Прекрасное заклятие

Претерпевая удары холодных капель по лицу, Оля послушно следовала за Кириллом, который целенаправленно вел ее к машине. Услышанное в заросшем дворике ударило по голове, словно камнем, ненадолго полностью оглушив. Смятение толкало в спину, ставило подножки, душило обидой и саднило в груди.

– Что это вообще было сейчас? – уже сидя в машине и наблюдая за дворниками, что трудились, убирая воду с лобового стекла, настойчиво и как-то обозленно спросила Оля.

– Я откуда знаю?! – следуя интонации девочки, ответил Кирилл. – Чертова бабка...

– О чем ты? – наблюдая за какими-то странными, полурастерянными движениями Воронцова, пытающегося завести машину, тише спросила Оля. – Где ты ее взял вообще?

– Это она меня нашла. – машина тронулась с места.

– Объясни по-человечески, хватит мяться.

– Короче, когда я стал копать под твою семью, еще будучи не совсем уверенным, что она вообще существует, я встретил эту женщину здесь. Она сама подошла ко мне и спросила, являюсь ли я внуком Людмилы Воронцовой, но пялилась на меня тогда так, будто бы уже знала, что да. Она сказала, что дружила с моей бабкой и знает, как работает проклятие. Мне она не рассказала полностью, поскольку это нарушает условия его существования и твоей жизни. Я тогда махнул рукой, потому что верить какой-то там тетке с соседнего села не собирался, но когда я увидел тебя, и твоя внешность оказалась точно такой, как она описывала, я стал сомневаться. Я поехал к ней снова и рассказал о тебе. Тогда она попросила передать тебе ту фразу и привести к ней. – Ворон сжал губы. – Я не увидел в этом чего-то опасного и привел. Но то, что она сказала про смерть, это уже слишком бред.

– Но... она ведь знала мою внешность, да?

Воздух в машине будто бы застыл, превратившись в кусок невидимого льда.

– Слушай, может она и правда была подругой моей бабки, но к старости сошла с ума и решила просто убить тебя таким образом. Да, конечно, ее версия реально звучит убедительно, ведь если ты умрешь, то по факту проклятие умрет тоже, ведь проклята ты, но вот что касается твоего чудесного воскрешения... Это какая-то детская сказка. – парень сбавил скорость на повороте и, выслушав возмущения бьющего по крыше дождя, повернулся к девочке. – Оля, прошу тебя, только не говори никому об этом. Ни Оксане, ни мальчишкам, ни тем более у себя дома. – Воронцов будто бы невольно накрыл ее ладонь, лежащую на ее же ноге, своей.

– Да я бы и не стала... – замялась она, глядя на этот жест. – Никто не верит в это, да и мы сами... как будто бы тоже не верим. – Оля медленно вытащила свою ладонь из-под его, однако Кирилла это ни капли не смутило, и рука просто осталась лежать уже на ноге.

– Спасибо. – горячие пальцы сжались на ее бедре совершенно бесстыдным образом.

– Можешь убрать руку? – не выдержала Оля, начав дышать отвращением к другу, чьи слова и выражение лица никак не вязались с действиями. Притом никогда.

– Нет проблем. – безразлично взглянув на ее ноги, парень поднял руку и опустил на руль, после чего машина снова тронулась.

Догадки, страхи, надежды и сомнения спутались между собой цветными нитями разной толщины – какая-то тянула сильнее, какая-то слабее, а иная и вовсе готова была лопнуть, оставив безобразный клубок в груди тлеть и дальше. Мечта о прекрасном возвращении родителей скреблась в сердце в попытках заглушить голос разума и даже была готова связать и спрятать страх перед смертью так глубоко, что Оля могла бы решиться на то, что предложила подруга покойной ведьмы. С каждым пройденным машиной метром, что отдаляли ее от загадочной женщины в голубом, Оля ощущала выжигающее душу желание вернуться и расспросить столько, сколько позволяли условия существования мерзкого проклятия, в реальности которого сегодня она перестала сомневаться.

По мере приближения к берегу реки дождь успокаивался, все тише и тише протестуя Олиным мыслям. Смиренно и как-то уже безразлично вдыхая ядовитый кислый дым сигареты Кирилла, она рассматривала черно-зеленые холмы, которые со всех сторон облизывал такой же ядовитый, как и сигаретный дым, туман.

– Сделай лицо попроще. – с сигаретой во рту приказал Ворон. – А то как будто бы кто-то умер за нашу поездку. Хочешь выслушать тонну вопросов от наших чуваков о том, что произошло?

