Глава 19
Потребовалось ещё около трех недель, пока Фиамма не встала на ноги. Лиам не понимал, почему именно сейчас ее раны заживали с такой маленькой скоростью, и неоднократно поднимал тревогу. Но девушка лишь отшучивалась и продолжала проводить вечера за чаем с Дезидерио и Гатто. За эти дни эти трое сильно сдружились. Как только бывший советник узнал полную историю Гатто и его происхождение, искренне пообещал, что сделает все возможное, чтобы спасти Свет от лап Теней. И пока Лиам, Феб и Харрисон составляли карты грядущей битвы, собирая информацию об устройстве внутреннего двора, Дезидерио и Гатто проводили время в Архиве, ища информацию о старшей сестре Соли.
Ведь, наверное, не зря память о ее существовании столь бесследно для всех исчезла.
К началу дня Х подготовка шла осторожно. Все прекрасно понимали, что снятие темного барьера моментально рассекретит их, поставит под угрозу всю операцию, как и понимали, что Бергхан одобрил бы их идею добычи последнего перстня. Пусть Фиамма и не до конца была уверена в своей догадке, но стойко и упрямо хотела проверить свою гипотезу.
Ведь даже вероятность успеха меньшая чем один процент всяко больше нуля.
На территорию поместья они проникли без происшествий. Немного подумав, Феб остался близ ствола старого дерева, наблюдая за ней издалека. Фиамма шла медленно, уставившись в одну лишь точку. В ее руках шелестели свежие цветы, которые она осторожно прижимала к собственной груди. Сердце Феба сжималось от боли, глядя на ее грустное лицо, на глубину ее глаз, где отражались и невысказанная скорбь, и извинение.
Она так долго искала для него розы. Остались ли они вообще в этом гребаном мире?
Фиамма остановилась перед заброшенной могилой, покрытой листвой и забытыми воспоминаниями. Ее руки все также сжимали букет. Мягко она положила его возле памятника и присела на корточки.
— Не такой конец я представляла, милый Менте, никак не могу забыть твою добрую улыбку, — прошептала она, чувствуя, как слезы невидимо смывают грязь с забытого всеми памятника.
Красные цветы на могиле казались яркими каплями крови на серой плите прошлого. Сердце Фиаммы тяжело билось в груди. Девушка обхватила руками памятник и вздрогнула, будто ощущая холодное прикосновение невидимых рук возлюбленного, словно он здесь с ней, помогает очищать не только могилу, но и ее собственное сердце от боли утраты.
Не выдержав, он вышел из своего укрытия.
Спустившись на колено рядом с ней, Феб молча протянул мозолистую руку и взял ее дрожащую ладонь в свою. Этот жест без слов говорил о его поддержке, о том, что он здесь, чтобы поддержать в этот трудный момент.
Взгляд мужчины скользил по ее измученному лицу, где отражались и печаль, и потеря. Не говоря ни слова, он старался передать ей всю свою заботу и понимание.
— Он там внутри, я не смогу, — выдавила наконец она, прикрывая лицо рукой.
— Фиамма, может я смогу помочь? — спросил ее Темпеста, уже заранее зная ответ.
Это должна сделать я. Ради Менте.
— Это должна сделать я. Ради Менте.
Хрустальные струйки обрывались на ее ресницах, смешиваясь на могильной плите с песком. Что-то теплое обняло ее сзади, укрывая от ветра.
Мир перестал казаться холодным.
Его спокойное и горячее дыхание окутывало ее, словно теплое одеяло, противостоящее холоду траурного места. Их руки сомкнулись на старой, изношенной рукояти лопаты. Лопата принялась рыть землю, нарушая мертвую кладбищенскую тишь.
Вскоре она соприкоснулась с твердым препятствием, страх же уступил неизвестным тайнам, которыми трепетала земля.
Этим препятствиям стали серо-коричневые сломанные кости. Соприкасаясь с лопатой, они с хрустом делились на крупные осколки. Последнее движение высвободило из почвы кусок черепа, что уставился на девушку своими пустыми безжизненными глазницами. Это ужасное зрелище вызвало необузданный вой горьких мук, который отражался от стен одинокого кладбища.
Женский крик был не только истерическим воплем отжившей боли, но и антитезой утерянным надеждам и уверениям, которые когда-то цвели в ее груди. Это был сломленный вопль, отражающий трагедию, в которой она запуталась, безысходность и бесчеловечность судьбы.
Но ее плач никогда не достигнет ушей мертвых, и ее боль останется только с ней одной.
Когда перстень наконец-то был найден, ее рука продолжала дрожать, касаясь его поверхности. Она слепо верила, что силуэт волка на ее указательном пальце, который она видела в далеком для себя прошлом, дарует ей надежду на победу над Тьмой и потерянную радость. Однако перстень был бледным отражением того, чем он был раньше, а его нить из драгоценных камней вяло сверкала на фоне иссохшей земли.
Посреди мрачного кладбища раздался скрежет, заставляя их обернуться. Человекоподобные создания уже поджидали своей добычи, сверкая из темноты своими яркими глазами.
