Шедевр
Как он и предполагал, рисование длилось не быстро. Около недели она ежедневно по три часа позировала ему. Виктор был уверен, что теперь она привыкла и ей не составляет труда принимать такое положение каждый раз. Стыд ушел, не о чем было и говорить. Когда он писал промежность, ему, понятное дело, необходимо было сравнивать картину с оригиналом, после каждого нанесения масла переводить взгляд, проверять, там ли он нарисовал тень, подходящий ли намешал цвет. И она видела, куда он смотрит. Зрачки направлены вниз – сразу понятно! Мазок за мазком он близился к завершению. Ему ничуть не надоело это однообразие, наоборот, изо дня в день он просыпался в приподнятом настроении. Уже начал подумывать, как они будут праздновать завершение картины. Много существовало вариантов, и Виктор не уставал думать об этом. Вероятно, празднование произойдет уже после продажи. Как премия на работе или новогодний праздник. Намеревался сделать Софье подарок за все пройденные мучения. Тот же ресторан, пусть банально, зато классика. Классика, как известно, не выйдет из моды никогда.
Последним этапом работы стала подпись в нижнем правом углу, подчеркивающая его авторство. Имя печатными буквами, а внизу завивающиеся линии, подчеркивающие буквы и чем-то напоминающие линии в росписи Елизаветы 1 Английской. Виктор мог с гордостью сказать, что самая большая работа за всю его жизнь была завершена. Она также в связи со своим объемом являлась и самой сложной. Виктор не был бы так радостно взволнован, если бы она ему не нравилась. На самом деле он видел в работе пределы Божества, настолько, что жаль было расставаться с ней. Ну почему она достанется какому-то далекому человеку, вместо того чтобы придавать Виктору сил и спокойствие ежедневно. Не мог он этого сделать. Рисовать только для себя, никому не отдавая свои произведения – означало утонуть в бедности и погрязнуть в одиночестве. Кому захочется писать только для себя? Каждому творческому человеку необходимы зрители. Виктор не был тем человеком, которого легко подкупить лестью, но все же чувствовал некую удовлетворенность, когда покупатели говорили ему комплименты. Без этого никак, в этом и заключалась приятность жизни. До конца этого дня картина простоит в мастерской, завтра он выставит ее на продажу. Преждевременно был уверен, что ее купят сразу. Как предчувствие, разве что оно таковым не являлось. Он знал, просто знал: так и произойдет. Чувство это нельзя было объяснить ничем, ведь оно не шло в предписание законов физики и всего людского существования.
— Вот она! – едва ли не крикнул Виктор и тут же осекся. – Моя любимая картина, что думаешь? Полагаю, она лучше предыдущей.
На этот раз Софья не стала переодеваться, подошла к нему, в чем была.
-Будешь вставлять ее в раму? Думаю, ей подойдет.
-Вряд ли продаются такого размера рамы. А если они и есть, то дорогие. Так оставлю.
Эта картина, по своему обыкновению, по своей задумке и тому, с чего вдруг Виктору пришла такая идея, перевернула их маленький семейный мир. Поменяла мировоззрение, в какой-то степени даже изменила характер Софьи. Помнится, еще в первый день – день наброска, сразу после слов: «на сегодня хватит», убежала переодеваться в другую комнату. Нынче же она не торопилась сменить одежду, вела себя более открыто, как бы кто ни понимал значения этих слов. Виктору пришлись по вкусу ее изменения, и он чувствовал, что его новая страсть несет в себе одни положительные моменты. Он и сам стал другим. Прежде рисовал каждый день, но сегодня и в ближайшие дни был не намерен приниматься за работу. Он устал, рука едва ли не висела без движения вдоль тела. Давала о себе знать и спина, потому что ему приходилось много раз менять положение. То наклоняться к самому низу, то запрокидывать голову вверх, то сутулиться, прописывая мелкие элементы. Необходим был отпуск, за время которого он наберется сил и подумает над следующими работами. Как писатели тратят время на придумывание сюжета, также и ему с картинами.
Софья еще немного постояла над работой, как бы созерцая ее. Нетрудно было догадаться, на какую именно часть тела она смотрит. Конечно, ибо смысл картины в этом и заключался. Она не из тех людей, которым нравится такое. Виктор ее не понимал, но вкусам не препятствовал. Его же счастье, что она имела терпение находиться в извращенной позе несколько дней.
Вечер этого же дня они проверили в своей компании. Не в ресторане, как думал Виктор. У него и в мыслях не было, что случится именно то, что случилось. Ничего за гранью здравого смысла и того, что обычно не обсуждают в школе. Софья пила вино, проглатывала бокалы один за другим. Виктор поклясться мог – не знал, что на нее нашло. Она не пела после второго бокала, как многие женщины. На нее нашло другое, присущее лишь отдельным личностям. Что-то вроде депрессии, ностальгии по былым временам. Виктор смотрел на нее, как смотрел обычно, но в душе радовался, что все быстро закончилось. Они улеглись в постель на час раньше. Не было интимной близости, они оба уснули сразу. Даже Виктору не пришлось мучиться, считая вымышленные звезды или представляя прыгающих через забор баранов. Он был измучен не меньше, чем Софья. Завтра, да и послезавтра тоже, предстоял трудный день.