Summon Us Forward

     
Лето продолжало быть невыносимо жарким, а дни ужасно тягучими, потому что больше не было поездок к морю или чего-то в этом роде.

Мисс Стейси снова попала в беду, когда Прогрессивные Матери узнали о том, что случилось с Гилбертом. Она была на испытательном сроке и обязана была сидеть с детьми в классе.

Все подозревали, что Джози Пай рассказала о случае своей матери, потому что это было именно их прерогативой.

Гилберт вернулся в школу спустя где-то две недели, когда сыпь стала хотя бы терпимой. У него просто руки чесались (вот и каламбурчик) взяться за перо и начать учиться, а еще увидеть друзей. Конечно, Энн он хотел увидеть больше всего.

Пока он был дома, к нему приходила пара посетителей, среди которых ее не было. По крайней мере, теперь парень знал, что, как бы сильно она на него не злилась, ей хотя бы было на него не плевать. Ее действия на пляже подтвердили эти чувства. Но были они по натуре чем-то дружеским или, может быть, большим, ему еще надо было узнать ради своего же благополучия.

Ему крайне повезло, что Энн так много знала о Ядовитом Дубе, и сориентировалась так быстро, оказав ему большую мягкость в ответ на его невыносимое поведение.

Мэри была потрясающа в тот день, когда мисс Стейси подвезла его до дома. Она была ему как мать, которой он был лишен в детстве. Мэри наполнила ему теплую ванну и сделала ту мазь по рецепту Энн.

Он сидел в ванне, пока его разум витал где-то там, в том мгновении, когда они сидели на песке, и она так суетливо схватилась за него.

Все это нервное напряжение, направленное на него, было таким могучим порывом.

Его ладонь крепко держала ее руку, подушечки ее нежных пальцев поднимались и опускались по его оголенной руке, порождая сотни мурашек, и ее губы розовели, когда она покусывала их, пытаясь сосредоточиться…

Гилберт стиснул края ванны, ударившись головой об изголовье.

— Ай, — вздохнул он.

А потом резко начался зуд, и любая отвлекающая мысль быстро выскочила из головы.

Все материнские заботы прекратили греть душу, когда к ним по вызову приехал доктор Вэрд, чтобы сделать ему выговор за такую глупость.

Разочарование в его взгляде заставило Гила сжаться от стыда.

Он ожидал, что Гилберт сделал соответствующие выводы, помня о своем прошлом опыте с Ядовитым Дубом.

Доктор Вэрд не мог даже представить, о чем он думал, когда решил поваляться в этой траве, как слабоумный, особенно после того тяжело пережитого месяца в детском возрасте.

Но Мэри определенно знала, и Гилберт мог заметить осознание, которое с нарастанием прояснялось в ее чертах, и он понимал, что с минуты на минуту она выпорет его сама.

Доктор Вэрд выдал громкие аплодисменты с честь быстрой хватки Энн, пока писал медицинские показания для юноши. И еще написал рецепт обезболивающего компресса.

— Может быть, я должен быть наставником для Энн, а не для тебя, — его брови вскинулись, но в глазах сверкнули веселые искры.

Доктор Энн Ширли-Катберт звучало неплохо.

Потом, спустя кое-какие переживания, Гилберт воистину устыдился своего поступка. Теперь причина казалось детской, когда зуд был таким навязчивым.

Доктор Вэрд усмехнулся себе под нос, когда вышел с фермы, сняв перед Мэри шляпу, прежде чем скрыться за углом, кивнув ей с пониманием.

Гилберт скривился, уверенный в том, что Мэри собирается прочесть ему какую-нибудь нотацию, но вместо этого она фыркнула и унеслась на кухню.

Он смирился с тем, что она заставит его помучиться, так что пришлось наносить себе мазь самому. Гилберт постоянно извивался, когда у него зудело в середине спины, а там зуд был просто невыносимый.

