Золотой путь восхваления

Бриллиантовая россыпь разбитого стекла на Солёной тропе

В камере было практически нечем дышать. Горячий воздух, что проникал через щели в маленьком окне, походил на раскалённый пар и обжигал ноздри при каждом неуверенном вдохе. Принцесса медленно опустилась наземь, прижавшись спиной к стене, и подтянула острые колени к подбородку.

Кожу жгло из-за множества мелких глубоких ранок, оставшихся после ночи стояния на разбитом стекле: ей пришлось провести бдение перед алтарём, что воздвигли для упокоения безвинно погибших душ. Губы и переносица были разбиты, и на них уже образовалась сухая корочка. Полосы, оставшиеся на ладонях после хлёстких ударов розгами, всё ещё пылали при каждом неловком движении, запястье на левой руке было вывихнуто, и казалось, что на теле не осталось ни одного места, которое бы не отзывалось болью.

Гинкго, растущее за маленьким зарешечённым окном, заметно постарело с того самого момента, как были убиты правители Фалиана: ветви тянулись к земле под собственной тяжестью, листья посветлели посередине, словно поседев от тоски и горя. Это дерево было единственным лучом света в жизни принцессы, и она могла часами смотреть на него, думая о своём: она искренне считала, что гинкго прекрасно слышит все её мысли и таким образом ему можно было рассказать всё что угодно, не опасаясь быть услышанной.

Однако мысли были настолько запутанными, что сама принцесса уже не понимала, о чём размышляет изо дня в день эти бесконечные полгода.

Простое белое платье давно превратилось в дырявую тряпку, пропитанную кровью и по́том, неровно отрезанные обычным ножом волосы уже отросли до плеч, а руки и ноги выглядели как один большой синяк. Своё лицо принцесса не видела все шесть месяцев, но и не хотела смотреть на то, чем стала из-за своей же глупой ошибки, разрушившей множество судеб.

Собственную жизнь она в этот список не включала и жалеть себя даже не пыталась. Напротив, она ежедневно корила, винила и ругала себя на чём свет стоит, проклиная себя и весь свой род самыми ужасными словами, что можно было придумать, и желала себе прожить бесконечную цепь мук и испытаний: лишь так груз вины мог упасть с её плеч. Того, что она уже успела пережить, было недостаточно, и теперь принцесса с нетерпением ждала очередной пытки, чтобы с достоинством перетерпеть её и сделать один из десяти тысяч шагов навстречу прощению.

Любую боль она встречала улыбкой и никогда не кричала и не плакала, только извинялась в недолгие минуты передышки; однако это почему-то раздражало всех вокруг ещё больше, и из-за этого горькое чувство вины сильнее сдавливало горло, не давая вдохнуть. Простите, простите, простите, простите, простите, простите, простите — это слово было единственным, что постоянно слетало с её разбитых губ. Оно превратилось в жалобную песню, мольбу, к которой никто даже и не прислушивался: ведь сколько раз ни повторяй его, сколько ни умоляй, проку никакого не будет. Принцесса знала об этом, но всё же не могла замолчать.

Она едва вздрогнула, когда решётка загремела, и кое-как подползла к проходу, опираясь на стёртые локти. Прямо перед ней стояли грязные сапоги, и принцесса уже успела выучить, кому они принадлежат, даже несмотря на то что ей запрещалось поднимать глаза на любого человека, подходящего к ней.

— Выходи, — холодно велел страж.

Она послушно потянулась к своим стоптанным туфлям, что стояли в углу, но тяжёлый сапог, с размаху наступив на тонкое запястье, остановил её руку.

— Без обуви, — таким было продолжение бесстрастного приказа.

Принцесса кивнула, тихо ойкнув, когда сильная ладонь крепко схватила её за воротник платья и поставила на ноги под треск разорвавшейся по швам ткани. Она склонила голову — спутанные волосы закрыли лицо, как забрало шлема — и, с трудом передвигая ступнями, двинулась вниз по лестнице.

Яркое солнце слепило, хотя взгляд её так и был опущен в землю. Сапоги стража свернули налево, туда, где слышался гул людских голосов, а также начиналась дорога, что шла почти через все городские улицы и вела вниз, к морю. В народе она называлась Солёной тропой и имела не слишком добрую славу. Только Золотым предкам было известно, сколько по ней прошло преступников, приговорённых к смерти: в конце этой дороги, недалеко от песчаного берега, стояли виселицы. В Фалиане считали, что морская богиня Хаймаль забирает каждую душу себе, чтобы переправить их к Золотым предкам, поэтому возле моря проводились похороны и совершались казни.

