11 глава
Что-то совсем не по плану пошел наш разговор, думается мне пока, сидя на полу, бесцельно перекладываю сброшенные со стола предметы с одного места на другое. То и дело ловлю себя на том, что прижимаю пальцы к груди чуть пониже ключиц — туда, где кулон превратился в крылатое солнце.
Я почти уверена, что точно так же сработал на демоне артефакт абсолютного подчинения, который я стащила у тетушки, и это пугает.
Что я натворила? Что сделал со мной он?
«Теперь мы квиты» — звучит рефреном в голове голос Чонгука. Горько-сладкие ноты, словно он и торжествует, и грустит одновременно. Даже в виде воспоминаний его тембр вызывает мурашки по коже.
Тру пальцами грудь снова и снова. Но ни кулона, ни татуировки в виде крылатого солнца словно и не было. Что все это означает? Что за странное оцепенение меня сковало? Почему не сопротивлялась по-настоящему? Во мне все еще достаточно магии, и ни намека на истощение. Почему не призвала никого из фамилиаров? Не использовала стандартные заклинания из общего курса магии, хотя бы защитные? Почему таяла в его руках как вешний снег?
И снова трогаю место, где приятно покалывает. Что это была за магия? Чонгук меня тоже хотел подчинить? Слова почти те же, но последнее — иное.
Жмурюсь и стискиваю виски руками. Нет! Нет! Не хочу! Только не со мной! Я не стану одной из них. Из тех несчастных, кто отдал себя в руки демонам!
От запоздалой паники начинает ощутимо потряхивать. Оставив в покое разбросанные конспекты и магические принадлежности, иду к зеркалу. Растягиваю ворот блузки в стороны и долго стою, рассматривая грудь. Ничего. Ни намека на то, что в мою кожу впитался какой-то камень, ни отблеска волшебной татушки. Да и я сама не чувствую толком никаких изменений, но это только больше пугает.
Рассеянно закусив губу, опускаюсь на кровать. Как же быть? Может, демон не желает уходить из нашего мира, и для этого связал наши жизни? Стоит мне изгнать его или развоплотить и сам тоже умру?
Мы проходили эту тему, но больше в теории, ведь никто в здравом уме не свяжется с настолько сильным существом. И только сумасшедший с «альфой»!
Новая волна паники, заставляет выскочить из комнаты и барабанить в дверь спальни Розэ. Проклятийница отворяет с таким сонным видом, словно спит уже несколько часов, а не пила шокол в гостинной еще четверть часа назад.
— Тебе чего? — неприветливо интересуется она.
— Проверь пожалуйста, меня не прокляли случаем?
— Лиса, у тебя паранойя, — тем не менее подруга внимательно присматривается сквозь линзы неизменных очков. Она в них и спит что ли? — Все с тобой хорошо, Кроу. Ни единого пятнышка на ауре. Никаких помутнений, ни эманаций, ничегошеньки.
— Пак, ты уверена?
— Если тебе так необходим обратный эффект, так и скажи. Это я запросто организую, — угрожающе щурится проклятийница.
— Нет-нет! — спешу отказаться от такой сомнительной помощи. — Спасибо, Розэ! Спокойной ночи!
Спешу скрыться в своей комнате.
Как же быть? В истинное положение вещей никто не посвящен. Я не могу рассказать друзьям правду про Чон Чонгука. Но мне жизненно важно с кем-нибудь посоветоваться.
Отчаявшись зову, фей и ворона. Последний выглядит как-то несуразно. Перья топорщатся так, словно он приболел. Цилиндр смят в гармошку и сидит криво, и ни намека на привычный лоск темного духа.
— Лиса, ты увер-р-рена, что можешь себе это позволить? — намекает ворон на потраченные мной магические силы. И на то, что я его призываю в который уже раз за последние сутки.
С одной стороны он прав, но с другой...
— Не переигрывай, Птиц. Я восполнила резерв, да и в лазарете побывала. Со мной все в порядке.
Встрепенувшись, ворон принимает обычный франтоватый вид, к которому прибавляется толстенная сигара в широко раскрытом клюве. Он демонстративно вынимает карманные часы на цепочке откуда-то из-под крыла. Вслед за ними вываливаются два пера, и крапленая карта. Все как обычно растворяется черной дымкой, не долетев до пола.
Закатываю глаза.
— Птиц, тебе бы в театре играть. Ты фамилиар, или кто?
— Лиса, ну его! Пусть рисуется, а ты пока расскажи все нам. У тебя что-то случилось? — наперебой гомонят Гелла и Элла, кружа вокруг меня и осыпая волшебной пыльцой.
