Глава 18
Горай летел на юг, покидая пределы Снежного. Арес купался в лунном свете, размеренные движения крыльев убаюкивали. Горай как и его питомец наслаждались ночными сумерками которые размывали контуры чёрного как смоль пегаса. Прохладный ночной ветер гнал редкие облака, что наползали на медальон луны, искажая её идеальную круглую форму.
Молодой человек приближался к дому, прячущемуся в гуще деревьев, когда его нагнал белый голубь, сжимавший в клюве свёрнутый в трубочку клочок бумаги.
«Почтальон» уселся на руку Горайя, устремив свои зоркие глазки в лицо парня. Горай взялся за кончик записки, голубь разжал клюв, избавившись от ноши, вспорхнул в небо, теряясь в темноте.
Прочитав короткое послание, Горай скомкал клочок бумаги, раздражённый, запустил его в темноту перед собой.
— Разворачивай приятель, — скомандовал Горай, вцепившись в гриву Ареса и подаваясь вперёд.
Пегас повиновался, сделал дугу, приложив все усилия, помчался вперёд.
Арес сбавил скорость лишь на территории резиденции короля. Пролетев главные ворота, пегас опустился на землю возле топиарного сада, зафыркал, сложил крылья. С приходом темноты территорию, как и сам дворец, освещали сотни фонарей. Горай спешился, ступая на дорожку, ведущую к парадным дверям дворца. Он осмотрелся по сторонам и, не обнаружив ни одного эльфа, крикнул, позвал служащего конюшни по имени.
С минуту стояла гробовая тишина, затем послышались торопливые шаги, а после с торца здания дворца нарисовалась худая фигура эльфа одетого в тёмно-коричневую рабочую куртку и брюки, заправленные в высокие сапоги.
— Доброй ночи Ваше Высочество, — склонив голову, поприветствовал Горайя эльф.
— Доброй, — отозвался Горай. — Сколько раз я должен повторить, чтобы ты звал меня просто Горай?
— Простите Ваше Высочество, — потупив взгляд, отозвался эльф.
— Горай! Слышишь Умил? Горай! Уже все уяснили, ты один не сдаешься.
— Его Величество жутко злится, когда подданные с вами на «ты», — прошептал Умил, словно боялся, что его могут услышать.
— Так Его Величеству этого знать и не обязательно, — так же шёпотом ответил Горай. — Делай как все, при батюшке зови меня как положено статусу, а наедине долой условности.
— Как скажите Ваше…
Горай вскинул руку, жестом велев эльфу умолкнуть.
— Я сегодня ночую здесь. А потому отведи Ареса в конюшню. Напои и почисти, он изрядно вымотался. И не забудь о копытах! — напутствовал Горай, уводившего Ареса Умила. — Да что я тебя учу, ты и так всё знаешь.
— Всё сделаю в лучшем виде Ваше… Горай, —поправился эльф и, смутившись, опустил глаза.
— Умил, — позвал Горай вполголоса, догоняя эльфа. — Батюшка сильно гневается?
— Сильно, — теребя гриву пегаса, избегая прямых взглядов Горайя, ответил Умил. — Грозился вас при слугах выпороть. Ужинать отказался.
— Плохо дело, — потерев лицо, сказал Горай. — Ну, иди, не стой тут, — обратился он к эльфу.
Горай проводил Умила взглядом, пока тот не скрылся за дворцом, затем засеменил к двери, что вела в кухню. Он представил, как суровый отец сидит в холле, ледяной взгляд устремлён на парадную дверь, при этом кулак одной руки сжимающий рукоять плети, постукивает по ладони другой. Поэтому Горай и избрал путь через кухню, вознамерившись появиться с тыла, застать отца врасплох. Может при таком раскладе отец сменит гнев на милость. Ну, или на худой конец ограничится строгим выговором.
