8
В сердце настоящего воина не должно быть страха перед смертью, даже если ему есть что терять и еще многое хотелось бы наверстать или же изменить, однако неприятный холодок все же бежит по телу, ведь на войне ты боишься не только за себя, но и за тех, кто тебе дорог. Торин Дубощит не страшился погибнуть, без тени опасения встречал врага с оружием наготове, и без промедления, очистив разум от тлетворного тумана проклятого золота, ринулся на выручку собратьям, после чего с таким же бесстрашием отправился в самое сердце вражьего пристанища, где укрывался его давний неприятель, решивший заманить гномьего короля в ловушку. Да, Торин чувствовал подвох, тем не менее, повернуть обратно казалось ему в высшей степени проявлением трусости, хотя за своих племянников он опасался куда больше, нежели за собственную совесть, твердившую ему встретить Азога без промедлений, а потому категорически не хотел, чтобы сыновья его сестры отправились на разведку в одиночку. Дубощит, осознавая сколько глупостей и ошибок успел натворить за то время, пока проклятие Горы висело над ним не желал также всю жизнь нести крест за смерть своих же наследников, однако молодые гномы были слишком уперты, чтобы легко сдаться и убедили дядю отпустить их на небольшую разведку.
Туда и обратно. Ясно выражаюсь? — Торин кладет ладони обоим племянникам на плечи и смотрит на них с великой нежностью. — Мы еще успеем отомстить, а вы снискать себе боевую славу. Наши потомки будут помнить о ваших деяниях в этот день, и ни к чему рисковать больше положенного. Берегите друг друга и не задерживайтесь. — Этот урод близко, я чувствую это. — Цедит Двалин, скривившись, когда оба брата скрылись в укрывающем замерзшую реку тумане. — Мы так близки, чтобы поймать эту тварь! — Если удача улыбнется нам, то мы закончим начатое сегодня, но я не желаю ради этого рисковать жизнью тех, кто мне дорог. — Твердо заявляет Дубощит, пристально всматриваясь в ту башню, куда отправились с разведкой племянники. — У нас ещё будет шанс поквитаться. Пойдем, осмотримся. Но не успевает Король под Горой сделать и нескольких шагов, как вдруг их окликает знакомый женский голос, и оба гнома видят торопящуюся к ним Брехту, раскрасневшуюся и запыхвашуюся от бега. — Быстро уходите отсюда! У орков еще одна армия на подходе и они нападут с севера. Башня окажется в окружении, а вы все в западне! Девушка тяжело приседает на лежащие у наполовину разрушенной стены камни и развязывает шнуровку ставшей вмиг слишком теплой куртки. Она не смотрит на Торина, не специально игнорируя его прямой взгляд, но просто будучи не в силах посмотреть ему в глаза, хотя там бы точно не увидела царящей еще совсем недавно ненависти или презрения. Дубощит глядел на девушку с прежним теплом и волнением, осознав свою неправоту по отношению к ней, и мужчине безумно хотелось загладить свою вину перед травницей, которая и в этот раз, преступив через собственную гордость, отправилась на выручку, хотя в пути могла запросто погибнуть. — А где Фили и... Торин! — Вскрикивает девушка, указывая пальцем за спину гнома. Дубощит резко поворачивается, а его сердце пропускает удар. В руках врага, того самого безжалостного ублюдка, который пролил столько гномьей крови, дергался как в путах старший из братьев, которого Азог держал за шиворот куртки, оторвав от земли. — Быстро, девочка, горлань свои песенки! — Шепчет Брехте Двалин, сверкнув глазами от переполняющей его злости на врага. — Бегите! — Извивающийся в руках Азога Фили старается сохранять хладнокровие даже в такой момент, но когда над ним нависает орочья сталь, то невольно душа все же уходит в пятки. Вся жизнь пролетела перед его глазами, лица друзей и родных, но он не выкажет страха перед этим отродьем, а потому гордо вскидывает голову и буквально выплевывает орку в лицо, — давай, урода кусок! Насладись моментом. И в тот момент, когда Азог уже заносит клинок над наследным принцем, ему в бедро прилетает кинжал. Разомнув пальцы на вороте кожуха племянника Дубощита, орк выпускает тем самым его из рук, но вряд ли спасение Фили можно было бы назвать полным, если бы не его подоспевший на этаж ниже брат. Ярусы строились так, что чем выше уходило к небу здание, тем уже был выступ у оконных проемов, и Кили, стоя на самом широком, мог запросто поймать Фили, летящего с немалой высоты вниз, который при неудачном приземлении запросто сломал бы обе ноги. На Брехту, трясущуюся от волнения и осознания того, что бросок удался, тотчас оборачиваются оба побледневшие от страха за Фили гнома, но та даже слова вымолвить не может, только таращится на укрывающихся внутри башни молодых принцев и дышит будто загнанная лошадь. — А это уже кое-что получше твоих песенок! — Залихватски хохочет Двалин, азартно сверкнув глазами. — Сейчас мы им устроим! — Нет, останься с Брехтой. — Отрезает Торин, бросив на девушку будто бы прощальный взгляд. — Уведи ее отсюда, если будет слишком опасно. — Торин! — Мы справимся! — Кричит Торин уже скрываясь в тумане, спеша на помощь племянникам в борьбе с ненавистным врагом. — Иди за ним. — Брехта буквально вцепляется пальцами в плечо Двалина, разворачивая его лицом к себе, и смотрит твердо, почти угрожающе. — Я справлюсь, а ему нужна твоя помощь. — С головой не дружишь? Да он мне никогда не простит, если с тобой... — Я не кисейная барышня, господин гном. Я справлюсь. «У меня есть кольцо». Двалин смотрит на девушку внимательно, даже оценивающе, под конец хмыкнув в бороду и сверкнув зубами в кривой улыбке. — Да уж, ты точно не барышня! Береги себя, куколка. А это, — мужчина достает из-за пазухи один из своих длинных ножей и протягивает травнице, — на случай если закончится твоя артиллерия. Двалин убегает следом за своим королем и Брехта остается одна, уже слыша, как за ее спиной проносится чей-то пронзительный визг. Она пятится к стене, схоронившись за камнями, и первым делом тянется к кольцу. — Ну что, моя прелесть, — шепчет воровка изменившимся голосом, — поможешь мне еще раз? — Проведя пальцем по гладкой золотой поверхности, она как-то странно улыбается, даже не представляя, как напоминает самого Торина, совсем недавно сходящего с ума в Горе. — Моя прелесть... Только моя...
