Золотой путь восхваления

Последний вздох умирающей деревни у вишнёвого холма, ч.2

Тогда фалианское солнце светило ярче обычного, и от этого разворачивающееся на главной столичной площади действо выглядело ещё более отвратительным и чудовищным. На небольшом пятачке земли собралось, казалось, всё население столицы, желающее поквитаться с императорской семьёй.

Вряд ли бы кто-то мог подумать, что этот день когда-нибудь наступит. Император, чья слава гремела на весь мир, был человеком честным и благородным. Его земное существование подходило к концу, и он уже был готов снять корону со своей головы и пройти Золотой путь восхваления — ведущую в небеса дорогу, что должна была привести его к Золотым предкам. Императрица, его первая и единственная супруга, была женщиной властной, но не жестокой: в её руки была вверена фалианская торговля, что текла по всем городам, деревням и другим поселениям подобно весёлому ручейку.

Их старший сын — красивый благовоспитанный юноша, яркий, как полуденные солнечные лучи — в свои молодые годы уже командовал целым подразделением имперской армии и готовился принять у отца бразды правления. Младший же, недавно достигший семилетнего возраста, отличался неслыханной для ребёнка начитанностью и необычным складом ума.

По всему Фалиану до сих пор ходили истории о том, как ещё несколько лет назад он одержал победу над тремя придворными мудрецами, что выступили против него в традиционной битве умов, проводящейся на самый главный праздник — День основания империи. Истории эти, несомненно, со временем были приукрашены, но даже это не вызывало ни у кого сомнений в здравомыслии юного принца.

Любимицей всего народа с самого первого дня её появления на свет была принцесса. Всего за год она полностью усвоила лекарское мастерство и принимала страждущих с утра до ночи, никогда никому не отказывая. Люди любили её за доброту, отзывчивость и мягкую улыбку, что никогда не сходила с её лица, и готовы были всегда защищать и оберегать её от любой опасности.

Стоило им завидеть невысокую фигуру, облачённую в простые одежды, как все собирались вокруг, заваливая её восхищением и пожеланиями, в ответ на которые принцесса по своему обыкновению легко кланялась каждому встречному, что вызывало у подданных ещё больший восторг. Её обожали все от мала до велика, и обожание это было настолько велико, что, казалось, его никогда и ничто не разрушит.

Однако одну ошибку принцессе всё же простить не смогли, ведь именно она уничтожила благополучие, что так долго царило в Фалиане.

Несчастье пришло в дом на одной из столичных улиц. Там обитали матери с младенцами, за которыми требовался особый уход лекарей и травников, а также дети, брошенные родителями. Всё началось с болезни: она разнеслась по всему дому, подобно вихрю, заражая каждого встречного кашлем, лихорадкой и болью в груди. Женщин и детей часто посещали сами правители, крайне обеспокоенные благополучием своего народа, что явно дало трещину, поэтому принцесса первой вызвалась прийти на помощь страждущим.

«Никто не справится с этим лучше меня!» — уверенно сказала она тогда. Несколько придворных лекарей хотели сопроводить принцессу, но та отказалась от их поддержки и отправилась к хворым в тот же день. При ней были сумка, полная трав, и непоколебимая решимость, полупрозрачной пеленой обволакивавшая её силуэт. Принцесса выглядела так, будто она уже присоединилась к Золотым предкам, и следующие за ней подданные были ещё больше очарованы её гордой статью.

Приготовленные принцессой травы действительно избавили женщин и детей от мучений. Им хватило несколько часов, чтобы испустить дух и отправиться на небеса.

Никто не знал, что овладело подданными Фалиана в тот ужасный день. Над империей словно враз пролетело десять тысяч демонических сил, что пронзили сердца людей, заставив их подчиниться безумной кровожадной ярости и желанию уничтожить не только принцессу, но и весь её род. Были ли это жестокие проделки духов, или же жители империи всё же выпустили наружу всё зло, что копилось у них внутри, — ответ на этот вопрос оставался тайной вот уже почти четыреста лет.