Он словно воришка прокрался в кухню, где витал аромат недавнего ужина, а кухарки гремели кастрюлями, полоскали в мойках тарелки, составляли их в посудомоечную машину. Пять женщин с серыми волосами, покрытыми белоснежными колпаками, наводили на рабочем месте порядок. Обычно они трещат, точно сороки перебирая свежие сплетни, о чьей-то неверности, неудачных кражах или пьяных драках в баре. Сейчас все, будто воды в рот набрали, работали в полной тишине, которую нарушал лишь звон посуды, да стук сковородок. Горай напрягся, понимая, что, а точнее кто мог вызвать могильную тишину болтливой коалиции.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, он прошёл мимо холодильной камеры, ступив на белоснежную плитку пола в узкий проход между разделочными столами и шкафами с посудой. Миновав мойки и газовые плиты, вышел в центр кухни к деревянному столу, где обедали слуги, частенько и он сам. На одном из стульев у края стола расправив изящные острые плечи сложив руки на колени, сидела она.
Кухню затопила тишина. Кухарки замерли с любопытством и жадностью глядя на появившегося Горайя. Они перестали дышать, ловя каждый жест и каждое ещё не произнесённое слово боясь упустить нечто важное. Горай их не винил. Они весь день провели в истоме предстоящего скандала и теперь стали живыми свидетельницами его эпического начала.
Женщина, сидевшая за столом, с задумчивым выражением лица разглядывала тонкие пальцы рук, унизанные золотом. Заметив оборвавшийся стук посуды, на смену которому пришла густая, словно кисель тишина вскинула голову. Встревоженный взгляд восточных голубых глазу стремился на смуглое лицо сына. Женщина не спешила, с присущей ей манерностью поднялась со стула, расправила тёмно-синее платье, прикрывающее колени. Оно с безупречной идеальностью село на точеную фигурку с упругими формами. Ей можно было бы дать не больше двадцати пяти, если бы не мелкие морщинки, затронувшие хорошенькое личико.
— Прошу вас, продолжайте работу, — усталым, но твёрдым голосом приказала она кухаркам, не спуская глаз с сына.
Кухарки же ловили каждый её вздох. Весь завтрашний день они будут рассказывать, перебивая друг друга, как королева поднялась со стула и не прогнала их с кухни, лишив возможности подслушать и подсмотреть, а проявив великодушие, разрешила закончить работу.
Услышав стук посуды, звук льющейся воды, шуршание мешков с мусором, на этот раз вдвое тише и осторожней, королева поправила чёрные локона, собранные в изящную причёску и обратилась к сыну:
— Батюшка ждёт тебя в своём кабинете, — дрогнувшим голосом сообщила она.
Горай кивнул головой и, потупившись в пол, сделал шаг, к двери приближаясь к матери. Женщина порывисто обняла его, ощутив жар, исходивший от сына. Она чмокнула его в щёку и, прикоснувшись губами к мочке уха, прошептала:
— Прошу тебя не спорь с ним.
— Постараюсь, — ответил Горай и поспешил убраться из кухни.
Домьяна, так зовут королеву, проводила сына встревоженным взглядом и повернулась к кухаркам, сверлившим её пятью парами глаз. Стоило их взглядам пересечься, как служанки вернулись к уборке кухни, начищая мойки, намывая столы и полы с фанатичным рвением. Домьяна опустилась на стул, где два часа просидела, дожидаясь сына, сложила руки, на колени задумалась, разглядывая тонкие пальцы, так будто Горай и не приходил.
***
Он её единственный ребёнок. Смысл жизни. Упрямый непоседа, вечно влипающий в передряги и притягивающий к себе словно магнитом неприятности. Всему виной кровь, что бурлила в теле Горайя. В нём кипела горячая кровь Домьяны, а не спокойная в какой-то мере меланхоличная, покрытая изморозью кровь Радима, — короля Снежного королевства. Будь наоборот, он, как и сводные братья не доставлял бы столько хлопот батюшке.