***
Тауриэль, стремглав мчавшаяся на выручку гномам к Вороньей Высоте, боится не успеть и в ее сбившихся мыслях нет ни единой о собственном благополучии и сохранности, лишь слепое желание вновь увидеть чужие запавшие в душу глаза и яркую искреннюю улыбку. Она слышит голос Кили где-то совсем рядом и не может сдержать резкого всхлипа. Она бесстрашная воительница, дитя Зеленолесья, кажется влюбилась в этого гнома не просто до пресловутой дрожи в коленях, но достаточно чтобы рисковать собственной жизнью во имя спасения чужой. Когда ей навстречу вместо принца выходит огромное, мерзкое существо, противно ухмыльнувшись при виде эльфийки, то та не показывает страха и тотчас бросается на него с оружием в руках, готовая пойти до конца, чтобы отрубить этому порождению тьмы голову. Слишком сильный, чтобы легко пасть, он хватает ее за грудки и со всей одури бьет о каменную кладку, так что эльфийка почти теряет сознание, но старается бороться с болью и головокружением, когда через напавшую на глаза пелену видит налетевшего на орка Кили, загородившего Тауриэль от чужого клинка. — Брат! Кили поднимает голову и видит Фили ожесточенно сражающегося чуть выше по ступеням, пока сам младший принц медленно проседал под натиском орка, чье смердящее дыхание заставляло глаза слезиться. — Фили, сзади! «Не успеет», — проносится в голове у гнома, ведь старший брат и без того находился в окружении врагов, но не успевает он издать хотя бы еще какой-то звук, как ятаган нападающего на Фили со спины орка отражает тяжелый удар подоспевшего на выручку Двалина. — Ну-ка, парни, — басит взрослый гном, перехватив оружие поудобнее, — надерем этим тварям задницу!
***
Брехта тяжело дышит, в очередной раз исподтишка ударив какого-то то ли гоблина то ли похожее существо ножом Двалина в район шеи, и затаивается возле стены, когда столпившиеся рядом с ней порождения тьмы кажется начинают не просто чувствовать чужое присуствие, но и понимать, как именно погибают их товарищи, а потому по запаху идут четко на девушку, которая аккуратно откладывает оружие в сторону и достает метательные ножи. Кажется, настала пора прощаться с собственной жизнью, ведь вероятность спасения была катастрофически мала, но внезапно усилившийся порыв ветра вернул надежду на светлое будущее, и Брехта, подняв голову, изумленно восклицает — над ее головой парили орлы. Те самые орлы, что же когда-то спасли жизнь гномам, теперь раскидывали союзников орков по сторонам, полосуя их острыми когтями, и вскоре воровка остается одна в окружающей ее снежной пустоте, где туман плотно скрывал башню, по направлению к которой ушел Торин. Торин. Она должна найти его.
