Глава 16 Атака
Я снова ехала во главе колонны, на этот раз рядом с Обероном. Замыкали строй Ланс и Гарольд - защищали Королевство с тыла.
Отступал лес. Всё реже попадались островки зелёной травы. Позади осталась речка. Ветер носил тучи пыли; Оберон на ходу научил меня, как защитить нос и рот от удушливых пыльих стай. К обеду мы перевалили через невысокую цепь холмов, и перед нами открылось песчаное море.
Никогда в жизни не была в пустыне. Меня поразил цвет песка: он был не белый и не жёлтенький, как на пляже. Он был тёмно-кирпичный, почти красный. И он не стоял на месте: в сравнении с пляской этих красных гор даже море в шторм показалось бы, наверное, спокойным.
- Привал, - спокойно сказал Оберон, и трубач, ехавший сразу за нами, проиграл мой любимый сигнал из двух нот.
Караван привычно распался - каждый занимался своим делом. Здесь не было воды, зато в избытке имелось топливо - кустарник вокруг был наполовину сухой, мёртвый. Суетились слуги, повара; стражники расставляли шатёр, комендант везде совал свой нос и всем мешал.
Только Оберон верхом на Фиалке не двигался с места, молчал и смотрел на пустыню. Мне не понравилось выражение его лица.
Подъехал Гарольд. В руке у него было что-то похожее на грязное и рваное махровое полотенце.
- Где взял? - спросил Оберон, не оборачиваясь.
Гарольд махнул рукой куда-то за ближайший холм:
- Там их полно. Целое кладбище.
- Что с ними случилось?
- Сдохли.
Оберон ухмыльнулся:
- Исчерпывающее объяснение... Брось эту гадость.
Гарольд уронил тряпку на бурую растрескавшуюся землю. Я присмотрелась... лучше бы я не присматривалась.
- Что это?
- Хватавец, - отозвался Гарольд бесстрастно. - Хочешь, поедем посмотрим? Погадаем, отчего они все окочурились?
- Гарольд, - сказал Оберон с укоризной.
Странный звук пришёл из пустыни - не то вой, не то вздох. Всплеснулся песок, будто на секунду из него вырвались в небо зубчатые стены невиданного замка. Я даже увидела окно, длинное и чёрное, как кошачий зрачок. «Замок» разрушился на наших глазах, опал, разваливаясь, как все на свете песчаные замки, нам в лица пахнуло горячим воздухом.
- Что это? - спросила я шёпотом. - Мы туда пойдём?!
Фиалк щёлкнул своими крокодильими зубами, покосился весело и бесшабашно. Оберон потрепал крылатого коня по шее:
- Пойдём, Лена, пойдём... Нет другого пути.
И мы пошли.
Оберон вёл караван, и мохнатые копыта Фиалка оставляли в красном песке ровную, как строчка, борозду. Король ни на секунду не опускал посоха: «прощупывал» дорогу впереди. Удерживал громады песка, которые то поднимались, оставляя нас на дне глубокой ямы, то опадали, и тогда караван оказывался на пике высоченной горы. Ни одна волна пока нас не накрыла, но от песочных танцев кружилась голова. В карете маялись принцессы, бледные до зелени - их тошнило. То одна, то другая перегибалась из окна в приступе рвоты. Заходился кашлем канцлер, даже стражники приуныли.
- Пойди скажи им, чтобы держались! - крикнул мне Оберон, не сводя взгляда с песчаной горы на пути каравана. - Осталось немного! Скажи, мы скоро выйдем на ровное место!
Я развернула коня. Песок обладал странным свойством: по нему можно было скакать, не проваливаясь, но стоило на секунду остановиться - и ноги, и копыта, и колеса увязали.
- Держитесь! - крикнула я стражникам. - Король сказал, ещё немножко! Держитесь! - крикнула я коменданту и канцлеру. Подскакала к карете, моё лицо оказалось как раз на уровне окошка: - Осталось чуть-чуть! Потерпите ещё!
Занавеска отдёрнулась. Я увидела Эльвиру - бледную, с опухшими веками.
- Скоро будут ровные пески, - сказала я ей.
- Лена! - Эльвира смотрела на меня взглядом животного, угодившего в капкан. - Пожалуйста... Пообещай мне, что ты никогда не бросишь нас в пути.
- Обещаю, - сказала я удивлённо.