Двадцать пять лет назад король Радим похоронил первую супругу, подарившую ему троих сыновей. Молодая пышущая здоровьем королева, вернувшись вечером с прогулки, отказалась от ужина и заперлась в спальне. После полуночи из комнаты послышались душераздирающие крики. Когда разбуженный среди ночи, перепуганный Радим влетел в спальню королевы, он застал жену бьющейся в мучительной агонии. С трудом узнав в худом сером лице с выпученными глазами свою супругу, Радим чудом не потерял сознание. Бедный король попятился от кровати, сдавливая руками горло, то ли силясь подавить крик ужаса, то ли пытаясь себя задушить.
Через час у кровати, корчащейся от боли и задыхающейся собственным криком королевы, собрался консилиум врачей разных рас. Эльфы, лилипуты, орки и люди сообща решали, что за страшную хворь подхватила Её Величество. Каждый пичкал королеву «особым» лекарством, делал примочки, поил разнообразными настоями. Но как бы не старались и не трудились эскулапы, желая одержать победу над заразой, не имевшей названия, королеве ни на секунду не становилось легче.
Спустя два коротких, и в то же время неимоверно длинных и мучительных для королевства дня, Её Величество скончалась. На кровати среди скомканных одеял и скрученных бьющимися ногами простыней лежала мумия. Скелет, обтянутый кожей больше похожей на пергамент.
После похорон жены, той же ночью король отправился к дому ведьмы. Как бы он не осторожничал, его видели местные жители и вскоре в Снежном поползли слухи, что королеву убила ведьма по просьбе самого короля. Лишь спустя два года народ Снежного угомонился, и казалось, забыл о грязном «сотрудничестве» короля с ведьмой. А ещё через год король решил женить старшего сына Еповита, которому к тому времени исполнилось 82, тот возраст, когда пора задуматься о наследнике. Король решил выбрать невестку не из высшего общества состоятельных семей, как поступил с ныне покойной супругой, а взять принцессу одного из соседних королевств.
В один прекрасный день, взяв в охапку не желающего расставаться с холостяцкой жизнью, но не смеющего противоречить батюшке Еповита, король Радим отправился в Восточное королевство. У шейха осталась одна незамужняя принцесса, которая по описанию самого шейха имела покорный кроткий нрав, что более чем устраивало короля Радима.
По прибытии в заморское королевство с тёплым морем, белыми песчаными пляжами, пальмами, фруктовыми деревьями, а так же феями, единорогами, двухголовыми верблюдами шейх устроил радушный прием — смотрины. Сидя на полу на мягких расписных подушках, смакуя красное вино, король Радим и его сын Еповит замерли, и казалось, перестали дышать, когда в гостиной появилась Домьяна. Смуглое юное тело принцессы покрывало сложного покроя жёлтое платье с замысловатым рисунком и вышивкой из драгоценных камней. Голубые раскосые глаза в обрамлении длинных ресниц завораживали. Чёрные волосы тяжёлыми локонами падали на плечи, прикрывали лопатки. В тот же миг Радим влюбился без памяти.
Очарованный красотой восточной принцессы король позабыл о сыне, которого собирался женить. Он так же не обратил внимания, с каким волнением и трепетом Еповит смотрит на Домьяну. С момента появления красавицы в гостиной, Радим понял: во что бы то ни стало, он заполучит восточную принцессу, но уже не в невестки, а в жёны.
Выпроводив сына погулять по дворцу шейха, Радим принялся за переговоры, исход которых осчастливил короля и разгневал принца. Но так как Еповит не смел, перечить батюшке, всю ядовитую злобу молодому человеку пришлось проглотить, где она год за годом будет разрастаться, пожирая хозяина изнутри.
Так Домьяна младше мужа на восемьдесят лет, а своего старшего пасынка на двадцать два, стала королевой Снежного королевства.