– Я бы на тебя посмотрела, если бы ты был на моем месте. – грубее, чем обычно позволяла, высказалась она.

– Вот только не надо делать такой загадочно-романтический вид, окей? Мы не в драме. – нервничал Кирилл.

– Мы в ужастике. – Оля буркнула себе в ладонь, которой подпирала щеку.

– Поэтому прекрати делать такой умирающий вид. Мы сами разберемся с этим без всяких смертей.

В тишине добравшись на мокрой лодке до противоположного берега, ребята дошли до их места, которое выглядело как после бедствия: мешки были разбросаны по берегу и слегка присыпаны песком во избежание кражи ветром, костер варварски затушен дождем, а несчастные ломтики оставшейся колбаски валялись вокруг дощечки. Чуть дальше стояла черно-желтая палатка, о которой говорил Воронцов. Внутри сидели все трое – замерзшие и чуть промокшие подростки.

– Ну наконец-то! Мы думали, вы в нашу деревню за таблетками поехали. – хлопнула в ладоши Оксана, когда ребята заглянули в палатку.

– Не бузи. – Кирилл протянул ей небольшой пакетик с двумя коробочками лекарств.

– А ты что купила в магазине? – невзначай спросил Стас, следя за тем, как Оля усаживается рядом с Оксаной.

– Я? – совершенно забыв о магазине, вздрогнула девочка. – Ничего. Там не было этого.

– Я так и думал. – со знанием дела кивнул Дроздов. – В таком-то магазине. – он усмехнулся, глядя на подругу, которая безучастно смотрела куда-то перед собой и будто бы не слышала этого. – Что ты такое хотела, что так расстроилась?

– Я не расстроилась. – покачала головой Оля.

Понимая, что для подобного диалога не было времени, Стас кивнул парням и, поднявшись с места, вышел из палатки – нужно было возвращаться к рыбалке, пока дождь успокоился. Отчего-то именно сейчас Оля ощутила, как к глазам подступают горькие горячие слезы, сильно смазывая картину перед глазами. Отвернувшись так, чтобы Оксана ничего не заметила, девочка быстро промокнула слезы большим рукавом куртки Стаса и, пару секунд посмотрев наверх, вновь вернулась к подруге.

– Сильно болит голова? – натянуто улыбнулась Плотникова.

День рыбалки тянулся, как засахаренный мед из холодильника – нехотя и тяжело. Желания выходить из палатки и сидеть на мокрых бревнах без возможности развести костер не было, а внутри было до тошноты однообразно и тихо. Одно яркое событие заставило время чуть ускориться и стать гораздо приятнее.

В палатку вломился мокрый насквозь Пашка. Сев между девочками, он завернулся в спальник и угрюмо пояснил:

– Лодка перевернулась на волне, когда я сетку тряс.

– Никакой безопасности. Ты же мог запутаться в ней и утонуть. – буднично ворчала Оксана, привыкшая к подобным ситуациям.

– Давайте тогда переправимся на тот берег, и ты погреешься в машине с печкой? Да и Оксане полезно. Все равно скоро вечер и нужно будет плыть туда ночевать. – предложила Оля.

– Надо выпросить лодку тогда у пацанов. – кивнул трясущийся Пашка.

Выскочив из палатки, Оля приблизилась к Стасу и Кириллу, которые чистили сеть для трала.

– Можете переправить нас троих на тот берег?

Парни переглянулись между собой:

– Ладно, твоя очередь кататься туда-сюда. – раздраженно бросил Воронцов, доставая из лодки почти готовую сеть.

Неодобрительно пробежавшись глазами по другу, Стас кивнул Оле и, подняв лодку за веревочку, пошел вместе с ней в сторону реки.

Приведя остальных пассажиров, Оля решила немного помочь Кириллу, чтобы еще раз обсудить произошедшее днем. Быстро убежав к Воронцову, в глазах остальных она стала выглядеть немного подозрительно. Провожая девочку озадаченным взглядом карих глаз, Стас молча спускал лодку на воду.

– Чего пришла? – все еще очищая сеть, недовольно проворчал Кирилл.

– Помочь.

– От тебя помощи...

– Откуда, по-твоему, обычная женщина узнала бы о том, что я услышала во сне? – бросила ему в лицо Оля, не дав договорить очередную колкость.

Между ними воцарилась тишина, нарушаемая лишь раздраженным шипением океана, волны которого то и дело взрывались, касаясь берега.

– Ты о чем щас вообще? – нервно сжал губы парень, упершись руками в бока.