Принцесса прекрасно знала традиции своей страны, поэтому сразу поняла, что полгода заключения подошли к концу и что в маленькую камеру она вряд ли вернётся. Она мысленно прочитала молитву и, постеснявшись обратиться к Золотым предкам, которые наверняка отвернулись от неё после происшествия с почившими женщинам и детьми, незаметно сложила пальцы в ритуальном жесте.

Она растерянно встала у начала Солёной тропы, не понимая, что ей нужно делать дальше, но тут кто-то грубо толкнул её в спину, заставляя идти вперёд. Принцесса послушно ступила на раскалённый камень, странно поблёскивающий в солнечных лучах. Казалось, что дорога была усыпана множеством мелких бриллиантов, однако после нескольких неуверенных шагов принцесса посмеялась своей глупой наивной догадке: это были не бриллианты, а битое стекло, что раздражённая её медлительностью толпа всё подбрасывала прямо ей под ноги. Более крупные куски стекла прилетали в лицо и голову принцессы, путаясь в грязных локонах и оставляя на щеках тонкие царапины.

Кто-то кидал камни и мусор, что попадался под руку; кто-то выплеснул на дорогу целое корыто помоев. Принцесса поскользнулась и рухнула на камни. Больно ударившись подбородком, она сильно прикусила язык, но так и не издала ни звука. Рот моментально наполнился кровью, застывшие губы приоткрылись сами по себе, и вниз по израненной коже поползли тонкие бордовые струйки. Принцессу повело в сторону, но она понимала, что ещё одно падение вызовет недовольство со стороны озлобленных фалианцев, поэтому она сумела удержаться на ногах и продолжить свой позорный путь, помечая его кровавыми следами.

Остановившись на центральном пирсе, каменные бока которого лениво омывали тёплые волны, принцесса слабо улыбнулась. Она чувствовала гордость за то, что ей удалось справиться с Солёной тропой, ведь этого от неё и ждали люди. Толпа, продолжая громко кричать и свистеть, собралась позади, и принцесса отчётливо чувствовала тяжёлое горячее дыхание, обжигающее её спину.

Страж схватил её за плечо и повёл по направлению к виселице. Верёвка, ведомая морским ветром, покачивалась в безмолвном приветствии и подрагивала, дожидаясь возможности наконец-то затянуться на хрупкой шее.

Однако страж приказал принцессе обойти виселицу и встать на скользком краю пирса. От свежего солёного воздуха, ласковых солнечных лучей и звенящих звуков весёлой музыки, льющихся из толпы, у неё сладко закружилась голова. Она обернулась, чтобы поблагодарить фалианцев за возможность насладиться этим в последний раз, но подавилась отчаянно рвущимися наружу словами.

Стальной кулак ударил её между лопаток, и принцесса, поскользнувшись, сорвалась вниз. Последним, что она увидела, была смыкающаяся над головой вода и бело-красное туловище огромной змеи. Разъярённый рёв оглушил принцессу, и она устало закрыла глаза, не успев прочитать ещё одну молитву напоследок.

Хаймаль, разгневанная непрошеной жертвой, обвила принцессу своим хвостом и выбросила её на берег, прямо под ноги собравшимся там людям, чьи глаза широко раскрылись в глубочайшем изумлении и неприкрытом первобытном ужасе.

— Прямо так и выбросила? — задумчиво протянула Ян Тай. — Должно быть, фалианцы действительно разозлили свою богиню. Прежде я никогда не слышала окончания этой истории, но то, что вы рассказали, внушает надежду...

— Это ещё не конец, — улыбнулась Лия. — Но мне нравится завершать эту историю именно здесь. Пускай с вами останется эта надежда. Не мне её разрушать.

Она придвинулась ближе к огню и аккуратно поправила складки на юбке покрытого дорожной пылью платья. Они с Ян Тай остались в тех же самых руинах, где нашли шкатулку с ключом: спутница ловко развела костёр на земле, и вот уже третий час они говорили о почти забытых фалианских легендах, в которых обе разбирались не хуже учёных мудрецов.