Вздохнув, раздвигаю пошире ворот блузки, но это вызывает лишь молчаливое недоумение у моих самых сообразительных фамилиаров. Разозлившись, стягивая блузку совсем и швыряю на кровать.
— Ну?
— Кх-Карр, — давится воздухом ворон и тактично отворачивается в сторону.
— Ой, какое симпатичный бельишко! — умиляется Элла.
— А грудь стоило бы побольше отрастить, — скептично кривится Гелла. — С такой трудновато в жизни придется. Но не расстраивайся, уверена что-нибудь можно сделать.
— Ой, Лиса! — расстроенно охает Элла и корчит такое скорбное лицо, что я еле сдерживаюсь, чтобы не развоплотить всех троих.
Навечно.
— Да ну вас!
— Дур-р-ры! — неожиданно поддерживает меня ворон. — Хозяйка, объясни, что от нас тр-р-ребуется?
Обиженно зыркнув на грудастых фей, обращаюсь к Птицу:
— Тот демон. Он что-то со мной сделал. Я не знаю что. Не пойму.
Пересказываю все в подробностях, и все трое рассматривают место, где было крылатое солнце, без лишних разговоров.
— Можно? — склонив голову набок, спрашивает ворон.
Глаз предупреждающе сверкает алым.
Он говорит о том, что требует высшей степени доверия. Такой, какая может быть лишь между призывателем и его самым первым фамилиаром.
— Давай, — машу рукой, снимая все ментальные блоки.
Морщусь в ожидании. Когда в твоем разуме хозяйничает темный дух, ощущения не из приятных.
Птиц стремительно срывается с края стола, и за миг до того, как врезаться мне в грудь, превращается в темное облако. И почти сразу же кубарем отлетает в сторону, теряя призрачные перья.
— Я не могу! Лиса! Ничего не понимаю... Мне не с чем ср-р-равнить, но... Кажется, я едва не погиб...
— Что?! — хором воскликаем мы с феями.
— Что-то не так с твоей сутью. Не могу объяснить. Твое сознание не просто закр-р-рыто для меня, оно на всех ур-р-ровнях бытия недоступно. Пытаться пр-р-робиться — смерть. Это, как если бы ты, Лиса, р-р-решила искупаться в жидком пламени, что течет глубоко под землей.
— Как это? — духа было сложно понять. — Не понимаю тебя, Птиц...
— Ты всего лишь человек, Лиса, а не р-р-разумная энер-р-ргия, как я. Пер-р-ревожу на ваш пр-р-ростой и понятный язык чувств — это ужасно больно, и дальше только конец. Полный. Никакого пер-р-реррождения. Мне не доводилось сталкиваться р-р-раньше ни с чем подобным. Истинный стр-р-рах мне почти неведом, а сейчас я до др-р-рожи напуган.
Ворон даже отодвигается, и мне слегка обидно. Что такое сделал Чонгук, если даже мой главный фамилиар меня теперь побаивается?
С Птицем мы познакомились невероятно рано. Я обрела его в свои неполные десять лет, против обычных пятнадцати. И с тех пор он не раз овладевал моим разумом, а я училась противостоять такому, как он.
— Но я проверила ауру! И Розэ тоже! Она, конечно, проклятийница, но и такие вещи должна видеть!
— Твоя аур-р-ра не изменилась. Пак Розанна пр-р-рава, тут дело в др-р-ругом, — еще никогда мой ворона не выглядел настолько растерянным.
Закрываю глаза ладонями, пытаясь понять, чем мне это грозит?
— Зато никто не сможет овладеть твоим сознанием, как это проделал наш Птиц с Минхо на арене, — пытается найти хорошее Элла. — Никто не вытянет из тебя, откуда взялся Чонгук. Даже менталист.
Благодарно ей улыбаюсь.
— На кой я менталистам сдалась? Разве что кто-нибудь узнает об Алом Гримуаре Манобан и решит меня допросить?
Если так, то я сейчас я в безопасности. Или нет? Как бы это проверить?
Менталистов у меня знакомых нет, да и не обучаются они в нашей академии. И все на особом счету. Все служат короне. А Белый Луч — всегда сам император.
— Демону выгодно, чтобы никто про него не узнал. И он здесь, — задумчиво размышляет Элла. — Если он все-таки инкуб, то явно задумал тебя выпить. Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит. Слабость? Тошнота? Дрожь в коленях.
— Дрожь в коленях, — повторяю за ней я, пытаясь обнаружить у себя симптомы.
