Глава 22 Поединок
Я научилась ловить посохом рыбу!
Так рыбачить было куда интереснее, чем удочкой. Если бы меня попросили научить кого-то - я бы, наверное, бессильно подбирала слова, водила в воздухе руками и раздражалась, как Гарольд, от того, что ученик такой тупой. Вот так подводишь... чувствуешь - рыба? Не чувствуешь? Но это же очень просто. Спускаешь в воду воображаемую петельку, цап - за жабры... что, непонятно, как это «цап»? Да вот попробуй!
Мысли о Гарольде - и вообще о Королевстве - уже не были такими мучительными. Мне приятно было вспомнить, как мы вместе сражались и вместе отдыхали. Как мы болтали, покачиваясь рядом в сёдлах... И как у нас не было ни минутки на лишнее слово, потому что надо было сбивать сосунов-разведчиков...
И как Гарольд сказал: «Ленка, ты настоящий друг». Тогда мне было приятно, но я не придала его словам особенного значения.
А теперь всё чаще думала: что он имел в виду?
Принц и Эльвира добровольно приняли на себя обязанности поваров. И принц, между прочим, оказался в этом деле весьма полезным - он умел то, за что я никогда бы не взялась. Например, разделывал кроличьи тушки. А я даже смотреть на это не могла.
Эльвира чувствовала себя лучше - с тех пор, как мы перестали есть грибы и ягоды, её желудок явно повеселел. Я шагала бодро, хоть и прихрамывала: нога всё ещё плохо разгибалась и временами болела. Я старалась не обращать внимания: вот наберусь опыта и сращу кости получше. А может, само пройдёт.
Места, по которым мы теперь шли, оказались не такими щедрыми на чудовищ: один раз я прикончила гигантскую «двойную змею», неприятно похожую на набитые песком колготки, в другой раз попалось какое-то чучело на тонких ножках, с круглым волосатым брюшком и огромным ртом. Чучело в жизни не видело боевого мага и страшно удивилось, когда я засадила ему молнию прямо в разинутую пасть. Завоняло палёным; чучело кинулось удирать, я ударила вслед, но промахнулась...
Мы шли под уклон, к морю. Каждый вечер я надеялась, что вот ещё несколько дней - и мы почувствуем его запах, услышим шум, выйдем наконец на берег. Но дни проходили, и я стала беспокоиться. Что, если туманная бабища и здесь нас настигла? Ночью снились кошмары: будто мы, описав круг, снова выходим к разрушенному замку. Я просыпалась, переводила дух, засыпала - и всё повторялось сначала...
- Лена, мы правильно идём? Ты верно выбрала направление?
- Да, - отвечала я, твёрдо глядя в глаза Эльвире и принцу. - Просто с башни я недооценила расстояние.
- Но там в самом деле море?
- Ну конечно! - Я начинала раздражаться. - Я вас обманываю, что ли?
Они переглядывались и оставляли меня в покое. Тем временем чистый лес со множеством зелёных полянок, ручьёв, речушек и маленьких озёр сменялся ельником - густым, тёмным, неприветливым.
- Лена, где же море?
- Мы идём на юго-запад. Я слежу.
На самом деле я уже была уверена, что туманная бабища играет нами, как котёнок клубком. Я не знала, как сказать об этом принцу и Эльвире; впрочем, скоро оказалось, что говорить ничего не надо.
Странный ветер прошёлся по лесу - влажный, с запахом сырой земли и глины. Странный шум вплёлся в привычный шелест ёлок - как будто гудела возле уха огромная раковина. Впереди показался просвет; мы припустили почти бегом. Как мешала моя хромая нога!
И мы выбежали на берег, но не моря, а громадной пропасти без дна. Как будто землю тут разрезали ножом и аккуратно разделили пополам - мы стояли на краю земли в прямом смысле слова, дальше не было ничего, только редкий туман, темнота и первые вечерние звёзды почти под ногами.
- Этого не может быть! - твёрдо сказала Эльвира. - Это, наверное, сон... Лена? Лена?!
Я легла на живот и подползла к краю пропасти. Срез был ровненький, его можно было показывать в школе как иллюстрацию устройства Земли: сверху почва (здесь извивалась половинка червяка, как будто его перерезали лопатой минуту назад). Дальше песок, глина, камни; дальше, наверное, видна была бы мантия и раскалённое земное ядро - если бы не расстояние, не темнота, не туман, который с каждой минутой становился гуще.