Среди почивших были жёны и наследники имперских солдат и стражи, поэтому стражники и были теми, кто пропустил разъярённую толпу во дворец и возглавил её, отдавая бесчеловечные приказы. В этот самый момент государь дожидался своих сановников, чтобы провести утренний совет. Он любил начинать день с этого, поэтому радостная улыбка не сходила с его лица в первые часы после пробуждения.

Она сменилась на растерянность и непонимание, когда горячо любимые подданные, ворвавшиеся в главный зал дворца, набросились на императора и скрутили его, склонив до самого пола. Государь произнёс жалобное «почему»: застряв у него в горле, оно вышло наружу так тихо, что его никто и не услышал.

Когда он был пленён и обездвижен, всех членов императорской семьи выволокли на главную площадь, где на днях установили статую в честь двадцатилетия принцессы. Первыми суждено было лишиться голов обоим супругам. Император был настолько поражён случившимся, что так и не смог отбиться и защитить себя и свою семью, несмотря на то что физических и духовных сил у него было больше, чем у любого человека.

«Цветок рассвета обманул мои надежды, превратившись в цветок смерти», — горько произнёс он, покорно положив голову на валун. Его супруга, так и не проронившая ни слезинки, упорно хранила молчание. Она отвернулась от государя, закрыв глаза.

Для того чтобы совершить казнь, понадобилось три человека — здоровых сильных юнцов — и целых десять минут, в течение которых весь собравшийся на площади народ безмолвно слушал полные боли стоны и несвязные крики. Дело было в тупых, почти заржавевших мечах: их выбрала чья-то злая рука для того, чтобы расправиться с правителями Фалиана. Лезвия всё опускались и опускались на ужасные рваные раны, пока крупные капли разлетались во все стороны, а император и императрица, связанные так, что не могли даже пошевелиться, беспомощно дёргались на валунах, окрашенных в тёмно-алый.

Под самый конец казни, когда головы оказались практически отделены от тел, ещё двое солдат, вооружённые тяжёлыми кувалдами, вырвались из толпы и размозжили податливые затылки, и это деяние было встречено восторженными криками и аплодисментами, словно всё это было чем-то воистину невероятным и благородным. Дорогие одежды пропитались кровью, поэтому снять их и использовать повторно, как и хотели палачи, было невозможно.

Останки государя и его супруги были брошены на валунах под нещадно палящим солнцем, и каждый, кто осмеливался, мог всласть поиздеваться над ними. Головы насадили на пики, установленные рядом с местом казни, однако в эту же самую ночь кто-то снял их и выбросил прочь.

Старший принц вместе со всеми наблюдал за казнью обоих родителей. Его крепко держали за руки, не давая сдвинуться с места. Когда император и императрица наконец скончались, перестав кричать, он вдруг очнулся и принялся вырываться. Его военных умений хватило для того, чтобы оттолкнуть от себя подданных, но он один попросту был не способен справиться со всеми, кто готов был разорвать его на части. Кто-то ударил принца по ногам, и он упал, разбив подбородок. Он попытался подняться, но смог только перевернуться на спину.

Удары кувалдой достались и ему: тяжесть орудий превратила в кровавую кашу колени, руки и лицо принца. После этого его тело пострадало от множества сапог, что безжалостно прошлись по нему, превращая некогда прекрасного юношу в уродливый кусок плоти, который оставили гнить в грязной канаве. Солдаты, что присягали принцу на верность, по очереди подходили к изуродованным останкам и втыкали в них острия копий, будто совершая древний жестокий ритуал.

Пощады не заслужил и младший принц. Его остригли наголо, отобрали одежду и заточили в тюрьму, где он подвергался ежедневным унижениям, что в дальнейшем переросли в принуждения к разврату. Все те восторженные восхищения, посвящённые принцу до этого жуткого дня, оказались фальшивыми: их причиной было тщательно скрываемое преступное влечение. Каждый, кто долгое время отчаянно желал принца, наконец смог воспользоваться им, претворяя лелеемые все эти годы мечты в реальность.

