Глава первая. Андреа
Свет растворился в густой тени.
Я вспоминаю свою просторную комнату, мою большую фиолетовую кровать, на которой сон ощущался иначе. По бокам огромные мягкие подушки и любимый синий плюшевый слон, который был со мной всегда.
Вокруг темно, свет уличных фонарей едва пробивается внутрь, он расползается по стенам бледными жёлтыми пятнами.
Холодный морской ветер достигает моего тела, по коже побежали мелкие мурашки.
На мне хлопковая футболка и любимые шорты из пижамного комплекта, я чувствую легкий холод, но он не ощущается реальным.
Перед сном мама как всегда собрала мои волосы в толстую косу, на которую я завязала тонкую атласную ленточку, формируя маленький бантик.
Я снова ребенок, снова в этом маленьком теле, но словно смотрю на все это со стороны.
Я слышу тяжелые шаги за дверью, потом снова, шарканье ботинок становилось всё громче.
- Папа? - Мой слишком тихий голос дрожит.
Никакого ответа.
Никто меня не услышал.
Рёв мужских голосов. Громких, грубых.
Выстрел. Резкий, короткий.
Он отскакивает эхом по коридору и заставляет дёрнутся.
Я замираю.
Кто-то несётся по дому. Тяжёлые шаги, удары о пол, грохот чего-то металлического об стены.
Я снова слышу чужие голоса, но не могу разобрать и слова.
Они говорят на иностранном для меня языке.
Скользнув под тяжелое одеяло прижимаюсь к подушке, затаив дыхание и закрываю мокрые от слёз глаза.
Я только жду.
Меня трясёт, я снова проживаю этот ужас.
Входная дверь противно скрипит, открываясь.
Медленно.
Как будто кто-то специально мучит меня.
Кажется, моё сердце совсем остановилось.
Щель между дверью и косяком расширяется все больше с каждой секундой, и я понимаю что мне совсем некуда убежать.
Я хочу плакать от отчаяния и безысходности, чувствую, как мои глаза пекут.
Я вжимаюсь в матрас, стараясь стать невидимой.
Мама всегда говорила мне, что монстры боятся тишины.
Но дверь так и не открывается полностью.
Большая тень исчезает.
Следом слышится резкий хлопок. Громкий, как взрыв.
Я широко открываю глаза.
Вокруг всё также темно.
Грудь тяжело поднимается и опускается, будто я вынырнула из-под воды, пока меня долго топили.
Голова мокрая, волосы прилипли ко лбу.
Дотянувшись до светильника на тумбе я щёлкаю по выключателю.
Жёлтый свет разливается мягким ореолом, я сажусь на свой маленький, старый диван, сначала медленно, потом резко встаю — босыми ногами на холодный кафельный пол.
Мои руки бьет тремор, я хватаю со стола кувшин с водой и отпиваю залпом.
Какая глупость.
Ужасная ночь.
Ужасный сон.
Я всегда мечтала забыть этот день, старалась не думать и никогда не вспоминать.
Это был худший новый год в моей жизни.
День, который никогда не забудет моя семья.
Все собрались в нашем доме, приехала даже мамина сестра, моя любимая тётя Мария. Мы поужинали, встретили новый год и уже было легли спать.
За неделю до случившегося отец сотворил дичайшую глупость, угробил молодых парней из албанского клана, решив почистить территорию. Диего вспоминал, что это была самая кровавая резня на его памяти, в которой участвовал наш отец.
Албанцы были озлоблены и не пожалели сил и ресурсов для своей маленькой мести.
Двумя заходами они разнесли наш дом, спалили отцовские бумаги и сровняли переговорный кабинет с землёй.
Нам чертовски повезло - кроме дома никто не пострадал. Все остались живы. Лишь Диего получил две пули в ногу.
Мы знали что за нами наблюдают албанцы, отец не позволял выходить за порог дома, перевёл нас на домашнее обучение и оборвал все связи с внешним миром.
Даже спустя года я ощущаю трудности с коммуникацией. У меня почти нет друзей.
Я оглянулась, грустно глядя на одинокий чемодан в прихожей, который я брала с собой в родительский дом, вокруг пошарпанная мебель и с грохотом падающие капли воды из подтекающего крана. Моя съёмная квартира казалась мне кладовкой, маленьким временным убежищем, но теперь она кажется даже комфортной.
Я иногда ночую здесь, когда Майкл отпускает меня домой чтоб выспаться и привести себя в порядок, он называл это «отпуском на пол дня» и всегда смеялся.
Я же никогда не хотела уезжать с работы.
Меня устраивал график, устраивало сумасшедшее количество работы перед открытием.
Все хлопоты были в радость, я не успевала думать обо всей туче нахлынувших проблем.
Но казино не принесло и половины той выручки, на которую мы рассчитывали.
Поток гостей был, но не тот.
Через некоторое время мы оборудовали подвал казино и начали активную оружейную торговлю, наш товар пользовался спросом по стране.
Небольшие партии, проверенные покупатели.
Чуть позже Майкл начал переправлять оружие через границу.
Мы заключили союзы в Мексике, Канаде и Колумбии, чуть позже Майкл стал сотрудничать с россиянами, но требовал с хорошей наценкой.
Через время я полностью перебралась в подвал и с головой окунулась в торговлю.
Почти жила там — среди кучи деревянных ящиков, старых ноутбуков и оружейного металла.
Подготавливала партии, проверяла исправность товара, вела подсчеты и управляла бухгалтерией.
Мы никогда не нанимали людей, Майкл не подпускал к подвалу даже охранников.
Он параноик.
Ох, Майкл...