Но одному ему пришлось пробыть недолго, потому что после обеда в его дверях показалась Руби Джиллис, держа под руку Тилли Болтер. Они тут сидели в течении получаса, во время которого влечение Руби к нему достигло новых высот, а взгляд Тилли поверх головы Руби выражал опасение.

Гилберт держал язык за зубами, пока спина чесалась уже в десять раз сильнее, а девочка болтала о чем-то, что он не мог уловить. Ни в этой, ни в любой другой жизни парень не позволил бы Руби коснуться себя. Это было бы гигантской ошибкой.

Он думал, что мог бы спросить что-нибудь у Тилли, которая всегда была дружелюбной по отношению к другим, и была известно влюблена в Чарли Слоуна, хотя он абсолютно этого не заслуживал.

Но это было бы нечестно по отношению к ней, ведь Руби потом устроила бы ей скандал.

На помощь пришла Мэри, которая, в конце концов, выпроводила девушек за дверь. Парень был так ей благодарен, когда она помогла снять рубашку и намазала его мазью, вызвав у него облегченный вздох.

— Мы больше не будем об этом говорить, но ты дурак, Гилберт Блайт, — она покачала головой от раздражения, опустив руки в чашу, а потом возвращаясь к его шее. Гилберт бы вот-вот уснул. Оно все равно того стоило.

— И все это из-за девчонки, это просто смешно. Она, что ли, за меня это делает? — она остановилась, рассмеявшись из-за глупого выражения на его лице.

— Лоб вытри!

Ничего.

— У тебя там след от поцелуя.

Он покраснел и одарил ее смущенным взглядом.

— Так я и думала. Ты сильно влюбился в нее, не так ли?

Гилберт ничего не ответил.

Мэри вздохнула.

Энн так и не пришла, хотя Руби продолжала. Каждый день без опозданий, с пирожными, кексами или бисквитными печеньями. Она бегала вокруг него, пока он готов был кожу с себя содрать, но не мог так поступить, не мог прогнать ее, потому был джентльменом и трусом.

Потом он поправился достаточно, чтобы вернуться в школу, и не мог этому нарадоваться.

Наконец-то.

***

Недели, во время которых не было Гилберта, были самыми странными.

Впервые в жизни Энн познала ревность. Она знала, что чувствовала, хотя никогда не была лично знакома с таким чувством. Она чувствовала, что еще ребенок, а потому не должна чувствовать такое влечение к мальчикам.

Но каждый день Руби практически влетала в класс и драматично ведала о бедственном положении Гилберта, а еще о том, каким привлекательным и потрясающим он остался, несмотря на свои ужасные шрамы.

Энн хотела усмехнуться и пошутить на этот счет, но вместо этого находила себя в компании других девочек, слушая каждую деталь и ощущая себя любящей нянечкой.

Она хотела пойти и проведать его самой, но боялась, что эти глупые причудливые эмоции, сбивающие с толку, собьют ее с мыслей. И, что еще страшнее, это все отразится на ее веснушчатом лице, и она умрет от горя, когда он узнает.

Быть отвергнутой мистером Гилбертом Блайтом приравнивалось для нее к смерти.

Они уже были друзьями и она была уверена, что будут снова. Если она только научится держать язык за зубами и не принимать все так близко к сердцу, он ведь действительно был для нее родственной душой.

Прекрасный мальчик, который угостил ее яблоками из своего сада, который бросал ей вызов и веселил своими хитрыми выходками. Который дарил ей цветы и писал издалека, защищал от хулиганов и всегда, всегда слушал ее болтовню.

О чем, во имя Бога, она думала, отвергая его так грубо, будто он был обычным или грубым мальчишкой, ведь Гилберт был не таким, он был настоящим сокровищем, которое стоило хранить и ценить.

Все, что случилось на пляже в тот день, донесло до нее, что он ее простил за такое ужасное отношение к нему и за то, что она не дала ему попыток объяснить, почему он за ней следил. В ее глазах он был прощен и все, никаких объяснений не требовалось.