Не выдержав издевательств, мальчик скончался спустя несколько недель, но даже после этого его истощённому телу не было суждено упокоиться так, как положено: кто-то из особо прельщённых запретными удовольствиями богачей утащил мёртвое дитя в своё логово, где творил с ним всё, на что только был способен его воспалённый разум.

Члены императорской семьи были единственными представителями народа Фалиана, которым суждено было стать единым целым с Золотыми предками, оберегающими людей во время жизни и после неё. Однако никто из них не успел пройти Золотой путь восхваления и не смог добраться до предназначенного им места в Краю благодати. Вместо этого души императора, императрицы и двух их сыновей были сосланы в Хворые болота за совершённое над ними «справедливое насилие». Там они томились веками, ежеминутно переживая тягостные муки.

Статуя принцессы была почти полностью разрушена, и сладкий аромат сотен цветов рассвета, что лежали на постаменте, долго ещё смешивался с гнилым запахом крови, что навеки пропитал камень, коим была выложена площадь. Лия до сих пор чувствовала его: он щекотал её изнутри, настойчиво вызывая в памяти картины страшной расправы.

— Мне нужно вернуться в дом, чтобы забрать вещи, — сказала она. — Вам лучше остаться здесь. Вы же понимаете, насколько хворь может быть опасной.

— О нет! — с охотой отозвалась Ян Тай. — Я пойду с вами, госпожа Син. Не переживайте за меня.

— Как пожелаете.

Ян Тай не обманула: уже на подходе к дому травница ощутила отчётливое присутствие смерти, крепкой рукой охватившей кособокое строение. Она знала, что увидит внутри, и ни на секунду не задержалась, поднимаясь по лестнице, однако сердце всё равно порой покалывало от сожаления и скорби.

Перчатка на левой ладони взволнованно запульсировала, когда дверь открылась. Ян Тай осталась снаружи, но Лия знала: спутница пристально следила за каждым её шагом, и можно было лишь догадываться, о чём она думала в этот самый момент.

— Я подожду вас здесь, — проговорила Ян Тай. По её лицу пробежала заметная тень подозрения. — За нами кто-то наблюдает.

Кивнув, Лия вошла в дом и сразу же направилась к невысокому столу, чтобы взять свою сумку с травами. Безжизненные тела, лежащие друг на друге, были похожи на бесцветные мешки с требухой. Она старалась не смотреть в их сторону, но её взгляд сам по себе остановился на неровной линии догорающих благовоний, от которых вверх поднимались тонкие серые струйки дыма. Это показалось ей странным: она эти благовония не зажигала, да и в принципе сделать это никто, кроме неё, не мог, поэтому обстоятельства смерти немногочисленных жителей Ситана становились всё более запутанными.

Лия подняла сумку и повесила её через плечо. Холщовая ткань практически невесомо ударилась об её бедро, обвитое Жгучими путами, но даже от этого лёгкого прикосновения боль была такой сильной, что она застыла, боясь пошевелиться. Чтобы отвлечься от охватившей её муки, она посмотрела на неподвижный силуэт Ян Тай — она стояла на крыльце, повернувшись спиной к дому. Только сейчас Лия увидела, что в чёрных волосах спутницы белела серебристая прядь, идущая от левого уха до самого низа.

В Фалиане о людях с такой отметиной говорили, что они были избраны самой Хаймаль — морской богиней, что приглядывала за всем человечеством из мрачных водных глубин. Ян Тай вряд ли могла что-то об этом знать, поэтому Лия отогнала непрошеную мысль и подошла к спутнице.

— Удивительно! Неужели благовония в доме зажглись сами по себе? Если так, то тут действительно не обошлось без демонических проделок...

— Нет, нечисть здесь ни при чём, — ответила Ян Тай. — Это я их зажгла. Большинство из жителей Ситана недостойны этого и уж тем более поминальных свечей, но всё же мне показалось разумным сопроводить их светом на пути к Золотым предкам.

