Сбой программы

Тео проснулся первый - и на этот раз без будильника. Приоткрыл глаза, пытаясь понять, который час: за окном опять висела какая-то серая хмарь, а по карнизу изредка постукивали тяжелые капли. Снова дождь.

От этой погоды даже такой непробиваемый оптимист, как Тео, мог бы впасть в депрессию.

И непонятно, то ли раннее утро снаружи, то ли просто пасмурный день... окно было плотно закрыто, и звуки с улицы не проникали в номер, поэтому Тео показалось, что он застыл в вязкой тишине безвременья, как муха в смоле. Хотелось услышать хотя бы что-то, чтобы разбить иллюзию плотного вакуума, окутавшего все вокруг Тео.

А еще его обнимала рука. Горячая, настоящая рука, спокойно и расслабленно лежащая на груди Тео и надежно укрывающая ладонью его плечо.

Парень скосил глаза вбок: нет, не мираж, не сон. Настоящий Асамото, уткнувшийся носом в подушку Тео. Во сне его лицо казалось каким-то по-детски обиженным и беззащитным, и Тео, осторожно повернувшись под тяжелой рукой, погладил мужчину по волосам.

Его принц.

Его прекрасный принц, которого он так хотел спасти...

Разумеется, Тео понимал, что, скорее всего, сработал заранее выбранный для прогулки сценарий "случайного любовника", но как хотелось надеяться, что все случилось не только из-за сайта! Что сам Тео - хотя бы немножко! - все-таки нравится своему принцу! Асамото говорил вчера много слов, которые грели сердце Тео, но... если бы это произошло без заранее выбранного сценария, было бы намного лучше. Впрочем, не слишком ли многого Тео захотел? Юсуке Асамото, сам Юсуке признал, что Тео - единственный, кому он сейчас нужен. Стать таким человеком - уже счастье, на которое парень готов был бы обменять лет десять своей жизни, если бы понадобилось. Юсуке Асамото признавал, что нужен только Тео. Он, обычный парень из Милана, заслужил услышать от Асамото, что нравится ему! Не только услышать, конечно, но и в полной мере прочувствовать, убедительнее доказательства и не придумаешь. Интересно, если бы он поменял сценарий на "старый друг", случилось бы то, что случилось? Обнимал бы его Асамото утром? Или они чинно лежали бы в разных номерах отеля - или вообще под разными крышами?

Думать об этом Тео больше не хотел: он счастливо зажмурился, поближе подполз к мужчине и зарылся в его объятия. В них было так спокойно... вот бы никогда больше не просыпаться, мелькнуло в голове у Тео. Спать и спать вместе, ощущать на щеке его дыхание, и руку на плече, и тепло его кожи...

Истошно заорал электронной музыкой телефон - так громко, что и Тео, и Асамото подскочили на кровати. Асамото что-то забормотал по-японски и, свесившись с кровати, зашарил рукой по полу. Электромузыка прекратилась, и мужчина с трубкой в руке опять упал на подушку, промычав что-то невразумительное.

Тео снова подполз поближе и устроился на плече.

Телефон зазвонил опять, и Асамото громко чертыхнулся - хоть и по-японски, но подобная интонация одинакова для всех языков мира.

- Почему ты не отвечаешь? - полюбопытствовал Тео, заметив, что мужчина сбросил звонок и окончательно проснулся.

- Не хочу, - отрезал он и притянул к себе парня, - хочу просто лежать дальше.

- И я, - обрадовался Тео и надежно прилепился к Асамото.

Электронная музыка грянула очень невовремя: Тео как раз собирался подставить мужчине для поцелуя второе ухо.

- Вот засранцы, - возмутился мужчина и резко что-то сказал в трубку по-японски. Послушав немного, выдохнул какое-то короткое слово и отключился, отбросив телефон.

- Кто это? - с опаской приподнялся Тео. Сегодня он готов был подозревать весь мир, даже по телефону.

- Администратор, из театра. Спрашивал, во сколько я приду. Кудряшка, ты знаешь, сколько времени?

- Нет, - парень помотал головой и снова подлез под бок, - мне все равно.

- Уже почти два часа. Я действительно обещал им приехать...

- Я поеду с тобой, - тут же заторопился Тео, - сегодня я тебя никуда одного не отпущу. Ни за что.

Асамото пристально посмотрел на Тео и тихо переспросил:

- Но почему - сегодня? Разве не... не завтра?...

- Сегодня очень подозрительный день, - Тео уселся на кровати по-турецки и принялся загибать пальцы, - у тебя в доме сломаются все камеры наблюдения. Это раз. Менеджер будет звонить тебе много раз вечером и очень долго с тобой разговаривать. Это два.

- Подожди, это-то откуда известно? - нахмурился Асамото, вставая и заворачиваясь в простыню, - Или он сам признается?

- Нет, просто фанаты где-то купили данные сотового оператора и все проверили. Три: все наперебой будут говорить, что у тебя было подавленное настроение. Я не хочу, чтобы и правда тебе сказали что-то, от чего твое настроение может стать подавленным. И четыре: какие-то соседи увидят тебя с серферной доской в лифте. Удивятся, зачем ты притащил доску в дом. А потом, завтра, она куда-то бесследно пропадет.