— Подвалы соединены с канализацией города, — прошептала Фиамма, с ужасом смотря на приближающихся химер. — Надо валить, Феб.
Минуя склеп, они наконец добежали до темных сырых коридоров, ведущих к канализации. Но даже в этих мрачных проходах, куда не смогли пролезть эти существа, воздух продолжал наполняться рыком и ужасом.
Внезапно подвал поддался давлению, как будто само кладбище захотело поглотить их. Несущиеся из вне силы обрушили на них свой гнев, превращая коридор в мертвую ловушку. Потребовалось около минуты, чтобы Феб смог подняться с земли и откашляться от поднявшейся в воздухе пыли.
Теперь лишь холод царил в их уязвленных сердцах. Кромешная тьма и такая холодная атмосфера заполнили их сущности, их последние лучи погасли во тьме.
— Я почти, —тяжело дыша уверял Феб, вновь вставая на ноги.
Звон стали беспощадно нарушал тишину. Темпеста, тяжело дыша, продолжал бить вслепую по обрушимся на проходе камням и песку, сокрушая на них нарастающие в нем гнев и злость.
Утихомирил его лишь обессиленный женский кашель и звук падения слева от него.
— Фиамма? — замер он, медленно водя рукой перед собой.
Он быстро нашел ее. Холодное и ослабленное тело потянулось к теплу его рук.
— Очень холодно, — дрожащим голосом зашептала она.
Магия огня, что когда—то разгоралась в ее груди сверкающими пламенными языками, теперь лишь слабо угасала в этих темных завалах. Огненные искры, что раньше с легкостью испаряли даже самые стойкие препятствия, теперь еле—еле мерцали в ее изнеможенной душе.
— Черт, Фиамма! — закричал Феб, снимая с себя вверх.
Он укрыл ее своим теплым плащом, быстро водя руками по окоченевшим рукам и ногам.
— Это бесполезно, — прошептала Фиамма. — Без стихии я здесь просто-напросто замерзну насмерть.
— Не говори ерунды, — нервно перебил Феб. — Мы много раз оказывались без своих магических сил. И выживали.
— А сейчас мы буквально под куполом камня Тьмы, — перебила его уже Фиамма. — Моих жизненных сил не хватит поддерживать гаснувший огонь. Прости, Феб, я подвела всех и не смогу теперь набить Теням морду. Я просто думала, что перстень поможет мне, как дракон помог на Острове Терра. Я ошиблась.
— ОСЛИЦА! — начал кричать на нее Феб, со всей силы прижимая к себе. — Я бы мог один его найти и принести тебе. ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СКАЗАЛА? ПОЧЕМУ?
Его голос переходил с крика на дрожащий шепот. С каждым мгновением Фиамма теряла капельку силы, и ее жизненный огонь потихоньку гас.
— Ты сам прекрасно знаешь, я бы так не поступила, Темпеста Феб.
Тени прошлого стравливали его мысли, заставляя сердце медленно замирать внутри ледяного плена, над которым царило молчание.
— Мы выберемся отсюда, — упрямо повторял он, обнимая ледяную на ощупь девушку. — Я обещаю, я вытащу нас отсюда живыми и невредимыми.
— А теперь ты говоришь, как герой из глупых книжек Каскаты, — слабо засмеялась Фиамма. — Ещё скажи, что если мы выберемся, то мы уже навсегда будем вместе.
— Как считаешь, сколько бы в действительности соблюдалась эта клятва по выходу? — грустно спросил ее Феб.
— Минуты две, — тихо засмеялась девушка, лёжа на его груди. — Если не меньше.
Феб грустно засмеялся в ответ. Он прекрасно знал, что ее силы идут на исход, а пламя, которым она когда-то озаряла мир вокруг, теперь гасло, словно последнее тепло умирающего уголька.
— Позволь спросить, — извиняюще начал Феб. — А ты меня, когда-то любила, Фиамма? По—настоящему?
— Любила, — сразу призналась она с хрипотцой в голосе. — Даже после того как ты разбил мое сердце пятью колотыми ранениями. Мог бы просто, как все нормальные, оставить записку...
Если бы кромешный луч света озарил бы завалы, она увидела обращенный к ней взгляд полный мольбы, что беззвучно извинялся за невысказанные слова и чувства. А он в свою очередь бы заметил, как каждое ее дыхание становилось всё слабее, а жизнь ускользала из её тела.
Даже без света он понимал и видел, что время для их прощания истекает.
Погружённый в море собственных мыслей и сожалений, мужчина внезапно осознал всю горечь своих ошибок. Ярость захлестнула его, словно бушующий ураган, и заполнила сердце болью упущенных возможностей и невысказанных слов.
— Я идиот, Фиамма, полнейший идиот! Как я мог пойти на поводу у Нирикан и не отличить истинных чувств от ее злого языка?! — сорвался на крик Феб.
Он рычал на стены, на судьбу, на самого себя, что лишь сейчас, в этот последний момент, понял истинную ценность, что придавала ему сил.
— Забавно, Аттуал говорил мне тоже самое, — тихо засмеялась девушка и очень громко закашляла.
— А как же Менте? — Феб ласково дотронулся до ее мягкой щеки. — Ты говорила...