Рука, на пальце которой было кольцо, становится какой-то неестественно слабой, будто дивная находка буквально испивала из девушки все соки, и она тяжело оседает на землю, стянув наконец золотое украшение. — Девочка моя, что с тобой? Тяжело дыша и чувствуя ужасную усталость — долгое ношение кольца оказалось ношей слишком непосильной для простой смертной — Брехта поворачивает голову и видит перед собой плохо одетую старушку с корзинкой, которая шла к ней медленным грузным шагом. — Ты ведь мне жизнь спасла, моя хорошая! Они налетели, когда я как раз сюда шла. Эх, старая голова, думала спастись из города этой дорогой, а почти с жизнью рассталась. — Кряхтя и покашливая, старушка подходит ближе и вдруг спотыкается, упав на колени рядом с Брехтой. — Доченька, как же я устала... — Вам нужна помощь... В голове у травницы было мутно, она слабо осознавала происходящее, а желудок позорно урчал, напоминая о том, что со вчерашнего вечера у нее во рту не было ни кусочка. А вот у бабушки, что опиралась о ее руку, в корзинке оказались сочные яблоки, которые буквально манили своим запахом и насыщенным цветом. — Ты голодна, дитя мое? Откушай яблочко, восстановишь силы. — Мне некогда, я должна... — Откушай яблочко, милочка. Смотри, какое сочное, наливное! Брехта смотрит в глаза пожилой женщины и не может оторвать взгляд. Что-то знакомое было в этих зеленых глазах, но что именно знахарка не понимала. От прямого, фактически гипнотизирующего взгляда старушки становится совсем дурно в голове, и Брехта сама не понимает как и зачем принимает из ее рук яблоко, медленно поднося его ко рту. — Откуси хотя бы кусочек и станет лучше. «Всего лишь кусочек. Откуси» — звенело у девушки в голове и она, дабы хотя бы заглушить странные голоса, подчиняется, совершив самую роковую ошибку в своей жизни. Она уже не видит, как вместо старухи над ней стоит Гвиневер, самодовольно улыбающаяся при виде мертвой падчерицы, она не видит, как колдунью окутывает плотный туман, в котором ее силуэт медленно исчезает. Брехта лежит, даже не ощущая падающий на нее снег, стеклянными глазами глядя в холодное синее небо над своей головой. Орлы уже улетели...
Страшная то была битва. Орлы давно заподозрили, что гоблины сколачивают войско. Передвижение гоблинов в горах не ускользнуло от их зорких глаз. Тогда и они тоже собрались во главе с предводителем орлов в Туманных горах. Наконец, почуяв, что идет битва, они в мгновение ока перенеслись вместе с ураганом в долину. Именно они прогнали гоблинов со склонов горы вниз прямо в гущу их врагов или посбрасывали в пропасть. Орлы быстро очистили Одинокую Гору, и тогда эльфы и люди спустились с отрогов в долину и вступили в бой.
Но даже и вместе с орлами их все равно было меньше, чем гоблинов. И тут, когда уже отчаяние овладело защитниками Горы, появился сам Беорн — никто не знал, откуда он взялся. Он пришел один, в обличье медведя, такой свирепый, что казался громаднее обычного. Рев его был громче грохота барабанов и пушек, он расшвырял волков и гоблинов направо и налево, точно перышки. Он напал на них с тыла и прорвался сквозь их заслон». — Хоббит, или Туда и Обратно Воистину то было великое сражение, многие пали в бою не на жизнь, а на смерть, и даже когда небо просветлело, оповещая об отлете орлов, а земля наконец впитала пролитую кровь не только врагов, но и славных воинов со стороны эльфов, гномов и людей, не было желания у защитников праздновать победу, поскольку слишком дорого обошлась славная победа и слишком велико было горе утраты. Торин Дубощит, чья слава в будущем озарила Эребор не только в хвалебных песнях, но и на устах каждого, кто сам видел или слышал от кого о деяниях великого Короля под Горой, разбил заклятого врага в кровавом поединке и вернулся в свое королевство как герой под восторженные крики своего народа, и даже владыка эльфов склонил перед ним голову на прощание, хотя не было на лице великого Трандуила радости или покоя, ибо слишком велика была его утрата не только из-за павших воинов, но и из-за ухода горячо любимого сына, покинувшего отчий дом с разбитым сердцем. Азог Осквернитель пал, лишенный головы, когда Дубощит выступил против него в ожесточенной схватке, и его, короля гномов, вынесли едва ли живого с места поединка верные друзья да родичи, среди которых были и сыновья его сестры, также уцелевшие в той ужасной битве. Никого из своего клана не оплакивал в тот день Король под Горой, и встречал его с кличем кузен у холмов Эребора, поклонившись молодому правителю, вернувшему дом для своего народа, однако не радовались гномы в тот день и не было улыбки на устах Торина Дубощита, а на руках нес он, покрытый ранами от вражьего клинка, худощавую, завернутую в простой плащ девушку из человеческого рода, скрывшись с ней во мраке Горы...