Мы дружим с самого детства, он всегда был хулиганом, гиперактивным мальчишкой, иногда я испытывала стыд от его проделок.
После выпуска из школы наша связь на время оборвалась, я сбежала учится в Вегас, а он остался жить в Аликанте.
Чуть позже Майкл приехал в Америку, как он говорил, в командировку. Сначала жил в Далласе, но со временем перебрался поближе.
Он всегда поддерживал меня и был рядом в трудные дни, многому меня научил, многое показал.
Я рада, что у меня есть такой друг.
Благодаря его уму мы расширяли производство всё больше, пополняли арсенал и выигрывали ещё чаще.
Больше клиентов, больше денег, бешеный азарт.
Я знала, что делаю.
Знала цену каждой сделки, каждого ящика.
Майкл всегда молчал, когда я бралась за то, что раньше делал он.
Я стала незаменимой. И он это знал.
Мы работали без перерыва, почти без сна.
Днём бумаги, вечером упаковка, ночью отправка товара.
Мы показывали результат.
Я редко езжу по новым маршрутам.
Но сегодня мне было необходимо увидеть её.
Убедится что она в порядке.
Что он не тронул её.
Что моя сестра чувствует себя в безопасности.
Я припарковалась перед входом в огромный многоквартирный дом.
Здание выглядело как нечто из архитектурного журнала: чёткие линии, зеркальные
панели, идеальные пропорции.
В холе было просторно, орхидеи стояли в высоких вазах, в углах — крупные растения с
глянцевыми листьями. На стенах огромные зеркала, стерильная тишина, только шипение кондиционера да мягкие шаги охранника.
Я подошла к стойке за которой сидела милая женщина, назвала фамилию.
Меня не стали спрашивать лишнего.
Просто кивнули и выдали пластиковую карту с доступом к лифту.
Лифт двигался бесшумно, но гул в моей голове не прекращался ни на минуту.
День выдался напряженным.
Я чувствую опустошение, мои виски предательски пульсировали.
Всё утро я просидела на одном месте. Смотрела в одну точку, прокручивала сюжет который увидела во сне. С каждым разом мне было всё больнее. Ощущение неполноценности пробивало во мне обжигающую дыру. Давно я не мучилась от таких снов.
Дверь запищала, неспеша раскрываясь.
Тихий сигнал, щелчок замка — и вот она передо мной.
Камилла стояла в проходе босиком, в лёгком оранжевом платье, поправляя волосы за уши.
- Энди? - Она была удивлена, но её интонация была спокойной. - Почему ты мне не позвонила?
Сестра приобняла меня за плечи, ведя за собой.
- Хотела застать тебя врасплох, - ответила я с натянутой улыбкой. - Ты не против?
Мы прошли мимо зеркала в полный рост, огромного гардеробного шкафа и оказалась в просторной гостиной.
- О чём ты? - Камилла лучезарно улыбается, усаживаясь на диван возле окна. - Ты можешь
приходить сюда когда захочешь.
Мебель в приглушенных тонах, белоснежные подушки, фотографии в рамках, плазма на стене показывала комедию.
Мило.
Я ожидала чрезмерного пафоса в виде золотых вставок, люстр с тонной блестящих бусин и камней.
- Красиво, - выдохнула я. — Уютно.
Камилла смутилась.
- Это всё не моё. Я только привыкаю. - Она опустила взгляд в пол, но быстро сменила
свою реакцию на улыбку. - Я знаю что ты переживала.
- Я всё еще нервничаю. - Честно призналась я, опускаясь на край кресла.
- Не глупи, - смеясь отвечает сестра. - Он хорошо отнёсся ко мне. Даже... заботится.
Я глубоко вздохнула, мотая головой.
- Выпьем чаю? - Привставая спросила сестра. - Здесь есть очень вкусный сорт.
- Хорошо, - выдавив улыбку соглашаюсь. - только не делай слишком горячий.
Уставившись в панорамное окно я рассматривала виды, пока сестра удалилась на кухню.
Может они её запугали?
Или угрожают ей?
Всё выглядит слишком хорошо.
Из приоткрытой перегородки я слышала, как она ставит чайник, перебирает коробки с чайными пакетиками.
Движения размеренные, спокойные. Она медленно расхаживала по кухне уверенно открывая полки.
Я никогда не избавлюсь от чувства что что-то не так.
Поднявшись со своего места я направилась обследовать комнату.
Фотографий в рамках было много - везде Альден с семьей.
На пляже, на балконе, на фотографии в машине мне пришлось усердно присмотреться, чтоб убедится в том, что мне не показалось.
На снимке было два человека: Альден, сидящий вполоборота, и рядом с ним — мужчина.
Альден темноволосый, его хитрый прищур карих глаз, сдержанная улыбка.
Он довольно серьезный человек. В теплом свитере, на груди массивная цепочка.
На соседнем кресле, с первого взгляда незнакомый мне человек, но взглянув на него ещё раз, я узнаю эти чёрные волосы, немного взъерошенные, у него заметная щетина, тяжелый пронзительный взгляд, направленный в камеру.
Мне стало некомфортно.
Он словно смотрит прямо на меня.
Почти та же ухмылка.
Но в этой ухмылке было нечто знакомое.
Слишком знакомое.
Чёрт.
Это он.
Тот, кто держал меня за плечи, пока я пыталась отступить
Схватив рамку в руки я поворачиваю её во все стороны, пока не нахожу надпись чёрным маркером, разбирая размашистый почерк начинаю читать:
«Альдену от старшего брата.
С Рождеством, засранец.»
Моя ладонь сжалась на стекле, пока костяшки не побелели.
Старший брат.
Вот кто он.