Поваренная книга Танит

Рассказ публиковался отдельно в сборнике "Нравы и обычаи Пандеи"

Караван пришел утром, как всегда. Ослы были нагружены илмаэрской шерстью, а верблюды тащили корзины с хаэлгирским серебром. Когда Бернардо только привел меня в лагерь, я наивно полагала, что караваны приходят прямо из Илмаэра, через всю Дикую степь. Потом мне объяснили, что в Илмаэре контрабанду грузят на сухопутные корабли и везут под всеми парусами почти до самой границы. Там начинаются холмы, через которые кораблям уже не пройти. Тогда товары перекладывают на спины животных. Три ночных перехода – и караван уже в лагере. Поэтому он всегда приходит утром. А вся дорога занимает две недели или тринадцать дней, в зависимости от ветра. Эх, я бы посмотрела на корабли. Никогда их не видела. Наверное, и не увижу, если буду торчать в лагере.

Наши все сбежались поточить лясы с караванщиками и поглазеть. Я только разок выглянула из-за спин и вернулась к работе. Я стряпуха в лагере. Приходится пошевеливаться, два десятка голодных мужиков ждать не будут. Тут есть еще женщины, кроме меня, я не единственная. Про мужиков я сказала только потому, что голодные женщины меня не разорвут, если я запоздаю с обедом. Две арисланки вообще жалуются, что я слишком вкусно готовлю, за уши не оттащишь. А им, дескать, надо фигуру беречь. Арисланки под сорок почти все склонны к полноте, такая у них конституция. Я вот, сколько ни ем, не толстею. Но и не худею тоже.

Обедали мы до полудня, а потом разбредались по палаткам часа на три – на четыре, пока не схлынет жара. До пустыни отсюда было миль пятьдесят. Как там люди живут, не представляю. Может, ставят магические экраны или живут под землей. А может, спят днем, а ночью занимаются своими делами.

Я редко ем вместе со всеми, обычно успеваю нахвататься, пока готовлю. Но тут не удержалась, все-таки новые лица. С караванами люди ходят в две смены, и еще бывает, появляются новички из Илмаэра или еще откуда. Все жду, пока появится какой-нибудь марранец, хоть узнаю новости с родины. Пока не появлялся. Компания у нас тут разношерстная. Арисланцев меньше всего, хотя формально это арисланские земли. Есть даже джарец Хаштуба, маленький, черный и невозмутимый. Он наш лекарь. Золотые руки, наверняка немножко маг. Мне как-то за пять минут зубы заговорил. Хехе, не в этом смысле, конечно. Хотя мог бы и в этом, я девушка доверчивая. В глаз даю не раньше, чем начнут лезть под юбку.

Я угнездилась под навесом с тарелкой на коленях, обвела собравшихся глазами и чуть не расплескала похлебку. Новые лица были, и еще какие. Вернее, одно. Он сидел, скрестив ноги, и неуклюже ковырялся в тарелке. Ничего удивительного, ложки для степняков в диковинку. Они если с чего и едят, то только с ножа.

Не поймите меня неправильно, я раньше видела степняков. Бывало, к нам приезжали танги, как их называют наши, за золотишком. Среди них попадаются настоящие красавцы. Но слишком женственные на мой вкус. А вот Бернардо кое-кого из них потрахивал. Знаю, потому что застала его один раз, совершенно случайно. Лицо у меня горело так, будто я его на солнце сожгла. Не то чтобы я ревновала Бернардо, мы с ним давно уже не спим. Просто смутилась. Я в жизни многое повидала, но вот такого – никогда. Потом какое-то время не могла на степняков смотреть – немедленно краснела. Подумать только, они этим каждый день занимаются. Потом ничего, привыкла. Даже как-то в разговоре отпустила шуточку к месту, насчет задницы Бернардо. Он дулся на меня дня три.

Эссанти были совсем другие. Высокие, сумрачные, плечистые. Я бы еще подумала дать кому-нибудь из них. Но Боже Единый, какие же они все были старые и... ну, страшные. Другого слова не подберу. Ничего не хочу сказать, своеобразное очарование в них было. Но мне никогда не нравились высокие скулы и длинные сальные волосы. Интересно, они когда-нибудь их моют? Вряд ли. Да, и кроме того, я не из тех, кто думает, что шрамы украшают мужчину. Я видела воина, которому дикий бык когда-то распорол живот. К сожалению, этот воин не носил ничего выше пояса штанов. Я чуть со съеденным обедом не рассталась. А у нашего постоянного проводника Тадзимы через все лицо тянулся здоровенный шрам. И через то место, где когда-то был левый глаз. Много времени прошло, прежде чем я смогла смотреть ему в лицо без содрогания.

