VI. Сияние звезд

Птица прилетела с письмом, и Мерседес, заметив на нем печать с изображением лошади, стоящей на двух задних копытах, разулыбалась. Однако, прочитав то, что написал ей муж, ее расстроило. Из-за тяжелых дорог, утопающих в грязи, ехать было труднее обычного, а потому Алессандро задерживался. Мерседес не видела его уже несколько недель и очень скучала, ложась в постель совсем одна каждый вечер. Раньше, когда Алекто и Диаспора были еще совсем маленькими, они скрашивали одиночество матери, но теперь Диаспора уехала, а Алекто стал слишком большим, чтобы спать с матерью. Негоже наследнику престола в одиннадцать лет бегать за матушкиной юбкой, и потому Мерседес засыпала поздно, дописывая сказки и фиксируя многие из тех событий, которые происходили в мире в этом году.

Прилетела вторая птица, на сей раз от Сьюзен, где та сообщала о приезде тельмаринов. Когда дело касается Тархистана или Тельмара, весь мир переворачивается с ног на голову и подкидывает монетку: с одной стороны мирные договоренности, с другой — война. И всё же Сьюзен говорила о том, что Дилар и его жена Севара — очень достойные люди, а Мерседес не было оснований не доверять подруге, хоть Хавву видеть и не хотелось даже и полминуты, потому что эта тварь едва не убила Доротею и Джона и не лишила саму Мерседес мужа, причем дважды. О плохом думать не хотелось, и потому королева Гальмы просто продолжила писать, хотя руку уже едва не сводило судорогой. Перо то и дело ныряло в чернильницу, и Мерседес строчила сказку о драконе и его всаднике, путешествующих по миру и ищущих новые земли по приказу короля, грозившего призвать убийцу драконов, если те не найдут источник вечной жизни и золотую воду для процветания королевства.

Мерседес писала так долго, что заболела спина. Голова как-то сама легла на локтевой сгиб, покоящийся на столе, а глаза закрылись. Ночью королеве снилось, как она сама летает на драконе и приземляется на нем у озера Мертвой воды, окуная красивую ракушку в воду и чувствуя, как та тяжелеет в ее руке. А потом кто-то прикоснулся к ее плечу. Мерседес обернулась и увидела перед собой монстра с двумя выпирающими клыками. У существа были красные горящие глаза с узкими зрачками-палками и змеиный язык, то и дело выглядывающий изо рта. Мерседес в ужасе отшатнулась назад, едва не коснувшись золотой воды, и закрыла лицо рукой. Тяжелые доспехи не позволяли ей быстро встать, а рука застыла на эфесе меча, но сам меч почему-то не поддавался. Существо подняло длинные скрюченные пальцы с огромными когтями и продолжало надвигаться на Мерседес, и та, изо всех сил пытаясь достать оружие из ножен, почти потеряла всякую надежду, однако тут она услышала рычание, и в пещеру ворвался ее дракон. Существо обернулось, и серо-голубые глаза дракона налились ужасом, а потом тот начал каменеть. Чудовище расхохоталось, эхо поползло по пещере. Мерседес закричала, наконец выхватила меч и обрушила его на существо, когда дракон превратился в камень, а потом упал и разбился. Глаза королевы наполнились слезами, она пыталась ударить врага, снести ему голову своим мечом, но красноглазая постоянно уворачивалась и смеялась, дразня Мерседес всё больше и больше. А потом кто-то снова подошел сзади и потряс ее за плечо, Мечи почувствовала что-то влажное на своей щеке. Кровь... И ее вытянуло наверх.

Мерседес вскочила с криком и коснулась щеки, смазала влагу и посмотрела на свои пальцы. Чернила, это всего лишь чернила... ничего больше... ничего... Выдохнув, королева облегченно выдохнула, хотя ее сердце всё еще бешено колотилось.

— Чумазое мое чудовище, ты что, совсем ванну перед сном не принимала? — Мерседес обернулась и увидела Алессандро, держащего ладонь на ее плече. Муж приветливо улыбался, и королева набросилась на него с поцелуем. Ее бабочки до скончания жизни, видимо, собираются порхать в ее животе при виде Алессандро.

— Принимала, не видишь, что я в халате, имбецильчик мой? — Мерседес почувствовала его пальцы за своим ухом и его поцелуй у корней своих волос. — Я скучала.

