Глава 18
Приказ Меках является священным. Меч — символ полной власти над народом Инуры. Подчинение — смысл жизни. Угождение — отрада.
Из учений хранителей Инуры.
Бессмысленно бродя по улицам, я прокручивал весь вечер в голове.
Вот Теодора, такая страстная и теплая в моих руках, а вот она ускользает, словно песок меж пальцев.
Я застрял в круговороте жизни, в вечном вранье и страхе все потерять. Стоило новой возможности оказаться в руках — ее отнимали. Мечты рушились. Сейчас я вновь на перепутье. Пальцы коснулись губ, что продолжали хранить память о ней.
Меня бросило в дрожь только от одного воспоминания. Моя Меках, моя... но не моя.
Я должен сказать Теодоре о Велассии, своем долге. Должен, но не мог! И виной этому страх потерять то ценное, что я обрел.
Камень под ногами полетел в сторону.
Между нами ничего не может быть. Для инурийцев Меках, все равно что Боги. Их воля — закон. Мы рождаемся, чтобы угождать и сопровождать. Наша магия трепещет, тянется к ней!
Но то, что чувствовал я... Запретное, такое, желанное. Оно сильнее меня, сильнее всех сил вселенной. Я не мог признаться ей, сказать всю правду. Для начала мне нужно вернуться на Инуру, отвергнуть брак, и только тогда, с честью, я предложу Теодоре всего себя.
А пока что я должен держаться подальше. Я больше не мог быть причиной ее слез.
Я не расскажу ей, как дикий разряд пробил мое тело, когда она только открыла глаза, как земля ушла из-под ног, и весь мир перевернулся. Никогда не скажу, что именно в ту ночь, когда она пришла ко мне, я уверился. Хотя и знал, это с первой секунды. Что именно тогда я все понял.
Теодора — Халев Шеви Нешам. Сердце моей души. Моя истинная пара.
Я не помнил, как дошел до дома. Мне хотелось быстрее забыться во сне.
Имран сидел, уткнувшись в экран сотового телефона. Клянусь Такал, я не даже не знал, что он у него есть.
— Ты лыбишься, как придурок, — бросил я, проходя мимо него.
Имран с неохотой оторвался и обвел меня взглядом.
— Можешь проваливать со своим паршивым настроением в ту дыру, из которой выполз. Что, Теодора вновь отшила?
Обычно брат никогда не опускался до подобных разговоров, но даже Имран менялся.
— Держи язык за зубами, — оскалившись, сказал я. Гнев требовал выхода, а Имран отлично подходил для роли груши.
— Полегче, — тоном старшего брата сказал Имран, чем вывел меня из себя еще больше. — Ты сам виноват во всех своих проблемах. Время идет, а ты не взрослеешь! — Имран поднялся и навис надо мной. — Если ты обидишь ее, я лично сломаю тебе руку.
Имран опекал Теодору чересчур сильно. Меня это злило, как и мое чудовище. Особенно сейчас. Я приготовился, но пиликнул телефон и Имран, забыв всю браваду, улыбнулся как идиот и упал обратно на диван.
— Когда ты обзавелся телефоном? — я уселся на спинку дивана, заглядывая в него. — О, значит, блондиночка!
Имран повел шеей.
— Ее зовут Джессика! Обращайся с ней уважительно!
Я вздохнул и умолк. Не знаю, сколько прошло времени. Вокруг меня вились бессвязные потоки мыслей. Признание жгло горло, и я не выдержал.
— Я погиб, братец.
Лицо упало в ладони, и я с силой потер его.
Имран замер, а потом отложил телефон в сторону и повернулся ко мне. Он выглядел обеспокоенным, а я пожалел о сказанном.
— Забудь!
— Говори.
— Не могу, Имран, — отчаянно протянул я. — Если скажу, то все станет правдой.
— Я понимаю. — Имран положил руку мне на плечо и стал гладить. Совсем как в детстве.
— Нет. Нет! Имран... она моя Шеви!
Наступила тишина. Я ждал реакции брата, но он не выглядел удивленным. Осознание накрыло меня, как буря в пустыне.
— Ты знал.
Он тепло улыбнулся и стал таким похожим на отца. Сердце кольнуло, и я уронил взгляд в пол, чтобы Имран не увидел краснеющие глаза.
— Ты же мой младший брат. Я всегда все знаю. Пусть ты противный, иногда даже мерзкий, — я не удержался и фыркнул, — ты всегда будешь оставаться моим братом.