- А это-то тут при чем? - не понял мужчина и тут же болезненно сморщился, - А... ну да.... но у меня уже нет серферной доски. Никто не сможет ее увидеть ни в лифте, ни около моей двери, нигде. Я отвез ее вчера в... отвез, в общем. Далеко. Если бы ты не сказал мне - или если бы я решил тебе не поверить! - я бы действительно притащил ее сегодня домой, ведь собирался ехать к океану в выходные...

- Ну вот. Я просто тебе перечисляю странности. Будет лучше, если я поболтаюсь вокруг тебя. На всякий случай. Чтобы всякие камеры и соседи увидели не серферную доску, а меня.

- Ты осторожнее болтайся, - Асамото чмокнул Тео в макушку, - а то, чего доброго, обвинят тебя в моем убийстве...

Парень смотрел на него округлившимися глазами и медленно покрывался мурашками. Почему он сам об этом не подумал?... Ведь это даже удобнее - ничего не усложнять, а подставить случайного любовника!

- Кудряшка, не воспринимай мои глупые шутки всерьез, - испугался Асамото, увидев онемение Тео, - все будет хорошо. Никто никого не обвинит. Мы вечером вернемся сюда, обещаю. И пусть в моем доме не работают камеры, пусть кто угодно и куда угодно звонит. Я буду здесь, с тобой, и никто нас не найдет. Не бойся.

Парень сглотнул и потянулся к Асамото, обнимая его за талию и утыкаясь лбом в идеальный пресс.

Суббота - уже завтра.

А пока - пятница. И пока Тео может, он будет стараться не выпускать из рук своего принца.

Он и не выпускал. Упрямо потащился следом в театр, хотя и сам прекрасно понимал, что Асамото будет неудобно в его присутствии. Но ничего не мог с собой поделать, глаза упорно следили за высокой фигурой в темной бейсболке, даже если расстояние между ними не превышало одного метра.

Асамото не возражал. Наверное, если бы он категорично - как тогда, перед четвергом! - сказал свое "нет", Тео не осмелился бы спорить. Но он не говорил. Улыбался иногда вскользь парню, оборачивался, даже искал глазами. Тео маячил за его спиной, как телохранитель, и хотя с его комплекцией сложно было бы претендовать на такие роли, он упорно не уходил со своего поста, крутя маленьким кудрявым хвостиком на макушке и бдительно озирая окрестности.

Гримерка Асамото в театре была совсем крошечной, и Тео сначала не хотел мешаться и вертеться у мужчины под ногами, остался в коридоре, как верный паж и оруженосец. Но Асамото все не выходил и не выходил; прошло пятнадцать минут, полчаса, сорок минут... и Тео, решившись, осторожно заглянул внутрь, приоткрыв дверь.

Он сидел за своим гримировальным столиком, окруженным лампами, и смотрел в зеркало. Вокруг валялись в беспорядке какие-то яркие детали костюмов. Коробка, в которую мужчина планировал складывать вещи, стояла на полу полупустая, с небрежно переброшенной через картонный борт футболкой. Асамото сидел, облокотившись о столик, запустив пальцы правой руки в волосы, а левую бессильно свесив с колен, и смотрел самому себе в глаза. Уловив за спиной движение, он вздрогнул и отвел взгляд.

Тео осторожно вошел в маленькую клетушку и осмотрелся: костюмы из мюзикла висели на своих местах, парики стояли на пластиковых "головах", кисти, тюбики и палитры макияжа - ровненько, в ряд, перед зеркалом.

- Юсуке, - тихо окликнул Тео.

- Пять лет, - бесцветным голосом отозвался тот, обращаясь к самому себе в зеркале, - я пять лет приходил сюда, каждую неделю. Сначала выматывающие репетиции с утра до ночи, потом спектакли. Аншлаги, полные залы, негде пройти из-за корзин с цветами... Разве я плохо играл? Каждый раз после спектакля я оставлял там кусок себя. Пять лет! Но, оказывается, сейчас мне нечем наполнить даже маленькую коробку... пара футболок для репетиций, трико да бутылка для воды. Не слишком утешительный итог пяти годам жизни, а?

Тео подошел и молча обнял мужчину сзади за плечи.

- Хорошо, что ты пошел со мной, - глухо сказал Асамото, накрывая его руки своими, - иногда мне кажется, что есть вещи, которые действительно не выдержать в одиночку. Кто знает... вдруг и я не выдержал бы один всего этого. И ты прав. Пятница - действительно трудный день, очень трудный. Только не из-за камер и соседей, а из-за прощания с самим собой, прежним. Ровно половина моей жизни - пятнадцать лет! - заканчиваются сегодня. Завтра актер Юсуке Асамото перестанет существовать - останется обычный человек, без работы, без карьеры, без блестящих перспектив. И без души, которая вся осталась в этих пятнадцати годах, сгорела как-то незаметно, по чуть-чуть... Итог оказался похож на эту коробку: пара старых футболок да трико. И все. Ничего больше. Кому нужен этот обычный человек, у которого совсем ничего не осталось, даже желания двигаться дальше?

- Мне, - Тео обнял его покрепче, - разве ты еще не понял?

- Давай посидим тут еще немного. Я никак не могу с собой проститься.

- Ладно.

Тео опустился на соседний стул, не разжимая рук, и отвернулся от зеркала, уложив голову на плечо мужчине.

И они все сидели и сидели в маленькой гримерной, и Асамото все смотрел и смотрел на себя в зеркало, словно пытался найти в собственных глазах что-то давно потерянное.