— Каждый раз ты скучаешь по мне всё больше, когда я уезжаю, — без капли иронии сказал он. Возможно, это происходит из-за того, что она его едва не потеряла еще тогда, когда он уехал в Теревинфию. Алессандро поцеловал жену в шею и прошептал: — Знаешь, я сомневаюсь, что ты вечера мылась, от тебя идет запашок.

— Алька! — она хлестнула его по плечу, но он уже привык. Алессандро натерпелся от нее и тычков под ребра, и побоев, и укусов.

— Что ж, если ты хочешь — а я знаю, что ты хочешь! — чтобы я сегодня доставил тебе незабываемое удовольствие в постели, нужно помыться. И я привез тебе помощницу, — Алессандро подошел к двери и отворил ее, а потом Мерседес заметила ту, которую увидеть не ожидала. Фива.

Совладав с удивлением, Мерседес спросила:

— Ты всё же решила воспользоваться моим предложением? — она получше запахнулась в халат и улыбнувшись, когда Фифочка смущенно раскраснелась. Королева не могла признаться, что в ее груди поселился небольшой червячок ревности, но всё же она была рада. — И уже спрятала ушки, — Мерседес рассмотрела ее арселе. — Что ж, тогда я могу прямо сегодня рассказать тебе, в чем будут состоять твои обязанности. Ал, ты уже выделил Фиве покои?

— Э-э-э... — Алессандро смущенно почесал шею.

— Говорила же я тебе — он имбецил, — сказала Мерседес и взяла рассмеявшуюся Фиву за руку, поведя ее в ванну. Алессандро закатил глаза и отвернулся. Теперь у Мечи появилась подружка для обзывательств.

— Ах да, еще кое-что. Я привез подружку для унижений твоего мужа не только тебе, — сказал Алессандро и сложил руки на груди, — но и для нашего сына. Фива взяла себе на воспитание сиротку, ее зовут Ханна и она тоже хочет остаться здесь.

— Будем только рады! А теперь будь добр, займись делом и найди Фиве и Ханне хорошие покои недалеко от наших!

*****

Яблочный пирог, яблочные пирожные, яблоки в вазе, яблоки моченые, утка с яблоком, яблоки с медом, яблоки в карамели, яблоки консервированные, яблоки в сиропе... Мерседес не различала, где и что, она просто чуяла запах яблок. У Алессандро странное чувство юмора: как только Мечи вернулась в Гальму и вышла замуж, он учредил так называемый Яблочный День, в честь того, что Мерседес поцеловала своего будущего мужа, съев до этого яблоко, символ искушения. Однако никого это не расстроило, количество яблоневых садов в стране выросло, буквально у каждого уважающего себя лорда во дворе росла пара яблонь. Когда нарнийцы гостили здесь во время своего изгнания, то Люси предположила, что этот день был учрежден в честь Великой Золотой Яблони, первого дерева, посаженного в Нарнии и в этом мире вообще. Алессандро согласно кивнул, а сам взглянул на жену и весело улыбнулся, надкусив затем... красное яблоко. А через час Алессандро и Мерседес уже лежали в постели.

Вот Яблочный день и пришел. Дамы бегали по замку и хихикали, каждая из них нарядилась в красный, зеленый или желтый цвета. Кто-то из них надевал сережки или украшения в виде маленького аккуратного яблочка, кто-то обходился и без этого, но весело было всем. Диаспора тоже любила этот день, несмотря на то, что берегла фигуру. Интересно, сейчас она скучает по Гальме? Мерседес выбрала простое коричневое платье, похожее на крестьянское, с красным поясом и манжетами. Свободные рукава из шифона легли красивыми волнами, украшений было минимум. Мерседес решила заплести незамысловатую прическу: сверху красивый объемный пучок, покрытый сеткой, а светлые локоны вьются внизу. Алессандро присвистнул, когда увидел ее, и обнял за талию сзади, поцеловав в шею. Ему не терпелось остаться вдвоем, вчера они больше проводили время с Фифочкой и ее воспитанницей, от которой удалось довольно просто избавиться, когда привели Алекто. Тот уже знает об эльфах, но предусмотрительно никому ничего не рассказывает.

— Карету скоро подадут, поедем в деревню, в твою родную стихию, — сказал Алессандро, оторвавшись от губ жены. — И я надеюсь, что ты сегодня будешь такой же изобретательной, как год назад.