— Ой, я много чего говорила. Но если быть откровенной, Менте был моим солнцем, — тихо заговорила девушка. — Моя первая и ранняя любовь. Боль от его смерти и по сей день отравляет мне сердце. Но ты... Ты не стал лекарством, нет. Ты стал новым светом, что согрело мне сердце.
— Я благодарен Андриану, что он столько лет охранял тебя в Пустоши, — сдавленно прошептал он, ласково водя пальцем по ее подбородку.. — Он заслуживает твоей любви гораздо больше, чем я. Как я не понимал, что слепо летя к свету пламени, на самом деле нуждался в свете каминного огня. Прости меня, умоляю, прости.
Ответа не последовало.
Слёзы обжигали его глаза, пока он сжимал её слабеющие руки в своих, пытаясь хоть что—то вернуть, исправить. Горькая правда пронзала его душу — он потерял её, потерял.
Он стоял на коленях, разглядывая свои дрожащие руки, исписанные провинностями прошлого. В его глазах отражалась боль и горечь, которые будто сотнями острых игл пронзали его сердце. Всплеск сожаления заставил его затрепетать, будто он сам оказался у порога смерти. Гнев, словно поток лавы, накатил на него, унося все его надежды и мысли. Злоба бушевала, вызывая бурю эмоций, которую он не мог остановить.
Его дрожащие руки сжались в кулаки, боль пронзала каждую его клетку. Отчаяние проникло в его кишки, заставляя его терзаться в муках на руинах своего разрушенного существования. Но всё, что он мог сделать, это зарычать в темноте, повторяя одно и то же слово.
Почему?
На миг он ослеп. Пронесшийся белый свет заставил его содрогнуться, но прилив магии, что стремительно бежал по его сосудам, наполнил его тело и душу рождающейся надеждой.
— Фиамма, — Феб сквозь слёзы позвал ее и слегка потряс. — Нужно выбираться, пока они вновь не поставили барьер.
Темпеста прекрасно понимал, что его стихией, если захочет собственноручно сломать проход он может нанести им только вред, будь то летящий в нихкромешный кусок или осколок. Нужно что—то более разрушительное.
Что—то, что они лицезрели на том самом острове.
— Я не выживу после этого, — сглотнула она, продолжая шептать своим хриплым голосом. — Но сделаю. Ради меня, ты должен дать пинка их Главарю. Обещай.
— Нет, ты выживешь, — заупрямился он, крепко держа ее руку, выпуская свою стихию наружу. — Мы выберемся вдвоем. И тогда ещё раз обо всем поговорим.
— А это уже аргумент в пользу смерти, — с улыбкой прошептала она. — Терпеть не могу серьезных разговоров.
В глубинах хаоса, меж стен и обломков, в замысловатых темных коридорах, покрытых паутиной вспыхнул свет. Он бушующий ветер, сильный и неукротимый, свирепый морской шторм и волнующий штиль. Она пылающее пламя, потерянный свет, что вплетает в нити ветров свои причудливые узоры.
Жар наполнил проход. Проносясь вперёд, он с лёгкостью разбивал преграды, в ту же секунду сжигая осколки. Его вихрь огненных языков, пляшущих в ритме ветра, словно танцевал на месте, создавая карнавал огня и пламени. Стремительно вращаясь, он сметал все на своем пути, оставляя за собой лишь угли и пепел.
Свет луны осветил их лица. Он услышал, как его позвали. Кто—то коснулся его плеча. Его руки дрожали от изнеможения, но он продолжил нести на себе ослабшую и истекающую кровью девушку. Его глаза сверкали от слез, смешанных с грязью, его дыхание было сбито от напряжения. Сердце готово было выскочить из груди из-за бесконечного страха, что он может потерять ее снова.
Его продолжали звать. Но голос в его голове перекрикивал их всех. Он проклинал свою глупость, которая почти лишила его единственного шанса спасти свою возлюбленную из рук судьбы.
— Феб, черт возьми, — замер Аттуал, — придерживая рукой брата.
— Фиамма, помощь, — сдавленно повторял он, смотря в одну лишь точку.
Терра быстро перехватил свою подругу из его рук и уложил на землю. Каската приземлилась рядом, выставляя руки наготове.
— Она дышит, справимся, — уверил его теплый голос Серхио.
— Тебе и самому нужна вообще—то помощь, — обеспокоено прошептала Конджиламента, наблюдая, как Нереа и Эрба присели возле Феба и принялись доставать бинты и спирт.
— Что здесь вообще происходит? — не унимался Фаро. — Что это за свет? Почему мы все оказались здесь из разных точек мира? Почему Гатто весь в крови?
— Гатто в порядке! — поморщился парень, шикая от прикосновений Такары ваткой со спиртом, в то время как Либерта и Форза заканчивали зашивать его руки.
— Зато мы нет, — в шоке прошептал Рей, указывая на два силуэта, стремительно к ним приближающихся.
Нирикан и Мернуал тяжелым шагом продолжали идти , рассеивая руками черный туман.
— Дррррррака! — закричал Рыцарь, присаживаясь с полета на Колбасу. — Аюто, стрррррелять!