— Вы так много говорите про Золотых предков... К тому же явно знаете, какие благовония и свечи следует использовать, чтобы упокоить почившие души. Это не в традициях Тхуина и прилегающих к нему деревушек. Уважаемая госпожа, могу ли я спросить, откуда вы родом?

Ладонь в чёрной перчатке взметнулась в воздух и неопределённо указала куда-то в сторону туманной серости, что сгустилась к западу от Ситана. Лия вежливо проследила за ней, но ничего не увидела.

— Сейчас есть кое-что поинтереснее, госпожа Син, — заговорщически проговорила Ян Тай. — Прошу вас, посмотрите направо, да только постарайтесь не спугнуть нашего милого гостя.

Лия медленно повернула голову. Несуразное, согнутое почти вдвое существо, что волочило по земле длинные руки, заметно вздрогнуло от её взгляда. На жуткой морде расплылся широкий оскал — бесчисленное множество мелких острых клыков, что привыкли рвать податливую плоть на части.

Привлекая внимание, дух поднял когтистую руку и повёл ей из стороны в сторону, после чего резко развернулся и с громким хохотом помчался в наползающий на Ситан туман. Ян Тай так же быстро сорвалась с места и побежала в ту же сторону.

— Идите за мной, госпожа Син! — услышала Лия её весёлый голос. — Не переживайте, я доберусь до него через считаные минуты!

— Подождите, я с вами! — крикнула она, ускорив шаг.

Бежать было слишком больно, практически невозможно, но Лия, крепко сцепив зубы, всё-таки рванула за удаляющейся фигурой Ян Тай и хохочущим духом. То ли ей удалось найти в себе силы, то ли спутница замедлилась, но достаточно скоро Лия поравнялась с ней, задыхаясь от боли, что комом стояла в напряжённой груди.

Ян Тай обеспокоенно взглянула на неё, но сказать ничего не успела: с руки Лии молниеносно сорвалась перчатка. Метнувшись вперёд, она набросилась на морду духа и вцепилась в неё. Тот попытался оторвать от себя перчатку, но она держалась за шерсть слишком крепко. Дух гневно заорал, отпрыгнул в сторону — и оказался сразу же сражён ударом рукояти сабли Ян Тай.

— Где же у вас было оружие? — удивилась Лия, в восхищении глядя на спутницу, которая, прислонив острие к шее пойманного духа, по-хозяйски поставила на его полусгнившее туловище начищенный до блеска сапог.

— Как где? В ножнах, конечно. А у вас интересный артефакт, госпожа Син!

Перчатка, будто смутившись, взлетела вверх и наползла на ладонь хозяйки. Лия невольно прикрыла её правой рукой.

— Ничего интересного. Обычная старая вещица. От неё не так уж и много толку.

Всё это время дух обводил их ненавидящим взглядом ярко-жёлтых глаз и грязно ругался себе под нос, разбрызгивая вокруг ядовитую слюну. Лия сумела распознать несколько гнусных словечек, что вылетали из его пасти: «потаскуха», «отбросы», «скользкая тварь» и «сука». Периодически дух срывался на пронзительный визг, выплёвывая одно и то же слово: «гнилая».

За ним сразу же следовало что-то совсем неразборчивое, однако Лии даже не требовалось вслушиваться в оскорбления: она догадывалась, к кому обращается дух. То, что он знал о распространённом некогда ругательстве, наводило на мысль, что дух уже очень много столетий ходит по земле, однако его нелепый внешний вид не вызывал ни благоговения, ни ужаса, которыми и славились другие демоны.

Лия внимательно изучила тощие лапы, поросшие мелкой тёмно-серой шерстью, обломанные кое-где когти, пригвождённые к земле ноги, и с сомнением произнесла:

— Неужели ситанская хворь — это его рук дело?..

— Куда уж там. — Ян Тай скривилась, надавив сапогом на впавшую грудь визжащего духа. — Для такого злодеяния нужны способности как минимум десяти тварей, причём каждая из них должна быть вдвое сильнее этого ублюдка. Максимум, что он может сделать — это подмешать в колодцы свою слюну, да и то это вряд ли кого-то убьёт.