Спать Лии не хотелось, ведь Жгучие путы забрали у неё не только аппетит, но и сон, поэтому почти каждую ночь она проводила бодрствуя. Ян Тай тоже не собиралась засыпать: она заинтересованно слушала каждую историю Лии, и той приходилось внимательно следить за своими словами, чтобы не рассказать лишнего.

— А Хаймаль... — Ян Тай легла на бок, подперев голову левой рукой, и пальцем нарисовала на песке какие-то символы. — Если она богиня, то чем она отличается от Золотых предков?

— Золотые предки никак не могут повлиять на жизни людей, — ответила Лия, сложив ладони на коленях. — Они просто наблюдают за ними, в нужное время открывая Золотой путь восхваления для тех, кто должен по нему пройти. А Хаймаль была той, кто хранила Фалиан от бедствий, даровала счастье молодожёнам, помогала излечиться от болезней... Она была матерью, что защищала и заботилась о каждом жителе империи.

Ян Тай приподнялась на локте и взглянула на неё. Пламя костра отражалось в её хитрых глазах, разбиваясь на множество золотых весёлых искорок.

— А как вы относились к Хаймаль?

— Если хотя бы один её храм остался стоять на этой земле, я бы своими руками превратила его в самое прекрасное место во всём мире, — ответила Лия. — А после провела бы всю свою жизнь стоя на коленях перед алтарём.

— Как давно исчезли её храмы?

Лия призадумалась.

— Последний разрушили около сотни лет назад. Да и то он располагался в полуразрушенном доме, и там ничего, кроме самодельного алтаря, не было...

Она замолчала, поняв, что едва не проговорилась.

Ян Тай заметила:

— Вы говорили, что нельзя ожидать от кого-то вечной верности. Но то, что я вижу сейчас, противоречит вашим же словам. — Она понимающе улыбнулась. — Поэтому я и сказала, что вы уже встретили ту, кто никогда не отступится от того, чему верна. По правде говоря, я блефовала, но теперь я понимаю, что попала в точку.

— Неужели? — напряжённо отозвалась Лия. — И о ком же вы?

— О вас, милая госпожа Син, — засмеялась Ян Тай. — Жаль, что вы не видите, с каким пылом говорите о вашей богине, даже несмотря на то что веры в неё давным-давно не существует. Однако она всё ещё живёт в вашем сердце и ничуть не изменилась за долгие годы. Разве это не вечная верность?

— Знаете, я... — начала Лия и поморщилась.

Каждая мысль, каждое слово о Хаймаль резали её ножом изнутри, и высказать всё то, что многотонным валуном лежало на душе, было мучительно больно. Ян Тай терпеливо ждала, не торопя её, но очевидно всё же надеялась услышать ответ.

Лия посмотрела на неестественно яркое пламя, опустила взгляд на свои неподвижные руки и тихо ответила:

— Это не просто верность. Это любовь.

Огонь треснул — слишком громко в возникшей тишине. Слова Лии застыли в воздухе, долго ещё отзываясь эхом в каменных стенах.

Ян Тай заправила прядь волос за ухо. Она молчала, напряжённо думая об услышанном, и Лия, не желая мешать, украдкой скользнула смущённым взглядом по правильным чертам её лица. Они были смутно знакомыми, хотя Лия была абсолютно уверена, что никогда прежде не встречала Ян Тай.

Благодаря Жгучим путам и тому, что они не давали ей забыть прошлое, она хорошо помнила лицо и повадки каждого встреченного за все четыреста лет человека, и спутница с гранатовыми глазами в их число не входила. Но её грациозные движения и манера говорить отзывались в сердце колючим теплом, и это ощущение никак не желало оставить Лию в покое.

— Морская дева Фалиана всегда славилась своей отзывчивостью, — сказала Ян Тай наконец. — Думаю, она тоже относилась к вам с нежностью, однако не могла выразить её так, как это обычно делают люди.

— Мне это было и не нужно. Достаточно того, что чувствовала я сама.

Помолчав, Лия неслышно добавила:

— И чувствую по сей день.

Больше они ни о чём не разговаривали до самого утра. Лия так и не сумела отвести глаз от костра, задумавшись о словах спутницы, а Ян Тай сняла серебряную змею с уха и теперь увлечённо играла с ней, перебрасывая из руки в руку. Судя по всему, это тоже был магический артефакт: змея вытягивала тонкое туловище, игриво шевелила хвостом и обвивалась вокруг пальцев хозяйки. В отблесках пламени украшенное изящными узорами серебро напоминало тусклые лучи солнца, маслом разлитые по морским волнам.