***
Торин поднимается со льда шатаясь от слабости и прикрывая кровоточащую рану на боку ладонью, но огонь в его глазах горит ярким пламенем, ведь наконец удалось ему победить заклятого врага, чья голова, отрубленная в пылу битвы, теперь лежала возле ног гномьего короля. На голос Двалина, прибежавшего на выручку другу, Дубощит оборачивается не сразу, не в состоянии оторвать глаз от собственного окровавленного меча — мужчина до сих пор не верил, что Азог Осквернитель пал. — Ты в порядке? — Подбегает к своему королю Двалин, подставляя прихрамывающему Торину плечо. — Он ранил тебя, брат? — Не волнуйся, не умру. — Дубощит морщится, прижав ладонь сильнее, но храбрится, не позволяет себя жалеть. — Главное, что эта тварь мертва. Где все наши? — В порядке. Не видел только Балина и Бофура, но более чем уверен, что они целы. — Где Брехта? — Торин позволяет замотать свою рану разорванной рубахой, но его облик обманчиво беззащитен, тогда как голос тверд как скала. — Почему ее нет с тобой? В этот момент к обоим мужчинам подбегает Бомбур, раскрасневшийся и вспотевший от долгой битвы и такого же бега, и по взгляду гнома Торин понимает, что что-то стряслось. — Что стряслось? — Брехта... она... Дубощит не стал ждать окончания фразы. Боль в его теле, как и усталость, будто бы отступила, и он побежал вниз по склону туда, где последний раз видел девушку. Он сразу видит Балина, обнимавшего хрупкое девичье тело той, к которой привык как к почти дочери, и согнувшихся над девушкой Бофура, который сминал в руках свою шапку и прятал от постепенно подходящих гномов горячие слезы. — Она мертва. — Тихо произносит Балин, зажмурив глаза и поглаживая несчастную по покрытым снегом волосам. — Наша девочка умерла... Торин превознемогает боль и в ноге и в боку, бежит со всех ног и падает на колени перед девушкой, заключив ее в объятия. — Брехта! Нет, нет, нет! Ну, посмотри на меня! Брехта! Дубощит не видит ничего и никого, ни подошедших гномов, наперебой спрашивающих, что произошло с травницей, ни прекратившего падать снега, почти полностью схоронившего под собой лежащую среди льдов девушку, ни крепкой руки Гэндальфа на своем плече. Он уже не сдерживает слез, покрывает поцелуями холодное и бледное лицо девушки, прижимая ее как можно теснее, будто желая согреть ее своим теплом. — Это я виноват. — Шепчет Двалин, понурив голову и сжав кулаки. — Нужно было остаться с ней. — Не стоит корить себя раньше времени, господин гном. — Вдруг говорит волшебник, присев рядом с девушкой с другой стороны и коснувшись ее лба ладонью. — Она не мертва, но ее дыхание очень слабое, а сердце почти не бьется. Я бы сказал, что она спит, однако долго в таком состоянии ей находиться нельзя, иначе жизнь и правда может покинуть ее тело. — Она жива? — Вскрикивает Торин, безумными от горя глазами глядя на Гэндальфа. — Ты можешь ей помочь, ведь так? Можешь? — Для начала ее нужно унести отсюда, а потом я посмотрю, что в моих силах.
***
Брехта не пришла в сознание ни в тот день, ни после. Сколько бы волшебник не колдовал над ней, сколько бы трав не было воскурено в покоях, где она лежала без чувств и памяти, девушка так и оставалась холодной как лед и лишь слабое дыхание, от которого едва ли опадала грудь травницы, никак не выдавая в ней живую, говорило о том, что взломщица гномов еще остается в этом мире. Торин не отходил от нее ни на шаг, сидя в изголовье ее кровати, то и дело касаясь губами холодного лба девушки и перебирая между пальцев потускневшие пряди ее волос. Когда Гэндальф неожиданно покидает Эребор, отправившись в неизвестное путешествие, но обещая вернуться, в королевстве становится еще мрачнее, словно вместе с волшебником ушла и последняя надежда спасти Брехту. К ней приходили и другие члены отряда, приносили цветы в покои, прикормили птиц, вернувшихся в долину, дабы те своим пением возможно вернули целительницу к жизни, но все было тщетно. Коронация Торина прошла тихо, не было шумного пира, как и безрассудного веселья, поскольку каждый видел печаль отразившуюся на лице Короля под Горой, не находящего себе утешения и винящего во всех бедах лишь самого себя. Он помнил, какими словами нарекал девушку, оскорбляя ее и сомневаясь в ее порядочности, помнил ее взгляд устремленный на бастион — последний взгляд, которым они обменялись перед битвой — слышал ее голос, ее пение в своей голове, и ничто не радовало впредь потомка Дурина, в конец потерявшего надежду вернуть Брехту к жизни. Гэндальфа все не было, как и новостей от него, а покои, где лежала воровка стали мрачными и даже птицы перестали прилетать в спальню, будто бы почувствовав раньше всех беду. — Она не дышит, Торин. — Сказал Даин, перед тем, как покинуть Эребор. — Что бы там не говорил этот ваш колдунишка, в девице жизни нет. — И что ты мне предлагаешь? — Почти рычит Дубощит в ответ, тяжело уронив голову на грудь. — Похоронить ее, предать земле?
