, теплая прибрежная Мурувва — не горные области Тэтуана, заморозки тут редки, но когда виноград как следует провялится и пожухнет до состояния изюма, вино из него выходит чудесное, густое и сладкое. Главное — отгонять птиц, которые считают все, что осталось на лозах после сборщиков винограда, своей законной добычей. Так что я попивала винцо на террасе не просто так, а между делом швыряясь камешками в особо наглых пернатых, которые преодолели первую линию обороны в виде пугала с головой из тыквы. На тыкве была вырезана ухмыляющаяся рожа, не столько страшная, сколько смешная.

Я вдруг вспомнила тот кочан капусты, на котором охранники в лагере вырезали ужасную харю и вздели на копье, и улыбнулась. Как давно это было. Тогда мне казалось, что в лагере — вся моя жизнь на ближайшее время, но р-раз — и все закончилось, началась совсем другое, новое: Трианесс, Инисса, «Золотой лев», а потом и оно закончилось... И вдруг, впервые за несколько месяцев, я не ощутила печали утраты. Господи, да у меня вся жизнь впереди, и столько всего интересного, чего стоит ждать: вот хотя бы первой партии ледяного вина с фермы «Пчелка».

Да, теперь все называли ферму Артанис «Пчелка», даже письма сюда адресовали, кроме обычного «Мурувва, Южный тракт, 3-я миля от городских ворот». Я ехидничала по поводу названия:

— Это потому, что вы трудитесь, как пчелки? А то вино и пчелы как-то не сочетаются!

— Ну, а кто опыляет виноградники, как ты думаешь? — парировала Артанис. Сразу видно бывшую учительницу!

На самом деле название появилось совершенно случайно: однажды куда-то запропастилась печать для сургуча, которой опечатывали бочки с вином. Печать была самая банальная: буква «А» в треугольнике. Тогда у девицы Рианнон одолжили формочку для песка и запечатали ею. На формочке была пчелка, и как-то так сложилось, что партию продали очень выгодно. На следующий год не стали шутить с удачей и снова оттиснули на всех печатях пчелку. Так теперь не только ферму так прозвали, но и стали требовать в заведениях «вино с пчелкой». Как это мило. Правда, глумиться все равно не мешает:

— Может, вам пасеку завести, чтобы название оправдать? Место даже есть, в том конце, только заросли расчистить слегка. Зато дальше луга, сады, самое оно для сбора пыльцы.

— И заведем! — задорно отвечала Умаллат. — Будем гнать медовуху и продавать в городские пивнушки. С руками оторвут!

— Тогда придется еще пивоварню оборудовать, кроме винного пресса, — Артанис начала размышлять вслух. — Хотя есть рецепты медового вина, но там процесс сложнее и градус маловат. Слушай, Бри, а правда, что в Марранге иногда делают липовое ледяное вино — просто обычное вино разбодяживают медом?

Артанис и Умаллат быстренько сократили мое новое имя в «Бри» — наверное, чтобы легче было привыкнуть. Ни Рианнон, ни Эрджию, ни Кэндис они не сокращают, и я раньше была «Танит», честь по чести, а не какая-нибудь «Нит» или «Танье». Друг друга они, правда, называют «киса», «котя» и еще по-всякому.

— Липовое оно, только если мед липовый, — сказала я с хитрой ухмылкой. — И вообще, виноделы Марранги никогда не пойдут на такое преступление, а вот в северных областях Криды, говорят, гонят такие подделки, гонят, а как же. А в Илмаэре вино для причастия монахи разбодяживают не только медом, но и спиртом, чтобы градус повысить. Какая ересь!

Ледяное вино «с пчелкой» сделали, конечно, по всем правилам, без всякой ереси. Ему положено постоять хотя бы месяца три, но пробную бутылочку мы открыли почти сразу.

Как раз пока мы его распивали, пакет-то и принесли. Адресован он был просто «на ферму Артанис и Умаллат», как я писала когда-то. Артанис вскрыла его и вытряхнула на стол серебряный браслет.

Ешкин кот, у меня аж внутри похолодело, будто вино было вправду ледяным. Нетрудно было догадаться, от кого посылка. Другой серебряный браслет — тонкую узорчатую цепочку — я до сих пор носила.