Когда рассвет разлился над окраинами погибшего Ситана, Ян Тай, поднявшись, щелчком затушила огонь и вопросительно посмотрела на Лию. Она всё ещё ничего не говорила, будто бы ожидая дальнейших указаний. Лия смущённо откашлялась: она годами не встречалась с подобной мягкой деликатностью и никак не могла понять, как следует себя вести в присутствии настолько учтивой спутницы.

— Могу ли я ещё раз взглянуть на ключ? — попросила она.

— Конечно, — ответила Ян Тай. — Можете даже не спрашивать. В конце концов, эта вещь не принадлежит мне.

Она протянула Лии шкатулку, которая всю ночь простояла на песке неподалёку, и шутливо добавила:

— А даже если бы и принадлежала, мой ответ ничуть бы не изменился.

Лия легко улыбнулась в знак благодарности и подняла крышку шкатулки. Ржавчины на ключе, казалось, стало ещё больше, и она провела по ней пальцем, кожа на котором моментально окрасилась в некрасивый оранжевый цвет.

— На нём есть что-то... Знак или вроде того, — сказала она, сильнее надавив на ключ подушечкой пальца. — Кажется, это какое-то слово... Но я никак не могу его распознать.

Она снова врала, сама не зная почему. На ключе тоже была выведена фалианская письменность, а все воспоминания, что были связаны с уничтоженной империей, выходили изо рта Лии в горьком обрамлении лжи. Она не хотела быть нечестной со спутницей, однако попросту ничего не могла с собой поделать.

— Давайте я посмотрю, — предложила Ян Тай. — Я знаю много древних языков. Думаю, я сумею распознать этот знак.

— Не стоит, — быстро ответила Лия, закрыв шкатулку, что тотчас перекочевала в её сумку, с трудом найдя место среди мешочков с травами. — Не думаю, что это чем-то поможет узнать, откуда в Ситане взялась эта хворь.

— Но вдруг это может помочь в чём-то другом?

«Естественно может», — почему-то раздражённо подумала Лия, но вслух ничего не ответила.

Соль. Знак на ключе обозначал её, — а точнее, ящик, полный соли. Соляной короб, в котором мог поместиться человек.

Соляной короб, который пару сотен лет назад сбросили на морское дно.

— Какой всё-таки глупый дух! — Лия фальшиво рассмеялась. — Думаю, он что-то перепутал или изначально не собирался давать нам подсказки. Наверное, он просто решил над нами подшутить, вот и отправил в эти руины...

Ян Тай внимательно посмотрела на неё и бесстрастно произнесла:

— Он не хотел подшутить над нами, госпожа Син. Вы спросили у него, что он знает о Ситане, и в ответ он отправил нас сюда...

Она сложила руки на груди. Лёгкие рукава накидки чуть двинулись, как невесомые крылья бабочки. Лия напряжённо молчала, отведя взгляд в сторону.

— Он говорил, что вам прекрасно знакомы и эти руины, и растущее рядом дерево, — более мягким тоном продолжила Ян Тай. — Я понимаю, что вам может быть неприятно вспоминать об этом, но ведь наша находка может быть связана и с ситанской хворью тоже. Наш мир слишком мал, и порой бывает так, что два совершенно не связанных друг с другом события или человека сталкиваются в одном и том же месте.

— Я понимаю. Но...

Лия устало потёрла переносицу. Жгучие путы ещё сильнее вонзили в неё свои клыки, и с каждой минутой становилось всё сложнее не выть от боли, что ни на миг ещё её не отпустила.

— Прошу вас поверить, что ключ не имеет никакого отношения к Ситану. Он действительно нам не пригодится. Извините меня.

Ян Тай сделала шаг и аккуратно заключила правую руку Лии в свои ладони. Её кожа была бархатистой, гладкой и еле тёплой, и это едва ощутимое тепло показалось травнице обжигающим огнём, который пронёсся по всему её телу и остановился на сердце, обернувшись вокруг него искрящейся спиралью.

Лия ненавидела чужие прикосновения. Любая рука, что дотрагивалась до неё, в конце концов оказывалась на шее, пытаясь задушить, или заставляла её опуститься на колени. Она до сих пор чувствовала множество холодных крючковатых пальцев, что скользили по её телу изо дня в день, раздирая кожу до крови и забираясь глубоко в глотку. Там они и оставались и, разбухая, гнили, в конце концов превращаясь в вязкую кашицу, не дающую дышать и кричать.