Мечи нравилось искушать мужа каждый год, когда наступал Яблочный День, потому что она знала, что на самом деле это праздник их первого поцелуя. И кто-то из них каждый раз находил новое необычное место для поцелуев и занятий любовью, два года подряд это делал Алессандро, теперь настала очередь Мечи. И она заискивающе улыбнулась, но ничего не сказала.

Фифочка уже ждала снаружи с изжелта-красным плащом в руках. Она была смущена и растеряна, к ней то и дело подходили люди: кавалеры, чтобы оказать знаки внимания или чтобы сделать какое-нибудь непристойное предложение; дамы из любопытства, чтобы познакомиться и побольше узнать о новенькой, слуги просто так, спрашивая, не нужно ли что-нибудь госпоже. Ей ничего не было нужно, просто дождаться, пока придут Алессандро и Мерседес. Особенно мерзко стало, когда к ней подошел какой-то мужлан, от которого пахло спиртом, а на коротких усах остался яблочный сидр.

— Пошли в кабак, светловолоска! Я дам тебе полизать мои яблочки и попробовать моего сидра! — он хотел обнять Фиву, но она ударила его рукой по плечу, а потом стражник, стоящий рядом, обнажил несколько сантиметров своего меча, и агрессивный мужлан ретировался, вроде как дружелюбно, хотя в его пьяных глазах сверкала ненависть по отношению к рыцарю.

Приняв вежливую благодарность Фивы, рыцарь удалился, и его на посту сменил другой, больно уж угрюмый и молчаливый, но внимательный. Пока Фифочка сомневалась в правильности своего решения, потому что чувствовала себя не в своей тарелке, и не знала, как ее здесь примут, Алекто и Ханна бегали по всему саду друг за другом и весело хохотали. Схватив большие палки, они сбивали с дерева яблоки и выбирали себе самые хорошие, а червивые сначала кидали в стражников, но когда те сделали юному принцу замечание, попросили у садовника корзину и выбрасывали всё туда. Недалеко уже стояла роскошная карета с прекрасными изразцами и большими задними колесами. Кучер скучающе шаркал ногой по земле, стояла полуденная весенняя жара, и Фива решила побродить по окрестностям, пока не задубели ноги.

— Хочешь яблочко, красавица? — к Фифочке подошел молодой человек. Она не могла сказать точно, кто он такой, потому что не разбиралась в одеждах и знаменах этих лордов, дам, крестьян, герцогов и прочих... Но она научится, точно научится. Нужно быть дружелюбной и не выделяться.

— А что это на нем? — Фифочка приняла яблоко на палочке с благодарной улыбкой и слегка раскраснелась.

Молодой человек принял ее незнание за заигрывание.

— Карамель, миледи, — только теперь Фифочка заметила, что в его руках еще одно яблоко, — мне она нравится, такая сладкая. Прямо как вы, — он тоже улыбнулся, и Фифочке показалось, что он чем-то отличается от других. А в лучшую или худшую сторону — она еще не решила. — Она вкусная, можете не бояться. Или у вас в Теревинфии о ней не слышали?

Он знает. Вот как...

— Там, откуда я родом, нет, — улыбнувшись, Фива откусила маленький кусочек и, чуть причмокнув, бросила на незнакомца странноватый взгляд из-под серых ресниц. Он сделал небольшой поклон и ушел, не сказав ни слова. И что это такое было?.. Фива сама не знала зачем, но ей захотелось его окликнуть. Не всё же ей сохнуть по Алессандро, таким счастливым рядом со своей женой и детьми, нужно налаживать свою личную жизнь. И кто знает, может, это была ее судьба?

Однако Фива тотчас забыла о незнакомце, как только на порог вышли Алессандро и Мерседес под руку друг с другом, счастливые и довольные. Они смотрели друг на друга, он гладил ее пальцы и шептал что-то ей на ухо, а Фива невольно улыбнулась. Хорошо, что ей достало ума и милосердия помочь тогда Алессандро сбежать, иначе они бы не стояли здесь сейчас все вместе. Лакей подал Мерседес руку, и она первой залезла в карету, согнувшись в корпусе. Фива старалась ловить каждое ее движение, но стукнулась головой и посмеялась над собой же. Алекто и Ханна залезли в карету в грязных сапогах, Алессандро нахмурил брови и хотел было отругать сына за неподобающий вид, но Мечи накрыла ладонь мужа своей собственной, убеждая его не портить этот день ссорами. Это был слишком хороший день для того, чтобы ругаться с ребенком по пустякам. Дороги всё еще не высохли, так что белоснежная карета запачкалась и снаружи: остались грязные разводы, колеса стали темно-коричневыми, в спицах застряли ветки и листья, но высадили их так или иначе в сухом месте, под тенью высокой яблони с опавшими под ноги фруктами, первыми в этом году.