– О той фразе, которую ты передал мне вчера от нее про покойника... Людмила сказала, что она обычный человек, но как она могла не просто узнать, но попросить тебя передать мне те же слова, что я слышала прошлой ночью в кошмаре? Что-то не клеится здесь.

С каждым словом девочки лицо Воронцова становилось все мрачнее, пока и вовсе не превратилось в злобную гримасу. Его пухлые губы до желтизны сжались, а темно-голубые глаза стали казаться иссиня-черными в тени нахмуренных бровей.

– Сколько можно копаться в этом?!

– Почему ты вдруг стал реагировать так, будто бы разобраться в этом необходимо только мне? – разозлилась в ответ Оля, эмоции которой сегодня и без этого зашкаливали все показатели.

– Да потому что так и есть! – он резко расправил руки, демонстрируя очевидность. – Здесь не в чем разбираться. Я понятия не имею, о каком сне ты говоришь. Если у тебя есть какие-то вопросы, задавай их ей, а не мне.

– Ты сам предложил мне помочь, ты вел себя как полнейший жуткий дурак вчера вечером, ты как маньяк ждал меня у моего дома под ливнем, чтобы запугать, после чего сам привел к этой женщине, а теперь ты отнекиваешься и делаешь вид, что я достаю тебя! – Оля до боли сжала кулаки и почувствовала, как в глазах набрались обжигающие слезы, размазывающие лицо перед ней.

– И то, что я обещал сделать, я сделал! Но участвовать в твоем убиении я не собираюсь, уж прости. – Кирилл как-то безумно усмехнулся, будто бы успел сойти с ума за время их диалога.

Ощутив горячие пальцы чужого интереса на своей шее, Оля проглотила рвущиеся наружу рыдания и слова протеста:

– Если я сделаю то, что ты хотел, ты продолжишь помогать мне?.. – через силу выдавила она, после чего по покрасневшим от злости щекам прокатились две слезинки по очереди, впитавшись в куртку Стаса.

– Что? – он недоуменно изогнул редкие брови.

– Твои намеки и шутки... Если я разрешу тебе поцеловать меня, то...

– Что? – Кирилл широко раскрыл голубые глаза, в которые попали оранжевые лучи заката, прорвавшегося сквозь черные облака на горизонте. – Да за кого ты меня принимаешь, черт подери?! – резко подняв руку, Ворон толкнул Олю в плечо, позабыв о том, что перед ним не ровесник мужского пола, а девочка с разницей в два года.

Машинально попятившись назад, она запнулась о валяющийся позади мешок, слегка присыпанный мокрым песком, и упала назад, приземлившись ладонью прямо на камень, что утром служил подставкой для дощечки. Ладонь тут же пронзила обжигающая боль, током прокатившаяся по всему телу и вернувшаяся назад. Подняв трясущуюся от удара руку, Оля увидела кровь из двух неровных порезов.

– Блин! – схватившись рукой за голову, прошипел Кирилл, будто бы его в эту же секунду огрели чем-то тяжелым по макушке. – Я не понимаю, что происходит со мной! Все из-за тебя! Проклятье!

Осознание накрыло Олю горячей волной льда, заглушив даже боль от сильного удара и окружающие звуки. Природа будто бы застыла в ожидании озвучивания страшной догадки.

– Проклятие... – завороженно прошептала она солеными от слез губами.

– Ты решила меня передразнивать?! – парень, корчившийся будто бы от нестерпимой боли в голове, продолжал держаться за нее.

– Это проклятие так действует на тебя, Кирилл...

Воронцова будто бы окатило ведром ледяной воды. Он замер, широко раскрытыми глазами глядя на девочку так, будто бы она только что узнала о его ужасной тайне, о которой никто никогда не должен был догадаться.

– Возможно из-за того, что ты одной крови с колдуньей, оно будто бы не дает тебе помочь с его разрушением... И поэтому теперь, когда я пытаюсь разобраться в этом с тобой, ты начинаешь вести себя так... странно.

На доселе мрачном лице скользнула улыбка, которая вполне себе могла показаться Оле из-за игры теней заката.

– Это... очень логично звучит, Оля. – искренне восхитился Ворон, уже не пряча странную улыбку, будто бы он только что отыскал настоящий клад, который даже не пытался найти. – Боже, я думал, я свихнулся, но это... это все объясняет! – он быстро помог ей подняться. – Я... прости за это. – парень оглядел случайно запачканный в ее крови рукав кофты, после чего достал из кармана старую пачку салфеток и, достав оттуда уже высохшую салфетку, прислонил ее к чужой ране. – Только все это... – все еще придерживая салфетку на ране, Кирилл не выпускал чужую руку из своих. – Вообще не укладывается в башке, если честно... Что теперь делать-то?