Через год родился её первый и единственный сын Горай. А спустя десять лет Радим женил среднего сына Десирада, которому к тому времени стукнуло восемьдесят шесть. Его супругой стала принцесса Сурового королевства, где Десирад правит вот уже десять лет. Еповит так и остался в холостяках, составив компанию своему младшему брату Гориму, которому месяц назад исполнилось семьдесят два.
Сыновья короля Радима от первого брака покладисты и послушны. С рождения они безукоризненно подчинялись воле отца. Исключением стал Горай. Он с детства не знал слова «нет». Запреты батюшки воспринимал как пустые угрозы. Даже порка плетью не могла изменить взглядов на жизнь или на худой конец усмирить пылкий нрав парня.
Какого же было Радиму в свои сто пятьдесят лет впервые в методе воспитания использовать рукоприкладство, потребность которого с каждым годом лишь возрастала. Бедный король, запираясь в кабинете, обхватывал голову руками, сетуя на своё распутство и желание обладать юной принцессой, которое вылилось ему боком в наказание, дарованное буйным сыном.
***
Горай покинул кухню, прошёл столовую и пересёк пустой холл. Он не торопился, поднимаясь по мраморной лестнице с позолоченными перилами. Натёртые до блеска ступени скрипели под подошвами ботинок. Ступив в широкий коридор с ковровым покрытием, стены которого украшали портреты династия Верещага, взволнованное сердце Горайя запрыгало в груди. Он свернул в правое крыло к библиотеке, рядом с которой находился кабинет короля.
Дверь библиотеки была приоткрыта, и в тусклом свете настольной лампы он заметил между стеллажей с книгами брата. Молодой человек сидел на полу, стиснув голову руками в отчаянной попытке расколоть череп.
Горай старался не шуметь, ступал на выстланный паркетом пол, подошёл к брату, опустился на колени напротив него. Исхудавший скрюченный с костлявыми пальцами, путающимися в серых всклоченных волосах, Горим представлял собой пугающую, но в то же время жалкую картину.
— Горим? — прошептал Горай.
Горим вздрогнул. Выпрямился, упираясь пальцами в пол. Бледное заострённое лицо оторвалось от колен подтянутых к щуплой груди. Светло-карие глаза в обрамлении тёмных кругов уставились на Горайя.
— Ты как? Не можешь заснуть? — словно обращаясь к ребёнку, спросил Горай.
Горим отрицательно мотнул головой.
— Принимал таблетки? — поправляя брату падающие на глаза волосы, спросил Горай.
Горим, кивнул головой, приводя чёлку в первоначальный растрёпанный вид. Его нервный затравленный взгляд блуждал по лицу Горайя.
— Хочешь, я отведу тебя в спальню?
Лицо Горима исказила саркастичная усмешка.
— Я не псих! — яростным голосом прошипел он, а затем схватил Горайя за грудки. — Я не псих, слышишь?! — тряся брата настаивал Горим.
— Я знаю, знаю, — поторопился оправдаться Горай, пытаясь оцепить костлявые руки Горима от ворота косухи.
— Я так больше не могу, — прошептал Горим поглядывая на приоткрытую дверь библиотеки, боялся что их могут подслушать. Он, не разжимая пальцев, подтянул Горайя так близко, что парни соприкоснулись носами.
— Я сегодня опять пытался покончить с собой, — едва слышно проговорил Горим выпуская изо рта не только слова но и горький привкус недавно разжёванных таблеток. Выждав короткую паузу, он добавил: — Ничего. Смотри!
Горим оттолкнул Горайя и отпустил куртку брата. Быстрым ловким движением он закатал рукава рубашки до локтя.
— Я выкрал нож с кухни. Я резал им здесь и здесь, — со зверским ожесточением царапая оголённую плоть исповедовался Горим. — Я кромсал как мясник, — из его рта вырвался истерический хохот. — И ничего! Ни единого следа!
— Прекрати! — не выдержал Горай. — Идём я тебя уложу?