И все-таки я заглядывалась на эссанти. Фигуры у них были ничего себе. Кожаные штаны так плотно обтягивали задницу, что иногда хотелось протянуть руку и потрогать. Если бы я, женщина, такое сделала, они бы меня убили? Наверняка. Если бы кто-то из них потрогал за задницу, скажем, Шарифа, он бы его точно убил. Ну, попытался бы. Я бы, конечно, поставила на эссанти. Я их в бою не видела, но когда они тренировались, весь лагерь сбегался смотреть. А людей, промышляющих контрабандой, не так-то легко удивить.

Я думала, что вышла уже из того возраста, когда красивый мужчина может меня взволновать. Выходит, что нет. Строго говоря, он не был таким уж красивым. Просто молодой и здоровый эссанти. Лет двадцать с небольшим. Или с большим, в штаны я ему еще не заглядывала. Никаких шрамов на лице, и волосы роскошные – длинные, густые, блестящие. Может, он недавно попал под дождь. А может, на них еще не успел нарасти многолетний слой грязи и пыли. Он смотрел в тарелку, и мне были хорошо видны его ресницы. Слабость у меня к длинным ресницам у мужчин. Это такая редкость. И к пухлым губам слабость. Рот с такими губами называется рабочим, вот что вертелось у меня в голове, пока я пыталась есть и не пялиться на него слишком откровенно. А потом мне пришло в голову, что он спит с мужиками. По идее, это должно было меня расхолодить, ведь правда? Облом. Только разожгло. Я так живо представила его голым, что пришлось пойти глотнуть водички.

Потом я мыла посуду, а жара все усиливалась, и мне стало не до фривольных мыслей. Но когда я залегла поспать в своей палатке, мне приснился Бернардо, трахающий молодого эссанти. Я хотела заорать: «Твою мать, Бернардо, хоть одного мужика мне оставь!» – и проснулась.

Пока солнце клонилось к западу, наши разгрузили караван. Хаштуба принес мне мешочек сушеного укропа, который я заказывала для стряпни. В Илмаэре он стоит дешевле грязи. Наверное, его можно рвать прямо вдоль дорог. А в Арислане это изысканная приправа, и платят за нее серебром. За серебро можно купить розмарин, имбирь и корицу, переправить их обратно в Илмаэр и продать за золото. Тысяча процентов прибыли. И все мы греем руки возле этого костерка. Еще года два – и я смогу купить уютный домик на побережье. Я всегда думаю об этом, когда прыгаю и матерюсь, обжегшись об раскаленную сковороду.

Когда наступает вечер, дел становится невпроворот. Все в лагере оживляются, бегают туда-сюда, требуют жрать, еды надо готовить вдвое больше, потому что полуденная жара не способствует аппетиту, а вечерняя прохлада – как раз наоборот. Когда приходит караван, обычно устраивают пьянку, и сегодняшний вечер – не исключение. А раз пьянка, всем хочется деликатесов, причем всем разных. То один, то другой заглядывает ко мне и клянчит: «Танит, а сделай блинчики с ореховой начинкой! Танит, а как насчет фаршированной рыбы? Танит, а ты давно не готовила лагман!» Я наплевала на все просьбы и сварганила казан пилава с индюшатиной. Самая лучшая закуска под крепкий алкоголь. Пока все ужинали, я прилегла, ноги меня плохо держали. И неожиданно заснула, под гитарные переборы и звуки фарисской песни. Что-то там про доброго коня и верный клинок. Или верного коня и добрый клинок. Не настолько я знаю фарис, чтобы разобрать.

Проснулась я уже глубокой ночью. Должно быть, все уже нагулялись и разошлись по палаткам, кто спать, кто трахаться, кто за чем-нибудь более экзотическим. Вон, Хаштуба, например, курит траву по ночам. В лагере царила тишина – обычная тишина пустынной степи, то есть завывание ветра, лай собак или шакалов, бес их разберет. Огромное звездное небо распласталось над ложбиной, в которой, как в миске, лежал лагерь. Очертания холмов вырисовывались на фоне черноты. Красиво. Я любовалась на все это великолепие, как дура, и понимала, что мне сегодня не заснуть.