– Пока что ничего... наверное. – Оля пожала плечами, глядя куда-то мимо парня. – Нужно подумать. Во всяком случае, ты вряд ли сможешь помочь, если я права. – забрав руку, девочка неуверенно развернулась и направилась к реке, где должен был ждать личный лодочник.

– Никому ничего не говори. Мало ли, кто еще захочет помешать тебе. – бросил он вдогонку.

Взгляд Кирилла еще долго неприятно лапал спину девочки, будто бы ребенок новую игрушку, но, стоило ей пересечь линию обзора, как спина почувствовала спокойствие. На берегу уже ждал Стас, который смотрел за приближающейся подругой.

– Все нормально? – заметив, что она держит слегка окровавленные салфетки между ладоней, поинтересовался он, когда Оля подошла.

Яшмовый закат, прорвавшийся маленькой лапкой сквозь черный дым тяжелых облаков на западе, осветил тот метр расстояния, что образовался между Олей и Стасом. Мягкий ониксовый свет нежно играл пальцами с огненными волнами волос девочки, тем самым делая их действительно горящими, точно пламя.

– Да. Я упала на камень, где стояла дощечка с колбасой. – девочка скривилась, вспоминая ту резкую боль в руке.

– Как так? – Стас вскинул темные брови и уперся в лазурные глаза карими, подсвеченными ярким светом солнца и оттого казавшимися медно-янтарными. В такой близости Оля могла рассмотреть чужую радужку полностью, а потому она впервые обратила внимание на ее золотистые нити, возвышающиеся над почти черными углублениями.

– Я растянула сеть, чтобы было удобнее чистить, и пока пятилась, споткнулась о ваш мешок в песке. – Оля осторожно залезла в лодку, стараясь не показывать, что у нее ужасно болит копчик и плечо во избежание лишних вопросов и подозрений – с проклятием нужно было обращаться, как с хрустальной вазой – хранить как можно дальше и никому не давать.

– Сильно там? – он склонился над Олей.

– Ну вот. – девочка убрала салфетку и показала две кривые ранки около трех-четырех сантиметров.

– Надо будет замотать бинтом хотя бы, чтобы не загноилось. – прикусив боковую сторону нижней губы, со знанием дела сказал Стас и запрыгнул в лодку.

Устало отталкиваясь веслами от зеркальной воды, парень разрушал отражение волшебного черно-кровавого неба, смешивая его в единое целое. Глядя будто бы сквозь него и машинально поглаживая ушибленное плечо, Оля прокручивала в голове диалог с Людмилой и Кириллом. Переведя взгляд на девочку, Стас задержал его на опущенных ресницах, слипшихся от недавних слез. Его темные брови чуть сдвинулись к середине, а персиковые губы снова напряглись, будто бы он пытался справиться с какими-то эмоциями. Подозрения сплетались черными лентами в душе, обвивая легкие и нарушая ровное дыхание. Должно быть, именно по этой причине парень промолчал, не найдя воздуха на слова.

– Ой, что случилось? – увидев кровавые салфетки, испугалась Оксана и осмотрела Олю с ног до головы.

– Все нормально, производственная травма. – усмехнулась девочка, глядя за Стасом, который уже искал в бардачке обещанный бинт.

– Как вы развели костер, если все вокруг мокрое?

– У Кирилла в машине были дрова на этот случай. – гордо объявила Оксана, взглянув на мокрого Пашку рядом с огнем.

– Вы еще долго будете? – подал голос он.

– Ну вдвоем вряд ли. – отыскав бинт, Стас хлопнул бардачком и подошел к сидящей на краю надувного бортика Оле. – Давай. – он взял ее руку, расположив вверх ладонью, после чего стал осторожно заматывать кисть.

– Ай!.. – когда чужой палец случайно коснулся стертой кожи рядом с запястьем, Оля невольно вскрикнула и дернулась, зажмурив один глаз.

– Ой! – испугавшись внезапности, воскликнул Стас. – Прости. – он виновато заглянул в ее лицо снизу вверх, сидя на одном колене прямо на мокрой траве.

– Все нормально. – уголок розовых губ невольно поднялся в ответ на забавную реакцию Стаса, но тут же опустился, когда Оля вспомнила о том, что ей все еще предстояло умереть на секунду, чтобы вернуться родителей.

Однако эта секунда с легкостью могла превратиться в вечность.