Я встала. Выпрямила спину. Обернулась к Эльвире и принцу:
- Это она. Она придёт за нами. Но мы не дадимся.
Оберон никогда не узнает, как мы погибли. И очень жаль - может быть, тогда пятно измены не лежало бы так густо на наших именах.
Туман сплотился, образуя приземистый трон, широкий, как диванище. А ещё через минуту моим глазам открылась восседающая на троне королева - туманная баба. С момента последней нашей встречи её нос набряк ещё больше, казалось, он вот-вот сорвётся с лица под грузом собственного веса. Её необъятный зад казался чёрной грозовой тучей. Глаза-воронки сошлись в кучку подо лбом: королева смотрела на меня, и только на меня. Эльвиру и принца она вообще в расчёт не брала.
- У зла нет власти, - сказала я скорее себе, чем чудовищу.
Бабища ухмыльнулась.
Я спросила себя: страшно?
Очень.
Хочу ли я бежать, скулить, удирать обратно в ельник?
Не хочу. И это даже странно; наверное, так чувствует себя настоящий солдат. Не новобранец и не юнга, я теперь боец, за моей спиной беззащитные люди, передо мной путь к морю.
И путь домой. К маме.
А кто осмелится встать между магом дороги - и его мамой?!
И я ухмыльнулась бабище в ответ.
Показалось мне - или она смутилась? Неужели глаза-воронки вильнули на секунду, неужели в них промелькнула растерянность?
Бойся меня, туманная толстуха. Бойся, жирная тётка. Убирайся с дороги, самозваная королева!
Навершие моего посоха полыхнуло так, что ненужным стало ночное зрение. Серый тусклый мир озарился зелёным и красным. Лицо бабищи набрякло, тело сделалось ещё более рыхлым и складчатым. В глазах-воронках загорелись мёртвенные бледные огоньки. Она подняла руку - толстую, трёхпалую; она будто подавала кому-то знак: майна, вниз.
И я вдруг увидела, как опускается небо.
Само небо, укрытое серыми тучами, шло на нас, будто давильный пресс. Заметался жуткий ветер, затрещали ветки за моей спиной, верхушка самого большого дерева сломалась, за ней другая, третья... Вопя от ужаса, попадали на землю принц и Эльвира.
Тогда я упёрла посох в землю и сказала себе: держать.
Из навершия вырос будто огненный столб. Он упёрся в тучи и замедлил их движение. Небо напряглось, навалилось, и я вместе с моим посохом превратилась в колонну, поддерживающую небеса.
Небо напирало. Посох трещал. Туманная бабища смотрела на меня, её чёрный рот кривился в усмешке. Вот я проиграла миллиметр... Ещё один... Ещё...
- У зла нет власти! - закричала я, изо всех сил отшвыривая от себя наступающие тучи. - Держать! У зла нет власти!
Внутри меня будто открылся вулкан. Горячий поток хлынул изо рта, из ноздрей, из ушей, и с этим потоком рванулось, как заклинание:
Наверх вы, товарищи, все по местам,
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»!
Пощады никто не желает!
Столб света вырвался из навершия посоха и высоко-высоко отбросил наползавшие тучи. Запрыгали молнии по всему небу. Гром ударил по ушам, я оглохла. Затрещали, валясь, ёлки, задрожала земля, но я навалилась на посох и устояла. Я стояла, стояла и держала, прошла минута, другая, третья...
То ли оттого, что уши мои не выдержали грохота, то ли ещё почему-то, но вокруг сделалось тихо, как в подушке.
Небо висело надо мной. Обыкновенное, звёздное. Очень высоко. На месте. Невинное. Как будто не оно здесь ёлки ломало.
Я посмотрела на бабищу - её не было. Струйками расползался туман. А пропасть...
И пропасти не было. Перед нами лежал пригорок, безлесый, песчаный, кое-где поросший редкой травой. И стояла дверь; вот она приоткрылась со скрипом, и это был первый звук среди долгой тишины.