Касания Ян Тай были другими — более ласковыми и осторожными, но и из-за них Лия содрогнулась всем телом и с тревогой отстранилась. Глаза спутницы стали почти чёрными, и она чуть ослабила хватку, но так и не отпустила руку полностью.

— Милая госпожа! Я присоединилась к вам не ради того, чтобы вынуждать вас идти туда, куда вы не хотите, или говорить о том, что должно быть скрыто. Это я должна просить прощения за то, что была чересчур настойчивой! Можете считать, что я не знаю о существовании этого ключа.

— Да... — Лия аккуратно высвободила ладонь и слабо улыбнулась. — Спасибо.

Ян Тай огляделась по сторонам.

— Куда вы хотите отправиться дальше?

— Я не знаю, — глухим эхом отозвалась Лия. — Правда, я... Не знаю.

Голос её дрогнул, ведь она фактически расписывалась перед спутницей в собственном бессилии. Дело было не в том, что могла подумать о ней Ян Тай, а в том, что Лия отчётливо ощущала на себе пристальный взгляд Гостя, который наверняка наблюдал за ними из-за ближайшего дерева, камня или даже с неба. Чем дольше она молчала, напряжённо пытаясь придумать хоть какой-то план, тем громче звучал в голове его бестелесный голос: он снова давил и угрожал, повторяя слова про короб, как птица, научившаяся имитировать речь хозяина.

«Короб, короб... — с нервным смешком повторила про себя Лия. — Что же в нём такого страшного?..»

— Не переживайте. — Ян Тай ободряюще похлопала Лию по плечу, из-за чего та, с трудом вырвавшись из болота тягостных мыслей, вздрогнула, как от сильного удара. — У меня есть одна идея, но для этого нам придётся вернуться в Ситан и начать поиск истины заново.

Лия оглянулась на безжизненно-серое поселение, от одного вида которого у неё болезненно щемило сердце.

— Да, пожалуй... Мы и так потеряли слишком много времени из-за духа...

— Возможно, разгадку следует искать в одном из домов Ситана, — задумчиво сказала Ян Тай. — Кто знает, может, всё началось с какого-то про́клятого артефакта, подкинутого сюда кем-то из этих паршивых тварей.

— В чём же заключается ваша идея? — полюбопытствовала Лия, когда они тронулись в обратный путь. — Вы хотите перевернуть каждое жилище с ног на голову, чтобы отыскать хоть что-то, или?..

Она остановилась, поняв, что её предположение звучит совсем уж невежливо, и приготовилась начать очередной виток извинений, но Ян Тай, не обратив внимания на её неучтивость, покачала головой и расплылась в хитрой улыбке. Лия с любопытством взглянула на неё, но спутница, не сказав больше ни слова, ускорилась и теперь шла чуть ли не вприпрыжку, как шаловливый ребёнок. Изнывая от боли, что наносили Жгучие путы, Лия еле поспевала за ней.

На середине дороги её начал душить лихорадочный смех, булькающий, как кровь в разрезанном горле. Она прижала ладонь ко рту, продолжая сдавленно хихикать и фыркать, словно мимо неё проскочил проказливый бесёнок, принуждающий людей смеяться без причины. Происходящее казалось ей просто дурным сном: появление Гостя, поездка в Ситан, быстрая гибель всех жителей поселения, таинственная девушка явно знатного происхождения, знакомые места, каждое из которых было связано с далёким прошлым...

Всё это произошло за сутки и теперь смешивалось в большое грязное пятно, что расползалось под её ногами, превращаясь в губительную болотную трясину. Каждый шаг приближал её к топкой глубине, и Лия отчётливо видела, как над головой смыкается грязная, заросшая ряской вода.

Это её не пугало. Она разучилась испытывать страх перед смертью: невозможно бояться того, что тебе никак не угрожает.

Да только вот вновь очутиться в глубокой темноте, что давит со всех сторон, было для неё самым настоящим кошмаром.

Лия не успела заметить, когда они с Ян Тай оказались перед тем же самым домом, где она принимала хворых. Тяжёлый гнилостный запах демонического присутствия стал сильнее, но помимо него вокруг чувствовалось что-то ещё, что не было похоже ни на проклятия злых духов, ни на результат запрещённых человеческих ритуалов, ни на безобидные проделки мелкой нежити.