— Отправляйся в лазарет. Сейчас же, Лиса! — беспорядочно мечется по комнате Элла, выписывая самые невероятные траектории.
— Не мельтеши! — не выдержав, прикрикивает на нее хмурая Гелла. Ловит за подол цветочного платья останавливая.
Благодарно киваю. Нечего нагнетать, я и сама на грани паники — действительно потряхивает.
— Как раз туда-то мне и нельзя, — осознаю вдруг. — Слишком многое придется объяснять. И про Алый гримуар, и про высшего демона. Стерва мгновенно все узнает и поймет, кто его стащил. А я и так едва вывернулась, не выдав себя на арене тайными знаниями, которые адептке не по рангу. Нет уж!
— Может, стоит поискать др-р-ругого вр-р-рачевателя? В гор-р-роде? — склоняет голову набок ворон.
— Не вижу большой разницы. Любой врачеватель, узнав, что произошло, будет обязан донести куда следует. Итог все тот же. Из академии меня точно исключат. Добро, если не заблокируют дар. Разве что поискать помощи в Тайном Квартале?
Идея связываться с этой, известной только по рассказам, частью столичной жизни, мне совершенно не нравится.
Тайный Квартал — жуткое место. Каждую ночь он появляется в разных районах столицы. Вроде как идешь по знакомой улице и вот ты уже там. Для простых людей — это только легенда. Но тот, кто ищет, всегда найдет. Работает какое-то заклятье опального мага древности.
Говорят, именно там можно раздобыть самые редкие и запрещенные зелья и ингредиенты. Получить любые услуги из тех, что караются законом. Испробовать запретные удовольствия. Но и плата будет высока. Наивные должники, из тех, кто не смог сразу заплатить, рано или поздно попадают в Тайный Квартал и не могут его покинуть, пока не отработают долг.
Не нравится моя идея и Птицу. Ворон топорщит перья, растопыривает крылья. Шипит словно и не ворон, а змея какая-то:
— И думать не сссмей!
— И не собираюсь! — отмахиваюсь я.
Затихаю, стараясь поймать мысль за ускользающий хвост.
— Идея! — вскакиваю с криком с кровати.
Ворон, сидевший на краешке стола, куда от меня отодвинулся, падает от неожиданности. Но, превратившись в темную тень у самого пола, появляется на прежнем месте.
Феи, взвизгнув, обнимаются. Не то с перепугу, не то от радости.
— Лиса!
— Зачем же так пугать? — выдохнув, наклоняется вперед Элла.
— Ты что-то придумала? — на лице прагматичной Геллы сияет надежда.
— Не то, чтобы прямо идея из идей, но что-то придумалось...
— Говор-р-ри!
— Чон Чонгук. Зачем-то же он здесь — в академии? Значит, ему от меня что-то нужно, так?
Фамилиары согласно кивают.
— И ритуал как будто бы сработал, хоть и не совсем так, как я полагала. Он спас меня сегодня на арене. И сейчас наложил защиту на комнату и что-то сделал со мной. Как минимум защитил ментально. Так?
Сорвавшись с места, ворон растворяется в ближайшей стене и, вынырнув в противоположном конце комнаты, выносит вердикт:
— Сер-р-рьезная защитная магия. Ты здесь в полной безопасности Лиса. Даже пр-р-реподавателям пр-р-ридется постар-р-раться, чтобы тебя отсюда выкур-р-рить.
— Это ведь значит, что убивать он меня не планирует, да?
Судя по его настрою, он планирует кое-что другое. Что-то, чего я боюсь еще больше. Кровь приливает к щекам, стоит вспомнить шикарного мужчину в опасной близости. И то, как между нами искрит.
— Угу! — согласно кивает Гелла, усаживаясь на краешек тарелки с остатками винограда. Отрывает одну виноградину и надкусывает точно яблоко: — И?
— Все просто. Надо пойти и спросить у него самого, чего ему хочется. И, если выполнимо, выполнить. И, если приемлемо, конечно, — при этих словах краснею еще сильнее, хотя думала, что некуда.
Что, если Чонгук попросит то, на что я заведомо не соглашусь? А если попросит? Что стану делать?
— А, еще... Пожалуй, стоит побывать дома и поговорить с тетушкой Миён о том, где она взяла артефакт абсолютного подчинения. И для чего он на самом деле.
Фамилиары переглядываются.
— Пр-р-робуй! — отвечает за всех ворон.
Обрадованная, что удалось выработать хоть какой-то план, подскакиваю и несусь к выходу.
— Сколько времени? — стоя на пороге, оглядываюсь на часы. — Нет, уже слишком поздно.