Город, который был когда-то, при короле Армандо, совсем неприметным, при Алессандро расцвел и был переименован из Широкой Балки в Манзано-Рохо. Он накрылся цветастыми шатрами с вышитыми эмблемами яблок любых цветов, таковые же висели и на черепицах крыш, возле окон домов. На деревьях развесили фонарики со свечами внутри, привезенные из острова Демона, девушки продавали восковые свечи, купцы выкрикивали названия своих товаров: разноцветные ковры, персики, абрикосы и оливки из Тархистана, теревинфийская стерлядь, гальмианские устрицы и мидии, нарнийские седла, орландское золото... Но никто не мог посоревноваться в выручке с продавцами яблок и всего, что из них сделано. Проходя по улочке, Алекто учуял запах яблочного пирога и тут же вывалил на прилавок золотую монету с отчеканенной на ней лошадью. Милая продавщица подбросила деньгу и уронила ее в карман своего фартука, а потом выбрала самый красивый яблочный пирог и подала его юному принцу. Живот Ханны заурчал, и Алекто, отпросившись у матери, отвел свою подругу к маленькому столику, где мог перекусить любой желающий. Рядом с ним встало двое стражников, тоже одурманенные запахом яблок, да и Фифочка осталась с ними.

На площади уже устроили массу игр: дети бросали наполовину сгнившие яблоки в мишень, вылавливали яблоки из темной бочки с помощью маленького сита, мужчины пили яблочный сидр наспор, из таверн слышалась музыка и топот танцующих ног, да и на улице тоже играли музыканты. Это были нарнийские фавны, играющие на флейтах на потеху толпе, бросающей монеты в шляпу. Рядом танцевала дриада с бубенцом, и Алессандро загляделся на ее движения, за что получил тычок под ребра от Мерседес и ее надутые губы. Рассмеявшись, король тут же поднял жену за талию вверх, прошептал ей на ухо «ревнивица» и закружил ее в танце. Они стучали подошвами ног по мощенной камнем улице, люди аплодировали им, кричали что-то вроде «ура королю и королеве», «за Яблочный День», «танцуйте, Ваши Величества, танцуйте!» И они танцевали, глядя друг другу в глаза, пока играла музыка, все веселились и струилось счастье и веселье. И вдруг...

— Ау! — Мерседес больно стукнулась локтем, порвав рукав платья. Обернувшись, она поняла, в чем дело, увидев закатившееся под каблук яблоко. Алессандро поднял жену и приказал страже прислать лекаря, а потом заметил усмехнувшегося мальчишку, который показал королю язык и тут же убежал. Тут же оскалившись, Алессандро хотел сам броситься за наглецом, но Мерседес остановила его, не замечая, что музыка стихла и все глаза на площади устремились на них.

— Спокойно, это всего лишь мальчишки, — Мерседес не хотелось портить себе день разборками с какой-то уличной шпаной. — Может, они целились даже не в меня.

— Ты поранилась, — Алессандро взял жену на руки, не услышав восхищенного дамского вздоха, и посадил ее на скамью, рассмотрев локоть. Лекарь должен был вот-вот прибежать и промыть рану. На локте Мерседес образовалась большая ссадина, красная из-за крови и черная из-за грязи. Очень болело. — Ты больше нигде не ушиблась?

— Только немного спиной, — Мерседес чувствовала, что и там чуть-чуть покалывало, возможно, будет синяк. Вот тебе и танцы, съездила в город. — Лучше перестань беспокоиться и принеси мне мороженого, пока я не разозлилась сама, ягодка моя червивая.

— Ну не на людях же! — он притворно обиженно махнул на нее рукой и, взяв с собой одного стража, отправился добывать мороженое.