Имран убрал руку и потер подбородок.
— Тем более, я попал в ту же ловушку.
Вновь воцарилась тишина, но теперь более пугающая.
— Что? — уставился на брата. — Это... Джессика?
— Тише! — сказал он, будто девушка могла быть здесь.
— Мы одни в этом хранилище, идиот! Как ты это понял?
Имран горько усмехнулся и запустил ладонь в волосы, скидывая резинку. Они небрежно упали ему на плечи.
— Не знаю. То есть нет, знаю. Это сложно объяснить, но будто все в мире обрело смысл. Обучение, жертвы, через которые мы прошли, вообще все! — он запнулся и посмотрел мне в глаза. — Все это, чтобы я оказался здесь и встретил ее.
Я отлично понимал, о чем он говорил.
— Как только я увидел Джессику. Ее белые волосы и голубые глаза, как цвет моего кулона, все встало на свои места.
Мы замолчали. Каждый пребывал в собственных мыслях. Два потерянных брата, на неизвестной планете одновременно встречают свою пару. Это больше походило на сказку, чем на здравый смысл.
— Думаешь, нам суждено попасть сюда? — спросил я.
— Да! Определенно. В этом должен быть смысл. Подумай сам. Меч, Теодора, Джессика. В одном месте! И именно нас выбирают для отправки. В место, где мы встретим Халев.
— Безумие, — бросил я. — Думаешь, Кловисс знал?
— Это невозможно.
— Вот именно! Слишком много совпадений, ты не находишь? Тот же дэволов Эрни куда опытнее нас!
— Он не мог знать, — отрезал брат, но я успел заметить сомнение в его взгляде. — Мне нужно идти.
— Куда?
— Мне нужно увидеть Джессику!
— Ты с ума сошел? — я поднялся и рывком дернул его за рубашку.
Имран нахмурился и перевел взгляд с меня на ладонь, что крепко держала его.
Он что, совсем рехнулся?
— Игнар, убери руку! — процедил он. — Сейчас же.
— Что ты ей скажешь? Что ты сраный пришелец с другой планеты? Расскажешь ей правду о себе? О Теодоре? — я старался говорить спокойно, преодолевая взрастающий гнев. — Ты не можешь сделать этого, не спросив Теодору!
— Убери. Свою. Руку.
— Скажешь ей, что она твоя долбанная пара? Потому что на нашей планете принято всех клеймить? Думаешь, ей нужно такое чудовище как ты? — слова, пропитанные ядом, говорились брату, но откликались во мне.
Удар пришелся точно в челюсть, но я этого ждал. Вложив всю силу, я ответил ему кулаком прямо в лицо.
— Ты выжил из ума!
Боль пронзила живот. Я согнулся, но Имран перекинул меня и уложил на пол, нанося удары сверху. Он не жалел сил, снова и снова обрушивая кулак. Горький вкус крови на языке, но я терпел, пока Имран не рассек мне бровь.
— Ах ты кретин! Дэволу твою душу на съедение! — крикнул я, что есть мочи, сплюнув вязкую кровь.
Имран замер с вновь занесенным кулаком и растерянно моргнул. Разум возвращался, и он стал осознавать, что натворил.
Я оттолкнул его резким движением, и он рухнул на пол рядом со мной. Повернувшись к нему, я осмотрел его лицо в кровоподтеках, с подбитым глазом и кровоподтеком на скуле.
— Чего ты боишься, Игнар? Что я расскажу Теодоре о Велассии, о том, как ты врал? Дал ей надежду, которой не суждено сбыться? Или что ты трус, который трахал каждую юбку на Инуре?
Агония растекалась по телу, но хуже всего боль в сердце, что с каждым ударом лишь возрастала. Имран прав, именно этого я и боюсь.
Поняв, что ответа от меня не будет, брат поднялся, держась за бок, и подал мне руку. Но я отверг и встал сам. Толкнув его плечом, не оборачиваясь, бросил:
— Катись к дэволам. Рассказывай своей подружке что хочешь, но, когда Теодора проклянет тебя и отречется от связи с тобой, спасать тебя я буду.
Утром мне едва удается проснуться. Левый глаз заплыл, и я практически ничего им не видел. На Земле наша магия слабее, отчего исцеление шло куда медленней.
Вчера, даже не стерев с лица кровь, я упал на подушку и уснул.