Артанис взглянула на меня и без слова протянула пакет мне. Я потрясла его, надеясь на письмо или записку. Увы, увы. На пакете ничего, кроме адреса. Конечно, не дурак же он подписываться. Пожалуй, можно и всякие невидимые чернила исключить, типа молока или лимонного сока — в Тайной службе наверняка пакет всячески проверили и даже незаметно вскрыли.

Оставался только браслет. Я покрутила его в пальцах: круглый, литой, довольно широкий, из тех, что застегиваются как наручники, а не как цепочки. Если настоящее серебро, а не покрытие, то побрякушка недешевая. Ага, вот и проба стоит. Спасибо, конечно, но восторга что-то не вызывает. Для поварихи массивный литой браслет неудобен, да и выглядит старомодно. Узор простецкий какой-то: бегущие лошади и геометрические фигуры. В арисланской вязи можно было бы зашифровать послание на фарис, Кенджиро на нем говорит прекрасно. Ах да, Тайной службе это тоже известно, они бы расшифровали.

Мда, и внутри ничего нет, кроме выбитого имени «Бригит». Еще и с ошибкой — в метрике у меня с двумя «т» записано. Держит марку неграмотного степняка? Или просто так услышал? Метрику-то я ему не показывала, хотя новое имя свое сказала.

Не выглядело это как весточка. Скорее как прощальный подарок.

Я застегнула браслет на запястье, покрутила так и эдак и громко сказала, на случай, если нас подслушивают:

— Девчонки, еще по одной! Выпьем за анонимных поклонников. Даже не подписался, шайтан, не знаю, кого благодарить за такую роскошную вещь.

Лицо мое наверняка выражало все, что осталось невысказанным. Умаллат подмигнула, разлила остатки вина по бокалам и в мой плеснула виноградного самогона из фляжки. Потом мы, кажется, открыли еще бутылку муската и допили самогон, только уже без Артанис, которая еще кормила грудью малышку Кэндис.

Как же наутро болела голова! И сердце тоже немножко. Вот так всегда: проходит опьянение любви, и остается только похмелье.

Браслет я на ночь снять забыла, и на запястье отпечаталось «Бригит» в зеркальном отображении. Я посмотрела на буковки. Все заглавные, все одного размера. Шесть букв. Вообще-то один из самых простых шифров — когда буквы в слове обозначают страницу, строку и слово в книге. У каждой буквы есть порядковый номер в алфавите, но каждое число обозначается двумя буквами, а не одной.

Я спустилась на кухню, заварила себе кофе покрепче и взяла листок бумаги и карандаш.

БР — 217. Уже хорошо, похоже на номер страницы. ИГ — 104. Это хуже: вряд ли в книге будет по сто с лишним строчек на странице, даже если это фолиант огромного формата. Значит, складываем: 14. ИТ — 1019, тоже складываем: 29. Все равно много, в книжной строчке не так много слов. Значит, 11 или даже вовсе 2.

Всего ничего осталось: найти книгу, которую Кенджиро имел в виду. Принимая во внимание, что его я ни разу в жизни с книжкой не видела, а все мои собственные книги — и те, что для чтения, и те, что для расшифровки тайных посланий — сгорели вместе с «Золотым львом», задача не из легких.

Выждав недельку, я оделась попроще и еще затемно вышла на городскую дорогу. Пешком идти не пришлось — в это время по дороге тянутся целые вереницы телег с овощами и фруктами, чтобы к открытию рынка успеть разгрузиться. Возница крайней даже не обернулся, когда я тихонько присела на его телегу. У городских ворот так же тихонько спрыгнула и пошла бродить по улицам, ожидая, пока откроются книжные лавки.

Обошла я три штуки, и везде меня ждала неудача. Я перепробовала все книги, которые только пришли в голову. Нашла точно такое же издание нудного любовного романа, по которому расшифровывала послания куратора. Страница 217, строчка 14, слово 11 было «разлука», что, конечно, ситуации вполне отвечало, но никакой информации не несло.