Как только Гилберт вернулся бы в школу, они могли бы снова подружиться, ей не терпелось снова стать с ним приятелями.

Но тут появился Билли Эндрюс, и, боже, то, что с ним происходило, ее озадачивало.

Он проявлял назойливое внимание к ней, это ее волновало и потихоньку расстраивало едва сдерживаемое отвращение к нему. Она хотела остаться в том коконе ненависти к нему, потому что он так ужасно вел себя с ней на протяжении двух лет.

Энн не собиралась забыть об этом после пары вежливых слов и заступления за ее честь перед Джози Пай с ее острым, как бритва, языком.

Почему мальчики обязательно смущали и ввергали в бешенство, ведь, едва подумав на минуту, что тебе о них известно все, тут же в их голове крутились какие-то шестеренки и ты понимала, что на деле ничего не знаешь.

Затем Билли совершил нечто ужасное — он умолял ее на протяжении нескольких дней простить его за все прошлые грехи, он даже не оправдывался, просто смирился с этим, и был жестоко осмеян своими бывшими друзьями.

Он признал, что это храбрые поступки Коула вдохновили его на это после того, как его ухо едва не сгорело, что заставило его подумать, по-настоящему подумать о том, чего он действительно хочет добиться в жизни.

Стены, выстроенные Энн, пали без ее позволения, но она все еще была настороже, ожидая того момента, когда он злобно рассмеется ей в лицо.

Он так этого и не сделал.

Потом он вежливо попросил ее помочь ему в Письме, потому что, по его словам, она была умнейшей в классе и… как она могла ему отказать!

Он нашел ее ахиллесову пяту — любовь к поучению, в особенности, письму, которое она восхваляла над всеми имеющимися школьными предметами.

К всеобщему удивлению, и даже к своему собственному, она начала подтягивать его после уроков. Они сидели у школьного ручья, она где-то около часа привлекала его внимание к учебе, а потом они расходились по своим уважаемым семьям.

Их уговор продолжался, потом она попросила его придумать и записать предложение или два, с учетом его словарного запаса. Он учился быстро, у него точно были все задатки и настойчивость. Юноша был голоден до знаний, и только этого ей оставалось желать.

В ответ он написал для нее кое-какие истории, которые, конечно, были далеки от бессмертного признания, но Энн заметила в них искру интеллекта и изящества. Каждое написанное им приключение он приносил на их импровизированные уроки, пока она не призналась, что весьма впечатлена, ведь у него появился большой потенциал.

Он был не так одарен, как Гилберт, но она ведь обещала и не отступилась бы, пока не помогла бы развить этот кусочек таланта, спрятанный за его показной глупостью.

Девушка очень удивилась, узнав, что Билли Эндрюс вовсе не глупый и умеет следовать указаниям. Изредка его старое уродливое лицо показывало себя, но одного разочарованного взгляда от Энн хватало, чтобы он тут же пожалел об этом и снова завел бесконечные извинения.

Энн ощущала, что с Билли она будто делает один шаг вперед и два назад, но он, похоже, точно решил изменить свое поведение. Его реакция показывала, что иногда очень болезненно бороться с внутренними демонами.

Диана считала их двоих милыми. Энн в ответ шикала на нее, ведь все было не так. Хотя она подозревала, что он с ней мил, но приказывала подозрениям замолчать.

Энн не была готова ни к чему такому, ни от Билли, ни от кого-либо еще. Она ужасно скучала по Гилберту, каждое утро надеясь увидеть в классе его кудрявую копну волос и его дерзкую ухмылку, но безрезультатно.

***

День возвращения Гилберта в школу совпал с неожиданным визитом Коула, который попросил у мисс Стейси разрешения присоединиться к классу на один день.

Энн опоздала на уроки в тот день, потому что Джерри напугал корову Мэттью, и она каким-то образом пробежала мимо французского мальчишки, а затем пробежалась по полю картошки к ужасу Мариллы.