К Мерседес тем временем подошел лекарь, попросивший пройти за ним, потому что ему надо будет осмотреть королеву полностью и проверить на ушибы. Не снимать же платье прямо на площади. Вряд ли Алессандро понравится, что какой-то мужчина примерно его, Ала, возраста будет смотреть на нее в нижнем белье (а он даже не королевский лекарь!), но что уж поделать? С ней же будет стража, ничего плохого не случится. Рыцарь помогал своей королеве идти, хоть она в этом и не сильно-то нуждалась, и каждый встречный подходил к ней, чтобы спросить, случилось ли что-то. Приятно, но утомительно. А еще Мерседес не оставляло чувство, будто за ней следят. Она то и дело оглядывалась по сторонам, но не находила ни одного недоброжелательного взгляда, начав принимать свое чувство за наваждение. Знала она, что кошмары ни к чему хорошему не снятся, да и приезд Хаввы и Хасана тоже сулит одно зло. Мало ли кого они могли подослать? И всё же... Это было просто упавшее под ногу яблоко, вот и всё. Ничего особенного, только мальчишки, которые решили поребячиться. «Спокойно, Мечи, с тобой стража, рядом Ал, ничего плохого с тобой не случится, — говорила она сама себе, тем не менее не переставая озираться по сторонам. — Ты идешь к лекарю, он осмотрит тебя и отпустит. А вечером ты будешь беспечно смотреть фейерверк». А еще Мерседес надеялась, что Алессандро скажут, где она... В последнее время он тоже волнуется, хоть и не показывает.

*****

— Так значит ты уверяешь, что готовишь самые вкусные пироги с ягодой в мире? — Алекто с сомнением крутил яблоко у себя в руках. — А я думаю, что это лучше всех делают королева Люси и король Эйлерт. Они в Гальме готовили много пирогов, еще и Мелоди, свою дочь, научили. Она моя подруга.

— И много у тебя подруг? — Ханна рассмеялась. Она слышит то о Маргарет, то о Мелоди, то об Изабелле, но вот о мальчишках никто не слышал.

— Только три, и я всех них хочу познакомить со своей будущей королевой, — Алекто прикоснулся губами к руке Фивы, сидящей поодаль и смотрящей куда-то в толпу. Эльфийка тут же обернулась к принцу и рассмеялась, прикрыв рот ладошкой. Проходящие мимо люди то и дело делали комплименты, кланялись Алекто и подносили какие-то дары. Вся корзинка Фивы уже была наполнена цветами, яблоками, пирожками, мелкими безделушками...

— Я тоже хотела бы познакомиться с вашими друзьями, мой принц, — ответила, играючи рассмеявшись, Фива. — А пока мне нужно отойти, чтобы купить подарок вашим родителям. Сир Энрике, не сводите с детей глаз, я скоро.

Поручив заботы об Алекто и Ханне рыцарю, Фива направилась в ювелирную лавку, чтобы присмотреть что-нибудь для Мерседес в знак благодарности за то, что та приняла ее и за хорошее отношение. Колокольчик на входе зазвенел, но никто не обратил на Фифочку никакого внимания, так как покупателей было много. Это к лучшему, она пока успеет получше рассмотреть то, что здесь есть. Сапфиры, рубины, бриллианты, золото, серебро... Столько всего, что и выбрать трудно... Да и ничего из увиденного Фифочка не могла представить на пальцах или шее Мерседес. Возможно, придется сделать заказ, или как это там называется... Фива повернулась вправо, чтобы рассмотреть другие товары, те, что сделаны из жемчуга, и врезалась во что-то очень твердое, а потом упала, больно ударившись головой. Кто-то трогал локти, плечи, щеки. Не сразу поняв, что случилось, Фифочка схватилась за голову, и только потом поняла, что ареселе съехало выше, чем надо бы, чтобы скрыть уши. Она скрупулезно поправила одежду и арселе, пригладила волосы и подняла свои голубые глаза, наконец заметив того, кто ее поднял. Тот самый рыцарь, который предложил ей яблоко в карамели.

— Видимо, нам суждено видеться весь день, — сказал он, широко улыбнувшись. — Вы в порядке? Не ушиблись?

— Разве что немного, — Фива не рисковала смотреть ему в глаза. Она думала лишь о том, что сильно рисковала. Арселе могло слететь, и все бы поняли, кто она такая... Неужели придется всегда жить в этом страхе? Хотя, наверное, это того стоит, если хочется посмотреть весь мир. — Простите мне мою неуклюжесть. Надеюсь, у вас всё хорошо?