- Так мне спокойнее. - Она через силу улыбнулась, но улыбка её тут же застыла - Эльвира смотрела куда-то мне через плечо.
Я обернулась...
Огромный песчаный гриб, похожий на ядерный взрыв, поднялся над красной пустыней. Вот его шляпка превратилась в прекрасное женское лицо... Потом в череп без нижней челюсти... А потом всё опало, рухнуло, затряслась земля под ногами и копытами, хлынул вихрь с миллионами острых песчинок...
Закричали люди и кони.
Карета покачнулась и медленно, мягко опрокинулась, задрав к небу вертящиеся колеса.
- Мама! - кричал Гарольд, разгребая песок, под которым бились, пытаясь подняться, повара и слуги. - Ма! Ты где?!
Сжав зубы, я направила навершие посоха на ближайшую песчаную кучу. Песок стал дымиться и плавиться, спекаясь в чёрное стекло.
- Не так. - Мой посох перехватили сзади. - Призываем ветер, а не огонь. Движение производится по спирали, против часовой стрелки, со всё нарастающей интенсивностью...
Ланс крутанул своим посохом. Песок закружился, разлетаясь в стороны, показались чьи-то руки, ищущие опоры, колесо повозки, рваный мешок, медный котёл, голова лошади...
- Мама! - в голосе у Гарольда было отчаяние.
Я сжала посох влажными ладонями. Изо всех сил постаралась не плакать. Сосредоточилась и закрутила вихрь так, как показал перед тем Ланс.
Никогда в жизни у меня не было в руках такого сильного пылесоса! Только он не втягивал воздух, а, наоборот, выбрасывал его, закручивая маленьким смерчем. Песок разлетался в стороны. Люди, только что погребённые без надежды выбраться на свет, вдруг оказывались на свободе, кашляли и тёрли глаза, помогали друг другу; кто-то не мог подняться. Кто-то лежал неподвижно.
Гарольд схватил за руку женщину, с трудом выбиравшуюся из-под опрокинутой телеги:
- Мама...
- Спокойно, все живы, - пронёсся над караваном голос Оберона. - Стража, соберите раненых. Конюхи, проверьте лошадей... Маги дороги - ко мне. Быстро.
Оберон казался удовлетворённым, даже весёлым:
- Начинается настоящая война. Если через полчаса-час мы не восстановим караван и не продолжим движение - считайте, что Королевству конец. Лена, ты занимаешься ранеными. Гарольд, ты ставишь на место всё, что сломалось. Ланс...
- Впереди спазматические сгустки зла. - Ланс водил костяным посохом, как антенной. - Концентрация несовместима с жизнью.
- Что?!
Оберон поднял свой посох. На секунду лицо его застыло.
- Вот оно, - сказал он шёпотом. - Вот.
И добавил ещё что-то - совсем неслышно.
- Назад? - спросил Ланс, невозмутимо разглядывая остаток среднего пальца на правой руке.
- Оглянись, - оскалился Оберон.
Ланс красивым плавным движением перевёл посох за спину. Мигнул. Слабо усмехнулся:
- Ловушка. Нам остаётся только...
Оберон вдруг взял его за воротник и притянул к себе. Я испугалась: просто не поняла, что происходит.
Это был длинный и страшный момент. Ланс и король смотрели друг на друга в упор.
- ...Только уйти через тоннель, - невозмутимо закончил Ланс.
Гарольд шумно сопел у меня над ухом.
Оберон разжал пальцы. Старший маг отодвинулся как ни в чём не бывало, потёр шею:
- Разве у нас есть выбор, государь?
Оберон сдвинул брови. Лицо его сделалось суровым и надменным, почти злым.
- Гарольд, Лена, вы что, не слышали приказаний?!
Мы кинулись к каравану. Везде были ругательства, стоны, плач, смех, ржание перепуганных лошадей; к моему великому счастью, раненых было немного. Кого-то ударило опрокинувшейся повозкой, кого-то лягнула лошадь, кто-то потерял сознание, когда его завалило песком. Судорожно вспоминая учебник биологии и наставления Оберона, я приводила в чувство, расширяла сосуды, затягивала раны, снимала отеки и очищала забитые песком трахеи. Я одна работала, как небольшой госпиталь, и, честное слово, могла гордиться собой: десяток высококлассных врачей не способен на чудо, подвластное одному магу дороги. И в этой суете, в крике, в нервном напряжении у меня не было времени думать ни о словах Ланса, ни о решении короля.
