Глава 17
«...приговаривается к трем кругам наказания. Двадцать плетей остроконечного кнута. Еды и питья не давать двое суток. Раны не обрабатывать. Сжалившихся ждет то же наказание!»
Отрывок из приговора.
Игнар
Холодный воздух отрезвлял.
Вкус земного пойла все еще горчил. Инурийская выпивка намного мягче. И вкусней.
Разум блуждал, уносил мысли так далеко, что я не мог ухватиться хотя бы за одну. Сделав глубокий вдох, я постарался освободить разум.
Когда Теодора сбежала, я кинулся за ней, но меня остановила Кара.
— Куда ты? Может, поедем ко мне? Кажется, ты хотел этого. — Кара блаженно улыбнулась, растягивая красные пухлые губы и хлопая длинными ресницами.
— Я откажусь.
Кара продолжала стоять в полном недоумении. Еще бы. Весь вечер тело этой девушки так и льнуло к моему. Я надеялся, что она сможет избавить от зудящего, ноющего чувства внутри. Думал, она заменит ту, чей образ терзал по ночам. Не вышло.
Кара красива, но это не заставило меня по-настоящему ее захотеть. Я усмехнулся. Раньше мне было достаточно меньшего, а сейчас... Сейчас у Кары есть один решающий минус.
Это не она.
Когда Теодора прижалась к своему другу, и я увидел, как она смотрела на него — лишился разума. Чудовище, жившее во мне, выло, металось в клетке. Оно шептало, что Теодора могла смотреть так только на меня, касаться только меня, обнимать только меня. Я старался усмирить его, говорил, что она никогда не будет принадлежать нам... Но он не слушал. И тогда в момент слабости я поддался.
Алчный дракон освободился и принял игру.
Кара стала отличным способом привлечь Теодору. Я чувствовал неприязнь и досаду, но это не остановило меня. Я заставил эту девушку смеяться, трогать меня и флиртовать. Я не жалел комплиментов и взглядом. Гладил ее кожу. И ликовал, ловя взгляды Теодоры.
Но я понял, что игра кончилась не в мою пользу, когда подошел к Каре, а не к Теодоре во время какой-то забавы. Ее взгляд потух, и она больше не смотрела на меня.
Теодора не походила ни на одну девушку, Инуры, что я знал. Она не велась на сладкие фразы и флирт. Теодора слишком настоящая, чувствительная, слишком... слишком.
А я вновь и вновь повторяю те же ошибки.
Я желал быть ближе — в любой роли. Обещал себе продержаться, но каждый раз, стоило Теодоре подобраться, как я понимал, что не удержусь и совершу ошибку.
Но по-настоящему я проиграл, когда она вышла в середину комнаты со своим другом. Меня прошибло током, зверь зарычал. Даже Кара поймала момент перемены и отстранилась.
Я никогда не чувствовал себя хуже, чем когда его руки сжимались на ее талии.
Не мои.
Когда она обнимала его.
Не меня.
Когда она шептала ему свои тайны.
Не мне.
Я готов был отдать все, поклоняться любым богам, чтобы Теодора смотрела на меня так. Только на меня.
Жгучая ревность раскормила мое чудовище. Я не помнил, как подошел и забрал ее в свои руки. Тогда я еще не понимал, что свою игру вела и Теодора. Движения, взгляды, ее тело и дэволье платье были призваны уничтожить меня.
Я держался из последних сил, чтобы не схватить ее и не унести далеко, туда, где смогу показать, насколько она мне нужна. Глупо отрицать, что Теодора дорога мне лишь как Меках. С первой встречи это было нечто бо́льшим и значимым. С каждым днем наша связь становилась все сильней и глубже.
Наступил тот самый момент, когда я приготовился преступить сквозь страхи и сомнения, отпустить себя и дать волю желанию — появилась Кара.
Я заметил силуэт слева от меня и напрягся. Тело рефлекторно приготовилось нападать, мышцы натянулись, как струна. Оружие осталось дома, но мне оно и не нужно.
В нос ударил едва уловимый средь прочих запахов аромат. Лес и жасмин.
Теодора.