После душа я подошел к зеркалу и провел ладонью по запотевшему стеклу. На меня смотрел неудачник и трус, мальчишка — как любил говорить Кловисс. Возможно, он всегда был прав на мой счет, я ничтожество и всегда им был.
В голове замелькал один из самых ужасных дней в моей жизни.
Стоял очень жаркий день. В Гар-Кхалиб пришла раскаленная буря, сносящая все на своем пути. Оба солнца стояли в зените. В такие дни выходить на улицу крайне опасно, но, когда приходили огненные пески, выйти — верная смерть.
Имя той бури — Кхам-Есш.
На Инуре хорошо развиты системы подземных переходов. Некоторые тоннели были столь большими и широкими, что торговцы разворачивали свои лавки прямо там. Инурийцы спускались туда, прячась от смерти, и продолжали жизнь.
В то время я узнал о намерении женить меня на Велассии. Я отнекивался, злился, а когда понял, что все это бесполезно, стал бунтовать. Решив, что Кхам отличный повод улизнуть, я собрал своих друзей, и мы отправились гулять и веселиться по подземным улицам. Мы рыскали, ища дешевую выпивку и свободных девушек. Мы отдавались веселью, несмотря ни на что.
Статус приемника Верховного обязывал меня вести себя подобающе, иметь практику и связь с Богиней, оставаться величественным. Но ничего из этого я не делал. Я никогда не посещал Жриц, их храм и даже Великую матерь-библиотеку.
Во мне кипела злость, ярость, и я хотел сделать все, чтобы опорочить свой статус. Но в тот день все пошло не так.
Мой друг слишком много выпил. Гайса захотел узнать, не кончилась ли буря. Для таких целей существовали специальные приборы, но ему на терпелось узнать первым. Подъем наверх строго воспрещался.
Я пытался его остановить, просил не ходить туда. Я хватал его за руки и тянул к себе, на что он грубо оттолкнул меня и схватился за дверь. Я не успел.
Тяжелый замок куда-то исчез. А может, его и вовсе не было, но двери беспрепятственно отворились. Гайса хотел лишь выглянуть, но горячие пески нахлынули внутрь, выбивая ставни. Гайса тянул дверь на себя, но она резко открылась, и ветер вынес его наружу. Его было уже не спасти.
В голове набатом звучал стук сердца и крики. Я оцепенел, но вовремя вышел из себя. Двери нужно закрыть любой ценой! Даже если за это придется отдать жизнь.
Моя магия сильнее, чем у прочих, но даже так мне едва хватило сил сдвинуть тяжелую дверь, я изводил свой предел, глядя, как кожу друга разрывало на куски, как плоть горела, как солнца плавили глаза. Кхам-Есш уносил его останки, выжигая их до праха. А потом и дух его присоединился к проклятой буре.
В какой-то момент горе переполнило меня, магия дрогнула лишь на секунду, но этого хватило, чтобы ветра вырвали петли и пронеслись внутрь по тоннелям. Многие оказались ранены и только потому, что я не смог остановить Гайсу.
— Ты жалок, — сказал тогда Кловисс. Его голос сочился презрением. — Из-за твоей глупости и бравады пострадали другие.
Я стоял перед ним на коленях. Униженный и растоптанный. Я не мог поднять глаз.
— Ты Хранитель! Ты обязан беречь этих людей, а что сделал ты? Жалкий мальчишка.
Весомое кольцо на руке Кловисса рассекло мне губу, я не упал, продолжая смиренно ждать. Я услышал звук поручня, скольжение по полу. Тело напряглось, задрожало. Оно знало и готовилось, покрываясь липким холодным потом.
— Раздеть.
Руки стянули с меня верх одежды. Я смотрел в пол, глядя, как синие капли крови падали вниз. Умственно я представлял барьер, маленькую комнатку, где прятал себя.
— Руки на пол.
Я вновь подчинился.
— Девмес, восемь ударов стальным наконечником.
— Как скажете, Верховный.
Даже не видя, я живо представлял улыбку прислужника. Однако продолжал хранить молчание.
Первый удар рассек почти что зажившие раны от прошлых наказаний. Второй располосовал спину. Третий выбил весь воздух из легких. На четвертом я больше не мог дышать. На пятом я видел, как крови на полу становилось все больше, она текла изо рта от силы прокусанного языка. На шестом я только и думал о следующем ударе. На седьмом сердце билось так громко и быстро, что казалось, оно остановится. Но восьмой удар был самым сильным, самым страшным. Он проходился по открытым ранам, по торчащей раскуроченной плоти.
