Глава 17
Жизнь преобразилась и заиграла новыми красками. Казалось бы, тот же лагерь, те же люди, но только я другая.
Изменения в наших взаимоотношениях с Матвеем заметили все. Дети крутились вокруг нас, хихикая и поддразнивая. Без вопросов «когда свадьба?» тоже не обошлось. Друзья вожатые умилялись и поздравляли, говоря, что давно наблюдали за нашей химией. Девчонки, что почти всю смену строили Матвею глазки, сейчас прожигали меня убийственными взглядами. На что я только довольно улыбалась. Лизка и Кирилл тоже без шуток в стороне не остались.
Мне ни секунды не хотелось расставаться с Матвеем. Он всегда находился рядом, поддерживая меня, пока я хромала на больной ноге. Чувства, испытываемые внутри, с одной стороны были так знакомы, но с другой ощущались совсем по-новому.
Хотелось все бросить и сбежать, чтобы наслаждаться только обществом друг друга. Но в лагере мы, в первую очередь, вожатые. Поэтому, как бы чувства не заполняли нас, про обязанности мы оба забывать не хотели.
На сончасе моя ревнивая подруга утащила меня в комнату. Закрыв дверь на замок, чтобы у меня не было возможности сбежать (как будто с больной ногой у меня бы это получилось), она улеглась рядом со мной на живот, подставив руки под подбородок и в нетерпении заболтав ногами. Я закатила глаза, но улыбку сдержать не смогла.
И я все ей рассказала.
− Стой, стой, стой, − замахала руками подруга и поднялась на колени. − То есть вы столько времени провели вдвоем, и это все, что произошло? И что вы все это время делали? Хотя не отвечай, понятно, чем вы занимались. Казалось, что произошло что-то большее?
− Например, что? − Спросила я, чувствуя, как зажглись щеки.
− Это не то, о чем ты подумала, − поиграла бровями Лизка. − Мне казалось, что вы хотя бы обсудили прошлое.
Нахмурив брови, я смотрела на подругу.
− Вы не обсудили прошлое? − Удивилась Лизка. − Ну Мира!
− Как-то было не до этого, − пожала плечами я, хотя и задумалась.
Лизка шокированно раскрыла рот.
− Да это был лучший момент для этого, − возмущенно ответила она. − Значит потом поговорите.
Опустив голову и поджав губы, я смотрела на подругу и думала над ее словами. Увидев меня, Лизка сама нахмурилась и в неверии тряхнула головой.
− Вы же поговорите? − С надеждой в голосе спросила она.
Моя пауза затянулась. Подруга все сильнее хмурилась и с мольбой смотрела на меня.
− Не хочу, − тихо ответила я.
− Мира! − Слишком громко и возмущенно произнесла она. − Очнись! Это же важно...
− Не хочу, − тоже громко и уверенно произнесла я. − Не хочу. Я не хочу снова вскрывать эту рану. Хочу начать все с ним с чистого листа. Хочу забыть прошлое, как самый страшный сон.
Подруга не ожидала моего всплеска эмоций в растерянности и все в том же неверии смотрела на меня. В ее глазах я видела шок, ужас и.. разочарование.
− Мира, − спокойно начала она, − так нельзя...
− Можно, − ответила я, а моя уверенность в голосе дрогнула. − Все слишком хорошо, чтобы ворошить прошлое. Не хочу..
Я отвернулась, обнимая себя за плечи. От нахлынувших воспоминаний в горле появился ком, а из глаз грозились политься слезы. Я не хотела вспоминать прошлое. Я.. не хочу знать, что произошло тогда. Я боюсь, что просто не выдержу правды.
Поэтому я и отреагировала так резко. Я просто не хочу, чтобы одно напоминание о прошлом испортило все хорошее, что начало со мной происходить.
Я молча глотала слезы, пока разум и сердце вновь сошлись в битве.
− Мира, − осторожно произнесла Лизка и обняла меня, опуская подбородок на мое плечо, − я не хотела задеть тебя. И не хочу лезть в ваши отношения, просто, кажется, что правильно будет, если вы об этом поговорите. Но и понимаю, почему ты не хочешь этого делать.
Я не хотела спорить с Лизкой. Головой я действительно понимала, что нужно поговорить. Но сердце, что только-только начало заживать, не выдержало бы этого. Я правда хочу двигаться дальше с Матвеем, хочу, чтобы мы были счастливы, чтобы все построили заново. И я убеждала себя в этом, что так будет правильнее.
− Не хочу, − снова повторила я.
− Хорошо, − ответила подруга, хотя я знала, то она со мной все еще не согласна. − Ты уверена, что прошлое не всплывет в момент, когда все станет очень хорошо?
Я кивнула. А ком в горле стал еще больше. Я правда верила, что, не затрагивая прошлое, мы сможем построить наше совместное и счастливое будущее.
Лизка тоже кивнула.