Лия согласно кивнула. Ян Тай была права: этот никчёмный дух, неспособный даже вырваться из девичьей хватки, вряд ли смог бы расправиться с целым поселением, доведя всех его жителей до смерти за короткий промежуток времени. Обычно злые духи любили издеваться над своими жертвами, вызывая у них страх, мешали им спать и спокойно жить. Ситанцы же, покрытые язвами и задыхающиеся от судорог и лихорадки, были поражены чем-то другим.

Но всё же...

Лия призадумалась. Откуда тогда здесь взялась настолько ощутимая зловредная энергия, окутавшая всю деревню? Побывали ли здесь другие, более свирепые духи, а может, это всё — нечто иное, более опасное и смертоносное? И если так, какую цель преследовал Гость, позвав её сюда? В том, что он задумал что-то подлое и бесчестное, она не сомневалась с самого начала, однако, к её вящему сожалению, догадки и интуиция никогда ещё не давали ей конкретные ответы на возникшие вопросы.

— Я прошу прощения, — сказала Лия, отвлёкшись от мыслей о Госте. — Но почему этот злой дух не может пошевелиться?

Дух насмешливо фыркнул. Ян Тай шикнула на него, как на провинившегося пса, и ответила:

— Если он дёрнется, моя сабля сразу же воткнётся ему в шею. Думаю, вы знакомы с точкой, которую следует перерубить, чтобы избавиться от любой твари.

— Ах да, верно! — воскликнула Лия, опустив взгляд на саблю, что упиралась в сморщенную кожу. — Я и позабыла об этом.

— Неудивительно! — гнусно захихикал дух. — Странно, что ты после всего ещё разум полностью не растеряла! Каково там было-то, в коробе с солью, а, змеиная подстилка?..

Выплюнув очередную гадость, он захрипел. Нижняя часть его тела бешено задёргалась, в то время как верхняя оставалась неподвижной. Ян Тай чуть надавила на рукоять сабли, вогнав самый её кончик в шею духа, заставив того жалобно заскулить.

— Не надо так, госпожа! — испугалась Лия. — Его слова нисколько меня не задевают. Он не стоит вашего внимания!

— Я никому не позволю разбрасываться оскорблениями просто так, — ответила Ян Тай под вырвавшийся из горла духа истошный вопль.

Однако стоило ей повернуться к Лии, как её лицо вновь осветила мягкая, полная нежности улыбка. Ни на шаг не отходя от своей добычи, Ян Тай откинула упавшие на плечо волосы. Белой пряди уже не было видно, как будто она спряталась от окружающего мира в тот самый момент, когда на неё взглянула Лия.

— Я чувствую, что он что-то знает, — задумчиво произнесла Ян Тай. — Но как это из него вытащить...

Лезвие сабли скользнуло ещё на несколько миллиметров в сторону, и дух завизжал:

— Прекрати, мерзкая тварь!.. Нет-нет, достопочтенная госпожа! Я больше ничего плохого о вас не скажу, только не губите!

Лии стало противно. Она вытерла ладони о платье, из-за чего перчатка на левой руке сердито сжалась вокруг пальцев и едва ощутимо задрожала. Уже давно артефакт практически не подавал никаких признаков жизни, но в последнее время стал двигаться больше обычного. Уже то, что у него хватило энергии, чтобы сбить духа с ног, казалось Лии совершенно удивительным.

— Расскажи всё, что знаешь о Ситане, — попросила она, присев на корточки рядом с духом.

Он явно не ожидал услышать вежливой просьбы: уродливая морда удивлённо вытянулась, а клыкастая пасть чуть приоткрылась, выпустив наружу выхлоп гнилостной вони. Его оценивающий взгляд скользнул по телу Лии, и он, ухмыльнувшись, жадно облизал мясистые губы длинным раздвоенным языком. Что-то в этом непристойном жесте было такое, из-за чего Лия вспомнила о лицах тех, кто поливал её грязью ещё хлеще, чем пойманный дух, и чьи руки настойчиво пытались пролезть ей под юбку и дотронуться до любой части тела, которой хотелось.