Джерри умудрился загнать несчастное создание обратно в загон с помощью Энн, которая размахивала руками, как сумасшедшая курица, заставив животное последовать за юношей, и за этим с большим удовольствием наблюдал Мэттью, стоя за забором.

Мариллу, однако, это не впечатлило, ей пришлось затащить девочку обратно в дом, чтобы сменить передник и счистить грязь с ботинок, а потому она и опоздала в школу.

Быстро переодевшись, Энн выскочила из дома, предварительно поцеловав в щеку Мэттью, который попался ей на пути.

Урок уже начался, когда она ворвалась в дверь, быстро вешая шляпу и пальто, а затем суетливо убирая корзинку с обедом.

Она слышала смех и громкие крики из класса, когда мисс Стейси решила устроить «Орфографические жужжалки», одну из любимых игр Энн Ширли-Катберт, но она была любимой только тогда, когда приходилось соревноваться с Гилбертом.

Энн вышла из-за угла как раз в тот момент, когда все подбадривали Гилберта; она быстро прошла по проходу, пока он начал выговаривать слово «БЛАГОПРИЯТНЫЙ».

По крайне мере, юноша был здесь, и она была так рада увидеть его. Он улыбнулся ей на минуту, прежде чем сосредоточиться на произнесении слова, ведь не мог же он позволить себе провалить эту попытку, не на ее глазах.

Диана взволнованно схватила Энн за руку и подтолкнула к доске. Мисс Стейси кивнула в приветствии, и девушка пробормотала про себя извинения за опоздание.

— Отличная работа, Гилберт… Энн, «ГОВОРЛИВЫЙ».

Она хихикнула и приветливо посмотрела на Гилберта. Мисс Стейси одарила ее строгим взглядом, так что, вздохнув, девушка уверенно произнесла слово.

— Да. Молодец, Энн, я подумала, что для тебя такое слово будет уместным. Ладно, кто следующий?

Класс рассмеялся.

Все с удовольствием наблюдали за товарищеской игрой с элементом соревнования, особенно когда соревновались девочки и мальчики, что встречалось счастливой поддержкой, но не желанием тоже поучаствовать.

Энн заметила одного человека, который отчаянно старался спрятаться, сгорбившись позади впереди сидящего мальчика, которому не хватало роста.

— Мисс Стейси, я думаю, что Билли Эндрюс еще не участвовал.

Голова Билли поднялась, он недовольно посмотрел на Энн и одними губами сказал ей «Предательница». Его щеки едва покраснели. К такому роду внимания он не был готов.

Мисс Стейси одобрительно улыбнулась:

— Думаю, ты права. Билли, иди к нам, — она поманила к себе мальчика, который всем своим видом выражал неохоту.

— Билли! Билли! — начали скандировать несколько мальчишек.

И, к огромному ужасу Гилберта, он увидел, как его ненаглядная Энн с озорным взглядом пересекает помещение и вытягивает Билли с его места.

Он улыбнулся ей и едва дернул за одну косичек, за что получил игривый шлепок по руке, пока они не разошлись по разные стороны у доски.

— Будто на третий круг ада вернулся, правда?

Гилберт с ошеломленным видом повернулся лицом к Муди, он лишился дара речи. Билли поймал его взгляд и многозначительно ухмыльнулся.

— Билли, произнеси «ЖИЗНЕРАДОСТНЫЙ».

Мисс Стейси с сожалением осознавала, что между Билли и Гилбертом идет напряженная борьба за одну рыжеволосую девочку, которая и понятия не имела, что расшевелила гнездо с пчелами.

«О, Боже, только этого не хватало, упаси меня от этих юношей и их гормонов», — подумала она.

Гилберт молча кивнул в ответ на немой вызов Билли.

— Ж-И-З-Н-Е-Р-А-Д-О-С-Т-Н-Ы-Й, — Билли не отрывал искрящихся глаз от взгляда Гилберта, пока буквы выходили из его губ с небольшой угрожающей резкостью.