- Королевство! - Голос Оберона накрыл нас, как волной. Разом оборвался галдёж, даже лошади замолчали. - Пришло время проявить всё наше мужество. Напал враг, мы не сможем дать бой, но мы уйдём из-под удара. Карета останется здесь, и повозки тоже. Перегружайте продовольствие на лошадей. Всё, что можно бросить, должно быть брошено. Комендант, начинайте перегрузку. У нас есть пятнадцать минут.
Кто-то из принцесс заплакал в голос.
Оберон подскакал ко мне.
- Лена... Иди сюда.
Он всё ещё казался спокойным, но я чувствовала, как тяжело и страшно ему в этот момент.
- Слушай... мы сейчас рискуем. Очень. Мы должны силой магии пробить тоннель в песке и держать его, чтобы не обвалился. И пройти под землёй несколько десятков километров... Оживи! - Он протянул надо мной ладонь.
- Мы пройдём, ваше величество, - сказала я, чуть задыхаясь. - Что мне надо делать?
Темнота.
Песок под ногами. Тонны слежавшегося песка над головой. Такое ощущение, что тащишь на спине невероятный груз; иногда от этой тяжести валишься на четвереньки, но всё равно встаёшь и идёшь дальше. Тоннель в земле открыли ровно такой, чтобы могла пробраться лошадь; животные шли, пригибая шеи, тихие, отрешённые, какие-то «механические» - чтобы затащить их сюда, Оберон наложил на них заклинание, что-то вроде магического наркоза.
А людей никто наркозу не подвергал. Мы идём вереницей, держась друг за друга, - Оберон впереди, он пробивает тоннель. Ланс позади - он держит просевшие своды, норовящие накрыть хвост процессии. А мы с Гарольдом идём в середине каравана, и ощущение такое, что держишь всё небо на своих плечах.
Гарольд кашляет. Потолок сразу становится ниже; кто-то испуганно вскрикивает. Я напрягаюсь так, что начинают носиться перед глазами светящиеся «ракеты». Стонет песок (или мне кажется?). Свод поднимается чуть выше, я уже не касаюсь его навершием посоха...
Хорошо, что я маленького роста. Не надо идти, согнувшись в три погибели, как Гарольд. Навершие моего посоха бледно светится зелёным и красным; от этого света темнота становится ещё гуще, ещё черней. На ночное зрение не хватает сил. Не на что смотреть, ничего не надо видеть - надо ползти, как червяк, по узенькому тоннелю, грозящему вот-вот завалиться, и держать его, удерживать, реветь от натуги - но держать...
Нечем дышать.
Никогда больше не войду в лифт. Никогда не спущусь в подвал с низким потолком. Дайте мне пространства, дайте воздуха, неужели я больше не увижу солнце?
Нарастает усталость. Всё сильнее хочется бросить посох и упасть, а там пусть хоть что, пусть тонны песка накроют меня - я согласна, лишь бы отдохнуть, отдохнуть... Потолок проседает. Рядом хрипит, поднимая его, Гарольд.
- Ленка... ты... песню... какую-нибудь... знаешь?
Какую там песню - грудь сдавило так, будто моя песчаная могила уже накрыла меня. Тем не менее я выдавливаю из последних сил:
- «Наверх вы... товарищи... все по местам... последний парад наступает! Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг". Пощады никто не желает!
Невпопад, но довольно громко подпевает Гарольд.
И на мгновенье становится легче.
Небо. Без облаков. Странный сиреневатый оттенок.
Я лежу на спине. Вернее, я полусижу, навалившись спиной на что-то мягкое. Белая рука с длинными пальцами ложится мне на плечо, и я понимаю, что рядом со мной - Оберон.
Другой рукой он обнимает Гарольда. Тот закатил глаза под лоб и блаженно улыбается. Под носом и на подбородке у него запеклась кровь, свежая струйка бежит из уголка рта. Оберон протягивает над ним руку, шепчет:
- Оживи...
Гарольд продолжает улыбаться.
На четвереньках подходит Ланс. Тянет за собой посох. Неровная дорожка на светлом и гладком песке. Ланс падает лицом вниз; Оберон протягивает руку над ним:
- Оживи...
Ланс поднимает голову.
Оберон валится навзничь. В бороде короля - кровь и песок.
Он без сознания.