Вся эта грязь до сих пор покрывала её плотным слоем, заставляя испытывать отвращение к себе ещё больше. От воспоминаний ей хотелось в прямом смысле вывернуться наизнанку, только чтобы никогда больше этого не ощущать. Вздрогнув, словно язык духа медленно прошёлся по её щеке, как это бывало раньше, Лия выпрямилась. Она отвернулась, чтобы спутница не заметила её смятения, однако это неловкое движение всё же не ускользнуло от внимания Ян Тай.

Быстро убрав оружие, она схватила духа за горло и легко подняла его в воздух. Он был поражён точно так же, как и Лия: во всяком случае, он даже не успел отреагировать, когда Ян Тай отшвырнула его в сторону и, крепко ухватившись за мохнатую макушку, принялась бить искривлённую от боли морду о разрушенные ступени ближайшего дома.

Когда мшистый камень оказался полностью залит серо-жёлтой жидкостью, что фонтанировала из ран на челе духа, Лия не выдержала:

— Пожалуйста, перестаньте! Он же даже ничего не сделал!

— А мы должны ждать, когда сделает? — справедливо спросила Ян Тай. — Мне хватило того, что он следил за нами, а теперь ведёт себя просто неподобающе, даже не понимая, что находится на волоске от смерти.

— Чего же можно хотеть от духа? — с улыбкой отозвалась Лия. — Отпустите его. Если он не хочет ничего говорить, пусть не говорит. Если мне суждено найти ответ о происхождении ситанской хвори, я обязательно его найду даже без чьих-либо подсказок. Если же нет, то так тому и быть.

Дух с большим трудом повернул голову в её сторону, снова ощерившись. Несколько клыков у него во рту уже отсутствовали: теперь они валялись среди ярко-зелёного мха, как мелкие острые камни.

— Пойдёшь на северо-запад по главной дороге, — прохрипел он. — Увидишь руины около старого гинкго — заходи внутрь.

— И что дальше? — нетерпеливо осведомилась Ян Тай.

Дух гнусно захохотал, выплюнув шарик вязкой густой слизи.

— О, она точно знает, что! Это гинкго когда-то было её верным другом!

— Да, я знаю, — поспешно сказала Лия. — Я позже вам всё объясню.

Это была неправда: распространяться о том, откуда ей знакомо место, о котором сообщил дух, она вовсе не собиралась, однако сейчас ей просто хотелось как можно быстрее завершить неудобный разговор. Раскосые глаза Ян Тай потемнели.

— Можете освободить его, — вздохнула Лия, сочувственно глядя на духа. — Больше он точно ничего не скажет.

— Как скажете, — ответила Ян Тай, отняв ладонь от лохматой головы.

В туманной серости блеснула молния, и тонкое лезвие сабли, проскользив по воздуху, отделило голову духа от его шеи. Она, будто мяч, откатилась в сторону. В выпученных застывших глазах плескалось искреннее недоумение, но и оно скоро погасло, как затухший свечной огонёк.

Лия растерянно взглянула на окаменевшее за секунду тело духа и поражённо спросила:

— Зачем же вы это сделали? Разве это — освобождение?

— Естественно, — с удивлением ответила Ян Тай, брезгливо тряхнув саблей. — Я избавила его от тысячелетних мучений, на кои он, сам того не осознавая, был обречён. И мне бы не хотелось, чтобы он продолжал следовать за нами по пятам...

Она посмотрела Лии прямо в глаза и мрачно добавила:

— Особенно после того как он сделал вам больно.

— Больно? — не поняла Лия.

Когда неожиданная мысль пришла ей в голову, она громко засмеялась и, махнув рукой, воскликнула:

— Ну что вы! Это даже не стоит вашего внимания...