Поступай как знаешь, ведь ты теперь король. Но не забывай, что королевству нужен сильный правитель, а ты же скорее сам напоминаешь покойника. Железностоп был прав, ведь переложив дела на племянников и друзей, Торин совершенно отошел от дел, так и сидя у постели травницы, как во сне. Свет Аркенстона уже более не манил его, ярко мерцая в королевском троне, а золото в сокровищнице казалось тусклым и раздражающим. — И какое место ты выделишь ей подле себя? Не смотри на меня так, братец, а послушай внимательно! Она человек и старейшины не одобрят такой брак. Тем более, что от ее рода ничего не осталось, некому подтвердить, что она действительно имеет имя, на которое претендует. Шансы выносить наследника у нее также не высоки, тебе ли не знать этого. — Хватит! — Резко рявкает Торин, ударив кулаком по подлокотнику трона. — Слышать ничего не хочу! Не дадут мне жениться на ней, так все равно будет она подле меня, и каждый, слышишь меня, каждый в этом королевстве будет обязан звать ее моей королевой, хотят они того или нет! Даин уходит, а старейшины клана, который оставил Дубощит еще в своих Залах, вскоре присылают посла своему королю, выдвигая условия для его дальнейшего брака. У правителя должна быть супруга, с которой он продолжит род, и лучшие семьи гномов присылают портреты своих дочерей и сестер, организовывая возможные смотрины. Торин злится, ведет себя как волк на цепи, еще больше уделяя внимания посвящению старшего племянника в обязанности будущего короля, и в гневе своем сын Трора безрассуден. Тем не менее, не так был справедлив Король под Горой, как желал того сам, ведь был и младший сын его сестры, отдавший свое сердце прекрасной эльфийке Тауриэль, и однажды Кили приходит к нему, преклонив колено, и просит дать благословение на брак с лесной воительницей, которую полюбил всей душой. — Ты и выкормыш Трандуила? Да ты в своем уме? — Отчего нет? Ты же хочешь жениться на Брехте, отчего я не могу следовать зову сердца? — Не выйдет ничего хорошего из такого брака, Кили, а потому оставь эту прихоть! Я не позволю тебе соединить свою жизнь с эльфийкой, и моего благословения можешь не ждать! Пожалел Торин о своих словах после, и хотел уже было дать добро на этот союз, но гнев старейшин был так велик, что дело получило общественный резонанс как среди гномов, так и среди эльфов. Трандуил также воспротивился союзу, ведь именно из-за любви Тауриэль к Кили, единственный сын лесного владыки покинул Зеленолесье, отправившись в долгое странствие. Дубощит понимал, что Брехта не согласится жить с ним на правах фаворитки, не соглаится молча сносить косые взгляды именитых семей в свою сторону, а потому мысли Торина были черны, как сама ночь.
***
Гэндальф возвращается так же неожиданно, как решил уйти, появившись перед рассветом подобно первому лучу восходящего солнца. В его руках ларец, запачканный кровью, и этот ларец он отдает сидящему на троне Торину, чьи глаза, потускневшие за столь долгое время, не сразу даже поднимаются на вошедшего волшебника. — А ты не торопился. — Я искал ту, кто повинна в горе нашей Лесной Девы, и тех, кто ведает о средстве, способном вернуть ее к жизни. — Гэндальф кивает на шкатулку, устало опираясь на посох. — В нем лежит сердце змеи, Торин, сын Траина, и это сердце необходимо пронзить тому, чья любовь сильнее смерти. Дубощит открывает ларец онемевшими пальцами и не верит тому, что видит — там лежало обычное человеческое сердце и к ужасу Короля под Горой оно все еще билось. — Ты... неужели... — Нет, то работа не моих рук, хотя я призвал на помощь нашего общего друга, чьи когти и лишили виновницу общего горя жизни. То была колдунья по имени Гвиневер, мачеха Брехты, и ее чары, наложенные на несчастную, слишком сильны. — Гэндальф смотрит на Торина твердо, решительно и с радостью замечает, как лицо гнома вновь заиграло красками жизни и заинтересованности. — Что мне нужно сделать? — Пронзи это сердце своим кинжалом на восходе солнца. Поспеши, рассвет уже близок. — И это поможет? — То снимет чары, но вернуть девушку к жизни способен лишь поцелуй настоящей любви. Торин не думает о том, что делает. Подошедшие в тронный зал гномы с молчаливым удивлением наблюдают за тем, как их король достает кинжал, держа в руках чужое окровавленное сердце, и пронзает его почти до собственной ладони, насадив на лезвие как раз в тот момент, когда солнце озарило первыми лучами горизонт. Дубощит стремглав бросается к покоям Брехты, куда сам не заходил долгое время, будучи уже не в силах смотреть на мертвую девушку, и спальня встречает его морозным холодом и мраком, словно даже солцне не могло озарить лик взломщицы гномов. — Брехта, — хрипло произносит Король под Горой, склонившись над травницей, чья кожа была подобна хрусткому льду, — вернись ко мне, я прошу. Он целует ее в губы, вложив в поцелуй всю свою любовь и нежность, после чего касается своим лбом лба девушки, крепко зажмурив глаза, дабы не позволить слезам позорно пролиться на бледные щеки Брехты. И тут Торин начинает чувствовать чужое дыхание. Поначалу слабое, но потом он даже слышит как девушка всей грудью вбирает воздух, как тот, кто