Заглянула в роман Белет-Цери «Тигр в зарослях» — Кенджиро знал, что я его обожаю. Бесполезно, «Тигр» издавался и переиздавался миллион раз, в разных форматах, с иллюстрациями и без, с таким шрифтом и сяким, им пользоваться нельзя, если точно не знаешь издание.

Полистала на всякий случай «Наставления Пророка». Ну так, чтобы закрыть все варианты. И здесь ничего осмысленного.

Поглазела на книжные полки: сотни авторов, сотни названий. Все равно что иголку в стоге сена искать. Нет, не иголку — соломинку, которая ничем не отличается от других!

Проблеск надежды мелькнул, когда мой взгляд упал на «Большую поваренную книгу». У меня такая была: кто-то из гостей преподнес на торжественном открытии «Золотого льва». Вот она-то всегда переиздается без малейших изменений, только цвет обложки меняется. Здоровенный кирпич, убить таким можно. Я его частенько использовала, только не по назначению, а в качестве пресса для крышки, когда мясо мариновала. Открыла, полистала: на странице 217 речь шла про варку овощей, и слово 11 на строчке 14 было «фасоль». Нет, не выбрал бы Кенджиро никакую поваренную книгу, он же знает, что я ими не пользуюсь, у меня все рецепты в голове, ну или в разрозненных бумажках, приколотых булавками к шкафам на кухне.

Мысль никак не могла оформиться, однако ныла и колола мозги, как заноза. Какую единственную книгу выберет бывший степняк, бывший агент Тайной службы, бывший... Так, стоп, никакой он не бывший мой любовник, а вполне настоящий. Просто мы временно в разлуке.

Какая книга так очевидно связана с ним, что я должна немедленно догадаться? Да никакая, демоны их забери, не имел он привычки читать и книжки не особенно любил, вот поспать и потрахаться куда больше, еще деньги, конечно...

И еще лошадей.

Я посмотрела на фигурки лошадей на браслете и решительно подошла к прилавку, за которым скучала владелица лавки.

— Здравствуйте, уважаемая. Подскажите, пожалуйста, а существует ли такая книга, чтобы для каждого заядлого лошадника была прямо-таки настольной?

— Ой, это «Коневодческая энциклопедия» Катрелли, большой такой том на тысячу страниц с иллюстрациями. Только я сельскохозяйственную литературу не держу. Вам надо в лавку господина Умано, у него полно книг по животноводству, садоводству, только это другой конец города. Может быть, вас заинтересует «Справочник пород лошадей»?

Пришлось посмотреть справочник, попутно выспросив точный адрес лавки Умано. На страницу 217 справочника я тоже заглянула на всякий случай. Там было слово «чепрачная».

Хорошо, что лавка была на другом конце города. Я петляла, ныряла в проулки и даже разок перелезла через забор, чтобы уж точно избавиться от «хвоста». С утра за мной слежки не было, я уж постаралась, но к обеду могли нагнать.

Господин Умано был худой загорелый старик с мозолистыми руками. Он охотно рассказал, что сорок лет фермерствовал, а потом утомился, вышел на пенсию и продал свое хозяйство. Однако без дела сидеть было скучно, и он открыл книжную лавку. Декор внутри был под стать содержанию: стилизованная телега в качестве прилавка, деревянные заборчики, подсолнухи в горшках, пучки сушеных трав, корзинки с искусственными фруктами и живой кролик в открытом вольере.

Для начала я попросила книжки по пчеловодству. Полистала их, выбрала «Пчеловодство для начинающих», написанную понятно и просто. Обсудила с господином Умано сложности обустройства пасеки — дескать, у себя на ферме собираюсь завести. Оплатила покупку, попросила завернуть.

— Какой у вас симпатичный браслет, сударыня, — сказал господин Умано. — Верлонская работа, если не ошибаюсь?

Сердце у меня забилось чаще. Я спросила с показной наивностью:

— Ой, а откуда вы знаете? Я думала, это тарнские узоры. Дедушка мой воевал с генералом Руаттой в Белг Мейтарн, от него и браслет остался.