Гилберт чуть не зарычал, различив угрозу в тоне мальчишки, и задрал подбородок.

Энн громко хлопала, совершенно не обращая внимания на бурю, которая грозила разыграться прямо перед ней. Она так гордилась Билли и всем, чего он сумел достичь за такое короткое время, а еще была взволновала возвращением Гилберта в его естественную среду, и, в целом, для нее это был просто чудесный день в Эйвонли.

Мисс Стейси посчитала, что лучше прекратить соревнование сейчас, и объявила это, как только заметила краем глаза, что два старшеклассника уже угрожающе надвигаются друг на друга.

Появление Коула спасло ее от разнимания драки, потому что Энн запищала, не в силах дышать, и бросилась к нему прямо через проход, затем повиснув на его шее. Он от души рассмеялся, крепко сжимая ее в объятиях и приподнимая от пола, чтобы закружить вокруг себя.

Он всем сердцем скучал по ней, очень-очень сильно. Она была такой жизнерадостной и веселой. Коул всегда мог рассчитывать на нее, если хотел совершить какую-нибудь шалость.

Ему так много нужно было ей рассказать о своей жизни с тех пор, как он присоединился к клубу «Жизнь для Искусства» в Шарлоттауне под опекой Джозефины Барри, а времени было так мало.

Билли и Гилберт мгновенно забыли о своем соперничестве, во все глаза глядя на сцену, которая разворачивалась перед ними. Энн Ширли-Катберт в объятиях Коула. Но они оба вздохнули с облегчением, когда и другие девочки подбежали к гостю, обнимая его так же крепко.
ПОКАЗАТЬ ЕЩЕ МОБИЛЬНЫЙ КОНТЕНТ

Гилберт повернулся к Билли, рыча, и, убедившись, то никто его не слышит, сказал:

— Понятия не имею, как ты смог подружиться с Энн, но если ты хоть на секунду смеешь подумать, что я тебе позволю обидеть ее…

— Я бы никогда… — торопливо пробормотал он в ответ.

— Да ты уже так делал! — воскликнул Гилберт.

Билли выглядел так, будто эти слова искренне его ранили, они ударили прямо в десятку.

— Я знаю, и я тысячу раз перед ней извинился. Она добродушно приняла мои извинения. Никто не виноват перед ней так, как я. Я полностью это осознаю.

Гилберт был обескуражен, глядя на Билли, который готов был открыться ему.

— Она не может принадлежать тебе, Билли, она…

— Она что, Гилберт, она твоя, ты это хочешь сказать? — ответил юноша, осмелившись посмотреть ему прямо в глаза.

Гилберт не мог, потому то было несправедливо говорить о ней, будто она была каким-то призом, он также имел никакого права предъявлять претензии.

Но Билли еще не закончил.

— Я знаю, что ты ее хочешь, и я бросаю свою шляпу на ринг. Потому что она мне по-настоящему нравится, я никогда не встречал подобных ей, и у меня ушло много времени, чтобы это понять. А ты приходишь сюда каждый день и все девчонки кружат вокруг тебя, будто ты луну с неба достал, и единственную девочку, которая не падает жертвой твоего очарования… ты считаешь своей.

Билли обернулся и долго смотрел на Энн, которая смеялась над какой-то шуткой Коула, внимательно ловя каждое его слово.

— Что ж… считай, Гилберт Блайт, что это соревнование. И пусть победит сильнейший!

С этим он оставил Гилберта стоять тут с открытым ртом, а сам присоединился к девушкам и Коулу.

Энн посмотрела на Билли и подумала, что видит в его глазах слезы, но он моргнул и это быстро исчезло.

— Ты знаешь, я тобой горжусь, — она с обожанием сжала его руку, жалея, что он не был таким с самого начала. Она все еще немного злилась на него, что он не был к ней добр раньше, и этим тогда все испортил.

Коул посмотрел на Энн и медленно моргнул, глядя на нее, держащую Билли за руку с нежной улыбкой.