Ян Тай подошла к голове духа и вновь дотронулась до неё. Останки, включая и тело, что лежало в нескольких шагах от головы, вспыхнули ярким алым пламенем. К тяжёлому запаху болезни и смерти, что уже воцарился в Ситане, прибавилась вонь палёной шерсти и горящей плоти. Лия прикрыла нос ладонью в перчатке и двинулась туда, куда указал дух.

Ян Тай догнала её на развилке. Широкая песчаная тропа справа поросла колючими вьющимися растениями, что цвели мелкими белыми цветами, а налево, судя по разъезженной почве, всё ещё ездили повозки и ходили люди.

Вдалеке действительно виднелись руины: некогда это было достаточно большое здание, но теперь от него осталось несколько полуразрушенных стен. Рядом стоял безмолвный свидетель нескольких веков — дерево гинкго, так крепко вцепившееся в землю своими корнями, что только конец всего сущего мог сдвинуть его с места.

Лия осторожно ступила на грязный песок, выглядевший так, словно он мог в любой момент превратиться во всепоглощающую воронку и утащить её под землю. Каждый шаг был равен хождению по раскалённому железу: к боли от Жгучих пут прибавлялся страх перед тем, что ждало впереди, который она отчаянно пыталась скрыть.

Этот страх никогда не оставлял её: он постоянно шёл с ней рука об руку и порой резко заключал в свои ледяные объятия. Лии потребовалась пара столетий, чтобы примириться со страхом и даже научиться выносить пользу из этого вечного состояния ужаса, но иногда случалось так, что он всё же оказывался сильнее.

Когда Ян Тай поравнялась с ней, Лия немного успокоилась: присутствие спутницы рядом помогало ей выровнять дыхание и почувствовать себя лучше. Раньше такое воздействие на неё оказывали молитвы, что она возносила морской богине Хаймаль, и ночные бдения в её храмах.

Лия с благодарностью взглянула на Ян Тай. Хотя она стала заметно хромать после долгой поездки и целого дня на ногах, спутница не стала ахать, причитать и предлагать свою помощь. Вместо этого Ян Тай просто держалась как можно ближе к ней и внимательно следила за каждым её неловким шагом: для Лии подобная забота была куда приятнее, чем тысяча сочувственных слов.

— Скоро наступит ночь, — сказала Ян Тай. — Уверены, что стоит идти туда прямо сейчас?

Лия остановилась около большого валуна и задумчиво осмотрелась. День действительно был слишком длинный: в него уместилась и утренняя работа в лавке, и дорога в Ситан, и осмотр больных, и встреча с Ян Тай, и всё, что за ней последовало... Это было как минимум странно, да и не было похоже, что день  шёл к завершению: сквозь туман снова стали пробиваться яркие солнечные лучи — такие, каких в этих землях практически не бывало по вечерам.

— У меня такое ощущение, что этот день попросту сразу же перейдёт в следующий...

— Здесь всегда бывают ночи, — ответила Ян Тай. — А перехода дня в день, о котором вы говорите, не было с того самого момента, когда Фалиан пал, а Золотые предки покинули нас...

— Так всё-таки откуда вы? — снова осведомилась Лия. Перчатка недовольно сжалась, как будто хотела её о чём-то предупредить. — Вы так много знаете о Фалиане и том, что тогда происходило, но эти знания давно были утеряны. Никого не интересует прошлое, когда будущее уже стоит на пороге.

— Меня интересует. Записи о тех временах действительно нельзя найти, но всё ещё остались те, кто передаёт древние сказания из уст в уста, пусть даже и сами не верят в них. Мне просто повезло их услышать.

Лия кивнула.

— Пусть так. Надеюсь, то, что вы слышали, было правдой.

Правду, впрочем, не могли знать те люди, которые не пережили всё то, через что пришлось пройти ей самой, поэтому ей в очередной раз за сегодняшний день пришлось покривить душой: сказанные ею слова были полны вежливости, но не честности. Ян Тай заложила руки за спину и заметила:

— Правда или нет, но, раз я здесь, рядом с вами, значит, эти сказания оказали на меня нужное влияние. Вот мы и добрались!