Было холодно. Просто удивительно, как становилось холодно, когда садилось солнце. Как будто полсуток назад это не мы тут подыхали от жары, как на раскаленной сковородке. Мне хотелось выпить и поесть – да, именно в такой последовательности. Поможет согреться. Надо пойти, пошариться у костра, наверняка что-нибудь осталось. Насчет выпивки я была не слишком уверена, но еду я всегда так готовлю, что хоть полпорции, а останется. Лучше перестараться, на еде мы не экономим.

А у костра сидел он. Совершенно один. Не знаю, как мне удалось не споткнуться? Каким-то образом я не запуталась в ногах и ничего не рассыпала, когда перебирала бутылки. Нашла недопитое бренди, глотнула прямо из горлышка и только тогда нашла в себе смелость посмотреть прямо на него.

– Привет! – сказала я.

Тадзима знал всеобщий, но хреново, и половину слов трудно было разобрать из-за акцента. Со мной он не разговаривал, я же женщина. Может, и этот не станет.

Парень посмотрел на меня – бесстрастно, как только степняки умеют. Еле заметно кивнул головой, но ничего не сказал.

Он сидел на бревне, расставив ноги, опершись локтями о колени, наклонившись вперед. Я даже знала, почему он не сидит прямо на земле. Заплечные ножны. Эссанти не носили их строго вдоль хребта, всегда сдвигали на одно плечо, а то и в седло не смогли бы сесть. Меч-то длинный. Мне всегда было интересно, как они умудряются выхватывать его из-за плеча, не отрубив себе голову. Сноровка, однако. Раньше я гадала, как вообще можно носить такой меч за плечами, он же длиннее перехвата руки. Все просто. Ножны расстегиваются. Кто-то говорил мне, что эссанти учатся владеть мечом с десяти лет. Или даже раньше. Охотно верю.

Интересно, с какого возраста они занимаются сексом?

От этой мысли я покраснела. Пришлось глотнуть еще. Я нашла хлеб и ветчину, расположилась поудобнее у костра – не напротив и не рядом, не близко и не далеко.

У ног его стояла бутылка. Он поднял ее и тоже отпил из горлышка. Ну да, варвары не пользуются стаканами. «На себя посмотри!» – тут же одернула я себя.

Варвар. Голый по пояс. Мускулы распирают бронзовую кожу. Под штанами совершенно точно нет белья. Даже если не знать, все равно заметно. Да уж, какое у варваров белье. Я сама-то не всегда его носила. По здешней-то жаре.

– Говоришь на всеобщем? – рискнула я спросить.

Он развел руками очень по-человечески. В смысле, как цивилизованный человек. Он был спокоен, расслаблен. Кругом никого, заняться нечем, а ему не скучно. Наверное, он может вот так сидеть часами. А то и неделями.

А я нет. Мне бы занятие какое-нибудь. И почему в его присутствии я могу думать только об одном занятии?

Он взял бутылку, потряс ее, опрокинул в рот последние капли. Если он уговорил ее в одиночку, почему он еще не пьян? Ну, не мое это дело. У меня оставалось еще полбутылки, если не больше. Ужасно не люблю непрозрачную тару, не видно, сколько выпил. Но булькало громко. Так что я жестом предложила ему, раньше чем поняла, что делаю.

Он скользнул ко мне, мягким, плавным движением. Что-то звериное есть в этих степных варварах. Будто бы они не до конца люди. Но это возбуждало. Когда смотришь на человека, отлично владеющего боевыми искусствами, не покидает мысль: «А в постели он так же хорош?»

Эссанти непринужденно взял у меня бутылку, по пути коснувшись пальцев. Присосался к горлышку, откуда минуту назад пила я. Ах ты блин, почти поцелуй. Он снял ножны с мечом, прислонил их к бревну рядом с правой рукой, уселся так близко, что чуть не коснулся меня откинутым в сторону коленом. Табу на прикосновения к женщинам у них, похоже, не было. Ах да, дети же откуда-то берутся. Наверное, по поводу женщин не из племени вообще правил нет. Тут мне пришло в голову: а может, он вообще не принял меня за женщину? Волосы у меня длинные, но убраны под платок, так что их не видно. Я все-таки стряпуха. Райно, хозяин, сказал, что снимет с меня по золотому за каждый волос в супе. Одежда на мне свободная – широкие штаны и блузка, грудь я перетягиваю куском полотна, просто чтобы не мешалась. Наши охранницы вообще грудь бинтуют, и туго – чтоб удобнее было стрелять из лука и орудовать мечом.