Поморщившись, она машинально сделала шаг к разбитой лестнице, что вела в дом, но Ян Тай остановила её, крепко схватив за рукав. Лия, успевшая напрячься, с облегчением выдохнула: пальцы спутницы сжимали ткань платья, но не касались Жгучих пут, как будто она знала о них и не желала сделать ещё больнее.

— Не торопитесь, — покачала головой Ян Тай. — Лучше вам остаться снаружи.

Дождавшись кивка, она поднялась на крыльцо и уверенно распахнула дверь. Изнутри повеяло горелой плотью и древесиной, несмотря на то что сам дом, оставшийся целым, явно не подвергся воздействию огня. Лия взглянула на почерневшие до неузнаваемости тела и отвернулась, положив руку на не вовремя разволновавшееся сердце.

— Редкий случай, — услышала она озабоченный голос Ян Тай. — Что-то подвигло останки вспыхнуть изнутри. Это довольно сильная энергия, но я не чувствую присутствия здесь могущественных существ.

Лия промолчала. Голова кружилась, и она еле держалась на ногах, стараясь не потерять сознание от дурноты.

— Кстати, госпожа Син! Как считаете, кто лучше всех знает, что творится в поселении?

— Староста, — сдержанно ответила Лия, сглотнув противный комок тошноты.

— Правильно. — Ян Тай подошла к ней и зачем-то отряхнула ладони. — А кто ещё?

Лия задумалась.

— Глашатай?

— Именно! Поначалу я хотела пообщаться со старостой, но состояние его тела оставляет желать лучшего. Поэтому... нужно найти того, кто был к нему ближе, нежели супруга.

Ян Тай решительно направилась к соседнему дому. Сделав несколько шагов, Лия недоумённо произнесла:

— Разве глашатая не было среди всех хворых?..

— Ну вы же не думаете, что истинно вся деревня послушно отправилась за старостой, чтобы получить от вас помощь? Некоторые предпочли остаться дома и умереть там. Глашатай — один из этих немногих.

Лия осторожно дотронулась до острого плеча.

— Пусть так, но...

Ян Тай обернулась, вопросительно взглянув на неё. Лия, невольно залюбовавшись её хитрыми гранатовыми глазами, встрепенулась и быстро продолжила:

— Вы собираетесь провести какой-то ритуал по вызову души?

— Можно и так сказать, — ответила Ян Тай. — Подождите немного.

Она изо всех сил дёрнула на себя дверь. Та с громким стуком вылетела с петель, но Ян Тай, удержав её в руках, ловко отбросила в сторону. Дверь приземлилась в пожухлых кустах, треснув пополам. Лия наблюдала за ней округлившимися от удивления глазами: сила спутницы была настолько невероятной, что казалась ненормальной. Она сцепила руки в замок и продолжила следить за Ян Тай, скрывшейся в полумраке дома.

Очередной приступ боли, острый, как бритва, сильно прошил её предплечье. Тихо вскрикнув, Лия бездумно подняла окровавленный рукав вверх. Жгучие путы впились ещё сильнее, из-за чего на искалеченной коже выступили крупные капли крови — под каждым из остроконечных шипов, что вгрызались в неё на протяжении нескольких столетий.

Прикусив нижнюю губу, Лия сквозь выступившие на глазах слёзы посмотрела на задрожавшую руку, напоминавшую конечность мертвеца, что двигалась благодаря запретному колдовству. Последний раз сила, с которой Жгучие путы жадно вонзались в неё, дала о себе знать почти сотню лет назад, и она наивно полагала, что глубже они уже не войдут.

Но она ошиблась. Снова.

Лия криво усмехнулась. Сколько бы времени ни прошло, она всё равно никак и ничему не научится. И разве можно было в таком случае говорить о том, что эта боль и бесконечные муки незаслуженные? Незнание и глупость ими и лечатся, поэтому ей оставалось только утереть слёзы и продолжать терпеть.

Заслышав стук каблуков, она быстро скрыла Жгучие путы под тканью платья и широко улыбнулась — слишком радостно, что явно не подходило зрелищу, открывшемуся перед её глазами. Ян Тай, держа мертвеца за шиворот, спустила его с лестницы и бесцеремонно швырнула на землю прямо перед Лией, которой пришлось собрать все силы в кулак, чтобы не броситься прочь.

— Зачем же так? — прошептала она. — Надо похоронить господина, как полагается...