— Явно лучше, чем у вас. Меня не может не радовать, что в меня врезается такая юная леди.

«Не такая уж и юная по человеческим меркам», — пробежало в голове Фивы, но она предпочла лишь улыбнуться.

— Думаю, мы еще встретимся, — сказал незнакомец и галантно поцеловал руку Фивы, а она сделала реверанс. И только подняв глаза, заметила, что на них все смотрят.

Фива подарила незнакомцу еще одну улыбку, прежде чем он ушел, а потом снова приступила к тому, чтобы выбрать украшение. Торговец предлагал ей многое: золотое кольцо с фианитом, рубиновые сережки, браслет с маленькими изумрудами, но всё это было не то и не шло к лицу Мечи... Тогда продавец предложил эльфийке сделать заказ, и Фива, тщательно продумав то, чего она хочет для Мерседес, так и поступила. Несколько дней, и украшение будет готово. Довольная, Фифочка направилась к выходу и на что-то наступила. Золотая камея... Такая есть у Алессандро, в ней маленькие портреты его родной семьи и его нынешней семьи. Открыв камею, Фифочка ахнула. Да на ней же тот самый незнакомец! Интересно, очень интересно. Вещь ценная, ее нужно обязательно вернуть! Если она видела этого человека в замке, значит Фива сможет найти его там. Наверное... Нужно спросить у Алессандро.

Фива скоро вернулась к Алекто и Ханне и увидела рядом с ними Алессандро, взволнованного и ходящего из стороны в сторону. Да он просто места себе не находит!

— Что-то случилось?

— Мечи пропала, — сказал как отрезал Алессандро, бросив на Фиву пустой безжизненный взгляд. А потом рассказал, в чем дело. Фифочка зажала рот ладонью и сказала, что им нужно быть у лекаря. Только вот у какого? Алессандро уже разослал своих рыцарей ко всем лекарям города, не зная, куда бежать. На сердце у него было тяжело, его терзало странное предчувствие беды, которое король всеми силами старался прогнать. А если...

*****

— Я всего лишь ушиблась, мне нужно обработать раны, — Мерседес уже устала от того, что над ее ссадиной все носятся так, будто она получила смертельное ранение. Лекарь, человек примерно возраста Мечи в очках и с густыми усами, заботливо усадил ее на стул и попросил раздеться до нижнего платья. Не то, чтобы Мерседес сильно стеснялась, ее вторые роды принимал мужчина, но было как-то уж слишком не по себе. И всё же лучше было послушаться.

Скоро лекарь принес мазь и показал Мерседес синяк на лопатке, а потом намазал его лечебным средством, попросив посидеть и подождать, пока всё впитается. Нет, нужно было дождаться Алессандро и сходить к лекарю вместе... Ничего, всё будет хорошо. Это ведь ее страна, мирное время, что может пойти не так? Вот сейчас она вернется на площадь и... Ой...

В голову резко ударило, будто кувалдой, и Мечи упала на пол. Она едва заметно застонала от боли и снова схватилась за лоб, на этот раз закричав. По всему телу пробежал озноб, а потом жар, в груди противно засвербило, будто что-то хотело вырваться наружу, в глазах потемнело, даже звать на помощь сил не было. Слезы о боли покатились сами собой, Мерседес громко закричала, а потом почувствовала, будто ее глаза накрывает тьма...

...и открыла она их, когда в легкие проникла вода. Мерседес тут же вскочила, схватившись за голову, и принялась истошно кашлять, выплевывая наружу всю ту воду, что успела проглотить. Попытка встать обернулась неудачей. Вторая тоже. Руки и спина болели так, будто ее кто-то испинал, в горле и легких всё горело, вода всё еще текла по подбородку.

— Мечи! Ты в порядке? Ничего не сломала, не ударилась?

— Ал, со мной всё в порядке, правда... Я лишь упала... — промямлила Мерседес себе под нос, но руки Алессандро, какие-то будто не такие, держали ее крепко и пытались поднять из воды. И как она оказалась в лесу? Когда успела? — Алессандро, имбецил мой, я же сказала, всё в порядке... Не нужно меня опекать.

— Кто такой Алессандро?

Мерседес резко вскинула голову и поняла, что волосы у того, кто ее держит, вовсе не светло-русые, а глаза — не серо-голубые...

— Роберт?..