Горай опустил рукава рубашки брата, поднял его на ноги.
— Я так больше не могу! — взвыл отчаянный Горим хватаясь за Горайя. Горай обнял брата, погладил по голове.
— Идём, я тебя уложу, — повторил Горай. Горим, утёр лицо рукавом рубашки и увлекаемый братом побрёл из библиотеки.
Уложив Горима в постель, Горай вышел из комнаты брата. Он на секунду задержался у двери, слушая тихий вой, просачивающийся сквозь замочную скважину. Каждый раз, сталкиваясь с неврастеническим приступом брата, Горай представлял его сорокавосьмилетним парнем в здравом уме. Горима трудно узнать по старым фотографиям, где растрёпанные волосы зализаны набок, а искусанные потрескавшиеся губы растянуты в широкой беззаботной улыбке.
Горай покинул коридор третьего этажа, где располагались спальни домочадцев, и поторопился к кабинету батюшки, который, наверное, уснул, пока ждал сына, служившего ему занозой в заднице.
Свернув в правое крыло Горай наткнулся на молоденькую служанку Иву, чьи карие глаза, не стыдясь, пожирали парня.
— Привет Горай, — прошептала Ива, теребя тряпку для пыли в руках.
— Привет, — стараясь не пересекаться с девушкой взглядом, ответил Горай. — Извини, я тороплюсь, — добавил он и, обогнув хрупкое создание, чуть ли не бегом направился к кабинету отца.
Горай постучал в дверь и только после строгого «войдите», ступил на порог кабинета короля.
Радим приземистый кривоногий мужчина ста шестидесяти семи лет отроду имел миловидное лицо, пепельно-серые волосы подёрнутые сединой, светлую кожу и густые пушистые усы, напоминающие двух мышат затаившихся над верхней губой.
Он сидел за массивным дубовым столом, облокотившись на покрытую крокодиловой кожей столешницу. Широкий подбородок покоился на сплетённых в замок пальцах. Испепеляющий полный гнева взгляд вонзился в Горай сотней иголок.
— Присаживайся, — расцепляя пальцы, откидываясь на спинку кожаного кресла, приказал Радим, кивком головы указав на кресло возле стола.
Руки Горайя тряслись, и чтобы не выказать волнения отцу, он сжал их в кулаки, спрятал в карманы куртки. Затем изобразив непринуждённый вид, плюхнулся в кресло. Хотел закинуть ногу на ногу, но посчитал подобный жест лишним.
— Что за цирк ты сегодня устроил? — прошипел Радим.
— Я не понимаю о чём ты, — потупившись, ответил Горай. Голос предательски задрожал.
Радим громко выдохнул через ноздри. Он подался, вперёд укладывая руки на край стола.
— Весь город с утра на ушах стоит, подданные во дворце переполошились, а зачинщик развернувшейся драмы не догадывается, — с терпимостью удава съязвил Радим.
Горай опустил голову, найдя в рисунке ковра под ногами филигранную работу ткацкой фабрики.
— Что молчишь?! — кулак Радима саданул по столу заставив подпрыгнуть лежащую на нём растрёпанную кипу бумаг и настольную лампу.
Горай изучивший поведение отца, готовый к подобному выпаду, даже не пошевелился. Он не торопился отвечать. Наглядевшись на ковёр, поднял голову, чем сильнее разозлил Радима и с напускным спокойствием ответил:
— А что сказать?
Радим борясь с желанием схватить сына за волосы, (заплетённые как у какой-то девки! в тугие косы) и несколько раз приложить об стол сделал пять глубоких вдохов и выдохов.
— Я по-прежнему против пегаса, — немного успокоившись заговорил Радим. — Сын короля не имеет права позволять себе такие фривольности как полёты над городом. Ты всегда можешь, и обязан пользоваться автомобилем с личным водителем. Сын короля не садится за руль! Он просто не имеет на это права! — сорвался на крик Радим, но в тот же миг взял себя в руки.