Я подошел чуть ближе и увидел ее, прислонившуюся к дереву, глядящую на звезды. Ветер трепал ее платье, и я пожалел, что мне нечем ее согреть. Лунный диск подчеркивал идеальные черты лица.
Я кашлянул в кулак, обозначая свое присутствие. Но наша связь и так дала ей знать, что это я.
Когда Теодора входила в комнату или находилась поблизости, я чувствовал ее так явно, будто все время безотрывно находился рядом. Внутри что-то натягивалось, иголками впиваясь в плоть.
Я прислонился плечом к дереву, находясь от нее в каких-то жалких десяти сантиметрах, но и они показались мне безграничной пропастью, которую я не мог преодолеть. Теодора молчала, давая мне рассмотреть ее профиль. Прямой нос, острые скулы, немного впалые щеки, а еще губы, что так манили.
Я отвернулся, сжимая кулаки. Моя судьба мне известна, пусть я ее не выбирал, но Велассия станет моей женой. С любой другой женщиной — как бы гадко это ни звучало — я мог бы развлечься, но не с Теодорой. Связь — истинная связь с ней — уничтожит меня. И ее. Я ничего не смогу дать взамен, кроме короткого промежутка любви и ласк.
А после этого... Существовать, как прежде, я не смогу.
— Красиво здесь, правда? — тихий внезапный вопрос утонул в отзвуках недалеких волн и шума качающихся платанов.
— Невероятно, — ответил я, не сводя с нее глаз. — Теодора, я хочу извиниться.
— Давай пройдемся по пляжу? Здесь недалеко.
— Но ведь холодно, — слабая попытка противостоять ей, вызвала лишь ухмылку на женском лице.
— Не страшно, я привыкла к холоду. Ты идешь?
Я никогда мог и не смогу отказать ей.
Мы медленно шли по узким дорожкам, подсвечиваемыми уличными фонарями. Ветер будто сжалился и только покачивал ветви. Нам встречались пары, что держались за руки, и я бросал на ладонь Теодоры тоскливые взгляды.
Такал, когда же это стало так важно для меня? Когда тот Игнар, что любил развлекаться и нежить красавиц на своих коленях — пропал?
Ответ пришел сразу, будто извне: когда Теодора открыла глаза и впервые сцепилась со мной взглядом.
— Я все же хотел бы извиниться.
— За что?
Мы медленно шли по дороге, до сих пор, сохраняя молчание.
— За все.
Теодора не ответила, но я услышал тихий смешок.
Наконец-то мы вышли к пляжу. Шторм успокоился, но все еще было холодно. Я огляделся вокруг себя.
— Нет, я так не могу!
— О чем ты, Игнар?
— Жди здесь и никуда не уходи!
Теодора осталась растерянно стоять в одиночестве, а я быстрыми шагами вернулся к тропе. Когда мы шли по освещенной дорожке, я видел несколько туристических магазинов. В таких местах можно найти что угодно.
Вернувшись через десять минут, я с облегчением заметил Теодору на том же месте. Она обхватила себя руками, защищаясь от холода. Тонкое платье больше не возбуждало меня, а вызывало больше беспокойства и раздражение.
— Я здесь.
— Что это? — Теодора обернулась.
В руках я держал два пледа, которые только что купил. Не отвечая на вопрос, я накинул на Теодору один из них. Простого коричневого цвета, но главное — он был теплый. А второй расстелил на песке.
— Спасибо, — серьезно ответила она.
Таким и был каждый наш диалог. Будто мы не нуждались в лишних словах и объяснениях и обходились тем, что есть.
Теодора тем временем села, накрыв себя и ноги. Я опустился рядом.
— И все же, я правда жалею.
— Игнар, — глядя на воду, сказала Теодора, — ты можешь не извиняться.
— Но я должен! — я хотел верить, что опьянение спало, но на деле язык развязался, слова полились рекой. — Сегодняшний день на многое открыл мне глаза. Иногда я действую совершенно не так, как хочу, но когда я увидел тебя с твоим другом...
— То, что? — теперь она повернулась ко мне, впилась зелеными глазами, которые казались уж слишком яркими.
— То осознал, что могу потерять.
— Что ты можешь потерять? — настойчиво, добиваясь своего, Теодора продолжала давить.