Ян Тай, медленно выпрямившись, посмотрела на неё взглядом, полным непередаваемого удивления.

— Вы сейчас серьёзно? Похоронить? Как полагается? Он вам брат, отец или супруг, чтобы тратить на него время и силы?

— Нет, но... — Лия с сожалением взглянула на безжизненное тело. — Разве это не то, чего достоин каждый усопший? Долг живых — провести положенный ритуал, чтобы души отправились к Золотым предкам...

— Глупость, — решительно отрезала Ян Тай, но взглянув на растерянную Лию, тотчас же смягчилась: — Госпожа Син, не мне вас учить, но вам же будет лучше, если в первую очередь вы будете заботиться о себе, а не о других.

«Я так не могу, — хотела ответить Лия. — Попросту не умею».

Она действительно не умела: вся её долгая жизнь была посвящена всем тем, кто её окружал, но никогда не ей самой. Как и говорил Гость, врачевание — это крепкая нить, оковы, никогда не спадающие с лекарей, и думать о себе, когда вокруг было так много страждущих, казалось Лии преступлением, нарушением клятвы, за которым обязательно должно было последовать наказание.

Несмотря на самоотверженность, она это наказание заслуживала. За всё, что сделала и что ещё не успела сделать, ведь этого было попросту недостаточно. Каждая ошибка перекрывала добродетель, а ошибок Лия совершила так много, что не надеялась на понимание и прощение даже в самых смелых мечтах.

Глаза мертвеца — выпуклые, белёсые, будто сделанные из мутного стекла — были направлены прямо на неё и, казалось, действительно смотрели, изучая, залезая глубоко в душу. Лия напряжённо сглотнула. Её тошнило, но наружу шла не рвота, а нелепые, позорные признания.

— Наверное... Мне бы хотелось, чтобы кто-то показал, как следует заботиться о себе, — неуверенно проговорила она, опустив голову. — Чтобы кто-то... научил. Чьему-то хорошему примеру всегда хочется следовать, не так ли?

Тихо всхлипнув, Лия прикрыла лицо рукой в перчатке, сжавшейся так сильно, что ладонь уже практически не шевелилась. Ян Тай оторвалась от задумчивого изучения мёртвого тела и удручённо покачала головой. Она явно хотела сказать что-то, чтобы утешить Лию, — это было видно в её глазах, где разлитым вином плескалась искренняя жалость, — но вместо этого бесстрастно спросила:

— Здесь же есть поблизости святилище с алтарём для жертвоприношений?

Этот вопрос был больше похож на утверждение, но Лия всё равно отозвалась:

— Да. На востоке.

Замолчав, она опешила и нервно воскликнула:

— Хотя откуда мне знать! Я в Ситане впервые!..

Ян Тай загадочно улыбнулась, но ничего не ответила.

Святилище было разрушено практически до основания: судя по всему, ситанцы, которые уделили странное, ничем не объяснимое внимание статуе принцессы, не стали точно так же заботиться о других древних постройках, что остались на их земле. Пройдя через чудом уцелевшую каменную арку, Ян Тай небрежно бросила мертвеца на поросшую мхом площадку, прямо около основания вертикального алтаря, что прежде использовался для редких, но жестоких жертвоприношений.

Лия замерла. Тонкий звон в ушах перерос в оглушительные колокольные удары, мягкая почва под ногами казалась зыбучими песками, что готовы были проглотить её целиком. Арка, поросшая мелкими жёлтыми цветами, превратилась в широко раскрытую беззубую пасть. Силуэт Ян Тай, склонившейся над телом, завертелся чёрно-красным водоворотом и лопнул, разделившись на множество безликих теней.

Тени оскалились и сгрудились рядом с разбитым алтарём, что за мгновение обрёл прежнюю форму. Со всех его сторон мерно падали крупные капли крови, разливаясь под ногами теней в небольшую бордовую лужу. Вокруг стоял сильный, удушающий запах трав: он клубился в руинах, поднимаясь от расставленных по углам курильниц.

Лия кое-как устремила затуманенный взгляд на тело, что висело на алтаре бесформенной кучей. Некогда белое платье было настолько пропитано кровью, что стало ржаво-коричневым. Спутанные русые волосы почти полностью закрывали лицо, на котором застыл всепоглощающий ужас. Костлявые руки обвивали Жгучие путы.

Последним, что увидела Лия, были подрагивающие ладони, прибитые к алтарю длинными коваными гвоздями.