Какое-то время мы сидели молча, обнимаясь. Я прогоняла из мыслей воспоминания и все вопросы «если», заменяя их бабочками и улыбками, что стали неотъемлемой частью моего настоящего.
− А ваше пари? − Вспомнила Лизка, и я вместе с ней.
− Его мы тоже не обсудили, − виновато улыбнулась я, а подруга хмыкнула и закатила глаза.
Я помнила, что хотела спросить у Матвея, если выиграю. Но сейчас, твердо решив, что не хочу затрагивать прошлое, пари уже как будто не имело смысла.
− Но я бы хотела его продолжить, − сказала я.
− В самом деле?
− Ну да. Оно кажется безобидным. Да и смена продолжается, а соперничество между отрядами никуда не делось. Можно и продолжить эту игру.
Подруга нахмурилась и о чем-то задумалась, смотря на меня.
− Почему бы и нет. Главное, чтобы это не вышло нам всем боком, − улыбнулась Лизка.
Но ее улыбка была натянутой. Видимо она хотела сказать, что думает об этом на самом деле, но решила промолчать.
Вот и хорошо. Мой ответ о том, что я не хочу возвращаться в прошлое, не изменился бы.
И как бы я себя в этом не убеждала, голос разума стих, но совсем не исчез.
Вечернее мероприятие получилось очень веселым и зажигательным. Самые разные танцы, яркие костюмы и много-много детских улыбок, которые так и манили присоединиться к ним. Но моя перебинтованная нога была против. Поэтому все, что мне оставалось делать, это танцевать сидя и подпевать.
Конфликт с дракой был улажен. Конечно, потеплений во взаимоотношениях между отрядами пока не наблюдалось. Но мы очень надеялись, что больше ребята не преподнесут нам никаких сюрпризов.
Было мило и забавно наблюдать, как мальчики, все еще чувствующие свою вину, крутились вокруг меня, всячески предлагая свою помощь. Со стороны могло показаться, что я манипулирую детскими чувствами, но это было не так. Было неловко и приятно ощущать их внимание, но больше меня радовало, что ребята осознают свой поступок.
Вниманием и заботой я была окружена не только со стороны отряда, но и Матвей был всегда рядом. С тех пор, как мы утром вышли в свет, держась за руки, мы не расставались. А если мы с Матвеем все время были вместе, то вместе были и наши отряды. Не все ребята положительно восприняли совместное времяпрепровождение и продолжали косо смотреть друг на друга. Но мы, четверо вожатых, бдительно наблюдали за своими подопечными, одним взглядом предотвращая возможные стычки.
Я все еще находилась в приятном чувстве эйфории от каждого взгляда, прикосновения или объятия Матвея. Оно окутывало меня с ног до головы, заставляя сердце биться чаще.
Но после разговора с подругой тревожные мысли не оставляли попыток проникнуть в мой разум. Как бы я не настраивала себя, как бы не отгораживалась от них, они сковывали все внутри холодом. Но бабочки, что «летали» внутри, не позволяли укорениться страху. И я надеялась, что так будет всегда.
Не дождавшись конца планерки, мы с Матвеем сбежали. Если кто и заметил наш уход и хотел возразить, то не сделал этого. Да и мы бы не послушали, потому что были поглощены только друг другом.
Мы заняли уже полюбившуюся нам дальнюю беседку. В конце августа ночи с каждым разом становились холоднее, поэтому Матвей захватил с собой плед, видя, как даже в теплом спортивном костюме я потираю озябшие руки. Он всегда был таким – внимательным и заботливым. Это и его объятия дарили больше тепла, чем плед.
Я опустила голову на плечо Матвею, а он прижался своей к моей. Его рука на моей талии, крепче прижимала меня к нему, выводя незамысловатые узоры, что посылали электрические разряды по всему телу.
Я была в раю.
Но даже в самый приятный момент сомнения и страх, вызванные недавним разговором с подругой, попытались проникнуть в мой разум и нарушить покой.
Я зажмурилась и крепче обняла Матвея. Все еще не раскрывая глаз, я вызывала перед ними самые приятные моменты с Матвеем. Не могу позволить, чтобы тревога захватила меня. Сделав глубокие вдох и выдох, я прогнала разрушающие мысли и вернулась в реальность к любимому человеку.
− Какой тяжелый вздох, − сказал Матвей, и я услышала в его голосе улыбку. − Что-то не так?
Я замерла, испугавшись, что моя нервозность не осталась незамеченной. Затолкав ее поглубже, я осторожно поднялась с плеча Матвея и повернулась к нему, спешно пытаясь придумать, что же ему сказать. Матвей смотрел на меня, пытаясь понять, что же не так, от чего обеспокоенно нахмурился.
− Просто устала, − улыбнувшись, соврала я, из-за чего внутри неприятно кольнуло.