долгое время провел под водой и наконец всплыл на поверхность, и Брехта приходит в сознание, резко распахнув глаза и дернувшись в чужих объятиях. — Торин... — Жива... — Мужчина не верит своим глазам, обхватив ладонями лицо воровки, и улыбается так искренне, как не улыбался вот уже много месяцев. — Брехта! Много счастья и радости было в тот день, и наконец был устроен праздник. Племянница Фриды Стоунхард сидела рядом с Королем под Горой в тот день и ее взгляд был обращен лишь на него, своего спасителя и своего героя. В роскоши и достатке прожила девушка много недель, каждое мгновение проводя со своим королем, но вскоре в ее сердце появилась тоска по тем местам, где жила задолго до знакомства с Торином, и она решает предложить ему отправиться в ее любимый лес вместе. — Я не могу сейчас покинуть королевство, ты же знаешь. — Ласково говорит Дубощит, целуя избранницу в губы. — Почему ты хочешь туда вернуться, ведь здесь есть все, что угодно твоей душе. Смотри какие самоцветы я приобрел для твоего нового платья. — Я хочу забрать Грома у того хоббита из Шира. — Мягко гнет свою линию Брехта, даже не взглянув на каменья. — И вороного у Элронда. — Зачем он тебе? Здесь полно других лошадей! Хочешь я куплю тебе самого красивого скакуна, на которого только падет твой взор? Этот разговор закончился ничем, как и последующие. Ощущение, будто ее заперли в клетке, не покидало девушку, а тоска все больше пожирала сердце. Старейшины как и члены других кланов, дальние родичи Торина и все те гномы, что бывали в Эреборе смотрели на бывшую воровку предвзято, кто-то даже с нескрываемой неприязнью, как на самую обыкновенную наложницу, дешевку, которой короли обзаводятся развлечения ради. Вскоре Брехте надоела и стрельба из лука, и вышивание, и уроки музыки, и даже делегации от эльфов, что как-то прибыли в Эребор от Транудила не принесли ничего в истомленное сердце. Лишь один Кили, который виделся с любимой украдкой, когда той удавалось сбежать из-под надзора Трандуила, категорически воспротившегося неравному союзу, понимал Брехту, и с ним они подолгу вели беседы, изливая друг другу душу.
Почему ты не дашь добро на брак Кили с Тауриэль? — Спрашивает однажды Брехта у Торина, когда они гуляли по окрестностям. — Потому что у такого брака нет будущего. Он еще слишком молод, чтобы совершать такие ошибки. — У нас с тобой тоже нет будущего. — Криво усмехнувшись, говорит девушка. — Как там говорят старейшины? Пока первые морщины не коснутся моего чела? — К чему такие разговоры? — Вмиг становится серьезным и суровым Торин. — Нам сейчас хорошо вместе и никто не посмеет... — Суть не в том, кто что посмеет, а что нет страшаясь тебя и твоего гнева. Я не привыкла к такой жизни, понимаешь? Я здесь как птица в клетке... — И что же ты хочешь? — Уже куда более резким голосом спрашивает гном. — Надоело быть со мной, быть моей женщиной? — Не это мне надоело! Я привыкла к свободе, которой здесь нет! Брехта уже не раз видела Торина в гневе, но после стольких месяцев, наполненных радостью и теплом разделенной любви было сложно спокойно смотреть на искаженную злостью гримасу и глаза, метающие молнии. Разговор не самым лучшим образом повлиял на отношения девушки и гнома, поскольку выяснять отношения Торин не любил да и, сказать по правде, не умел, а Брехта не желала идти на уступки. Беседа забылась, но лишь потому, что более к подобной теме не возвращались, однако тучи все сгущались, на этот раз излившись в виде гостей, прибывших в Эребор, и была среди них сын одного из старейшин, приехавший сватать свою сестру. Женщины гномов редко покидали родные места, а потому привез с собой высокородный мужчина портреты своей родственницы, показывая их Дубощиту, на что тот взирал с молчаливым безразличием, встретив, тем не менее, гостя с удовольствием. Брехта застает небольшой кусок разговора, когда Король под Горой хмельно пировал с прибывшим гномом в просторной зале, и слышит: — Да, твоя сестра настоящая красавица. Любой мужчина будет рад такой супруге, которому подарит она крепкого сына! — А достойна ли она самого короля? — Кто знает. — Улыбнувшись, говорит Торин, отпив еще браги. — Кто знает, какого короля сумеет околдовать твоя сестра. Девушка все еще плохо понимала родной язык народа, с которым так много было связано в ее жизни, однако кое-что все же уловила, разумеется, не совсем правильно. Не было в словах Торина злого умысла, ведь сам он себя не считал тем самым мужчиной, который зажил бы счастливо с этой высокородной гномкой, но подпитанная злыми сплетнями, будто травнице не место в Эреборе по правую руку от короля, да предрассудами, что скоро Дубощит пресытится своей фавориткой, Брехта в итоге позволила дурным мыслям поглотить себя до такой степени, что решилась на то, что долгое время изгоняла из своего сердца. Она садится за стол в своих покоях, уже одетая по-дорожному, и пишет своему королю письмо, в котором выражает всю боль душевную и любовь сердечную. Оставив также прощальные записки для других гномов, девушка ускользает из Эребора под покровом ночи, когда в зале для торжеств еще не стихли тосты и громкий мужской смех...