Горай выслушивающий подобные заповеди из уст батюшки вот уже двадцать лет заметно приуныл. Как бы Ареса не вернули эльфам.
— Сын короля и выглядеть должен подобающе, — продолжил Радим. — Брючный костюм, рубашка и обязательно начищенные до блеска туфли. А не кожаные куртки, джинсы и бесформенные ботинки с подошвой, которая оставляет царапины на паркете и дыры на ковре.
— С дырами ты конечно перегнул…
— Сын короля! — перебил Радим, — Не смеет перечить отцу и тем более разговаривать с ним в подобном тоне!
— Прости батюшка, — вставил Горай. — Но давай ближе к делу.
Вновь встреча кулака Радима с дубовой столешницей. Ещё пара таких ударов и стол придёт в негодность.
— Ах, ближе к делу! — брызгая слюной, закричал Радим. — Тогда расскажи, как ты провёл день? Что делал? Где был? — выпалил он и задышал как загнанный ишак.
— Ты ведь и так знаешь. Слуги тебе доложили, — Горай достал руки из карманов, вытер потные ладони о джинсы.
— Знаю. Но я хочу послушать, как говорится из первых уст, — «мыши» над верхней губой Радима задрожали.
— Утром я проснулся у себя дома…
— Твой дом здесь, — поправил Радим, — а та хижина, в которой ты проводишь ночи всего лишь старая развалина, и я намерен её сжечь, если ты останешься там хотя бы на одну ночь.
Горай решивший скорее закончит разговор кратко изложил то, что хотел услышать отец. А именно его встречу с Варварой и прогулку на пегасе, своего рода экскурсию по городу.
— Отлично! — уронив ладони на стол, воскликнул Радим. — Сначала он чуть не обрюхатил служанку, а теперь перешёл на ведьму! Просто превосходно! Ты в своем уме?! — заорал Радим, вскакивая с кресла.
— Она не ведьма, — вжимаясь в спинку кресла, возразил Горай.
— А кто она, по-твоему?!
— Просто девушка, — ответил Горай.
— Просто девушка с рыжими волосами и изумрудными глазами?! Ты серьёзно? — Радим обошёл стол и встал напротив кресла, в котором сидел Грай.
— Но ведь она с Земли, там изумрудные глаза не показатель. Ты же сам видел, там, у людей как у лилипутов разный цвет волос и глаз…
— Да, только мало кого из них зовут Варвара, и уж тем более никто не является копией Велизары, — Радим упёрся руками в подлокотники кресла, суровое лицо короля нависло над сыном.
— Это не та Варвара, — пересохшими губами возразил Горай. — Она здесь никогда не была. Её ничего не может связывать с ведьмой. Она добрая, кроткая, милая девушка…
Радим не в силах больше сдерживать кипевший в нём гнев вскинул руку и наотмашь ударил Горайя по лицу, краем золотого перстня раскроив сыну губы.
— Ты хочешь закончить как Горим?! Хочешь шарахаться от собственной тени? Забиваться в шкафы и под кровати от мучавших тебя кошмаров? — срывающимся голосом вопрошал Радим.
Горай не спускал с отца пристального взгляда. Он никогда не видел его таким взволнованным и напуганным. Опасаясь очередного удара, он стёр струйку крови с подбородка.
— Батюшка, но она не такая…
— Убирайся! — взвыл Радим. Он схватил Горайя за грудки, вырвал из тёплых объятий кресла. — И слышать ничего не хочу! — захлёбываясь собственным криком Радим бросил сына на пол. — Чтоб близко к ней не подходил!
Горай пролетевший по натёртому паркету почти до самой двери, вскочил на ноги, схватился за ручку.
— Что бы через пять минут был в постели! — прорычал Радим, прежде чем за Горайем захлопнулась дверь. Он обошёл стол и трясущимися руками достал из верхнего ящика стола сигару.