Из узкого проёма упал лучик света... Это светил фонарь на перекрёстке возле моего родного дома. Там тихо падал снег. Лежал на скамейке длинными белыми валиками. Поблёскивали следы от санных полозьев. Хлопнула дверь подъезда, соседка вывела гулять закутанного малыша...
Я видела всё это на бегу. Я неслась, забыв о больной ноге, ни о чём не думая, желая только одного: туда! Там мой дом, там мама... Это мне награда за смелость. Скорее, пока ничего не случилось, пока не закрылась дверь...
На меня навалились сзади и придавили к земле. Вырвали из рук посох...
И всё пропало.
- Лена... Лена, у тебя лицо в крови. На, выпей водички...
Веки опухли, я глядела на мир через узкие щёлочки.
- Лена... Ты величайший маг. Ты не слабее Оберона, теперь мы точно это знаем. Может, ты даже сильнее... Умойся, а?
Утреннее солнце отражалось в воде быстрой речушки. Шелестела и булькала вода. Пахло дымком, пахло лесом, и совсем немного - пахло морем.
Да. Теперь уже точно море близко.
Но что со мной случилось? Почему принц и Эльвира отводят глаза?
Я потянулась к воде. Над речушкой таял утренний туман...
Туман. Я всё вспомнила. Я была почти на пороге дома!
- Это ты меня сбил? - прямо спросила я принца.
Тот смотрел в сторону:
- Понимаешь... мы так поняли, что... ты хочешь нас бросить. Там, за дверью, был твой мир?
Я молчала.
- Это наверняка была ловушка. - Голос Эльвиры дрожал, но она старалась говорить бодро. - Не во власти королевы ходить между мирами.
- А если во власти? - угрюмо спросила я.
- Нет. Это была иллюзия.
- А если правда? Кто вы такие, чтобы за меня решать?
Принц облизнул губы.
- Мы никто, - сказала Эльвира, теперь в её голосе был упрёк. - Просто мы твоё Королевство. Просто ты наша единственная надежда.
- Вот-вот! Вы меня использовали. И тогда, когда захотели уйти от Оберона... и сейчас.
- Лена! - Принц повысил голос. - Ты сама не понимаешь, что говоришь! Ты выдержала такой бой, что о нём впору слагать песни... И будут слагать! Будут петь о твоей победе над королевой тумана! Тебя ждёт слава, тебя ждёт...
- Засунь свою славу... знаешь куда? Я домой хочу!
Пошатываясь, я встала. Речка делала изгиб - в излучине лежал песчаный пляжик, чистый и светлый. Берега поросли травой. Вокруг камней бурлили водовороты. Хлюпнула большая рыба. Хорошее место.
- Где мой посох?
- Вот. Возьми...
Я вырвала своё оружие из рук принца и, ни на кого не глядя, зашагала прочь.
День я провела, валяясь на горячем песке нагишом - на дальнем берегу, защищённая от чужих взглядов двумя большими валунами. Тело моё, покрытое синяками, с грубым шрамом на месте перелома и жалобно торчащими рёбрами, привело бы в ужас любого участкового врача.
Когда солнце поднялось совсем высоко, я переползла в тенёк и поспала пару часиков. Мне ничего не снилось.
Носились над водой стрекозы.
Я знала, что до моря рукой подать. Завтра мы выйдем на берег. И, может быть, завтра же Эльвира и принц смогут наконец основать своё Королевство...
Хотя теперь мне слабо в это верилось.
Свет фонаря, падавший из приоткрытой дверцы, становился в моей памяти всё бледнее и бледнее. Как было бы здорово, если, остановившись на пороге своего мира, я гордо повернула бы обратно! И сказала принцу и Эльвире... Да где там - сказала бы в лицо туманной бабище, которая решила напоследок надо мной посмеяться... сказала бы твёрдо и с достоинством: нет, я отказываюсь возвращаться домой, пока мой долг здесь не выполнен. И бабища убралась бы, посрамлённая. И принц с Эльвирой опустили бы глаза.
...Неужели это могла быть иллюзия? Ловушка? Неужели я не узнала бы родной дом, подъезд, такую знакомую скамейку, на которой мы с Обероном сидели рядом?
Не имеет значения.
Проклятая бабища всё-таки украла мою победу, вместо гордости оставив разочарование и стыд.