В голове уже шумело от выпитого. Меня всегда клонило в сон от бренди, мне должно было захотеться спать. Мне и захотелось. Но не одной. Мне захотелось его коснуться, но не могу же я вот так сразу лапать незнакомого мужчину. Сначала, наверное, надо познакомиться.

Я ткнула себя в грудь, сказала:

– Танит, – и протянула руку.

Если он хотя бы несколько дней вертится с нашими, то должен был усвоить, что такое рукопожатие, даже если у них нет такого обычая.

– Кенджиро, – сказал он, усмехнувшись, и сжал мою ладонь. Не так, чтобы захрустели кости, но сильно.

– Ну вот и познакомились, – я похлопала его по колену, и он даже не дернулся. И руку мою не оттолкнул. Только посмотрел на меня – с интересом, как мне показалось.

Может, он сейчас сидит и думает, как там все устроено у женщин. Может, он и с женщиной не был никогда. От этой мысли мне стало жарко.

Оказывается, я забыла руку на его колене. Это не я, это бренди. И это тоже бренди: моя ладонь уверенно и нагло полезла ему... ну, не совсем в пах. На внутреннюю сторону бедра. Если он меня ударит, я нажалуюсь Бернардо. Да, первосортное утешение.

Он – Кенджиро, его зовут Кенджиро... – он взял мое запястье, и я еще успела подумать, что он может его сломать, тогда ему все наши голову оторвут и сварят в котле вместо обеда... он взял меня за другое запястье, потянул к себе, и оказалось, что я сижу у него на коленях, и мы целуемся.

Мы делали это долго и с удовольствием, пока мне не стало неудобно сидеть. Не потому неудобно, что у него стояло до пупка, а потому, что мне хотелось все с себя снять и прильнуть к нему обнаженной кожей, ужасно хотелось. Его руки шарили по моим плечам, по спине, и я взяла их и переложила себе на грудь, чтобы он наконец-то удостоверился, что я точно женщина. Он нисколько не был обескуражен. Больше того, он был воодушевлен так, что попытался стащить штаны, одновременно с меня и с себя. Не слишком удачно. Мы повалились на песок, он снизу, я сверху. Мне это понравилось, но продолжение понравится мне еще больше, никаких сомнений.

– Пойдем, – я потянула его к своей палатке.

Он прихватил меч и без слова отправился за мной. В тесной уютной темноте мы избавились от одежды и не стали терять времени зря. Зачем отвлекаться на игры, если я потекла чуть ли не сразу, как его увидела. Он попробовал лечь на меня сверху, но слишком неудобно задирал мне ноги, и я перекатила его на спину и оседлала. Единый боже, это было хорошо! Все равно что... ну, оседлать ураган или морскую волну. Когда тебя несет потоком, кружит и уносит в блаженную темноту, под кожей пульсирует кровь, мышцы содрогаются, даже те, которых обычно не чувствуешь. Кончив, мы прижались друг к другу потеснее, чтобы не остыть. Я закинула ногу ему на бедро, он обнял меня и прижал к себе, я еще успела подумать, что это очень неудобная поза для сна, и глаза сами собой закрылись.

Утром его не было, и я – смешно сказать – первым делом проверила свой сундучок с ценным барахлом. У меня еще никогда не было настолько случайного партнера, чтобы заснуть с ним, а проснуться одной. Слава богу, хоть имя его догадалась узнать. Ни разу еще не спала с тем, чьего имени не знала. Не знать – это ведь не то же самое, что забыть? Мне случалось спать с теми, чьи имена я забыла. Причем довольно быстро. Если быть точной – на следующий же день.

Кенджиро это не грозит. Во-первых, такое имя непросто забыть, это вам не банальное Нино или Пипо. Мне нравились степные имена. Очень они были экзотичные, вкусные. Кенджиро.

Во-вторых, такого мужчину трудно забыть, какое бы ни было у него имя.