— Перевалило заполночь, — подтверждает мои сомнения Гелла.
Коридоры уже наводнили зловредные йархи и всяческие духи, которыми полнится академия Шан-Дарах. Любая отлучка может закончится весьма неожиданно. И если не в лазарете, то где-нибудь в катакомбах у некромантов. А там тоже сюрпризов полно.
— К тому же я не знаю, где живет Чонгук.
Представив, как брожу по мужскому крылу, выспрашивая у нечисти, где комната симпатичного новичка, нервно смеюсь.
— Переспи, — пробивается сквозь раздумья голос Эллы.
— Что?! — возмущаюсь такому совету.
— Переспи с этой мыслью, Лиса, — повторяет фея.
Ааа, вон она про что. Вездесущий! Что у меня сегодня за мысли?
— Утр-р-ро вечер-р-ра мудр-р-ренее, — каркает Птиц. — День выдался непр-р-ростым, Лалиса, а завтра тебе рано вставать на занятия. Ложись-ка!
Не спорю. Усталость наваливается пудовыми мешками на плечи. Голова гудит точно колокол от такой перенасыщенности событиями. Едва хватает силы воли, чтобы не уснуть сразу, а умыться и призвать парочку бытовиков, чтобы убрали устроенный Чонгуком бардак. Засыпаю моментально.
— Лиса! Пр-р-росыпайся! — треском рвущейся ткани врывается в сознание голос фамилиара.
Мне снится сон, что плыву по небу на хлопковом облаке, и в этот миг оно распадается на отдельные коробочки. Потеряв опору, со свистом лечу вниз — прямо на острые пики горных вершин, зловеще поблескивающие ледяными шапками.
И открываю глаза в своей кровати.
— А! Что? Кто? — подскакиваю, осознаю. Падаю обратно на подушки. — Сколько времени, Птиц? — интересуюсь вяло.
Глаза совершенно не желают открываться. И чувство такое, будто встала слишком рано.
— Пор-р-ра подниматься! Ты совер-р-ршенно забыла пр-р-ро экзамен! — бодро отвечает самопризвавшийся фамилиар.
Его крик производит на меня эффект проигрыша в игре «Кантё»*(любимая игра детей с восточных островов). Подскакиваю с постели так же бодро и некоторое время мечусь по комнате. Затем останавливаюсь и провожу в уме несколько несложных подсчетов успокаиваясь.
Времени, чтобы собраться, еще предостаточно. «Добрый» Птиц разбудил меня на целый час раньше, чтобы успела подготовиться.
— Экзамен так экзамен. Сколько их у меня уже было, чего переживать-то? Я же Лалиса Кроу, и я — лучшая призывательница на факультете. Вон и Ли подтвердит.
Воспоминание о вчерашней победе горячим шоколом греет душу. Именно дуэль стала настоящим экзаменом, вряд ли наставники придумают для адептов что-то столь же убийственное.
Ворон чистит пёрышки с таким рвением, будто бы разумный сгусток темной энергии, вроде него, и правда в этом нуждается.
— Что, и повтор-р-рять ничего не будешь? — с подозрением интересуется он.
— Неа, — расслабленно мотаю головой и улыбаюсь.
Невероятное чувство свободы вдруг захлестывает меня с головой.
Осталось ведь совсем немножко, и диплом у меня в кармане. А с ним — и новый этап в жизни. Свобода и независимость. Достаток. Уважение. Признание.
Грежу, как устроюсь на работу во дворец. Меня обязательно возьмут, в этом я не сомневаюсь. Они же не дураки, чтобы разбрасываться такими талантливыми магами? А как будет рада тетушка Миён, когда я преподнесу ей такой сюрприз! Она всегда повторяет, что я должна хорошо учиться, чтобы получить то, что заслуживаю, а не прозябать в безвестности.
Собираюсь не спеша, почти не нервничая. А чего переживать? Теория призыва — наш профильный предмет — уже сдана на отлично еще две недели назад. Сегодня только практика. Но после вчерашнего мне ее просто обязаны автоматом зачесть.
В гостиной меня встречает Розэ, одетая в идеально сидящую форму, и с такими гладкими волосами, что обзавидуешься. Я-то свои кое-как смогла расчесать и уложить так, чтобы не слишком сильно топорщились.
— Чистой ауры! — традиционно здоровается проклятийница. — Завтракать идем?
Надо сказать, предложение не совсем обычное. Утро Розэ предпочитает проводить в одиночестве. Даже сидит за отдельным столом. Говорит, что с утра особенно чувствительна к любым эманациям. Хотя бывают исключения, и мы завтракаем вдвоем. Или вчетвером с парнями.