Когда все закончилось, я рухнул на пол. Наконец-то смог позволить себе расслабить руки. Я ощущал себя потерянным и очень слабым.
Этого же слабака я видел перед собой и сейчас.
Меня трясло от ненависти к себе, на Имрана и даже Теодору. Мне срочно требовалось выплеснуть эти чувства. Тяжелыми шагами я вышел к тяжелым дверям и с силой распахнул. Я хотел взять в руки меч, но остановился.
Теодора, такая хрупкая и изящная, в то же время опасная и яростная, металась по полю в боевом танце. Клинки в ее руках пели смертоносную песню. Даже если бы я хотел, не смог бы оторвать от нее взгляд в эту минуту. На ней черный костюм, зауженный в талии, на боку кожаные ножны. Она полностью сосредоточена на невидимой цели. Поразительно, как за столь короткое время Теодора смогла продвинуться. Меч пусть и передает Меках свои знания, постепенно вливая их, но упорство Теодоры давало не меньший результат.
Я смотрел на нее, и весь гнев растворялся. Я делал вдох на выпаде и выдох на каждом ее шагу. Она летала по полю, а мой взгляд вместе с ней.
Теодора развернулась и увидела меня. Мои зрачки расширились, когда в ту же секунду она оказалась рядом со мной.
Видимо, Имран хорошо приложил меня головой, иначе как объяснить эту скорость?
— Что с тобой? Что с лицом? — тяжело дыша, спрашивает Теодора.
По ее лбу стекали капельки пота, грудь быстро вздымалась, но во взгляде горела неподдельная тревога. Мой зверь радостно зарокотал.
— Эй! Привет.
Мы с Теодорой одновременно повернулись.
К нам вышел Имран, неловко улыбался. Его глаз тоже заплыл, а нижняя губа рассечена. Не в силах сдержать ехидную ухмылку, я подмигнул брату.
Теодора обвела нас взглядом, и что-то на ее лице изменилось. Оно стало чужим, не знакомым мне.
— Что происходит? — вопрос прозвучал жестко. Но мы с Имраном промолчали. — Мне повторить? Отвечайте!
Властный тон, наполненный магией Меках, вынудил нас подчиниться. Имрану стало не по себе, он покрутил шеей, будто хотел сопротивляться.
— Маленькое разногласие, — сквозь зубы процедил я.
Использовать власть так не похоже на Теодору.
Ее лицо исказилось в яростной гримасе, и она повернулась к Имрану. Несколько секунд она рассматривала его, а потом, отступив на несколько шагов, стала расхаживать взад-вперед. Она подняла клинки и начала постукивать ими друг об друга. Неприятный звук бил по ушам, но Теодора не прекращала, ходя вокруг нас, словно тигрица.
— Что ты сказал Джессике, Имран? — спросила Теодора так ласково и неестественно, отчего у меня дернулся кадык.
Теодора подкинула кинжал, глядя на Имрана. Тот смутился и не сразу нашелся с ответом. Теодора постепенно сужала круг, медленно подтягиваясь к Имрану. Губы подрагивали в оскале.
Моя магия начинала клокотать, зверь забился, предупреждая об опасности. Я оглянулся, пытаясь увидеть угрозу извне, никак не желая признавать, что это может быть Теодора.
— Ты в порядке, Теодора? Как ты себя чувствуешь? — видимо, брат почувствовал то же, что и я.
— Все в порядке, Имран. — Теодора засмеялась, растянув губы. — Со мной все хорошо. Но вот с Джессикой — нет.
Теодору забила дрожь, в глазах заплясало пламя. Еще никогда я ее видел ей такой.
— Она мне больше не верит, Имран. Представляешь? Одна встреча с тобой, и все разрушено. — Она замерла и проговорила чужим колючим голосом: — Зачем ты это сделал?
По ее щеке скатилась одинокая слеза.
— Клянусь, Теодора, я ничего не говорил ей. Лишь...
— Что у нас есть тайна, которую я скрываю, — договорила она.
Дэвол! Мне хотелось крикнуть, что он идиот, что именно об этом я и говорил! Но по лицу Имрана и так видно, как ему больно и стыдно.
Теодора смотрела на клинки в руках.
— Я подумала, что пора улучшить наши тренировки. Мне кажется, надо что-то посложнее. Тактика двойного боя. Вы против меня, а я против вас.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Взять. Мечи.
Прямой приказ подействовал в ту же секунду. Мы с братом переглянулись и направились за оружием.