Затем его глаза широко раскрылись, он все понял.

— Так это был ты… Почему? — Коул с удивлением уставился на Билли, будто бы у него выросла вторая голова.

Билли встревожился из-за его пристального взора. Он начал заикаться, даже не зная, из-за чего Коул так поражен.

Он смог нормально вздохнуть только тогда, когда внимание Коула вернулось к Энн.

— Я просто шел мимо старого книжного клуба и очень удивился, когда увидел, что он отстроен заново. Теперь он даже лучше, чем прежде — с железной крышей и все подобное. Я хотел спросить тебя, Энн, как…

— Но…

И Коул, повернувшись к Билли, покачал головой.

— Ты это сделал? Ты был тем, кто старательно склеивал мои глиняные скульптуры. Я просто в шоке, Билли, я думал, что ты не способен на раскаяние.

Билли ничего не ответил, но его щеки приобрели цвет спелого помидора, так что стало очевидно, что это и впрямь был он. Он не сказал Энн, потому что хотел сохранить все в тайне, пока в один день Энн и ее подруги не наткнуться на книжный клуб сами.

Может быть, он и построил каморку с нуля, но ведь и он же злобно там все разрушил, так что просто совершил правильный поступок, исправив ошибку прошлого.

У Энн по лицу потекли слезы, счастливые слезы, она повернулась и обняла Билли. Он в ответ обвил ее талию руками, ее мокрая щека коснулась его щеки, и она всхлипывала, крепко сжимая юношу в объятиях.

Коул улыбнулся, он чувствовал облегчение от того, что Билли изменился, а Энн поспособствовала этой перемене, но Гилберт…

Он поднял взгляд и увидел парня, наблюдающего за ними с другого конца класса. От него буквально исходили волны ревности.

Энн могла быть слепа к чувствам Гилберта, но Коул точно чувствовал его жалкое страдание через все помещение. Так значит, Гилберт боролся за любовь Энн. Это звучало интересно…

У Гилберта кровь стучала в ушах, когда он смотрел на очень крепкие объятия, которыми Энн одарила Билли. Заслуживал ли он ее любви, говорил ли он правду? Слова Билли отдавались эхом в голове, повторяясь все снова и снова.

— Гилберт, ты в порядке?

Он обернулся и улыбнулся Руби. Она всегда была у него на глазах, надеясь, что он ее выберет.

Это его так угнетало и заставляло чувствовать огромную вину.

— Ты должен сказать ей, Гилберт.

Он предпочел сделать вид, будто не знает, о чем идет речь. А затем он понял — она знает правду.

— Мне так жаль, что это не ты, Руби.

Она с грустью кивнула. Гилберт был особенным другом, лучшим другом, чем она была для него.

— Знаю, но сердцу не прикажешь. Думаю, Гилберт, у нас нет собственной воли, когда дело доходит до настоящей любви.

Гилберт кивнул, абсолютно с этим соглашаясь.

Руби подняла руки и положила ему их на щеки, заставляя повернуть голову и посмотреть ей в глаза.

— Гилберт, ты был влюблен в Энн с того самого момента, как твой взгляд упал на нее. Она оказалась тем самым кусочком мозаики, о котором ты не знал, и который был тебе необходим, — и, улыбнувшись ему, она трепетно поцеловала его в щеку. — Но теперь ты знаешь. Не позволяй никому встать на твоем пути. Она была рождена, чтобы стать твоей, так что иди и скажи ей, смешной мальчишка.

А он усмехнулся.

Энн смотрела, как они двое разговаривают, и ее сердце сжалось от боли. Гилберт снова стал ее другом, это было великолепно и неописуемо, но, может быть, всего лишь чуточку, она могла случайно, просто по пути, даже не по своей вине, но, определенно, она осталась бы виноватой, потому что жизнь была несправедливой… О, ладно, она оступилась и сделала кое-что непростительное — влюбилась в Гилберта Блайта.