— Да нет, тарны хоть и любят лошадей, как верлонцы, но браслеты и гривны украшают этими своими характерными узорами в косичку. И звери у них стилизованные, вписанные в узор. А у вас, видите, кони как живые. Чуть покрупнее были бы, и породу можно было б определить!

— Хм, а разве у них есть еще породы, кроме верлонской? Ну там, скакун как игрушечка, тонкая шея, стройные ноги, все такое?

Господин Умано засмеялся:

— Что вы, сударыня! У нас их всех называют, конечно, «верлонский скакун», но знатоки выделяют больше десяти пород, или, скорее, разновидностей. Секундочку... — и милейший старик снял с полки и раскрыл «Коневодческую энциклопедию» Катрелли. На странице 217. Я забыла, как дышать. — Вот, смотрите, алайская, бехетская, дунбарская, илатанская...

На строчке 14 слово 11 было каким-то случайным, а слово 2 было «Дунбарроу». Собственно, строчка так и начиналась: «В Дунбарроу данную породу разводят уже более тридцати лет, однако...» Я жадно пробежала глазами текст: бла-бла-бла, дунбарская порода получена скрещиванием алайской с дикими степными конями, отличается более мощными пропорциями, окрас преимущественно черный, что делает породу особенно популярной у племен Дикой степи, особенно эссанти. Сам Дунбарроу, собственно, находился на востоке Вер-Ло, на самой границе с Дикой степью. Бинго!

Неимоверным усилием воли я поддержала разговор с господином Умано дальше, задала пару вопросов, мы полистали энциклопедию еще — в ней были миленькие рисунки лошадей, прямо хоть используй в академии художеств как учебное пособие. Я посмотрела другие похожие книжки — якобы моя подруга увлекается конным спортом. Ха-ха, Умаллат к лошадям была вполне равнодушна и предпочитала пеший бой, а не конный. Но, чтобы держать себя в форме, почти каждое утро выбиралась на конную прогулку. Звала и меня, но верховую езду я терпеть ненавижу.

Тоненькую книжку «Десять простых советов, как улучшить посадку в седле» я все-таки купила: двадцать медных левов всего и, если правильно понимаю, пригодится мне в ближайшее время.

Еще неделю я мучилась сомнениями. Не слишком ли все легко и очевидно? Или наоборот, дурацкое совпадение, и Кенджиро ничего такого в виду не имел? То есть живет-то он, может быть, в Вер-Ло, почему нет, но вовсе не в Дунбарроу. Или в Дунбарроу, но только я отправлюсь туда, как наведу Тайную службу на его след. Или приеду, а у него там молодая красивая повариха. Или повар, да. Молодой и красивый.

Что ж, просто развернусь и поеду обратно. Ничего особенного. Подумаешь. Не больно-то и хотелось.

Ужасно плохо спала по ночам и почти все ледяное вино потихоньку выцедила, не дав ему настояться.

Зима в прибрежной Мурувве практически ничем не отличается от осени, кроме проливных дождей и особенной зимней промозглости. Железная Умаллат, однако, продолжала каждое утро выбираться на прогулку верхом. Обычно она проезжала тропинкой через поля, но иногда забиралась подальше, в холмы. В то утро прогулка ее несколько затянулась, но наблюдатель от Тайной службы, который следил за фермой, не должен был счесть это чем-то из ряда вон выходящим. Может быть, он даже не обратил внимания, что Умаллат не вернулась в этот день на ферму, или подумал, что пропустил ее. Спросить некого, был ли вообще этот наблюдатель, и удалось ли мне его обмануть.

Потому что верхом с фермы уехала не Умаллат, а я — в ее кожаной одежде, которую еле на себя натянула. Волосы пришлось постричь коротко, ежиком, как у нее, и покрасить в черный. Столько раз красила волосы, что уже позабыла, какой цвет волос у меня настоящий.

Коня я направила в холмы только для вида, а потом выехала на Южный тракт и понеслась что есть духу в Мурувву. Оставила скотинку в придорожной таверне с наказом вернуть через два дня на ферму «Пчелка», сняла в банке все деньги наличными, заплатила Гильдии перевозчиков, чтобы меня доставили в Трианесс. А там уже ничего не стоило затеряться.