Но Матвей мне не поверил. На его губах появилась хитрая улыбка. Наклонившись ко мне и заглядывая мне в глаза, Матвей заправил выбившуюся прядку мне за ухо и сказал:
− Я очень хорошо тебя знаю, Мира. В твоей голове всегда много мыслей. О чем ты думаешь?
Я и забыла, что Матвей умеет очень хорошо читать людей и что долго что-то скрывать от него не получится. Поэтому разум еще громче закричал, прося меня поговорить с ним и убеждая, что мы здраво сможем все решить, а сердце сжалось, приготовившись к больному удару.
Матвей терпеливо ждал моего ответа, хоть снова обеспокоенно нахмурился. А я в растерянности смотрела на него и думала, что же окажется больнее: соврать или поговорить о правде.
− Я.. Я просто вспомнила о нашем пари.
Соврала. И от этого стала чувствовать себя хуже.
Матвей, кажется, ждал другого ответа, но допытываться не стал. Хотя разочарование, мелькнувшее в его глазах, не осталось незамеченным мной.
− Пари? − Переспросил с надеждой в голосе он.
− Да, − попыталась придать уверенности своего голосу. − Мы заключили его, когда были не в лучшем настроении и злились друг на друга. Вот и задумалась, стоит ли сейчас его продолжать.
Ложь, как кислота, обжигала все внутри. Но сильнее себя я ранила его. Ложь во спасение тоже ложь. Но казалось, что ее я смогу выдержать лучше, чем открывшуюся правду.
Матвей все еще с недоверием смотрел на меня, что только усилило тревогу внутри. Но его лицо разгладилось, и он легко мне улыбнулся.
− Прости, что тогда наговорил тебе, − сказал Матвей, чем вызвал мое удивление. − Ты права, что неправильно было заключать пари в том состоянии. Если тебя это беспокоит, то мы можем отменить его. В этом нет ничего такого.
Я смотрела на Матвея и не верила, что он.. реальный. Матвей такой добрый, внимательный и заботливый. От его слов сердце сжалось от переполняющих меня чувств у нему и от боли из-за моего умалчивания. Он такой хороший, а я последняя дура, что решила начать отношения с вранья.
Но если Матвей сам не заговорил о прошлом, значит он тоже решил его не вспоминать? Я пыталась убедить себя и в этом, чтобы заставить замолчать совесть.
Все еще видя меня поникшей, Матвей крепче обнял меня и сказал:
− Если тебе нужно это пари, чтобы я исполнил твое желание, то я готов и без него выполнить все, о чем только попросишь.
Я перестала дышать. Ну какой же он..
Поддавшись вперед, я накрыла своими губами его. Сжав в кулаки ворот кофты Матвея, я притянула его ближе к себе. В томный и неспешный поцелуй я вкладывала все чувства, что испытывала к нему, а также извинения за свой страх и молчание. Поцелуй одновременно и сладкий, и горький.
Я цеплялась за Матвея, как в последний раз. Обхватив меня сзади за шею, он наклонил меня, углубляя поцелуй и срывая с моих губ тихий вздох. От его прикосновений все тело пылало. Сладостная боль поселилась внизу живота, от чего каждое новое прикосновение рук и губ ощущалось еще острее.
Как же хотелось остаться с ним только вдвоем. Чтобы ни работы, ни детей, ни тревог и обязанностей. Чтобы были только мы, тяжелое дыхание, горячие поцелуи и прикосновения, единение душ и тел..
И мое желание было взаимным. Поцелуй и движения стали резче и требовательнее. Голова стала кружиться то ли из-за нехватки воздуха, то ли от переполняющих чувств.
С неохотой мы оторвались друг от друга, понимая, что сейчас не время и не место переступать черту. Мы соприкоснулись лбами, тяжело дыша все тем же наэлектризованным воздухом. Я все еще не разжимала рук, крепко держась за Матвея. А он все еще держал мое лицо в своих руках, вызывая мурашки.
Поцелуй с ним прогнал тревогу и поселил внутри надежду, что у нас все получится.
− Я не хочу отказывать от пари, − тихо произнесла я.
− В самом деле? − Спросил Матвей, выгнув бровь.
− Да. Оно кажется мне безобидным.
− Я понял, почему ты грустила, − хитро улыбнулся мне Матвей и щелкнул меня по носу. − Ты просто боишься мне проиграть.
− Что? − Вырвался из меня смешок.
Матвей довольно поиграл бровями, а я не смогла сдержать улыбку. Рядом с ним невозможно было долго хмуриться и грустить. Еще одна причина, из-за которой я люблю Матвея, то, как он умеет подбодрить и поддержать.
Не отставая от него, я хитро улыбнулась и отвернулась, сложив руки на груди:
− Это мы еще посмотрим, Костров, кто и кому боится проиграть.
− Да, Макеева, − ответил он, снова меня обнимая и целуя в щеку, − это мы еще посмотрим.