— Тебя.
— Разве ты не говорил мне, что нас связывает лишь меч?
— Я врал.
— Я знаю.
— Знаешь? — вопрос прозвучал глупо, ведь она только что дала на него ответ, но я не мог понять и сложить факты.
— Конечно. Может, я и младше тебя, но совсем не глупая. Только вот твои игры... Мне это не нужно.
Теодора вновь отвернулась, а я ощутил невероятно сильную потребность прикоснуться к ней, но все же сдержался.
— Я видела ее помаду, — прошептала она.
— Что?
— У нее помада была смазана.
— И?
Теодора вздохнула и на этот раз развернулась ко мне всем корпусом.
— Игнар, ты целовал ее.
Не вопрос, но я ответил:
— Нет.
— Но помада...
— Я никого не целовал и даже не думал, — я резко перебил ее. — Может, я вел себя как идиот, но только для того, чтобы... для того, — это признание давалось особенно тяжело, — чтобы ты заметила.
Повисла тишина, и она послужила спусковым крючком для следующих слов.
— Теодора, когда я увидел, как ты обнимаешь своего... Кевина, я обезумел. Я не знал, как справиться с этим. И выбрал способ, известный мне. Я посчитал, ревность поможет тебе осознать, что тебе нужен я, а не он. Я понял, что был не прав, и не хочу повторять этого.
— Мы оба были не правы, — сказала Теодора, и я поднял взгляд. — Все произошедшее — вина нас двоих. Мы оба молчали.
— Прости за то утро, — прошептал я. Ее лицо тут же изменилось, и я увидел грусть, что терзала ее. — Это было так глупо. Но нам, правда, нельзя сближаться так.
Теодора повела плечами, будто эти слова ничего не значили, но вместе с тем в глазах будто потухли искры.
— Я понимаю, — грустно улыбнувшись, сказала она. — Расскажи мне что-нибудь о себе.
И я рассказал. О том, как воровал в детстве фрукты с торговых рядов, хотя мог позволить купить их. Как мама ругала меня и заставляла идти к продавцу просить прощения. Как Имран вечно прикрывал меня, как я дразнил Кловисса, а затем получал наказания.
Теодора искренне смеялась со мной мелодичным тихим смехом. Глаза вновь замерцали, и с каждой новой улыбкой, я ощущал подъем сил.
— Ты чего? — хихикнув, спросила она.
Я пожал плечами, не способный дать ей честный ответ.
Песок казался неестественно белым при полной луне, волны бились о берег, лаская слух. Теодора стянула с себя туфли и зарыла в песок.
— У тебя красивый смех, — сказал я и тут же добавил: — И ноги, а еще волосы.
Теодора моргнула и засмеялась.
Я что, сказала про ноги? Такал...
— Спасибо за комплимент, — произнесла она и закусила губу. Но тут ее взгляд вновь потух. — Прости, что ударила тебя.
Теперь пришла моя очередь не понимать, о чем речь. Я вспомнил пощечину, что заслужил.
— Мне не привыкать к боли.
— О чем ты? — Теодора насупила брови.
— В другой раз я не хочу портить вечер, — криво усмехнулся я, понимая, что и так сделал это.
— Хорошо.
Она придвинулась ближе и положила голову мне на плечо. Я напрягся, совсем не зная, как реагировать.
— Что значит: Костани?
— Котсани, — поправил я. — Означает — Колючка. Тебе подходит, согласна?
Я положил щеку на ее макушку, вдыхая аромат. Наши ладони почти соприкасались. Сердце колотилось, как сумасшедшее и я не знал, что когда-нибудь смогу испытывать подобные чувства.
— А для чего тебе этот браслет?
Ее пальцы опустились мне на ладонь и медленно поднялись выше до плеча. От прикосновений по телу прокатились горячие волны. Тело мгновенно откликнулось, желая большего.
— Это специальный прибор. — Я откашлялся, чтобы придать голосу более уверенное звучание. — С его помощью мы меняем облик. Скрываем истинных себя.
Теодора приподнялась, заглядывая в мои глаза. Я сглотнул, чувствуя себя путником в пустыне, что увидел зеленый оазис.