Он так здорово чувствовал, что нужно делать. Как двигаться, как меня держать, как прикасаться. Это редко бывает. Мне, конечно, угодить несложно, мне по-всякому нравится. Но одно дело – твердая четверка, и другое – пять с плюсом. Мне хотелось его снова, и мне от этого было очень неловко. Как ни крути, а я подловила его пьяным и совратила. Конечно, смешно думать, что я могла заставить степняка делать то, что ему не по душе. Но скорее всего, при свете дня он уже был далеко не так охоч до всего этого, как ночью. Потому и смылся так быстро. Надо было ему сказать: «Эй, не думай, что мы помолвлены или что-то вроде. Это всего лишь секс». Сказала бы, если бы он понимал всеобщий. Или мне надо сказать это себе?

Хорошо, что не надо вставать и бежать к горшкам и кастрюлям. Завтрак я готовлю с вечера, наши утром едят его холодным или разогревают, как кому нравится. Мне пришлось выдержать настоящий бой с Райно по этому поводу, пока я не убедила его в том, что вставать на рассвете не стану ни за какие деньги. Он с трудом в это поверил. Ему кажется, купить можно все. Может, он предложил недостаточно.

Я отгородила себе простыней угол рядом с палаткой и смыла следы ночных развлечений. То, что оставил на мне Кенджиро, пахло неплохо. Я сообразила, что вся моя постель теперь будет пахнуть им. Пахнуть сексом. Не лучшие духи для одинокой девушки. Я же в этой постели теперь не засну. Ладно, хоть о беременности можно не волноваться. Люблю я старую добрую магию.

Надела чистое белье и пошла готовить обед. Только бы не столкнуться с Кенджиро на людях, ведь покраснею, как пить дать. Я представила, что скажут по этому поводу Бернардо и остальные, и покраснела, еще не сходя с места. Что труднее – затащить степняка в постель или сделать так, чтобы об этом никто не узнал?

Как бывает наутро после пьянки, они все рассказывали наперебой, как вчера развлеклись, кто какие глупости вытворял и кого первого вывернуло за кустами. Как дети, ей-богу. Народу было много, Кенджиро промелькнул за чьей-то спиной, и больше я на него не смотрела. Главным образом, потому, что теперь смотреть на него было тяжелее, чем раньше. Когда я знала, какой он на ощупь и на вкус. Знала, но еще не насытилась. Как будто поманили пирожком, дали откусить и отобрали. Понятно, зачем нужен медовый месяц. Запираешься с избранником и не вылезаешь из кровати, пока не утолишь голод плоти. Надо же, я и не думала, что во мне столько голода. Вот поэтому я не люблю одноразовый секс. Не развернуть конфету как-то даже проще, чем развернуть, лизнуть и тут же выбросить.

Бог с ним, с сексуальным голодом, мне и обычного было достаточно. Положив здоровенный кусок мяса в тарелку, я поймала удивленный взгляд Бернардо. Ну да, обычно я столько не ем. Его взгляд заставил почувствовать себя кем-то вроде степного шакала, жадного и вечно голодного. Солнце жарило все сильнее, но почему-то зной не нагонял на меня сон, как раньше. Напротив, я чувствовала себя удивительно бодрой, полной энергии. Даже не хотелось идти в палатку на время сиесты, но чем еще заняться? Я как раз думала, не почитать ли, когда некто, голый по пояс и с распущенными волосами, влез ко мне в палатку.

– Оба-на, – сказала я. – Не припомню, чтобы я тебя приглашала.

Кенджиро усмехнулся и взял с места в карьер, то есть начал меня лапать, очень целеустремленно. По сути, разложил, придавил и стал задирать мой бурнус. Прижимаясь губами к моим губам и всовывая мне в рот язык. Рот у него рабочий, это верно. Я вроде как сопротивлялась, пыталась вывернуться из-под него, но почему-то все мои телодвижения приводили только к тому, что я прижималась к нему сильнее и целовала его все глубже. И заводилась все круче. Так что через пять минут я сама начала стаскивать с себя бурнус, чтобы ощутить его голой кожей, как можно большей поверхностью. Мы тискали друг друга, катаясь по полу, будто боролись, а потом он перевернул меня на живот и взял сзади, как большой и сильный самец. Чуть с ума меня не свел. Я так билась под ним, что вывихнула бы себе что-нибудь, если бы он меня не прижал всем телом. Я не слышала, что кричу, честное слово, но боль в горле и его ладонь, зажимающая мне рот, говорили сами за себя. Классный был секс, очень классный, такой, когда два тела двигаются, как одно, в одинаковом ритме, с одинаковым пылом. Мы оба мокрые были, как крысы в трюме. Все из-за жары. А может, на славу потрудились. Между прочим, трудился не он один. Я даже не знаю, что труднее – работать бедрами, лежа сверху, или делать то же самое под тяжелым мужиком.