Брехта ушла, не взяв ничего чужого, как и не оставив ничего, способного напомнить о себе. Одежда, которую девушка украла на рынке по пути, была слегка маловата, зато практична, а потому путница не испугалась долгой дороги, ступая неизведанными тропами все дальше от королевства гномов. Утирая слезы и подаваляя в себе желание вернуться, Брехта корила себя за то, что не сумела сохранить лишь деловых отношений со своим нанимателем, ставшим для нее как сердечной радостью так и болью, а умудрилась влюбиться, из-за чего уход домой казался таким тягостным, хотя и желанным. Травница понимала, что Торину не судьба идти рука об руку с обычной воровкой, нищенкой, которая часть своей жизни спала едва ли не на улице, если средств на постоялый двор не хватало, и решила, что так будет лучше — уйти из Эребора и забыть все то, что стало дорого сердцу. Она старается не думать ни о самом Дубощите, ни об остальных гномах из отряда, но то и дело воспоминания из прошлого врываются в ее разум, и девушка вновь задумывается, можно ли было поступить по-другому. Может если бы она настояла, Торин все же решил отправиться вместе с ней? Но подобные надежды были также призрачны, как и ожидания забыть все, связанное с походом, все эмоции и все переживания, любовь и дружбу, радость и горе. Однако Брехта была натурой сильной и гордой, совершенной копией своей покойной тетки. Она не позволила бы держать себя в заперти, тоска по родным местам так или иначе заставила бы ее вернуться в лес, где всегда находилась часть ее души, а когда девушка доходит до поселения хоббитов, где оставила своего пса, то ноги сами ускоряют шаг, хотя сердце и замирает от испуга. Вдруг она слишком поздно и Гром...
На стук в дверь выходит полурослик с кучерявой головой, встретивший ее с изумленным видом — он явно уже не ожидал увидеть ту, что представилась целительницей, вновь. — День добрый. — Говорит Брехта, а сама озирается по сторонам, высматривая собаку по сторонам и за спиной хозяина дома. — Вы узнаете меня? На счастье девушки, хоббит узнал ее, и не только он. Позади мужчины слышится чей-то взволнованный лай, скулеж и наконец к Брехте выбегает еще более поседевший Гром, подслепыми глазами глядя на размытый силуэт хозяйки в дверном проеме. Взломщица гномов тотчас падает на колени перед верным псом, что не забыл, узнал, ластился и жалобно скулил, пытаясь даже залезть на руки, и слезы горячим потоком полелись из глаз девушки, когда она наконец обняла старого друга, прижав к сердцу. — Прости меня. Прости, мой хороший. Гром обиды не держал, лишь повизгивал да вилял хвостом, на что хоббит смотрел с тоскливой улыбкой — он уже успел привыкнуть к собаке, только вот сколько он не силился стать псу новым компаньоном, тот все равно ждал лишь одну Брехту. — Я не знаю, как вас благодарить... — Да что вы, — хоббит улыбается, тоже погладив собаку по голове, — он не доставлял мне хлопот. — И все же я... Тут Брехта вспоминает о том, никогда не перестовало тревожить ее разум и тело, про что она никогда не забывала, даже будучи окрыленной счастьем, и что всегда носила при себе на золотой цепочке, подаренной Торином. Кольцо. То, что сохраняло ей жизнь, когда Гвиневер наложила чары. То, что само питалось ее энергией, но и давало владельцу ресурсы жить. Она снимает его, как-то странно глядя на его искрящуюся поверхность в лучах полуденного солнца. Оно манило ее всегда, она разговаривала с ним, но держала себя в руках, не надевала с тех пор, как очнулась после жуткого сна, однако теперь, когда настал час и появилась возможность расстаться с ним, Брехта медлила, крепко зажав кольцо в кулаке и все же протянув его слегка испугавшемуся хоббиту. — Вот. Возьмите в знак моей благодарности. Оно золотое, можно продать за большие деньги. Воровка наконец разжимает кулак и кольцо падает в раскрытую ладонь полурослика, уже смотревшего на дар, как на великое сокровище. Его глаза были буквально прикованы к этому кольцу, к его золотому свечению, а потому он и не заметил, как девушка с псом ушли, скрывшись в неизвестном направлении.