— Покажешь мне? — робко прошептала она. Ее дыхание обожгло кожу.
Показать ей... себя? Настоящего? Непохожего на нее.
А если она не примет, разочаруется? Я не смогу существовать, если увижу отчуждение.
— Игнар. — Ладонь опустилась мне на лицо, и я не удержался и прильнул к ней, наслаждаясь каждым мгновением близости. — Ты не обязан, если не хочешь.
— Я хочу! — это правда. — Но не могу.
Теодора убрала руку, и меня обдал холод.
— Так много масок, Игнар.
Опущенные уголки ее губ запустили необратимый процесс. Предварительно оглядевшись, я сжал челюсть и закрыл глаза, и не давая себе времени передумать, быстро нажал на кнопку.
Кожу закололо.
Цвет стал меняться от кончиков пальцев, пополз выше, возвращая родной бледно-фиолетовый цвет. Весь спектр инурийских чувств вновь вернулся ко мне. Ветер холоднее, звуки четче, краски ярче.
Теодора молчала и не шевелилась. Страх вгрызался в нутро, крича: «Ты ей отвратителен!»
Но вот она вновь коснулась руки. В этот раз ощущения острее и отдавали сотнями разрядов. Я замер, впитывая ощущения. А потом, не в силах устоять, распахнул глаза.
На ее лице читался неподдельный интерес вперемешку с детским восторгом. Исследовав одну руку, она взяла другую. Приложила свою ладонь к моей, сравнивая цвет и размер.
— Большая у меня не только рука, — выпалил я, моментально жалея. Неловкость заставляла меня метаться, говорить невпопад. Но Теодора никак не обратила внимания, продолжая разглядывать меня с научным интересом.
Она подсела ближе, аккуратно обхватила мое лицо двумя руками. И я с трудом заставил себя сидеть прямо. Мне по-настоящему страшно увидеть ее реакцию, увидеть отвращение.
По лицу сразу ясно, что я иной. Черные глаза блестели ярче, фиолетовый орел кружил в глазу. Но даже не цвет кожи, а скорее родовые пятна пугали больше всего. Они занимали половину лица, начинаясь на лбу, очерчивая брови и заканчиваясь на щеках. Темно-бордовый цвет ярко выделял их.
Теодора провела большими пальцами по бровям, глазам, касаясь рисунков, и я судорожно вздохнул. Пальцы зарылись в песок. Будто это способно меня удержать. Контроль покидал меня, и когда она провела по губам, я не выдержал.
— Теодора, — прошептал я.
— Я сделала что-то не так?
Она попыталась отодвинуться, но я успел схватить ее за руку и крепче прижал к себе.
— Я не противен тебе?
Ее дыхание так близко к моему. Время остановилось. Только ее взгляд, губы и пышные ресницы, что медленно опускались и поднимались.
— Ты необычайно прекрасен, — тихо сказала она.
Зверь стал ликовать.
И не в силах больше держаться, я жадно впился в ее губы, обхватив лицо руками. Теодора ответила сразу, давая полную волю, показывая, как сильно ждала этого.
Стоило ей приоткрыть рот, как мой язык проскользнул, углубляя поцелуй. Он перерастал в грубое животное соединение двух тел. Я воровал ее воздух, лишая дыхания, и тут же мощным вдохом, возвращал.
Теодора провела кончиком языка по моей нижней губе, и я издал тихий рык, придвинув ее к себе. Покусывал, доводил до истомы. Ее руки в моих волосах. Мои на ее теле. По позвоночнику пробежали мурашки, растворяясь в ладонях. Не разрывая поцелуя, я приподнял ее и усадил к себе на колени. Дыхание горячее и шумное, обжигало мне кожу.
Внезапно она остановилась и посмотрела в глаза.
Я тяжело дышал, желая продолжить сладкую пытку. И вот, найдя то, что искала, Теодора медленно, с опасной, вновь дотронулась моих губ своими. Словно перышко, невесомое касание. Даже мой зверь встрепенулся и тихо заскулил. Также нежно я ответил ей, чувствуя, что внутри разрасталось тепло.