Она протянула Лии руку, чтобы помочь той войти в руины, но она, мягко покачав головой, переступила через заросли мяты и приблизилась к гинкго. Дерево, до этого стоявшее абсолютно неподвижно, зашумело листвой, приветствуя её.

Лия прижалась щекой к широкому стволу и закрыла глаза. Кора дерева была шершавой и сухой, но глубоко под ней всё ещё чувствовалось тепло жизни. Ян Тай стояла у руин, деликатно отвернувшись, чтобы Лия могла остаться наедине со своими воспоминаниями.

Когда же думать о случившемся стало невмоготу, Лия оторвалась от гинкго и вернулась к спутнице.

— Прошу прощения. Должно быть, это выглядело странно...

— О нет, нисколько, — махнула рукой Ян Тай. — Не переживайте. Давайте лучше зайдём внутрь, пока ночь не застала нас в самый неподходящий час.

— Хорошо. Но позвольте мне пойти вперёд...

Ян Тай посторонилась, и Лия занесла ногу над порогом. Вблизи руины были не такими древними, какими казались издалека. Внутри сохранились почти все узкие помещения с низкими потолками, входы в которые были закрыты заржавевшими решётками, и крутая лестница.

Посередине отсутствовало несколько ступеней, и подниматься по ней было явно не самой лучшей идеей, однако Лия знала: дух имел в виду одну из комнат, что располагалась на втором этаже, ту, откуда и было хорошо видно гинкго. Она наступила на каменную ступеньку, прямо под ногой рассыпающуюся в пыль, и, ухватившись за стену, побрела наверх.

— Мне сопроводить вас, госпожа Син? — крикнула Ян Тай.

— Да, пожалуй, — громко ответила Лия. Её голос едва дрожал. — Только подождите, пока я не доберусь до верха...

В конечном итоге, когда обе девушки были наверху, а на руины, подобно одеялу, уже надвинулась непроглядная беззвёздная ночь, Ян Тай зажгла в ладони ослепительно яркое пламя, освещающее всё, что окружало их двоих, и напряжённо спросила:

— Что же мы здесь ищем?

— Я сама не знаю, — покачала головой Лия. — Когда я была в этом месте прежде... Думаю, здесь не должно было ничего остаться. Но чтобы в этом убедиться, нам надо изучить одну из комнат... Вот эту.

Она указала на дальнее, самое маленькое помещение, чей входной проём, в отличие от других, был не закрыт решёткой, а до верха заложен кирпичами, причём совершенно целыми. Лия приблизилась к ним и, немного помедлив, зацепилась ногтями за небольшую выемку, и один из кирпичей, легко поддавшись, выскользнул наружу. Ян Тай, поспешив на помощь, тоже вытащила несколько кирпичей и вдруг перехватила ладонь Лии.

— Осторожно! — тревожно воскликнула она и осветила кладку пламенем.

Из комнаты, по размерам больше похожей на поставленный вертикально гроб для двух человек, испуганно выбежал скорпион. За ним, быстро перебирая маленькими лапками, выбралось ещё несколько его сородичей, явно намеренные атаковать нарушителей спокойствия. Ян Тай прищурилась. Её пальцы дрогнули, и пламя, молниеносной вспышкой пройдясь по скорпионам, оставило от них несколько небольших кучек пепла, после чего распространилось по всему помещению.

Лия заглянула внутрь и подавила разочарованный вздох: там ничего, кроме гнили и сырости, не было. Даже окошко было точно так же заложено кирпичами, и увидеть древнее дерево отсюда, как это было раньше, не представлялось возможным. Ян Тай тем временем подошла к соседней двери, толкнула открытую решётку и скрылась за стеной.

— Это не то, что мы ищем? — послышался её звонкий голос, и уже через минуту спутница протягивала Лии раскрытую деревянную шкатулку, на дне которой лежал самый обычный железный ключ.

— Возможно, то, — ответила она. — Однако дело в том, что я никогда прежде его не видела...