***
Брехта почувствовала великое облегчение, избавившись от своей старой находки, хотя то далось ей с большим трудом, а когда она доходит до того поля, откуда открывался прекрасный вид на зеленый массив, то уже слезы небывалой радости вырываются наружу, и травница бежит навстречу знакомым местам, свистом оповещая всех зверей о своем прибытии. Но к ней никто не выходит. Лес забыл ее и кажется, забыли и животные. — Кажется, я опоздала, Гром. Пес лижет ее пальцы, ласково касающиеся седой мордочки, и семенит к тому месту, где стояла лачуга. Удивительно, но за то время, что владелицы не было на месте, дом не обвалился и его не заселили какие-нибудь разбойники, а значит звери все же старожили хижину для своего человека. «В твоем голосе великая сила» — слышит будто наяву теткин голос Брехта, и это придает ей сил, вселяя уверенность. Она встает посреди той поляны, где прощалась с лесом перед уходом за гномами, и слушает лишь свое сердце, которое подсказывает, что делать дальше. — Синее небо Над моею землей. Я ушел когда-то — был смелым. Я вернусь домой, Я вернусь домой... Постепенно, будто бы просыпаясь от долгого сна, из леса стали выходить вначале маленькие зверьки, белочки и зайцы, а потом показался и хозяин тех мест — большой бурый медведь, внимательно слушающий голос человека и вглядывающийся в ее образ. Гром инстинктивно спрятался за хозяйку, когда стая волков подошла ближе, узнав девушку и приветственно заскулив, но Брехта присела на корточки, обняв пса одной рукой, а другой погладив крупного вожака по голове, и счастливо улыбнулась. — Я дома.
***
Постепенно быт в лачуге налаживается и все встает на круги своя. Придется серьезно призадуматься, как пережить зиму и чем кормиться, но ощущение свободы, безграничной как прежде, придавало сил и желания двигаться вперед. Однако не до конца девушка была счастлива, ибо не было и дня, чтобы она не вспоминала про Короля под Горой, про его отряд и то путешествие, которое они пережили все вместе. — Интересно, думает ли он обо мне хотя бы иногда? — Спрашивает в никуда Брехта, сидя на крыльце дома и поглаживая Грома по загривку. — Скучает или ненавидит... Солнце уже спешило скрыться за горизонтом, однако девушка не чувствовала сонливости, хотя и трудилась целый день, съездив в город за провиантом на те деньги, что получила за продажу нескольких мазей, найденных в закромах. Она думала о том, кто был так далеко от нее и с кем она не могла быть вместе. — Мы слишком разные. Ему нужна покорная гномка, желающая сидеть в Горе годами, а я только испорчу ему жизнь, хотя и люблю его. — Криво усмехнувшись, девушка подмигнула заскулившему на ее коленях псу. — До зимы нужно забрать вороного у эльфов. Только не осилишь ты дорогу, приятель... — Не стоит мучить бедное животное. — Раздается низкий мужской голос за лачугой. — Он не в тех годах, чтобы бегать за тобой так далеко. Девушка не верит собственным ушам. Она подрывается на месте, Гром уже настороженно вскочил, слегка вздыбив шерсть, и тут лачугу объезжает всадник на вороном коне, которого ласково трепал по шее... — Торин? — Прикрыв рот ладонью, неверяще вопрошает травница. — Что ты... не может быть. — Должен признать, твой конь это норовистый дикарь, едва не дал мне копытом в глаз, когда я его седлал. Однако, — Торин усмехается, достав яблоко и подбросив его на ладони, — я придумал, как с ним подружиться. Девушка улыбается, искренне и нежно, а Торин уже спешился, но все же не решался подойти. Он был одет по-простому, без роскоши и блеска, однако короля в нем выдавала не одежда, а стать да взгляд, которые не присущи простому люду. То был потомок Дурина и он явился к той, которую так и не смог вытравить из своего сердца. Мужчина оглядывается по сторонам, когда к хижине выходят лесные звери, но ведет себя спокойно, даже подмигивает присевшему у ног хозяйки Грому, тотчас сосредоточив все свое внимание на Брехте. — Ты приехал... в гости? — Я приехал к тебе. — Говорит Дубощит, подойдя к девушке ближе. — И готов обсудить условия нашего совместного существования. — Условия совме... Ты ведь не шутишь? — По-твоему, мне так скучно в роли короля, что я из-за нечего делать решил совершить подобное путешествие только шутки ради? — Голос гнома слегка грубоват, зато в глазах пляшут смешинки, искры искренней радости от долгожданной встречи, и он наконец встает вплотную к Брехте, взяв ее руки в свои. — Я много раз перечитывал твое письмо. Поначалу, признаю, я хотел тебя ненавидеть. Хотел, но не смог. Я постарался понять тебя, и вот, — Торин вновь усмехается, обведя глазами опушку леса, — я здесь.
Но ты король. Разве тебе позволят... — Не торопись. Я все решил. Пока что я действительно правлю в Эреборе, но у меня есть достойный приемник, который уже проявил себя как мудрый молодой наместник. Из Фили выйдет хороший король, тем более, он единственный из прямых наследников хочет связать свою жизнь с гномкой. Девушка тотчас вспоминает о Кили и судя по улыбке Торина, он явно переменил свое решение по данному вопросу, наконец дав благословение. — Я не обещаю, что будет легко, но если ты согласишься быть со мной, моей опорой и поддержкой, то вместе мы справимся, Брехта. Со всеми трудностями. Травница не отвечает, лишь целует своего короля, обхватив его лицо ладонями, и с упоением ощущает крепкие мужские руки у себя на талии. — Мы справимся, Торин. — Наконец отвечает она, положив голову на грудь Дубощита, когда тот захватил ее в кольцо рук, крепко прижав к себе. — Вместе мы справимся.