Мы лежали рядом, и он просто отдыхал, не гладил меня, ничего. Наверное, к лучшему. Если он сейчас ко мне прикоснется, мне тут же захочется еще, и даже если у него встанет, по такой жаре это нас обоих убьет. Но было бы интересно попробовать. Я потянулась погладить его дружка, и он мягко отстранил мою руку. Понятно, не хочет облажаться. Если б не жара и не его расовая принадлежность... и не то, что кругом полно народу, и не то, что я его совсем не знаю и даже поговорить с ним не могу, я бы попробовала раскрутить его еще на разик. Или два. «Женщина, ты ненасытна!» Ну да, а вода мокрая.

Он повернул голову на бок, устраиваясь поудобнее, и я не поверила своим глазам: он уснул секунд за пять. Только закрыл глаза, и ресницы перестали вздрагивать, а дыхание стало ровным. Правую руку он держал на рукояти меча. Наверное, привычка. Левая лежала вдоль тела, слегка касаясь моего бедра. Не похоже, чтобы случайно. Я бы его обняла, не будь так жарко. Я уснула и проснулась, а он все еще спал безмятежным сном, как человек, который умеет использовать с толком каждую минуту жизни. Я разглядывала его так, чтобы надолго запомнить. Он того стоил. Будет о ком грезить одинокими ночами. Почему я так уверена, что они будут одинокими? Да потому, что караван сегодня вечером уйдет, и Кенджиро вместе с ним. Может быть, через две недели он вернется с другим караваном. А может, и нет. Даже спросить не у кого. Неужто мне бы хотелось, чтобы он каждую ночь проводил со мной? Слишком жирно будет. Вопрос, ему или мне?

* * *

Через две недели я не ходила смотреть на прибывший караван, чтобы не выглядело так, будто я на что-то надеюсь. Он подкрался ко мне сзади так тихо, что я ничего не заподозрила, пока он не схватил меня за задницу. Я бы завизжала во всю мочь, если б не успела прихлопнуть ладонью рот. Он смеялся. Я не выдержала и тоже засмеялась. Я была рада его видеть, действительно рада. И заметим, он пошел прямо ко мне. Это впечатляет. Может быть, он и спит с мужчинами, то есть, не может быть, а наверняка. Но я единственная женщина, с которой он спит. Странно, если задуматься.

Он достал что-то завернутое в платок, развернул и протянул мне. Ух ты блин. Серебряный браслет. Мальчишка, нищий степняк дарит мне серебряный браслет – мне, свободной независимой марранке, скопившей приличное состояние. У него всего добра – только штаны да меч, ну разве что конь еще. Это было так трогательно, что даже смеяться не хотелось. Так что я молча взяла браслет и надела на запястье. Потом показала на тесто, на очаг, попыталась жестами объяснить, что сейчас я занята, но вот после обеда с удовольствием проверю, настолько он по мне скучал... рассмеялась, поняв, что все это ясно и так. Привстала на цыпочки и поцеловала его. Язык ведь нам дан не только для слов, правда?

Вкус у него был восхитительный.

От автора

Ситуация с этим романом сложная - сначала это был одиночный рассказ, потом появилась еще парочка, а потом внезапно еще, и еще, и приключенческий сюжет. Однако я не мастер приключенческих сюжетов, и писать стало невыносимо трудно. До сих пор трудно - в конце концов, тут даже гетеросексуальная линия не особо горячая и страстная (хотя градус должен возрасти). Но история-то интересная, хочется ее дописать, тем более что осталось не так много, треть общего объема примерно.

Очень большая просьба высказываться - что нравится, что не нравится, что чувствуете, чего ждете. Удобно ли читать каждый рассказ одним кусочком, или лучше поделить на две-три части. Вот это примерно стандартная длина, хотя бывает чуть меньше и чуть больше. Буду выкладывать по рассказу раз в неделю. Сейчас я пишу №23, но никак не идет - очень надеюсь, что обсуждение с вами и ваш интерес меня подстегнет. Надеюсь, вместе нам удастся довести эту историю до конца!

Параллельно буду публиковать перевод 7-й главы "Эклипсиса", просьба ставить лайки ему тоже!