— И тебе чистой ауры, Розэ. С удовольствием! — улыбаюсь подруге.
— Какое-то у тебя настроение сегодня подозрительно хорошее, — глядит та над оправой очков. — Вчера ночью ты заявилась ко мне перепуганной и растерянной, — смотрит вопросительно.
Жму плечами. Подруга кивает и стойко молчит целых две минуты, пока идем по мощеной камнем дорожке к приземистому зданию столовой. По пути встречаются бледные, взъерошенный адепты с нашего потока. Круги под глазами выдают бессонную ночь, которую они провели за повторением конспектов. Здороваемся сами, отвечаем на приветствия.
— М-да, перед смертью не надышишься, — констатирует Розэ, припомнив любимую поговорку Тэ.
У двери столовой она все-таки спрашивает:
— Лиса, ты ничего не хочешь рассказать? Откуда тебе знаком это боевик. Чон Чонгук, — словно пробуя, катает на губах имя демона. — Вы так бесстыдно целовались на арене.
— Так вышло. Я пообещала поцелуй, если выиграю.
— Так вот чего он так торопился. Думала ноги переломает, когда прыгал. И где вы с ним познакомились?
И что мне отвечать на такие вопросы?
— Да так. Ездила домой на выходных, там и познакомились. Случайно вышло, — мямлю я, надеясь, что такой ответ проклятийницу удовлетворит.
— Темпераментный молодой человек. И собой хорош. Признаться, когда ты его в комнату утащила, мы такое подумали...
— Розэ! Какого вы обо мне мнения? — я останавливаюсь.
— Мы просто за тебя переживали. Особенно, когда артефакт взорвался.
— Какой артефакт? — непонимающе мотаю головой.
— Подслушивающий, конечно, — проклятийница даже не пытается скрыть, чем занимались они с Чимином. — Что ты с ним сделала?
— С вашим артефактом?!
— С Чонгуком! Парень вылетел от тебя так, словно к нему йархи в штаны забрались. А потом и ты ко мне прибежала ауру проверять. Между вами что-то произошло? — Пак подозрительно щурится за стеклами защитных очков.
— Я... — судорожно пытаюсь найти хоть какое-то объяснение произошедшему. Врать друзьям не люблю. А врать подруге-проклятийнице хуже, чем предсказателю. Вздыхаю и решаю поделиться: — Розэ, только никому не говори, — набираю в грудь побольше воздуха, собираясь выложить, что боевик Чон Чонгук на самом деле демон, которого я же и призвала, а теперь не знаю, как избавиться, но тут мы входим в столовую.
Мой взгляд падает на центральный стол, что стоит на возвышении у большого панорамного окна. Обычно там сидит Ли Минхо со своими приближенными, а остальным даже дышать поблизости не дозволяется. Но сейчас стол занят другими.
В вальяжной позе, раскидав длинные ноги в стороны и непринужденно облокотившись на столешницу, там восседает никто иной, как Чон Чонгук. Чтобы ему куда-нибудь провалиться, да поглубже.
Куртку лжебоевик снял, бросив небрежно на спинку стула, и щеголяет идеальными бицепсами-трицепсами, обтянутыми футболкой. Видимо привлекает внимание местных красоток разворотом плечей и мужественной внешностью.
Ну точно суккуб! Тьфу-ты! Инкуб! Правы мои феи.
Пресловутые красотки, на время позабыв о извечной вражде, вьются точно экзотические бабочки над ярким цветком. Вокруг, непринужденно болтая и смеясь расселся весь цвет факультета боевиков, словно у них своего особого угла в столовой нет. И самое невероятное! По правую руку от Чонгука восседает Хваса, нежно поглаживая его по запястью, а за спиной стоит Ким Дженни. И что-то шепчет, склонившись к его уху так низко, что свежеотрощенные кудри ложатся демону на плечи. Оба улыбаются.
— Что... происходит, — судя по заминке, Розэ глотает ругательство. — Проклясть его прямо сейчас? Мужское бессилие? Неудача с огнем? Или пусть давиться каждый раз, как пожелает выпить воды?
Настоящая подруга! На секунду умиляюсь я. И на всякий случай хватаю проклятийницу за руки. Останавливаю от поспешных действий, а то с нее станется:
— Постой! Не вздумай! Я не... Ты не так все поняла! Мы... То есть, я и Чонгук. Мы не...
— А вот и моя невеста! — вдруг звучит совсем рядом.
Вроде бы и негромко, но подобно набату в наступившей неожиданно тишине. Когда он успел так быстро подойти?