Я чувствовал ее в своих руках, чувствовал внутри. Теплые губы и аккуратные поцелуи говорили то, о чем не смогли донести слова. Но с каждым движением, выдохом движения теряли аккуратность, возвращаясь к тому первобытному, с чего мы начали.
Самообладание улетучилось, и я вжался в нее бедрами.
— Игнар, подожди, — тяжело дыша, попросила она. Теодора хотела остановиться, но ее руки продолжали сжимать и притягивать меня.
Я коротко кивнул, помогая ей. Приподнял и отсадил от себя. Холодная тоска заняла ее место, но я всеми силами демонстрировал спокойствие.
— Когда мне было семнадцать, я была настоящей оторвой. Плохая компания, выпивка. Джесс пыталась меня образумить, но я и слушать не хотела, — Теодора начала свою исповедь, усевшись рядом со мной, ее взгляд обратился к горизонту. — Я встретила парня. Его звали Логан. Я считала его классным, но это было не так. Логан оказался дилером. Знакомился с девочками, подсаживал их, а потом...
Ветер трепал волосы Теодоры, некоторые пряди упали на лицо.
— Я прекратила общение со своими друзьями. Забросила дайвинг, перестала видеться с Диланом и Кевином. Я не знала, как отказать Логану. Он каждый день предлагал мне попробовать, убеждал, что в этом нет ничего страшного. Кормил словами о любви и о большем. В день, когда я почти сдалась, в бар, где мы были, пришли Кевин и Дилан. Они искали меня. — Теодора тепло улыбнулась воспоминанию. — Логан стал кричать, требовать от меня выбор, но Кевин схватил его тогда за горло и сказал: «Если я еще раз увижу тебя рядом с ней, разобью твою жалкую рожу». Он схватил меня за локоть и вывел прочь.
Теодора перевела дыхание.
— Они не поверили мне, что я никогда не пробовала. Заставили пройти кучу тестов.
Несмотря на недавнюю ревность, я ощутил огромнейшую благодарность к этим людям.
Теодора повернулась ко мне, переплела наши пальцы.
— Я чувствую, что ты что-то хочешь мне сказать, но не можешь. Может, это наша связь, а может, что-то еще. Тебе сто́ит довериться людям, которым ты не безразличен.
Я молчал, а Теодора терпеливо ждала, когда я откроюсь ей. О чем она хотела услышать? О моих чувствах, или, может, что я помолвлен на другой?
— Хорошо. — Теодора поднялась, но я успел заметить влажный блеск в ее глазах.
— Теодора.
— Нет, — холодно произнесла она. — Мне пора идти.
Я тоже встал и протянул к ней ладонь, но она отступила.
— Не нужно.
— Вот, значит, как. — Я скривил губы. — Только ты льнула ко мне, а теперь не даешь прикоснуться.
— Каждый раз, Игнар, когда мы становимся ближе друг к другу, я натыкаюсь на новую стену. То, что произошло сегодня... Я забыла и пошла тебе навстречу. Я показала, что чувствую!
— А я разве не сделал то же самое? Или тебе нужно выдать все за один раз? Каждую тайну, каждый секрет? — я заводился и повышал голос, но тут же приструнил себя. — В этот раз все будет по-другому. Я не сделаю тебе больно. Клянусь.
Я и сам не понимал, что именно предлагал ей.
— Мы можем быть вместе, Теодора. Сейчас. А потом мы что-нибудь придумаем!
— Придумаем? Потом? Что ты хочешь этим сказать? — ее начинало потряхивать, и я ненавидел себя с каждой секундой все больше. — Пока мы здесь? То есть, пока не начнется все, — она развела руками, — это?
На ее лице отражается понимание.
— Что такого ты скрываешь, Игнар? У тебя есть пара? — последние слова она выдыхает.
— Я ничего не скрываю, — лгу я.
— Ты не ответил на последний вопрос.
— Теодора, послушай.
— Нет! Это ты послушай! Я... Я открылась тебе! Черт! — Теодора топнула ногой от злости. — Ты должен решить, Игнар, чего ты хочешь! Не ходи за мной!
Она схватила каблуки, одарив меня злым взглядом, и скрылась в темноте.
Я долго стоял, глядя ей вслед, и тоже ушел.
Плед, что сохранял тепло наших тел, остался лежать на песке.